***
Выспавшийся Чуя любит жизнь — ну, или почти любит. В нем восемь часов сна, на часах — тоже восемь, правда вечера. После душа и чистки зубов он проверяет сообщения — несколько от командования в общем чате руководства, одно — лично от босса, и то — удалено. Наверняка фотография Элизы — или сделанная ею. Если второе, то Чуя даже знать не хочет, что там было, потому что воспитанница и способность босса способна нагнать страха даже простыми детскими рисунками. Она — буквально причина того, что людям становится страшно, увидев на кладбище играющую среди надгробий девочку. Не лично, скорее, собирательный образ. И, наверное, только Элиза, сидя у ног босса, ухитрялась источать то самое чувство. Чувство, что кладбище прямо здесь, за твоей спиной. Было чуть больше одной причины, почему о странностях в кабинете Мори Огая так старательно молчали. Всем просто хотелось оттуда выйти — целиком, на своих двоих. Без поцелуя босса, который, как известно, для каждого мафиози — последний. Сообщений от Дазая нет — и это, отчасти, странно. Впрочем, суетиться и проверять, как там его друг сердечный, Чуя не торопится. Если Дазай опять утопил телефон, поддавшись мерзкой привычке профилактически бросаться в воды Тсуруми — Накахара знать об этом пока не хочет. Если возлюбленный не проверяет его нервы на крепость, а отношения — на гибкость, то, наверное, занят. В то, что Осаму просто отдыхает, Чуя не верит — знает о проблемах со сном, о режиме, в котором на сон отведено чуть больше трех часов, и о Куникиде Доппо, для которого закончить отчет в день возвращения — священная миссия. Свои отчеты Накахара тоже сдал сегодня: командировка кончилась вчера, но Ящерицы ухитрились наделать столько ляпов, что отписываться и гонять на полигоне придется еще месяц. Большую часть бумаг, конечно, можно было доверить Хиротсу-сану, но Чуя был неумолим: о своих действиях каждый отписывался сам, поминутно, и по бестолковым физиономиям этими писульками Чуя бил тоже поименно, отчет к отчетному. Иногда ему казалось, что роль инструктора — это не его; почему-то стоило намекнуть подчиненным на пряники, как каждый, буквально каждый так и норовил напроситься на кнут. Безобразный мазохизм окружающих так и намекал, что Накахаре либо идет кнут, либо что пряники — непозволительная пока роскошь. Так и хотелось сказать что-то вроде: «Дазая на вас нет…» Но потом он вспоминал в стотысячный раз, что в своих идиотов Дазай предпочитал стрелять в упор, если его что-то не устраивало, и выбирал что-нибудь менее радикальное. Хотя бы ради того, чтобы продолжать оставаться лучше Осаму в вопросах воспитания и вразумления. Командировки как способ смены обстановки и источник новых впечатлений его устраивали. Не всегда получалось насладиться достопримечательностями, гораздо чаще приходилось падать на головы противникам карой небесной, а потом активно менять дислокацию, но все же, даже пары часов в другом городе хватало на быструю прогулку и общее представление о том, чем это место живет и дышит. Туризм, экскурсии в горы и к озерам, с которыми связаны легенды о богах, храмы и святилища, куда паломники и любопытствующие ездили тысячами, отдых у моря и цветочные поля, которым, кажется, нет конца и края… Чуя выглянул в окно спальни, и с любовью и миром в сердце оглядел раскинувшийся, словно цветок лепестки развернул, залитый светом фонарей и фар город. Дальше береговой линии зрела чернильно-черная тьма моря, и даже тринадцатого этажа хватало, чтобы обратить внимание, как изгибается горизонт у края. У Чуи всегда захватывало дух, когда он видел, какой крошечный, на самом деле, мир, в котором они живут. Телефон пиликнул пришедшим сообщением, и Чуя тут же смахнул блокировку движением пальца. Дазай: Спокойной ночи. Надеюсь, ты не будешь засиживаться до утра, малыш. Чуя отправил ему фотографию города из окна вместо ответа, и поднялся, чтобы пойти сделать себе чай — целый термос, не меньше. Пока есть время и силы, и он не валится с ног, Чуя собирался провести время на крыше дома, засматриваясь звездами, увидеть свет которых в этом городе дано было совсем не каждому.***
