Дождаться

Я в спешке натягиваю на себя очередную вещь, неужели я так сильно боюсь холода? А быть может, разочаровать её. Мне никогда не хотелось выглядеть настолько идеально. Бред, все говорят, что совершенным быть ничего не может... Но я готов поспорить, потому что она не очередной необузданный объект в бесконечной галактике, она что-то настолько уникальное и лёгкое... Она светлый луч солнца и самая тёмная тень, как самый чёрный цвет из всех чёрных одновременно. Это игривая девчонка, которая любит валяться на земле и задыхаться от смеха, и шикарная женщина с изящной, кошачьей походкой и испепеляющим взглядом. Испепеляет она, кстати, всё и всех вокруг... Чуть не забываю закрыть двери и, конечно, в панике возвращаюсь, проверяя всё по сто раз. Я не я, если не доломаю несчастную дверную ручку, пока буду дергать на себя этот кусок железа в попытках утихомирить свое ОКР. Выбегаю в заснеженный двор, острые снежинки врезаются в лицо и мгновенно тают от тепла моей кожи, я поджимаю губы от одновременно приятных и не очень перепадов температуры и всё-таки пускаюсь в бега на встречу своей любви, ведь я уже опаздываю... Тонкое запястье тянется, и я уже чувствую тепло Таниных рук. Её пальцы обвивают мои, и аккуратный, острый маникюр слегка царапает обветренную кожу. — Привет... Как ты, Тина? — целую в лоб, так невозмутимо спрашивая, а на деле весь дрожу рядышком с ней, и вовсе не от холода. — Антон, какой ты колючий! — девочка восклицает, а мне так не хватало её задорного смеха, заглушающего все лишние голоса вокруг, а лишним рядом с ней было абсолютно всё. Рассказывает что-то с большущим энтузиазмом, а я не смею прерывать, только наблюдаю за обрывистыми взмахами рук и до безумия активной мимикой. Когда она говорит и смеётся, плачет или возмущается, я становлюсь самым преданным слушателем, потому что живу только её интонациями, а их так много, и каждая задевает тонко натянутые струнки в моём сердце. — Так о чем ты хотел мне сказать так срочно? — заглядывает своими чисто голубыми океанами в мои, и в который раз я пытаюсь понять, почему так блестят её глаза, так особенно, как ни у кого больше. У меня перехватывает дыхание, я бешено гоняю зрачками по её личику и собираюсь с мыслями, но вместо них только хаос, полнейшая неразбериха... Глупо и бесстрашно кидаю свое «я скучал», не надеясь на адекватную реакцию и вообще на понимание. Вырвать девушку посреди дня в какую-то непонятную кафешку, потому что скучал? "Не идиот ли?" — готов спросить самого себя, пока не слышу в ответ ласковое «я тоже», и мое сердце сжимается до размера хлебной крошки. Подушечки её пальцев падают на костяшки моих рук, мягко отстукивая знакомый мне «нервный бит», и я снова пытаюсь что-то понять, но пазл не складывается, потому что сложить-то не из чего... — Антон... Меня радует, что ты всегда рядом, даже когда, казалось бы, не нужен, но и пугает. Мы не виделись почти месяц не потому, что я устала, а потому, что я решила, что так будет лучше для тебя... Но, — вздыхает, — я даже и подумать не могла, что бежала от своих собственных чувств, не желая их признавать... Знаешь... Даже самой себе проговорить страшно и... Вот и все... Наверное, кто-то сверху сжалился и подарил мне тебя, а иначе я не поверю в происходящее. Мне даже не нужно ничего отвечать, ты все видишь во взгляде, по дрожащим в унисон рукам, по бьющемуся в одном ритме с твоим сердцу. Все решает сейчас молчание и распустившаяся вера, надежда и любовь в нас. Ты все поняла. И я все понял.

Ты — поцелуй осени, заставляющий казаться долгой одинокую зиму.

Ты — затаившаяся вечерняя тишина, нарушаемая звуками прекрасной песни.