Так пахнут весенние ночи

Докурив сигарету, Александр взглянул над собой. Помятый окурок упал наземь, и маленький огонёк исчез под чёрным туфлем. Теперь дым быстро растворился ночным воздухом. Звёздное небо помогало расслабиться, луна заворожила, и Александр вдохнул аромат нарциссов и деревьев в цвету – так пахнут весенние ночи. На работе приходилось в последнее время туго, доход уменьшился, а начальство стало значительно сокращать подчинённых. Александр боялся, что дом, на пороге которого он стоит, возможно, совсем скоро придется продать, тогда придётся сложно. Ведь найти потом жильё для такого как он придётся трудно, без разговоров за спиной и подозрений любопытных натур – вот уж точно. Да и привык он к этому дому. Он был для него гнёздышком, немного потрёпанным, но таким родным. Где ещё он найдёт такой пруд, как на заднем дворе? – нигде. Мысли об этом рождали в нём уныние. Совсем скоро его должны были повысить, тогда он смог бы выйти в открытое море и контролировать торговлю уже там. Дома тогда он будет не всегда, зато сможет купить для Натаниэля настоящий рояль. Парень болел мечтой о этом инструменте, но он был так привязан к своим клавесину и фортепиано, что боялся и подумать, как потом будет играть на чем-то ещё. Но Александр понимал, что ему нужно пасти, нужно выходить в свет и знакомить людей со своим творчеством. Публика в маленьких ресторанах и старых заведениях, не достойна его. Натаниэль талантлив, даже слишком, чтобы почитаться за углами и делать вид, что его устраивает такая жизнь. Он всё это понимал и сам, боялся, правда. Миссис Флоренс – пожилая экономка, закончила со своей работой как раз к приезду хозяина, и попрощавшись с ним предупредила, что молодой хозяин не в духе. Она любила Натаниэля почти как сына, всегда бегала за ним и пыталась угодить, позаботиться о нём. Александру её любви тоже хватало, но к нему она относилась посерьёзнее, как и полагалось к человеку его возраста. Натан же играл роль молодого наследника, которого так и хотелось побаловать. Сам же музыкант был человеком настроения. Он очень любил миссис Флоренс, души в ней не чаял, всегда позволял чмокнуть себя в щёку на прощание, а в ответ дарил приятные слова и взгляды. Но такой уж он человек – когда творит, совершенно утопает в себе. Иногда парень и вовсе закрывается, не позволяя никому и близко подойти. В такие дни, миссис Флоренс всегда говорит: "молодой хозяин не в духе". Но Александр знал, что это не так. Он, как никто знал Натана. Знал, как облупленного, был знаком с каждой его родинкой и каждым взглядом. Мужчина знал точно – его Натаниэль крайне редко бывает не в духе, и тогда он точно не закрывается в себе. Выдохнул в последний раз цветочный аромат, что заполнил его лёгкие и разум дурманящими мечтами, Александр убедил себя пойти в дом. Внутри было тихо. Никаких яростных стаккато, никакого грохота предметов, что так не вовремя попали под горячую руку не сдержанного композитора. На сей раз, не было слышно ни сопения, ни дыхания. В доме было пусто, и на удивление, чисто. Один единственный исчёрканный лист бумаги с неоконченной композицией, уже лежал на клавишах клавесина. Александр не был знатоком, но читать ноты умел неплохо, как для человека, что совершенно никак лично не связал с миром музыки. Разобрать, что эти письмена не свежие, оказалось не трудно. Видимо, Натан пытался закончить что-то из старого. И что-то получилось. Совсем немного, но маленькие шаги тоже к чему-то да приводят. За большими полукруглыми окнами, зашторенными темными гардинами, бил совсем неяркий свет, и мужчина ступил в том направлении. Совсем тихо, задержав дыхание, он отворил застеклённую дверь между этими двумя окнами, и толкнув, прокрался на деревянный выступ, что соединял дом и недлинным мостиком-пирсом над прудом. Вокруг пели сверчки, сливовый цвет шелестел в унисон с молодой листвой, что только-только пробила почки. Прудик сильно порос, его следовало бы расчистить от камыша, Александр собирался вызвать человека, что сделает это быстро, но Натаниэль запротестовал, он любил это место, часто сидел на краю пирса, скрестив ноги и слушал пение тишины. Так