Желаемое часто не выдерживает столкновения с реальностью. Поэтому вместо того, чтобы морозить спину, валяясь на крыше, Накахаре пришлось подумать о рутине — мечтательность приходит и уходит, а кушать хочется всегда. На улице пахнет осенью. Чуя знает, что никакими другими словами не сможет описать этот собирательный букет сезона, состоящий из прохлады, морозной росы на цветах, запаха опавшей листвы. Ни один парфюмер не сможет поймать нечто столь зыбкое и текучее, как этот запах, во флакон, и заткнуть пробкой. Впрочем, если так подумать, необходимость обеспечить себе приемлемый быт —это даже хорошо. Повод лишний раз выйти из дома и пройтись на своих двоих куда-нибудь. Сегодня — в магазин, потому что и без того не заставленный продуктами холодильник обнажил заднюю стенку на всех полках, а одними яйцами и маслом сыт не будешь. Дазай со своими круассанами с утра спас Чую, сам того не ведая — хотя, учитывая привычку шариться по полкам без разрешения и совать нос, куда не требовалось, может быть, Осаму как раз-таки и был в курсе, что у Чуи со дня на день мышь повесится в холодильнике. Только поэтому пришлось так поздно собраться с силами, собрать себя для выхода — и отправиться вон из дома. Небеса придумали комбини для таких, как сам Чуя, полуночников и трудоголиков. Да, в магазинчике больше готовой еды, меньше выбор и все несколько дороже, чем в больших гипермаркетах — зато и расположены комбини гораздо ближе к дому, а уж ужимать себя в деньгах Накахаре давно не приходилось. Механические двери открываются с мелодичным звуком, извещая продавца о посетителе. Чуя со своей корзинкой проходится вдоль полок, окидывая ассортимент пронзительным взглядом. Свежие овощи, мешочек риса, аккуратно запечатанные квадратики тофу, дайкон — корзинка неумолимо тяжелеет на руке, и приходится незаметно сделать ее легче. Мясо — красивый кусок говядины на подложке — отправляется обратно на полку. У Чуи нет настроения возиться с едой слишком долго, так что он предпочитает взять рыбу, машинально перескакивая на мысль, что именно из этого набора можно сделать и какое вино будет хорошо сочетаться. Смешная деформация мышления, но из-за нее вскоре Чуя начинает думать о салате, подумывая о том, чтобы выложить дайкон. Проскакивает мысль о полуфабрикатах, когда двери за спиной открываются снова, и кто-то еще проходит внутрь. Накахара окидывает нового посетителя взглядом совершенно рефлекторно. Пальто, деловой костюм под ним, в синяках под глазами должны плескаться литры кофе за все прожитые с ненормальным режимом дни. Короткая стрижка, подбритые виски и затылок — в этом сезоне половина города ходила так, словно пыталась походить на Леви Аккермана из Атаки титанов. А ведь так смешно все начиналось — со стрижки андеркат и топ-кнот, но стоило только температуре воздуха упасть ниже семнадцати, как мужчины повально перестали делать свои хвостики и укладываться, предпочитая красоте — немножко тепла. Против воли чувствуя симпатию к собрату по ненормированному графику труда, сна и бодрствования, Чуя отворачивается обратно к полкам. Дайкон возвращается на место — Чуя берет готовый салат и кладет в корзинку хлеб, запечатанную слабосоленую рыбу и удовлетворенно тормозит мелькнувшую мысль начать завтрашнее утро с тостов. Может быть, это и не самая японская еда, но любовь к плотным завтракам и ранним подъемам в Чуе прививать было некому. Тот же Дазай питался таким хаотическим образом, что чаще двух раз подряд его могли увидеть только в кафе, расположенном в здании Детективного агентства. Накахара же питал слабость к образу самого себя с чашечкой кофе и каким-нибудь сэндвичем, сидящему за маленьким столиком с видом на город. Раньше он часто останавливался в одних и тех же «случайных» местах, спонтанно решая перекусить, но расследование дела о Криптуме отбило у него всякую любовь к предсказуемым появлениям в одних и тех же кафе. Пусть гении вроде Дазая ищут закономерности его походов, Чуя больше не мог оставаться спокойным, сидя за столиком и потягивая кофе. Это расследование оставило ему слишком много свежих, плохо заживающих ран, перекроив весь его быт и сформировавшие привычки. Сигареты стали последним, что Чуя добавил к списку покупок. Полуфабрикаты победили, заняв свое почетное место вместе с обычными продуктами — Накахара как-то растерял почти половину своей готовности ковыряться в овощах, подготавливая ингредиенты для ужина. Продавец кропотливо пробил ему покупки и уложил в пакеты. Чуя сунул в куртку мгновенно вскрытую пачку, огляделся в последний раз, проверяя, что ничего не забыл. Меньше всего ему хотелось завтра утром обнаружить, что для счастья ему в обязательном порядке требуется моти с клубникой на завтрак, а дома нет клейкой рисовой