Лучше быть свободным бедняком, чем богатым невольником.
Альбер Камю
Спустя пару дней Сноук никуда не уехал. Кайло снова отправили за дерзкий характер на каторжные работы, а Рей изнывала от жары и тоски в своей спальне, пытаясь разглядеть его, не приближаясь. Сотню раз уточняя, поят ли рабов, и постоянно высылая своему цестусу ледяную воду с инжиром. Однажды, когда её надежда почти угасла, Рей вдруг обнаружила в спальне кусок камня, из которого торчал – явно искусственно помещенный туда – бугорок прозрачного, как лед, стекла. Неизящный, грубый подсвечник, не идущий её спальне, но оставленный, как самая дорогая вещь, воплощающая их двоих. В нём была свечка, выполненная в виде розового пиона. “Я не могу подарить тебе цветы, но обещаю – мы встретимся раньше, чем свеча растает”. Рей села на кровать, слабо улыбнувшись. Сжимая тяжёлую вещь в хрупких ладонях, не понимая, как Кайло удалось передать ей подарок, но как же он был вовремя. Сегодня на Экзегол явился сам Палпатин, который уже успел отчитать внучку за то, что она все еще не подарила рабовладельческой Империи наследника. Странным образом Сноук за нее заступился, говоря, что всему свое время. К удивлению Рей, дедушку это скорее рассердило, чем порадовало. Найдя спички, коими она время от времени раскуривала благовония, девушка зажгла маленькую свечку, удивляясь, как сильно та похожа на бутон пиона, которые ей доводилось видеть только на картинках. Пахла она, правда, просто воском. Шорох отвлёк Рей от молчаливого созерцания. Вскинув голову, девушка с потрясением уставилась на Кайло, который спокойно появился среди её комнаты со стороны балкона. Весь пыльный, он, тем не менее, улыбался. – Ты с ума сошёл, – она оцепенела от ужаса. Во дворце был дедушка, стража максимально усилила контроль, а гладиатор, как ни в чем не бывало, карабкался по стенам, пользуясь темнотой и ловкостью. Цестус присел на пол, отчего их лица очутились на одном уровне. Погладил девушку по запястью. – Я же мужчина и я пообещал – пока свеча не догорит. Не хмурьтесь, моя госпожа, ну поймают меня, и что же? Я привык к наказаниям, всё нормально. Зато Вы улыбаетесь. Я видел вас, и даже издали было заметно, что Вы грустите. Не стоит. Рей продолжала сжимать подсвечник, который бы ей Сноук ни за что не подарил из-за примитивной, первобытной грубости работы. Подумала, что муж был рядом и никогда не замечал, когда она по-особому печальна, Кайло же обратил внимание. Видимо, разница в том, как смотреть. – Это – воплощение нас? – сменила она тему, улыбнувшись. Когда гладиатор отрицательно покачал головой, говоря “лишь Вас”, вскинула бровь. – То есть, я – такая? Ледяная и каменная? Такой ты меня видишь? Острием, о которое можно порезаться? Она нашла глазами несуществующий порез от её плети на его лице. Навсегда запомнила, где тот оставила. Кайло провел пальцами по подсвечнику. – Лёд – то, что видят другие. Верхушка айсберга. Но и она переливается, когда на нее попадает солнце. А камень – это основа. Ваш характер. Твердый. Который не сломать. Вы еще сами не знаете, сколько в Вас этого, но поверьте. Ну и это, – он взял в руки свечку. Вытащил из заветного углубления. – То, что повезло узнать мне. Собственно, да. Потому этот подсвечник о Вас. Чистота. Сила. И… Он взял её за руку и, не сводя взгляда, слегка перевернул свечу. Розовый воск потек Рей за запястье. Она дернулась. – Обжигающая нежность. Вот то, что я чувствую, когда касаюсь Вас. – Боль? – А Вам разве больно? – гладиатор наклонился и поцеловал туда, где застывал воск под которым бился пульс. Реакция на горячее прошла, осталось лишь приятное, согревающее тепло. Вот, значит, как ощущалась любовь. Шоком, вспышкой и удивительным спокойствием после. У Рей заколотилось сердце. Где-то в районе горла. – Г-говорят пион – символ Альдераана, – сглотнув, заикнулась она. Случайность ли это? Гладиатор пожал плечами. Странно вздохнул: – Говорят, да. Я мало знаю об Альдераане. Меня привезли туда лишь раз. Тогда там были какие-то восстания, трон под королем зашатался, пошли слухи об истинном наследнике, и потому притащили меня. В цепях и ошейнике. Выпустили на арену и приказали проиграть бой, чтобы потом публично поставить клеймо позора на теле. Хорошая была ирония, мол, Вы хотели своего принца – вот он. И толпа, что мечтала меня короновать, весело аплодировала, когда король, с разрешения Вейдера, заклеймил меня. Это политика, моя Джульетта, так бывает. Больно было так давно, что Кайло уже и забыл. Научился не смотреть на клеймо, научился ничего не хотеть, кроме ужина и лекарства. Научился ненавидеть. Загрубел в своем проклятии быть наследным принцем красивой планеты, которая его освистала, потому что не принимала слабость. Он запомнил Альдераан лишь вкусом песка на пересохших губах, когда от боли рухнул и лежал, пока народ – его народ? – хохотал над слабостью того, кто обязан был проиграть. Иначе бы не получил заветное лекарство от астмы. Раб. Всегда раб своей болезни. Раб, желающий выжить. Никакой не принц зеленой планеты. – Потому нет, я не могу подарить тебе Альдераан. Это лишь напоминание о любви, с которой мой – не знаю, так можно говорить или нет – род начался. С любви красивой земной герцогини к безродному уличному преступнику. Она была чиста сердцем и любила пионы. Вот и все. Красивая сказка о любви. Единственная из всех, у которой был красивый финал. Рей наклонилась и поцеловала мужчину в макушку. Ей было плевать, что его волосы посыпаны пеплом или пылью. Она благодарила за искренность. А потом заметила, что вместо салатовых бинтов на нем те, старые. Фиолетовые и потертые. Вот значит какова цена отсылке к сказке. Он отдавал последнее, чтобы подарить той, что имела всё, мелочь, которая значила очень много. Взгляд девушки пробежался по