же, как и в тот момент. Ночь пленила его разум, исцелила порыв яростной ненависти к самому себе. Иногда Натаниэль мог сойти за одержимого человека, иногда он таким себя и ощущал, но Александр знал точно – он самый нормальный из всех ненормальных, он гениален, и мужчина наслаждался этим сумасшествием. – Если ты решишь провести здесь ночь, я вынужден буду огорчиться, – мягко предупредил Александр, совсем беззвучно подкравшись к парню, останавливаясь за его спиной. Луна, утонувшая в мутном после дождя пруде, вдруг поплыла от дуновения ветра, а с ней поёжился и Натаниэль. Он опустил голову, чуть покачал ею, и немного улыбнулся, расслышав ту искренность в словах, сказанных вернувшимся с работы Александром. Парень любил, когда тот возвращается, когда целый за день разлуки, его лик вспоминается лишь в воображении, а затем он и сам возвращается – живой и реальный, не в голове, не во сне, а совсем рядом, протягивая руку, приглашая вернуться в дом. Сумасшествие овладевает в такие моменты Натаниэлем. Его Александр красивый мужчина, широкоплечий, чуть выше него. Его тело всегда хотелось трогать, изучать, в глаза смотреть не отводя взгляда, а после многочасовой разлуки, эти желания в прогрессии увеличивались, зарождая внутри аккуратного, хрупкого Натана то самое чувство вожделения. Оно уж точно сводило с ума молодого парня куда сильнее, нежели какая-то музыка в голове, что он так часто не может воспроизвести. Простая белая блуза Натаниэля наполнилась тем дуновением ветра, и парень обернулся. Его волосы блеснули в свету настенного фонаря, а глаза устало спрятались под веками на более длительное время, нежели обычно. Парень принял руку Александра, с любовью отдаваясь желаниям того, поднялся на ноги и позволил завести себя в дом. Внутри, как и всегда, горели лишь несколько канделябров, один из них, что стоял на клавесине, совсем скоро грозился потухнуть, свечи во всю истекали воском, пачкая лакированную поверхность инструмента. Оказавшись в большой комнате, Александр отпустил бледную руку парня и прошёлся до высокого круглого столика у клавесина. На нём, как и всегда, стояла бутылка со старым коньяком. Мужчина аккуратно плеснул из неё янтарную жидкость в широкий стакан, пригубил для пробы, а за тем, в два глотка опустошил вместимое, окончательно перебивая привкус табака. Внутри тут же потеплело, алкоголь растекся по всему телу, и Александр расслабился, наблюдая, как молодой музыкант обхаживает комнату. По дому, он никогда не ходил ровно, всегда ступал лениво, чуть в развалку, словно опьяневший. Он был рослым парнем, немного худощавым, кожа бледная от того, что на улицу он практически не выходил. На людях же, Натан старался держать себя в форме, ступал статно, немного от бедра, но полностью избавиться от привычной походки, было ему не по силам. В обществе, музыканта любили, считали его немного странным, скрытным и неприспособленным для светских бесед, но он мастерски компенсировал всё это своей добротой и искренним чувством юмора. Сегодня Натаниэль, и правда, был немного пьян, но на это указывала только лёгкая сонливость в глазах и непослушание конечностей. Натаниэль провел своими тонкими, изящными бледными пальцами по обивке зелёного кожаного дивана и облизнулся, чуть покосившись на молодого мужчину у его инструмента. Подходить Александр не спешил, он смотрел на своего Натана и неосознанно подумал, что будь он деятелем искусства – парень был бы его музой. Смотря на него, в мужчине просыпалось желание посвятить ему лучшие поэмы, на которые только он был способен. И как только Натаниэль сам выносит свою красоту? Лёгкая расхлябанность и движения парня подняли навстречу алкогольной теплоте что-то ещё, такое же тёплое, но куда более головокружительное. Всё это перемешалось где-то на уровне живота, образовывая что-то похожее на маленький смерч, что разрастался с каждой секундой наблюдений за Натаниэлем. Уставшее тело, Александр старался контролировать, хоть как бы трудно это не было. Он хотел сорваться, накинуться на парня, разорвать на нём ту мятую льняную рубашку и сделать что-то совершенно неприличное. По смотрящему на него взгляду и ловкому