муки. Удовлетворившись, Чуя оплатил товары и подхватил пакеты, чуть машинально не пустив их лететь за собой следом. Вовремя спохватился, перехватил ручки покрепче — одно дело облегчить вес, а другое — нарисовать у себя на груди мишень. Эсперы и их способности были широко известны в узком кругу, выдавая хозяев даже сильнее, чем такая, как у него, примечательная внешность. Как нарочно, со стенда на него взглянул портрет разыскиваемого Акутагавы. Чуя подумал, что не научи Дазай в свое время мальчишку использовать образ насквозь больного и беспомощного, тот не повадился бы подбрасывать сумки со взрывчаткой в полицейские участки города и не засветил бы физиономию, как особо опасный преступник со склонностью к организации террористических акций. Обратная прогулка была все такой же приятной, как и по пути в магазин, и Чуя глубоко дышал полной грудью, с неожиданным удовольствием думая, что вот теперь-то точно есть время и возможность побыть одному на крыше, когда рядом неожиданно затормозила машина. Накахара повернул голову, внутренне готовый ко всему, вплоть до выстрела в упор, возможно готовящемуся грянуть из открывающегося окна. Его глаза почти засветились активированной способностью, как вдруг из салона высунулась бледная физиономия того самого трудоголика-полуночника из комбини, стоявшего в очереди следом за Чуей. — Прошу прощения, — устало обратился мужчина, — что в такой час беспокою вообще. Но вы не могли бы подсказать мне, как проехать во-о-он к той знаменитой высотке? Я уже четыре часа не могу понять, как из здешних каменных джунглей выехать, вечно то на одностороннее движение натыкаюсь, то на шлагбаумы, то на запрещающие знаки, а кассир в комбини вообще водить не умеет. Чуя, медленно расслабивший плечи, рефлекторно хмыкнул. Объяснить, как проехать, да еще на такое расстояние, задачка, конечно, интересная. Но своим идиотам он как-то объяснял и более сложные вещи, чем эта. Нарисованная пальцем по карте разметка района должна была помочь сносно. — Главное на нормальную дорогу выехать, а там и по навигатору должно получиться, — закуренная в процессе сигарета почти уже докурилась. Чуя махнул на прощание изучающему полученное пособие водителю, и юркнул между зданий, к его жилью никак не относящимся. Совершенно рефлекторно отыскав слепое от просматриваемости камер местечко, он прыгнул вверх, ловко взбираясь по стене здания, будто подражатель человека-паука, прежде чем оттолкнулся от крыши и в далекой выси, зависнув, начал спуск уже к своему собственному дому. Крыша встретила его оставленным на бетоне резиновым ковриком, прикрытым пледом, корзинкой с термосом и биноклем. Бросив рядышком пакеты с покупками, Чуя выудил стаканчик с каштанами в карамели и отыскал приложенную шпажку. В комбини уж точно уже была осень, отыскать среди тыквы что-то обыденное превратилось в задачку со звездочкой. Отставив стакан и вооружившись биноклем, Чуя завалился на плед и уставился вверх, подкручивая окуляры для лучшей видимости. Думалось не о звездах, а о жизненной лирике, о которой некогда было размышлять днем. Они с Дазаем пережили первые два месяца официально завязавшихся отношений. Пережили почти идиллически — заезды друг за другом на работу, спонтанные походы в кафе и даже пару ресторанов, где в отдельном закутке некого было смущать своими ухаживаниями, кормлениями с рук, подкладываниями в чужую тарелку лучших кусочков и спонтанными поцелуями, неизбежно раз из трех оканчивающимися сменой положения одного из них. Справедливости ради, Чуя с гораздо большим удовольствием седлал чужие бедра, нежели Дазай — тот хоть и был костлявым, но еще он отрастил отвратительно длинные конечности, которые при попытках Накахары быть ведущим мешались. Думалось, что Осаму не очень-то старается помочь, но, если бы поцелуи действительно могли как-то ущемить маскулинность этой бинтованной Скумбрии, они с Чуей никогда не сошлись бы. Просто некоторые позы им даже пробовать было противопоказано — стандартная в некотором смысле в том числе, потому что, когда Дазай, обессилив, наваливался сверху, придавленному Накахаре не осталось ничего другого, кроме как портить все и кусать его за грудь, заставляя дергаться, делать лишние телодвижения и в конце концов перемещаться. Они много что успели попробовать, пока не выработали некоторые обязательные ритуалы, без которых близость превращалась в натуральный цирк. И кое-что уже успели совсем-совсем забраковать. Но