потрепанной майке. Дырки от ее плетей уже пустили стрелки, через которые можно было увидеть шрам. Если присмотреться. Но кто присматривался к рабам? – Я бы хотела дать тебе новую одежду, – сказала она непринужденным тоном, нарочно, не употребляя глагол “подарить”. Кайло тут же ощетинился. – А в такой майке я не гожусь к твоим дорогим платьям? – он может не был принцем, всего лишь рабом, но гордость у него была. – Мне ничего не нужно, ты и так дала мне очень много. Не нужно делать мне подарков, и еду присылать больше не стоит. Я мужчина, и могу о себе заботиться. Кайло вскинул голову. Не моргая, смотрел на юную госпожу, как бы говоря, что он рядом и рискует совсем не за подарки. А, возможно, за то, что она видела в нем человека. Заботиться. Да, он мог заботиться о себе. И хотел бы заботиться о ней. Там, в своей другой жизни, Кайло был совсем не Ромео. Скорее Меркуцио, или кто там волочился за каждой юбкой, был повесой и вспыльчив "как и все в Вероне". Не столько из-за интереса, сколько из-за возможности выбора. Умел быть эффектным и заваливал ненужных, чужих женщин цветами, а Рей достался восковой пион. Большего сейчас он ей дать не мог, и ему было даже неловко от того, что она радовалась ничтожной, мертвой вещичке, никак не подчеркивающей ее красоту. В глазах Рей он за пион продал бинты, а в реальности Кайло он за свечку покупал информацию, потому что Палпатин и Сноук за ужином должны были обсуждать важные вещи, и ему нужны были там свои глаза, а главное – уши. – Я не хотела тебя обидеть, – Рей тут же смутилась и зажалась. Забавно, как в своих покоях она из-за него выглядела скованно, тогда как Кайло было вполне комфортно. Он даже как-то смирился с тем, что произошло у сейфа. Во второй раз было даже легче. Возможно, потому что мужчина не был застигнут врасплох, а все спланировал. А может, новые удары плетью – на нем здорово утром оторвался Сноук – закаляли даже самое влюбленное сердце. Кайло отлично умел читать удары. Они были за то, что Рей предпочитает в постели его. Девочке казалось, что она осторожна, но её муж ничего не забывал. Несколько близостей с ней пришлось оплатить болью. Предсказуемо, мстительно, мелочно. Отвратительное было ощущение, когда ты, зная, что можешь разорвать оковы, стоишь на коленях и позволяешь какому-то ничтожеству, мнящему себя хозяином, истязать себя. – Ты сегодня очень строга, – он развернулся и их взгляды встретились в отражении зеркала. Госпожа и раб у её ног. Никакая они не пара, пока он под тканью прятал раны, а она носила такие расшитые драгоценностями наряды. – Должна выглядеть подобающе, – уныло улыбнулась Рей, поднимаясь и разворачиваясь к Кайло спиной. Та ещё была слегка обнажена – она не дотянулась до последних пуговиц, и это стало для него главным показателем её одиночества. Если рядом не было слуг, некому было застегнуть на ней платье. Действительно, зачем ей тогда собственная красота? – Поможешь? Платье было сиреневым, но без нежности и воздушности. Драгоценности звенели, переливались, однако уничтожали легкость. Золотистая кожа, на которой солнце вклапывало янтарь, и фиолетовое, как его бинты, белье. Даже одеваясь на строгий ужин, она была мысленно в их миндальном саду. – Я хотела пригласить тебя, когда ужин закончится, – услышав его “Хмммм”, пояснила Рей. – Зачем ждать, когда он закончится? Ты кончишь ещё до десерта, – вдруг прозвучал его дерзкий ответ. Девушка хотела развернуться, но руки, застегнув платье, удержали. Рей посмотрела в зеркало. Глаза Кайло лукаво сияли. – Я заставлю тебя едва сдерживать стон, пока ты будешь за столом. Будешь умирать от желания, запивая его холодным чаем. – Кайло? – Развлечемся? Где у тебя те наушники, с помощью которых ты обычно держишь связь со своими гвардейцами? – Он провел языком по взволнованно бьющейся голубой венке и проследил за взглядом Рей. Сделал пару шагов и, после её кивка, открыл одну из тумб, где валялась, наверное, дюжина беспроводных наушников. Выбрал пару наугад и синхронизировал их, пока Рей, затаив дыхание, наблюдала за ним. Полчаса назад ей не хотелось на ужин, но вот Кайло разбудил у нее дикий аппетит. Гладиатор небрежно встряхнул наушники. Протер один пальцем, ухмыльнулся, поцеловал тот, а потом, убрав волосы, вставил его в ухо Рей. Плавным, толкающим движением, от которого она покраснела. А потом крепко прижал к себе. – Я буду с тобой. Обещаю. Ты не будешь там одна. – А ты не останешься здесь? – Конечно. Я буду тебя ждать. Я всегда буду ждать тебя, Рей. Я пришел куда нужно. Обменявшись загадочными взглядами, они расстались. Кайло остался в спальне, девушка отправилась на ужин. *** – Красивые бусы, моя Джульетта. Рей, взявшаяся за приборы, уронила вилку, когда голос Кайло ворвался в холодную столовую, где она сидела как бы и за столом, а вроде и в одиночестве, потому что дедушка и муж вели беседу, не обращая на нее ровно никакого внимания. А гладиатор просто взял и наполнил её. Пока только словесно, но она уже предвкушала, как он сделает это ночью. Девушка аж поерзала от своих мыслей, предвкушая момент, когда гладиатор обожжет её изнутри. Ей так хотелось попробовать их близость на этом запредельном уровне. – Наверное, муж подарил, да? На двадцатилетие? Молоденьким девочкам положен розовый жемчуг, – продолжил весело звучать голос в левом ухе, и Рей сообразила, что он нашел длинные нити жемчуга, которые, правда, были подарком Сноука к их первой годовщине, которая была ровно за три дня до знакомства с Кайло. – Хм, судя по тому, с какими безделушками он лежит у тебя в прикроватной тумбочке, твое любимое украшение, да? На секунду повисла пауза. Рей слышала, что муж и дедушка обсуждают какие-то новые способы доставки рабов, но у нее все зазвенело в голове от смущения. Она услышала, как Кайло причмокнул