языку, что скользнул по губам, оставляя на них влажный блеск, мужчина прочитал то же желание. Отказывать себе и дальше, Александр не имел больше сил, да и был ли смысл сдерживаться до этого, если они оба хотели одного? Подумать только, ещё несколько минут назад, у него и в планах не было отдаваться страсти, в нем накопилось столько усталости, что мужчина только и мечтал о мягкой постели, он был уверен, что заснёт, не успев соприкоснуться с подушкой. С Натаниэлем всегда так. Парень был способен свести с ума один взглядом, одним присутствием. Иногда его тело так извывало и кричало по прикосновениям, что не заметить этого сумасшедшего влечения, мог только слепой. Эта его несдержанность была одной из причин, по которым Натан вовсе не выходил в люди со своим возлюбленным. Парень самый чистый пример однолюба, он был готов свергнуть горы, был готов терпеть смертельно нестерпимое желание и нужду в прикосновениях и страсти, только бы вернуться к его Александру и воплотить все свои грязные помыслы в жизнь, главное с ним. В нём даже не было той ревности, что могла сопровождать такую любовь, он полностью доверял своему партнёру, хотя просто знал, что Александр тоже любит его больше всех на этом свете. Натаниэль очень тактильный парень, он впадал в депрессии, сходил с ума, когда испытывал недостаток прикосновений, бороться с этим тоже оказалось бесполезно. Любое отрицание и попытки сдерживаться, превращали его в дикого зверя, поэтому в первое время совместной жизни, Александру приходилось непросто, как и молодому музыканту. Мужчина работал, не всегда мог быть рядом, а Натаниэль хныкал, словно ребёнок. Чуть позже они привыкли к этому, и после нескольких бесед в попытках найти компромисс, всё-таки сошлись на решении не пытаться исправить это в будние дни. Утром они просыпались рядом, проводили время вместе, Натаниэль проводил на работу Александра и снова ложился спать. Он не терпел ранних пробуждений. В работе он отвлекался по возможности, говорил с миссис Флоренс, играл ей свои пробные мелодии, а вечером, по возвращению Александра, просвещал ему всего себя. Они часто ложились у камина, или на кровати под одеялом. Натан забирался под руку мужчины, укладываясь на его груди и они долго беседовали. Так продолжалось уже не первый год. Выходные, разумеется, давали проще, но тот день был будним, один из тех, которые утомляют и сводят с ума за множество часов. Первый шаг в направлении дивана, Александр сделал неосознанно, его словно импульсом подтолкнуло. Его всё ещё отделяли от Натаниэля те часы разлуки, и уничтожить их было самым приятным за весь день. Он так быстро оказался у дивана, ухватил за шершавую ткань блузу Натаниэля, что тот ад перекинулся через спинку, и поцеловал, так страстно и жадно, но парень в его руках не издал ни одного звука, для него это была самая что ни на есть нежность. – Даже не дашь мне спросить, как прошёл твой день? – разорвав настойчивый поцелуй, спросил Натаниэль своим чуть хриплым, но таким волшебным, почти эльфийские голосом. Александр лишь смешок издал, обойдя диван, и остановившись уже вплотную к музыканту. Он нежно коснулся своей большой рукой пальцев Натана, прошёлся по кисти, и постепенно, покрывая тело парня мурашками своими прикосновениями, обхватил его шею и скулу. – Тебе ведь не интересно это сейчас, – мужчина снова коснулся губ Натана, на сей раз действительно нежно, хотя сам хотел впиться в них так грубо, как только умел. – Вот уж неправда! – возмутился парень, почти в самый рот Александра, и тот только хитро ухмыльнулся, скинув с себя пальто, и швырнув его на диван. – Что ж, тогда приготовься услышать чудовищную правду: день у меня был отвратительный, – Александр снова и снова целовал взбухшие губы молодого композитора, не давая тому и подумать о чём-то успеть. Мужчина расстегнул на себе жилет, а за ним и верхние несколько пуговиц рубашки. Ему стало так душно и тесно, будто вот вот из него чудовище вырвется. – Но ты – всё, что мне нужно, чтобы сделать его хорошим, а то и великолепным. Мужчина резким движением притянул к себе Натаниэля, еле укусил того шею, точёные ключицы, только заметив, как его