еще ни разу они всерьез не поссорились из-за чего-нибудь в быту. Выручало и то, что в основном они делили разную территорию, потому что в вопросах личного пространства Чуя временно был очень чувствителен и даже щепетилен. После всех преследований, после нападения на него в собственной квартире и трупом за дверями, Чуя хотел хоть немного пожить нормально. Одно дело пускать Дазая на день, два, на ночь, на неделю даже, и совсем другое — постоянно разделять шмотки в машинке, путаться в одежде и запинаться о чужую обувь, если Осаму уже ждал. Пару раз паранойя была сильнее доводов разума, и Чуя перекатом вваливался в собственные комнаты, удерживая в подвесе десяток пуль. Чуя не любил непредсказуемость партнера, но были моменты, когда они даже в личных сообщениях по зашифрованной линии говорили шифрами. И тогда непредсказуемость Дазая спасала — просто, как изюминка их отношений. Все эти спонтанные появления в офисе Мори Инк по краденному пропуску, угнанная машина, куда Чуя едва сел — тогда они сначала чуть не разнесли машину, а потом отлично провели в ней время, обезвредив все следилки, жучки и камеры, натыканные там и тут безопасности ради, но совершенно бесполезные, стоило начаться очередному брачному периоду у них двоих. Накахара не верил в случайные встречи. Вот и этой ночью — встреча, которую Чуя обещал держать в голове просто на всякий случай. Слишком значимой она показалась, слишком имеющей какое-то значение. Лучше перепараноить и отпустить, чем после биться лицом о ладонь, проклиная себя за простодушие. Иногда Чуе казалось, что пора к мозгоправу и у него натурально едет крыша, но потом происходило что-то вроде тех событий с Криптумом, и Накахара начинал оптимистично утешать себя, что паранойи много не бывает, и вообще это зверюшка в хозяйстве полезная, когда хорошо ее контролируешь. Перед завтрашним свиданием Чуе было немного нервозно вдвойне. Он впервые хотел чего-то масштабного, какого-то нового уровня выхода в свет, и Осаму на него согласился. Их ждал театр, два билета в который Чуя кропотливо уложил во внутренний карман своего костюма, уже готового к завтра, потом столик в ресторане на одной из крыш города, а потом Накахара рассчитывал на отличную ночь, такую же высококлассную, как весь предыдущий вечер. В планах на день было успеть привести себя в порядок после поездки, хотя бы банально подпилить ногти на руках, не говоря уже о большем — может, Чуя и раньше не брезговал гладкостью кожи ниже пояса, но с тех пор, как постель так часто перестала быть пустой, не брезговал он гораздо чаще — приятных ощущений и уверенности в себе это прибавляло вдвое. И радовало, что он в своем проявлении ухода за собой не одинок — Дазай тоже перестал обкусывать кутикулы на пальцах и выровнял ногти. Бледные, тонкие и ломкие, они ранее никак не могли похвастать своим однообразием длины и формы, зато теперь их общей шуткой стали разговоры про походы к мастеру за чудесами мужского маникюра. Поймав себя на том, что морда так и норовит расползтись в улыбке, Чуя сдернул ее силой, и рывком отнял бинокль от лица. Не смотрелось. Не смотрелось ему на звезды, и не лежалось спокойно, так, как он это себе представлял. Зато закралось сожаление: а ведь он мог позвать сегодня Дазая к себе… Хмурый, но все равно безнадежно влюбленный, Чуя со вздохом сел, скрестив ноги, а потом и подскочил — легко, будто внутри у него был веселящий газ. Небрежно покидав обратно в корзинку и пакет свои вещицы, Накахара самым скучным образом спустился вниз по лестнице до своего этажа, проскользнул в квартиру и уже переодевшись, уставился на пустую кровать, раздраженно почесав шею. Небо было ему в свидетели — до чего же сильно он не хотел спать один! Закатив глаза от собственной капризности, Чуя передернул плечами, после чего полез под одеяло. Быстрей уснет — быстрее утро, а там и его идеальное свидание, идеальный ужин и не менее идеальное возвращение домой! Ладно, возможно насчет идеального возвращения он грешит против истины, потому что с Дазаем в качестве бонуса любой процесс может превратиться в отборный цирк, но вот все остальное! Все остальное он убережет. Ни пяди не уступит! Сгорая от предвкушения, едва ли не мурча, Чуя вжался щекой в подушку, и удовлетворенно затих: украдкой купленный одеколон был копией флакона из дазаевой ванной комнаты, и пах просто умопомрачительно, ассоциируясь у Чуи только с одним человеком: с любимым мужчиной.