губами, а потом прозвучало: – А ты очень леденцовая на вкус. С кислинкой. Прохладная. Ты там скучаешь, Рей? Позабыв о еде, девушка взялась за стакан с водой. Снова возникла пауза. – Сноук, нам нужна еще одна планета, – зазвучало вдали. Палпатин говорил холодно, а вот Кайло звучал горячо. – Я вот скучаю по тебе. Мы не были вместе с того дня на арене. Больше двух недель, – в наушнике что-то зашуршало. Мелодично звякнули жемчужины. – Помнишь, нам было хорошо? Ты так стонала, проклятие. Прямо на ухо. Лучший звук под который я кончал. Не повторишь? Если ты держишь приборы, ты помнишь движения, которые тебе так хорошо удавались? Сделай так, как тогда. Представь и сделай. Девушка нервно покрутила в руках вилку, невольно повинуясь и делая по ней движение вверх-вниз. Как на той арене её научил Кайло. Её дрожащие пальцы на его члене. Его глухие стоны. Её смелые поцелуи. Он кончил ей в ладонь, она, жмурясь от удовольствия, облизывала пальцы, а потом гладиатор её целовал. Сноук перечислял: Кашиик, Фарава–Бета, Карагон–Вайнер, Гамеронг, Рей же услышала очень шумное, тяжелое движение Кайло. Её щеки заалели. Она вдруг сообразила как именно он изучает её бусы и где ласкает его прохладный жемчуг. Девушка свела колени, чувствуя жжение между ног. Кайло сглотнул. Рей тоже, ощущая, как горло обожгло. – Хорошая девочка. И славные, славные бусы. Совершенные. Округлые. Розовые. Как твои губы. Я бы хотел, чтобы они сейчас сомкнулись там, где жемчуг. Когда ты вернешься, я научу тебя по-настоящему получать удовольствие от него. От… каждой… бусины. А потом завяжу их на твоей тонкой шее и буду тянуть на себя, пока ты будешь задыхаться от того, насколько я глубоко… В тебе… Как никто, да, моя госпожа? Ты никогда никого так далеко не пускала? – Нет, – автоматически ответила Рей. Смущенно замолчала, поскольку Сноук и дедушка, словно вспомнив о ней, одновременно повернули голову. Кайло, словно ощутив неловкость момента, притих. – Простите. Нет, в плане Гамеронг – плохая планета. Она полностью верна Республике, ведь Империя, в свое время, колонизировала и продала в рабство всех её жителей. Они не позволят работорговцам, даже за большие деньги, управлять их домом. – А я говорил, что у тебя чистое золото, а не жена, Сноук. – Она в последнее время много интересуется внешним миром, особенно историей Альдераана, да, моя ненаглядная? – мужчина мягко усмехнулся своей юной женушке. – Сейчас у меня на уме только Татуин. Понимаю теперь почему рабыни оттуда так ценятся тобою, милый. Они так выносливы. Кайло в её спальне молча слушал. Он знал, что Рей теперь регулярно устраивала оргии исключительно с девушками, чтобы отвлечь внимание Сноука от них, но её слова его не радовали. И то, как она рассуждала, какая планета подходит или нет, и то, как юлила. Увы, в ней было это. Кровь работорговцев. Такая может любить его, но всегда знать, что дважды два – равно столько, сколько она прикажет. – Что скажешь на счет Кашиика? – Слишком влажно, – равнодушно протянула Рей, желая отвлечь от себя внимание. Двое мужчин весело рассмеялись. Ответ им понравился. Кайло нет. На Кашиике ячейки их организации были хорошо развиты, и им бы очень повезло, если бы эти ублюдки выбрали Кашиик, но… Что сказано, то сказано. – Слишком влажно, моя госпожа? – хмыкнул раб Рей прямо в ухо, настраивая её на нужную ему волну. Чтобы она не влезала в беседу со своими рекомендациями, но при этом позволяла ему слушать, как Палпатин и Сноук обсуждают преимущества и недостатки Фарава–Бета и Карагон–Вайгера. – Интересно, Вы о Кашиике или о себе? Знаю я, какой Вы можете быть, когда умираете от желания, истекаете им, как та клубника. У Вас там есть рядом ягода? Если да, то сделайте глубокий вдох. Рей нашла глазами салат. Побеги фиолетовой спаржи. Черные томаты. Ароматная руккола. Спелая клубника. Она втянула в себя воздух, говоря “да” и накладывая салат в свою тарелку, разрисовывая белизну в яркие цвета ушедшего лета, которое все еще обжигало. Задумчиво наколола ягоду на вилку. – Я мог бы рассказать Вам, как её есть, но тут Вы точно знаете лучше, правда? Это было смело. Прихватите клубнику с собой, и я сделаю из Вашего кварцевого тела идеальную тарелку. Разложу ее, такую прохладную от воды и пропитанную августом, между красивых грудей и… помогу с глазированием. Он сделал паузу. Рей нашла глазами густой сливочный соус и полила клубнику. Потом посолила, ведь Кайло был соленым, она запомнила. Положила ягоду в рот, на секунду задержав между губами. Девушка позабыла о муже, который уже спорил с дедушкой на повышенных тонах. Просто представляла, как там, в ее одинокой постели, она будет разнеженно лежать, клубника будет жемчугом рассыпана меж грудей, а гладиатор, не снимая фиолетовые бинты, будет хрипло стонать, пока не кончит на ягоды. После чего она забросит их в рот, заставляя его жадно повторять “еще, еще, еще, пожалуйста”, пока на коже не останется ни капли. Ни одного следа их преступной любви. Кто знает, возможно, тогда ей, наконец, хватит смелости пасть окончательно, и она не испугается подарить ему очень грешное удовольствие. Она бы хотела, следом за клубникой, принять и его своими губами. Пусть даже очень неумело. Но, быть может, Кайло бы тронула старательность. – А что любите Вы, моя госпожа? – Дедушка, спасибо большое, что привез спаржу. Мою любимую. Фиолетовую. она слаще другой, – Рей перебила спор Палпатина и Сноука. Просто чтобы ответить Кайло. – Рей, дорогая, мешаешь, – привычно отмахнулся от нее дедушка фразой, которую она слышала всю жизнь. – Ты, вообще, сегодня какая-то чудная. – Ты не чуднАя, Рей, а чУдная, – тут же зазвучал тихий голос Кайло, остро ощутивший её одиночество за большим столом. Улыбнулся. Инжир. Спаржа. она любила все оттенки фиолетового и до