слова заставили, и без того возбужденного парня, потянуться к своим брюкам, чуть ли не разорвать на них ремень и пуговицы, но всё-таки стянуть их. Он чуть не упал, запутавшись в них, упёрся в огромного тело Александра, простонав что-то неприличное от досады. Но это только сильнее раздразнило мужчину. Он приподнял Натана, прижал его к спинке дивана, и чуть не перекинувшись вместе с ним, решил, что это плохое место. Они сметали всё на своём пути, вплоть до бутылки виски и стакана, что только три минуты назад был опустошён. Тела перестали их слушаться, руки ласкали друг друга, а ноги уже от зуда сводило. Копчиком Натаниэль ударился о клавесин, вдруг осознав, что готов отдаться с головой на том самом месте, и Александр не противостоял. Вдруг столкнувшись с такой большой преградой, он уже не сумел найти в себе волю обойти её, или дойти до какого-нибудь удобного места – он повалил парня на хрупкие клавиши, наполнив комнату музыкальной несуразицей из несовместимых диезов и бемолей. В уши, словно пушечный выстрел, неприятно ударили эти звуки, и ошеломлённые мужчины впились в губы друг друга с такой силой, чтобы заглушить неожиданное гудение. Зажатые холодные клавиши больше не гудели, только соседние издавали звуки, когда Натаниэль двигался, спиной он задевал второй ярус клавесина, неосознанно играя какую-то неумелую мелодию. Его это уже не раздражало и не отвлекало, лицо Александра, его ласки, и одновременно сдержанная грубость, пленили остатки рассудка молодого композитора, и он обхватив ногами мужчину, протяжно пропел его имя куда-то вдаль. Вспотевшая рука Александра скользнула меж их телами, вниз, ловко проскользнула в маленькой щели, коснувшись Натаниэля там, где тот уже был готов принять его всего. Пальцы слишком скоро, нетерпеливо сменились на возбуждённый орган мужчины, и Натаниэль, не успев насладится предыдущими ласками, ошеломлённо, но медлительно вытянулся в струночку, открывая Александру всего себя. Большие, уставшие руки показались ему как никогда нежными, а с тем и такими жадными. Мужчина водил пальцами вверх-вниз, щекоча бледную кожу парня, добрался до шеи, целуя её, а за тем и мягкие, словно спелая вишня губы. Мужчина неосознанно ускорил темп, он уже не ведал, что делает, и как перебороть этот бушующий шторм у него в голове, груди, животе... Он смотрел на Натаниэля и разрывался между желанием подарить ему все ласки и нежности этого мира, и жгучей потребностью разорвать его плоть, словно дикий дверь. К счастью, он умел совмещать, и в крайности уходить не пришлось. Понять, что мужчина не контролирует ситуацию, было совершенно не трудно, Натаниэль мог бы испугаться этого, но не в этой жизни. Он всегда отдавался целиком, каждой частичкой себя, своего тела и разума... своей любовью; он будто рождённый только для этого момента, выполнял миссию всей своей жизни, с безудержным желанием исполнить то, что ему предстоит. Беспорядочная музыка глушила стоны, но разум Александра снова и снова заполнялся ими. Натаниэль не сдерживался, он ощущал тяжёлое дыхание мужчины, ощущал его, когда тот касался его очередным поцелуем. Тело горело, ноги немели, а сердце колотилось так сильно, что казалось разорвется на мелкие кусочки. Под совместным, протяжный стон, они выдохнул, вдруг уловив последние, сыгранные бедрами Натаниэля ноты, и благодарно улыбнулись друг другу. Всё ещё даря из последних сил поцелуи, Натаниэль вдруг опустил ноги, качаясь из стороны в сторону, приземляясь на холодный пол. Подобрав с пола штаны, натянул их, и чуть не упав от слабости в теле, парень присел за свой клавесин, вытер тряпкой то, что они с Александром натворили, и зажал ту самую последнюю ноту. Комната налилась минорами. – Если ты придумал что-то, я не сдержусь, и мы повторим, – прошептал Александр, пригнувшись к горячему уху композитора. Он коснулся губами мочки, затем шеи, плеча, спины. Каждый его поцелуй сопровождался разными звуками, и мужчина вдруг осознал, что это не Натан написал что-то новое – они вдвоём сделали это. – Я назову это "весенние ночи". С тобой, – добавил Натаниэль, приглашая мужчину присесть рядом и пережить снова каждую минуту их любви.