Долоховским почерком

      В восемь вечера, когда свечи уже освещали помещение, а метель за окном навеивала скуку, в кабинете Долохова происходил привычный досуг: Анатоль что-то говорил, а Долохов слушал вполуха.       - Федор, а вот послушай, а? - уже, наверное, в сотый раз говорил Анатоль, вдохновленно опуская перо в чернильницу и величественно поднимая неграмотно и грязно исписанный листок бумаги.       Долохов развалившись лежал на диване прямо в сапогах, почесывая шпорами друг о друга. Болтовня приятеля ему порядком наскучила, и он почти его не слушал. Когда его кудрявая голова лениво повернулась в сторону Анатоля, тот с гордостью начал читать вслух:       - Вы, Натали, мою судьбу решите: или со мной или от меня бегите!       Долохов тут же прыснул от смеха. Прерванный Анатоль сердито топнул ногой:       - Ну что?! Что опять не так, а?!       Долохов не мог ответить, весь сотрясаясь от смеха. Анатолю показалось, что у того даже слезы на глазах выступили.       - Ну поэтище! - в перерыве между смехом произнес Долохов.       Анатоль раскраснелся от злобы и стыда и снова топнул ногой.       - А ты что, лучше придумаешь, а?       - А вот придумаю! - с вызовом бросил Долохов.       Анатоль выделанно отодвинул стул перед письменным столом, приглашая друга сесть. Тот неспеша и деловито уселся. Несмотря на гордую выделанность, мысли галопом неслись в голове Долохова: он столько раз писал «любовные» письма, что не мог выбрать, какой же оборот речи подойдёт такой молоденькой, но, как ему казалось, глупенькой особе, как Наташа Ростова. Наконец его глаза засверкали, он схватил перо и написал первые строки: «Со вчерашнего вечера участь моя решена: быть любимым вами или умереть. Мне нет другого выхода».       - Как ловко вышло, а! - обрадовался Анатоль, прочитав.       Долохов раздражённо вскинул плечами, сбрасывая с них руки Анатоля, которые тот положил в переизбытке чувств.       - Нет, стой! - Спохватился Анатоль. - Я не хочу «умереть»!       Долохов закатил глаза.       - Да никто не просит тебя умирать!       Анатоль крепко задумался и стал расхаживать по комнате из стороны в сторону, затем остановился и улыбнулся. «Кажется, дошло,» - подумал Долохов, обмакивая перо в чернильнице.       Дальше всё как само собой писалось, что он знает про то, что родные Наташи не отдадут ему, что на это есть тайные причины, которые он ей одной может открыть, но что ежели она его любит, то ей стоит сказать это слово да, и никакие силы людские не помешают их блаженству. Любовь победит все. Он похитит и увезет ее на край света.       - На край света! - вдохновлено подхватил Анатоль, продолжая расхаживать по комнате. - Федор, ты - лирик! Какой потенциал в тебе, а! И наш план-то! Наш план тоже ты придумал! Ох, если бы тебя не было со мной, то я бы непременно пропал от своей любви к этой девушке!       Долохову решительно льстили слова Анатоля, которые тот сыпал без устали, порываясь выхватить письмо из его рук. Когда Анатоль устал сыпать хвалой, его брови сразу сдвинулись.       - Отдай письмо, Федор!       - А вот нет-с, сударь! - игриво произнес Долохов, широко и хитро улыбаясь.       Анатоль сердито взглянул на друга, но светлые красивые глаза Долохова тут же размягчили его сердце, как это обычно бывало у них. Долохов знал так сказать «слабые места» приятеля, от того всегда с ловкостью оборачивал через него свои дела и свои желания. Так ловко, что тот и не додумывался вменять Долохову это в вину. Будь то дать денег не в долг, а так или же просто принести ему выпить, да ещё и на подносе. Анатоль как ребенок вёлся на уловки «взрослого» Долохова, который давно разгадал его характер. В Анатоле не доставало то ли твердости, то ли мозгов. Долохов делал ставку на второе.       - Ты хочешь поиграть, а? - хитро заулыбался Анатоль, считая, что разгадал друга. - А вот я не согласен, Федя, в карты я с тобой табу! Сколько ты хочешь за это письмо, а? Говори прямо, друг.       Долохов внутри уже победоносно ликовал, но снаружи сохранял непоколебимость.       - Чёрт с тобой и твоими деньгами, Толик, - протянул он деловито, аккуратно складывая письмо пополам. - На рассвете вылезешь на крышу и петуха заменять будешь. Вот мои условия!       Анатоль выпрямился, от удивления даже рот раскрыл.       - Кукарекать? На крыше-то? - он сел на стул. - Ты себя плохо чувствуешь, а?       - Деньгами тут не отделаться, Толик, я тебе судьбу составил, - он вертел письмо в руках, нарочно дразня Анатоля.       - Но ведь всегда деньгами отделывался, а! - с досадной протянул Анатоль. - Да и что тут уже думать: я из любви к тебе только так поступал. Нравишься ты мне, дружба твоя и глаза твои, а!       Долохов продолжал улыбаться, нагло глядя прямо в глаза Анатоля.       - Ты на лесть не трать силы, брат. Утром петухи громко кукурекают, да и рано совсем, часов эдак в четыре утра.       Анатоль нетерпеливо заёрзал на стуле, глядя на письмо. Затем снова посмотрел в глаза Долохову, и невольно его уголки губ разошлись в улыбку.       - Ха! А почём ты знаешь, что я письмо не запомнил и не могу его себе переписать по памяти, да и все тут, а?       - Ну давай, блесни. Первые строки какие?       Анатоль нахмурился: именно их-то он и забыл! Почесав затылок, он медленно встал и вдруг резко подался через стол, но попытка выхватить письмо увенчалась разлившимися чернилами. Анатоль вскрикнул от страха, что его белоснежная адьютантская форма может быть запачкана, и сразу поспешил к зеркалу, показывая ему свои локти и рукава.       - Ах, повезло! - выдохнул Анатоль с облегчением.       Долохов занял исходную позицию на излюбленном диване, предварительно запрятав письмо себе за пазуху.       - Что же, - с грустью посмотрел на него Анатоль, - в четыре? В четыре, так в четыре... Запомню это на всю жизнь, брат, - прибавил он уже веселее, - и буду с улыбкой рассказывать своей новой жене твои глупые условия, а!       И преспокойно вышел из кабинета, оставляя довольного и снова смеющегося Долохова.