него. – Спаржа, значит. Такая продолговатая, твердая, с соцветием сверху? Да? Это же спаржа? Плохая девчонка. Представляю, что именно ты тренируешь со спаржей… Давайте, моя госпожа, смелее. Закончим историю с клубникой тем, что положим этот…ствол в ваш рот? Горячий соус и нечто твердое. Приоткройте губы и впустите её в себя, как… впустили бы меня. Вы этого хотите? Я тоже. Я бы так и остался стоять на кровати, зарылся бы пальцами в ваши волосы и наслаждался бы тем, как вы любите… спаржу. И себя любите. Своими пальчиками. Как опускаете их все ниже, как разводите острые колени, на одном из которых родинка, как путаете розовый жемчуг в своей уязвимости, и все его выпуклости возносят вас к особому удовольствию. Сделайте это, моя госпожа. Прямо сейчас. Пока спаржа еще теплая. Никто не смотрит, значит… можно. Рей едва не подавилась. Он предлагает ей ласкать себя… здесь? За столом? С другой стороны, она ведь лишь сахарница. Никому, кроме Кайло, дела нет, а он запомнил даже родинки, о существовании коих сама девушка не подозревала. Потому Рей осторожно опустила руку на колено. Сноука куда больше интересовало во сколько денег ему обойдется новая база рабов, и какими системами защиты её снадобить, нежели юная красавица. – Обычно…спарже нравится, когда касаются верхушки. Нежно так водят по ней кончиком языка, – проинструктировал девушку гладиатор. Рей сглотнула. Ей нравилось, что он не употреблял пошлых слов, и все грязные беседы звучали под тонкой, расписанной красотой, вуалью. Играясь со спаржей во рту, она скользнула ладонью между ног, слегка царапая ту платьем и немного раздвигая колени. Чтобы та идеально легла. Подняла глаза. Всем было плевать. Она была одна. Одна и с Кайло. Который слушал, как Рей тяжело задышала, слегка касаясь себя пальцами. Полная восторга от этой новой для себя игры, когда нужно держать лицо, и в то же время заниматься чем-то неприличным. Чем-то, что позволяло ему слушать все о технологиях, которыми база – на какой же планете они остановятся, в конце концов? – будет защищена. От программ до истребителей. Список был длинный, Кайло запоминал все. Параллельно продолжая искать в тумбочке источники для вдохновения их с Рей беседы. Ожерелье из розового жемчуга небрежно лежало поверх одеяла. На постели, на которую Кайло не посмел забраться в отсутствии госпожи. Подсознательно он так привык опасаться непостоянности хозяев, что правила не нарушал и сидел на полу. И, естественно, никак себя не развлекал, лишь подзадоривал фантазию. Ему бы и в голову не пришло осквернить её красивое ожерелье. Неожиданно он наткнулся на нечто более личное, чем бирюзовый вибратор, который тоже положил на кровать. Там, под заколками да смазкой лежал потрепанный блокнот в велюровой обложке. Нормальный человек бы оставил Рей ее тайны, но он был… тем, кем был, потому приоткрыл страницу. В мерзкой надежде найти какие-то коды, что могли бы пригодиться. Вот так вот пользуясь доверием. Выдохнул. Альбом с рисунками. Не личный дневник. Из него посыпались сухие цветы да разноцветные конфетти. Запахло яблочным садом с утра, росой, брызгами лопающихся от жары цитрусовых, рождающимся мускатным виноградом и проснувшимися розами. Не такими удушливыми, которыми пахло раньше. Здесь Рей скрывала свою чистоту. Но чем дальше Кайло листал, тем сильнее убеждался – это все-таки дневник, и все-таки личный. Почти сокровенный. Кажется, в нем сохранились многие рисунки с самого детства Рей. Неосторожные, угловатые, примитивные. Незамысловатые сюжеты. Бабочки. Цветочки. Даже клубника. Он улыбнулся. Сейчас ягода имела далеко не детский смысл. Томно дышала Рей в наушник, тихо под его пальцами шуршала душа госпожи. Рисунки становились красивее, в них появились сюжеты вроде принцессы в башне или девочки, смотрящей в закат. Она ждала. Всю жизнь ждала. Видимо, своего принца. А на страницах появился Сноук. И Хакс. Держащиеся за руки. Рей тонко уловила, что эти двое любят друг друга. Никакой счастливой невесты. Никакой госпожи. Снова рисовала бабочки и цветочки. Более точно. Более тонко. Более трогательно. Принцесса больше не ждала. Она просто любила природу и, видимо, очень по ней скучала на Экзеголе. Кайло едва не утонул в количестве миндаля, коим она покрывала страницы. А потом вдруг все пространство заполнил он сам. Рей зарисовывала его руки, глаза, плечи, родинки и шрамы. Изображала на арене и таскающим камни. Всегда в бинтах, и никогда – в ошейнике. Она видела в нем только человека. Не раба. На последней странице Кайло обнаружил их вместе. На черно-белом эскизе. Впервые она нарисовала себя с кем-то, и этим кем-то был он. В том миндальном безумии. Он на коленях, удерживает её лицо ладонями, сама же Рей, запрокинув голову, отдавалась моменту, не смея прикоснуться. Такая робкая и беспомощная. Такой девушка себя ощущала? Странно, Кайло запомнил эпизод по-другому, у нее же все было возвышеннее. И он понял: нет, девушка видела не человека. Принца. Не Альдераана, нет. Лишь того, которого не дождалась в детстве. И её не смущало, что принц был рабом. И…тем кем был. Человеком, который использовал её влюбленность, чтобы украсть данные из сейфа или подслушать беседу. – Рей, знаешь, чтобы я на самом деле хотел с тобой сделать? Если бы был по-настоящему свободен? Беречь тебя и никогда не отдавать одиночеству. Я бы всегда тебя замечал. Твою улыбку, когда она грустная. Твои глаза, когда они потухли. Я бы хотел быть тем, кто тебя достоин. Жаль, что это не так. Он услышал, как у нее упала вилка. А потом отодвинулся стул. Девушка, не спрашивая разрешения, вдруг встала и вышла из-за стола. Кайло, не дослушавший беседу, сбросил наушник и, едва она появилась в спальне, принял её в свои объятия. Крепко прижимая к себе. Потому что плевать. В конце концов, он даст два названия базы и полный перечень мер безопасности. Пусть дальше сами. Сейчас в нем нуждалась Рей, которая лихорадочно выпутывалась из своего тяжелого платья. – Не говори ничего, пожалуйста, не говори. Просто люби меня. Так, чтобы я запомнила тебя. – Я сам, сам, – он поймал девушку в свои руки и стал расстегивать пуговицы. Знал, что Рей лишена счастья быть обнаженной, её любя не раздевали перед близостью, она все делала сама, потому хотел дать ей это. Хотя бы это. – Ого… ого, а Джульетта-то плохая девочка. Он, спуская с плеч звенящую камнями ткань, восторженно посмотрел на контурное белье. Фиолетовые линии, на золотистом теле, которое разрисовывали розовые лучи сентябрьского заката. Рей очень хорошо подготовилась, она, действительно, планировала, позвать его этой ночью. И сейчас купалась, как русалка, в его восторженном взгляде. – Владей мною, – смиренные слова прозвучали властно. Тряхнув длинными волосами, она села на кровать, упираясь ладонями в колени и таким образом закрывая все самое заветное. Ей надоел случайный секс, где попало, сегодня – впервые! – она хотела близости с ним в своей постели. Желала сминать простыни пальцами, стонать в подушку, пропитать сексом все вокруг, а потом спать в этой атмосфере по ночам. И хоть Кайло планировал принять дар с бесконечной осторожностью, его глаза сверкнули. Знал, что контурное белье, по-хорошему, нужно заслужить, Рей же его баловала. Неспешно он стал развязывать бинты на руках, наклоняясь, чтобы поцеловать девушку, которая от предвкушения покрылась мурашками так, будто на ней проступили кристаллы розовой соли. Она обняла его за шею и тихо щелкнул ошейник. Теперь, на эту ночь, он был мужчиной с её рисунков. Свободным. – Спасибо. – Не благодари. Лучше прости за то, что ты это носишь из-за таких, как моя семья. Как я, – Рей полностью принимала на себя вину, зная, что она просто–таки воплощение всего, что Кайло ранило, а он был так нежен. Кайло не ответил. Посмотрел под ноги и пнул ошейник. Провел кончиком пальца по острому подбородку девушки, вытянувшей шею. – На спину, – коротко приказал он. – Давай, Джульетта, ложись и покажи насколько сильно ты меня хочешь. Рей убрала руки, а потом выполнила то, чего хотел Кайло. Опустилась на кровать, разводя колени. Позволяя ему взять её, но гладиатор покачал головой. Этого было бы мало. – Я должен быть уверен, что ты не прервешь удовольствие, – хмыкнул мужчина, поглаживая девушку по щиколотке, а затем обматывая ту бинтом, чтобы крепко привязать к кровати. Рей в ответ только рассмеялась. Без капли страха и с готовностью протянула вторую ногу, шепча «крепче». Подсознательно она знала – Кайло не причинит ей вред. Он смотрел на нее с восхищением. – Руки. Мужчина, успевший найти в заветной тумбе шелковые ленты, достал одну из них. – Ты будешь думать об этом. Будешь заплетать их в свои волосы и вспоминать сколько твоих «пожалуйста, ещё!» они слышали. – Пожалуйста. Еще. – Хитро улыбнулась Рей. – Раз. Я буду считать. И ты будешь считать, Рен, чтобы одинокими ночами думать обо мне. Хочу занимать твои мысли. – Как прикажете, моя госпожа. – Они обменялись смеющимися взглядами. Впервые шутка зашла. – Ну, а пока, чтобы Вы меньше раздавали указаний, мы закроем этот чудесный рот. Не нужно так краснеть, всего лишь бусами. Но сначала нужно проверить на Вас их совершенство. Он взял длинную нитку и неспешно провел прохладными жемчужинами по телу, которое содрогнулось. Ведя рукой вдоль, он позволил округлым, совершенным минералам упасть туда, куда нужно. В самое сердце чувствительности Рей. Она со свистом втянула в себя воздух и рефлекторно дернула руками, но Кайло был мастером связываний. – Ну–ну, ничего, расскажи мне, как ты это делаешь и я помогу тебе. – Медленно, – прохрипела девушка, ерзая. Соприкосновения розового жемчуга с ее губами было мало. Он должен был раскрыть их, чтобы они попали глубже. Ей нравилось погружать бусы в себя, подталкивая их пальцами. Ласкать клитор, ощущая как они там, внутри нее, мелодично щелкают друг об друга, трутся, заставляя ее дрожать. – И прижимая. Чтобы ощутить каждую…совершенную…окружность… пожалуйста. Мужчина не стал подчиняться полностью. Пальцами слегка развел нужные губы и жемчуг достал клитора, лаская тот прохладой. Жемчуг был идеально круглым. Каким бы никогда не был создан в природе. Сейчас, глядя как бусины скользят, украшая юную госпожу, благодарил Кокити Микимото за то, что он стал выращивать жемчуг и Рей могла задыхаться от перламутрового великолепия. Девушка выругалась. И повторила «еще» уже требовательнее. – Ой нет, играть в госпожу мы сегодня не будем. Все же придется заставить Вас молчать, – он весело улыбнулся и жемчуг, секунду назад тершийся о Рей и заставляющий ее дрожать, очутился весьма драгоценным кляпом во рту. Она сглотнула. Минералы были влажными и солёными. Как устрицы. – Ты знала, что жемчуг – лишь реакция устрицы на инфекцию или раздражитель. Если в нее попадает песчинка, та в качестве защитной реакции охватывает ту перламутром. Вырабатывает особый секрет. – Он провел по пылающей щеке связанной девушки ладонью. Ему казалось, что её щеки тоже покрыты перламутром. Потом провел рукой по всему телу и без предупреждения скользнул пальцами в тело Рей. Она вздрогнула и зажмурилась, но Кайло не стал её ласкать. Лениво толкнулся несколько раз. Девушка привычно обжигала. А потом облизнул мокрый палец. – Твой секрет куда насыщеннее, да, девочка? Неповторимый. Он думал о том, что алхимики мечтали превратить свинец в золото, Микимото – песчинки на устрицы, ему же природа уже отдала совершенство. Такое же искусство созданное и выращенное, как жемчуг знаменитого японца. Вспоминал, поглаживая Рей, что кто-то из земных экспертов называл эксперимент Микимото «хирургическим изнасилованием» и что его жемчуг – мерзкий результат спланированного сексуального насилия. Но все любили симметрию и совершенство. Как бы глубоко ныряльщицы Ама не ныряли, как бы не защищали жемчуг от прожорливых осьминогов всеми доступными им методами – не зря же Хокусая рисовал всякое – людям нравилось идеальное. Сейчас, любуясь совершенным, он думал, что Рей, по факту, та же жемчужина. Творение Палпатина, который очень осторожно скрещивал свой род с другим, чтобы получилась она. Девушка, которую он отдал в залог, продал за то, чтобы выручить деньги за свою ебучую Империю. Зная, что умерев, не получит ничего, Палпатин вкушал плоды своего труда сейчас, продав Рей Сноуку, как обещание, что потом он получит больше. А что будет с ней, с этой жемчужиной? Будет ли она украшением Сноука или он продаст её? Он бы может и задумался стоит ли подтолкнуть, ненавидя себя, девушку к мысли, что ей нужно родить детей хотя бы, чтобы защитить себя, но… Кайло знал, что если все сделает правильно, конец Сноука близок. Сноука…и ее. Никто не пощадит внучку работорговца. Никто. – Красиво, – простонала Рей. Видимо, относилось к бусам. Да, там, где для нее была красота, он видел лишь плод насилия над природой. Многие устрицы погибали, не приняв донорскую ткань. Вот и вся разница. Они смотрели на мир по-разному. Потому у нее не было шансов. Она не могла изменить природу рабства, а он – фундамент Восстания. Потому он ублажал её, но не был свободен, а Рей… Рей вряд ли выживет. Она уже была продана, значит Палпатин за нее не будет бороться. У юной госпожи никого не было, кто бы заступился в решающий час. Кроме него. Человека, чья власть не являлась, увы, абсолютной и чье слово не было последним да решающим. Кайло посмотрел на Рей. Та тяжело дышала и ерзала. Возбуждая его контурным бельем и золотистыми кольцами. Разведенными ногами и кварцевыми губами. Девушка, ждущая удовольствия. Девушка, бывшая удовольствием. Госпожа. Рабыня. Джульетта. Стоя на коленях на кровати – такой мягкой и пахнущей всеми оттенками миндаля – Кайло коснулся языком набухшего соска на вздымающейся груди. Другой рукой затеребил второй сосок, грубовато сминая грудь. Цепляя кончиком пальца контур белья. Наслаждаясь. Упиваясь. Возбуждаясь и заводясь. Вскинув голову, приблизил губы к губам Рей и поцеловал. Девушка, сжимающая жемчуг во рту, протестующее что-то заскулила. Кайло нажал большим пальцам на упрямый подбородок, заставляя рот приоткрыться. Поймал зубами одну округлую бусину и потянул на себя. Рей стиснула губы, не отпуская. – Так ты не очень послушная, я думаю тебя стоит проучить. – Наказать? – Лукаво перефразировала девушка, активно дергая головой. Выражая свое согласие. Она никогда не практиковала этого. Сексуальных наказаний. Сама перспектива пронзала её током. – Я в твоей власти. Делай все, что хочешь. Не будь милосердным. Кайло усмехнулся и обхватил пальцами тот небольшой, бирюзовый вибратор, который удобно, наверное, ложился в девичью ладошку. Нашел хвостик, нажал на тот и игрушка в его руках тихо зажужжала, щекоча пальцы. Он лег рядом с Рей, целуя ту в висок. Рука побежала вниз. Девушка замолчала в предвкушении, её тело невольно заерзало снова. Бедра приподнялись. – Ноги, девочка, разведи их, – поскольку она успела кое-как свести колени, приказал мужчина и вибратор очутился на внутренней стороне бедра. Он целенаправленно двигался к клитору, а потом вдруг поднялся чуть выше. Рей разочарованно выдохнула, ощущая жжение в районе пупка, когда внизу все пульсировало и пачкало простыни. Девушка не помнила, чтобы хоть раз в жизни была такой мокрой. Её терпение, капля за каплей, вытекало из нее, а Кайло остановил вибратор в сантиметре от заветной точки на теле. Рей снова и снова двигала бедрами, пытаясь достать вибрирующий кончик, но мужчина лишь смеялся. В какой-то момент ей показалось, что игрушка соприкоснется с клитором, однако Кайло переместил тот в сторону. Девушка, не отдавая себе отчет, стонала от одного желания, которое потряхивало всю ее. Дергалась, стараясь освободить руки. – Ничего не получится. Ты – моя и я не развяжу. – Коснись, коснись меня. Кайло… умоляю. – Не пожалеешь? – Он легонько подул на распаленное лицо, чтобы слегка охладить Рей. Убрал пару волосинок, прилипших ко лбу. Джульетта не горела. Она сгорала. Ему хотелось подлить масла в этот костер. Потому с одной стороны гладиатор сжалился и резко прижал вибратор к пульсирующему клитору, отчего Рей захлебнулась. Ему даже не пришлось больше двигаться, она сама терлась о мягкую, резиновую головку игрушки. Её тело красивое изгибалось. Как волны на море, что вот–вот заштормит. Волны, что разошлись перед Моисеем перед тем, как он получил свои Скрижали Завета. Второй рукой он потянулся к свече и перевернул ту над животом Рей выливая раскаленность тонкой струйкой. Девушка закусила губу, привыкая к вспышке, когда боль и удовольствие смешались. Кайло знал, что ей следует дать передышку, но она так сладко стонала, что удержаться было сложно. – Еще, – бормотала, теряясь, Рей. Мужчина отставил свечку, чтобы случайно ничего не сжечь, ведь вокруг них горел даже воздух. В определенный момент, он ощутил, как девушка, старающаяся до этого прижаться к вибратору, теперь, захлебываясь от слишком ярких ощущений, искала путь к отступлению и… вдавил его сильнее. Её тело восхитительно заерзало, сотрясаясь от удовольствия. Её стоны переходили грани приличия, становясь восторженными криками. Ноги девушки напряглись. Кайло наклонился и вобрал крик поцелуем. Тот наполнил его изнутри. Его рука лежала все там же. Рей дернулась еще раз, приподнимаясь всем телом. Он разжал пальцы, освобождая ее. Девушка откинула голову на подушку, но едва расслабилась, как мужчина поймал игрушку и снова прижал к клитору. Девушка застонала, бедра задрожали. – Громче. Громче, Рей. Оглуши меня. Просто. Будь. Еще. Громче. Её крики сносили крышу. Она была так восхитительна в своем возбуждении. Все вокруг звенело. Сжалившись, мужчина выключил вибратор и очутился ниже. Ласково, успокаивающе проводя языком по пульсирующему клитору. Снимая напряжение. Даря прохладу. Девушка благодарно выдохнула. Передышка была приятной. Она бы никогда сама себе таких волн не создала, пальцы слабели быстро и потому удовольствие заканчивалось быстро, Кайло же не стеснялся её истязать за что теперь трепетно благодарил. Не прекращая ласкать, он толкнул вибратор в Рей и снова нажал на кнопку. Ощутил, как все естество девушки стиснулось вокруг игрушки. Дергая тот за хвостик и регулируя глубину проникновения, ровно как и скорость вибрации. Поставил на минимальный режим, продолжая посасывать клитор. Просто расслаблял её. – В–в–восхитетельно, – заикнулась девушка. Такого она не испытывала ни разу. Столько эмоций. – Хочу тебя почувствовать внутри. Пожалуйста–пожалуйста–пожалуйста. Кайло поцеловал девушку во внутреннюю часть бедра. Еще не отключая вибратор, стал неспешно развязывать щиколотки, он хотел, чтобы Рей согнула колени. Девушка облизнула губы, напряженно изучая мужчину, который параллельно сбросил свою убогую майку. Тело было, как та одежда. В белых шрамах разного размера. Много, слишком много. Увы, девушка понимала, что никакие, даже самые искренние, стоны и слова не смоют всего этого. Ему болело чаще, чем он наслаждался. Возможно, поэтому Рей позволяла мужчине все. Чтобы он оторвался по полной. Расслабился. Немного забылся с ней. Не считал свои шрамы, не вспоминал. – Что тебя беспокоит? – Он погладил уже согнутое колено и развязал второй бинт. Дернул за хвостик, вытаскивая вибратор. Пока раздевался полностью, не спускал с девушки взгляда. У нее на языке вертелся какой-то вопрос или просьба. – Ты можешь…я…мы…. Кайло, почему мужчинам нравится по-другому? Тот секс… приятнее? Он, уже успевший притянуть её к себе, замер. Опустил ладонь на живот, задумчиво чертя пальцами что-то на кварце. «Тот секс» и у нее, кажется, даже кончики ушей покраснели. Значит, Сноук ни разу не брал её сзади. Эта новость не могла его не обрадовать. Значит, Рей не было больно. «Тот секс» требовал деликатности, которую вряд ли хозяин проявит. «Тот секс» отдавал болью для девушек, которых не готовили. Хорошо отчасти, что Сноука интересовали лишь дети и он не экспериментировал, а она не кричала. От боли. В то же время фраза вроде была просьбой научить. Зачем? Чтобы порадовать его, ведь она решила, что все мужчины любили анал или планировала ублажать Сноука? – Каждому нравится по-разному, – его пальцы скользнули ниже. Пропустили влагалище. Надавали – едва – на тот, второй вход. Ничего не нарушая. Поглаживая. Ощущая, как она тут же оцепенела. Усмехнулся. Он и не собирался. – Я хочу сначала насытиться тобой более традиционно и на это уйдет не одна ночь. Кто знает, возможно, потом, когда ты привыкнешь, мы попробуем что-то другое. Но… ты должна знать. Мужчина обязан о тебе заботиться, ясно? Если ты разрешаешь «тот секс»… так как обычно… не получится. Запомнила? Ему невыносимо было это говорить. Невыносимо было знать, что она делит – или будет делить, хоть завтра – постель с кем-то еще. Кем-то, кто захочет грубо отыметь ее сзади, не спрашивая. – С первого раза тебе будет больнее, чем, когда впервые пробовала секс. Если он тебе не поможет… – Ты. Мне поможешь ты. Когда-то потом. Только с тобой я готова пробовать новое. – Рей закрыла глаза, приподнимая бедра. Приглашая. Мурча, когда сильные руки обхватили талию, а головка члена мягко протолкнулась внутрь. Слегка. Он подразнил прежде, чем погрузиться до упора, а когда это произошло, оба утонули. И традиционный секс был прекрасен. Кайло двигался неспешно. Поглаживая тело, ощущая Рей каждой клеточкой. Никогда, никогда прежде ему не было так хорошо с женщиной. В этот раз в процессе будто участвовали еще и души, не только тела, и соприкасаясь, они заставляли циничный мир гладиатора рассыпаться. Он любил её, когда дождь постучался в окно. Любил, пока Рей тихо постанывала. Любил и наслаждался. Насаживая её на себя или лениво подразнивая. Любил и все тут. Девушка обхватила его длинными ногами, вынуждая Кайло наклониться, прижаться к ней, обнять. Он тяжело дышал ей на ухо, кусая мочку, она бормотала «божественный Юлий» в гриву его растрепанных волос. Руки девушки слегка затекли, но находиться во власти гладиатора – такого массивного на ее фоне – нравилось до невозможности, потому Рей не дергалась. Глаза госпожи были закрыты, Кайло же наблюдал за тем, как их тела соприкасались. Как он входит в нее, как они сливаются воедино, как две разные философии закручиваются в единое чувство. В этот момент мужчина, бывший рабом так долго, впервые по-настоящему принадлежал кому-то и чему-то. Ей и их взаимной… любви. На которой он повесится. Но пока счета были не предъявлены, можно было блаженствовать. Слегка потянув девушку за бусы. Так чтобы они натянулись, но не оставили следов на нежной коже. Девушка захрипела вдруг «кончи в меня», Кайло едва не сбился с ритма. Конечно, это ничего бы не изменило. Просто ударило по больному. Он не был стерилизован, как все рабы. Вейдер, насмехаясь, сказал, что если из него не выйдет гладиатор, то всегда можно торговать им, как осеменителем. Говорил, раз его не придушили в колыбельной, стоило сохранить ценный материал и потому продал его, уже чемпиона со временем, во много раз дороже. Потому что «он вам может принести не только победы, но и трон». Это унижало и без того растоптанного юношу тогда. Он ничем не мог распоряжаться. Даже этим. Потом уже, в той новой жизни, мужчина не раз благодарил Вейдера. Значит, однажды, когда история закончится и он перестанет ненавидеть понятие «семья», у него тоже, как у всех, будут дети. Но каждый раз, отправляясь на новое задание с ошейником, проходил курс гормональной терапии. Во избежание проблем с беременными хозяйками. Это бы вызвало вопросы. Сейчас было так же. Наполни он Рей и ничего. Она бы не нарушила легенду. Но отчего-то зацепило. Вся эта бесперспективность. Или то, как она это сказала. С уверенностью госпожи. – Сегодня решаю я, как ты кончишь, девочка, – зарычал он, руками помогая девушке. Дождался когда Рей охрипнет от оргазма, а потом, заставив ее поджать колени, развязал руки. Усмехаясь, она тут же обхватила чуть онемевшими пальцами член, скользкий от её же переизбытка чувств, и быстро настроилась на ту волну, когда Кайло, закрыв глаза, запрокинул голову и тяжело задышал. Рей нравилось, что он отдавался моменту и давал ей власть над собой. Нравилось ощущать, как вздуваются под пальцами вены. Она помнила, как тогда, на арене, когда ей не хватило сил, скорости и умений, пальцы гладиатора обхватили её ладонь и задвигались куда динамичнее. Он обучал и кончил, глядя ей в глаза. Сейчас он не торопился. Давая ей возможность дразнить его, но как только Рей увеличила темп, тут же отстранился. Она не успела и глазом моргнуть, как её тело чуть выше талии оказалось зажато его коленями, а член заскользил между грудей. Девушка руками прижала те друг к другу, давая ему меньше пространства, а значит больше удовольствия. Гладиатор победоносно рыкнул, одобряя. Ускорился, двигая бедрами. – Уффф, – выдохнул Кайло, кончая на аккуратную грудь и шею. Ожерелье. Жемчужное ожерелье. Знак собственника. Девушка только зажмурилась, а потом вдруг чуть подалась головой и на секунду обхватила губами член, слизывая остатки спермы. Мужчина едва не рухнул на нее. Она смущенно зарделась и откинула голову. Кайло с минуту просто стоял на коленях, глядя, как сперма обветриваясь, прилипает к кварцевому телу, а после нехотя зашевелился. Волшебство закончилось, пора было надевать ошейник и проваливать. Вести себя, как раб. Снова. Снова Снова. Но прежде… - Никогда, - гладиатор наклонился, вжимая её в постель. Сжал пальцами подбородок, заставляя смотреть в глаза, - никогда, никому не предлагай любой секс - тот или этот - чтобы понравится. Никогда, слышишь? Ты - подарок сама по себе. Тебя нужно заслуживать и завоевывать. Не удерживай постелью, не показывай как ты зависима. Иначе тебя используют всеми способами и просто выбросят, сделав больно. Поняла. Джульетта, ты поняла? Сегодня в нем не было лирики Ромео. Раб просто смотрел, пока Рей не кивнула. Потом на секунду прижался лбом ко лбу. Он. Он тоже был как все с ней. Он тоже её использовал. И его заставят уйти без нее. Оставить ту, которая раз за разом сотрясала его внутренний мир своей чистотой. Кайло хотел отстраниться, но Рей вдруг нашла его ладонь и сжала. – Останься, пожалуйста. Такая ночь. Не хочу быть одна. Не разрывай момент. Они оба знали, что нельзя и оба наплевали. Мужчина опустился рядом. Девушка неспешно выпуталась из своего красивого, но неудобного белья. – Ты боишься. Боишься грозу, да? – Угадал Кайло и теперь сообразил, что той ночью не он разбудил Рей, обрушив своды пещеры. Она и не засыпала. Оцепеневшая от страха, она просто лежала и дрожала. – В нее убили моих родителей. Хоть думаю, вряд ли у тебя вызовет это сожаление. Всего–лишь минус два работорговца. Ты знаешь какими они были. Наверное, знаешь. Он знал. Жестокие. Очень. Потому да, не сожалел, но ей сочувствовал. И думал, что возможно, лишь сиротство и одиночество спасли её от участи злой стервы. – Ты – славная, – успокаивающе сказал мужчина, видя, что она слегка смущена. Впервые с ней кто-то был в одной постели на ночь. Стараясь разрушить этот барьер и страх перед молниями, режущими ночь да громом, разрывающим покой, он притянул девушку к себе. Та застыла, а потом отодвинулась. – Извини, – тут же вернулся на круги своя Кайло, уже размечтавшийся. Ночь без ошейника. В нормальных условиях. С девушкой. Такой красивой, что ночи было мало, чтобы приглушить это. Возможно, он пересекал невидимые границы. Быть может, “останься” не означало постель. Все же в ней была кровь работорговцев. Она вполне могла считать, что его место – там, на полу, когда ему хотелось утешать её, закрывая от страха и целуя зажмуренные глаза. Рей повернулась. Её лицо было печально в свете очередного зарева, на секунду осветившего её. – Боюсь привыкнуть к этому. – Тихо прошептала девушка. – Прости меня. Прости. Я бы так хотела дать тебе больше. Но даже обнять тебя страшно. Из-за меня ты умрешь. Из-за моей семьи. На арене. А я буду вспоминать твои руки. Я не смогу так. Мне так жаль, Кайло. – Ты дала мне все. Спи. Это всего–лишь гроза. Я рядом. Рядом. С тобой. Не думай о плохом, хорошо? Ни о чем не думай. Со мной все будет в порядке. Обещаю. “Зато с тобой, нет. И обещаний таких дать не могу”, – невесело подумал мужчина, глядя в потолок. Через минуту ощутил, как темнота зашевелилась и Рей таки прижалась к нему. Дрожащая от эмоций. Так, прижавшись, они молчали, потому что знали. Да, они вместе и рядом. До утра. Рассвета. Или смерти, которая обязательно их разлучит. Ведь Юлия, как и божественный Юлий, не выжила. Шиврей Лухот настигал каждого, кто нарушал заветы, а они... они нарушали. Даже по отношению друг к другу. *** Помните, ту рекламу чая, где "Антонио, мне жарко?". Вот-вот, что-то становится жарко мне, мои дорогие читатели. Надеюсь... вам тоже. Не устаю говорить вам спасибо, Вы знаете, когда вы начали пользоваться кнопкой "жду продолжения" и фик получает хороший отклик, я просто воспарила душой. Потому встретимся в воскресенье или понедельник, чтобы почитать новый Инсайт по Эндшпилю. Там такой Художник, мамочки.