***
Ночь, улица, фонарь, аптека — как писал один небезызвестный поэт, только вот у Стэна маршрут сбивается с аптеки на круглосуточный магазин с дешевой газировкой. Бессмысленная покупка совершена, юноша расслабляется и лениво идет вдоль молчащих улиц, столбов и серых домов. Лишь уличные лампочки резко играют светом на кирпичных стенах. Неинтересно. Марш делает очередной глоткой безвкусной гадости и следует дальше, словно его прогулке есть хоть какое-то объяснение и цель. Свежо. Стэнли уже который раз за вечер кутается в дряблую куртку, хотя на дворе уже давно весна. А тепла то.! Тепла то нет! Ни намека на то, чтобы долгожданные солнечные лучики согрели землю и печальных людей на ней. Стэн устал ненавидеть замершее к чертовой матери солнце, такое же холодное, как и его рука, держащая железную банку из холодильника на такой мерзкой погоде. Сейчас бы затяжечку, да обещал себе бросить столь плохую привычку. С такими мыслями Марш в одно действие закидывает в рот залежавшуюся конфету. Мятная. Он ненавидит мяту. Сколько ещё бессмысленных действий он сделает за такой короткий срок? Конфета разгрызается, не давая языку насладиться не перевариваемым вкусом. Стэнли топает дальше, выходит из густой темноты переулка и идет на свет уличных фонарей на мостовой, иногда перекладывая холодную банку энергетика из руки в руку (знаете, не очень приятно держать остывший алюминий на не самом теплом ночном ветерке). И снова он смотрит на время, в очередной раз убеждаясь, что гуляет парень от силы полчаса. Ну разве это прогулка! Он просто побродил по уже изученным давно, с самого детства, улочкам да помозолил глаза кассиру в ларьке. Стэн уже измотан от собственной серости и обыденности. Поводит плечами под курткой, то ли поправляя тем ту, то ли ежась от настигшей прохлады. На мостовой не то что бы много народу, но пара-тройка человек мелькает на общем фоне городского пейзажа. Небольшая речка сонно журчит под дуновением ветерка, а яркие блики на ней от высоких столбов фонарей играют, словно соревнуясь с первыми звездами на темном холсте неба по резвости и блеску. Спокойствие. Иногда до ушей Марша доносятся глухие смешки таких же гуляющих людей, как он. Только вот одно отличает его от них: в людях кипит жизнь, изливается в эмоциях радости и переживаниях; а Стэн давно уже как пустой флакон, пускает в себя только пылинки, да и те едва ли хотят оседать на стенках его оболочки. Он устал. Он хочет сброситься к чертовой матери с этого ебучего моста, чтобы мозг сотрясся от удара о слой воды. Чтобы он не выжил, чтобы на похоронах отец был хмур и утирал слёзы, а не как обычно. Интересно, а «он» появится на погребении Стэнли Марша под землю? Не охота мыслить об этом. Со сдавленным выдохом он, истощенных от своих же мыслей, опирается руками о резные перила моста. Что ни день, — то пиздень! Когда же он уже сможет съехать отсюда, дабы начать новую жизнь адекватного и психически здорового человека? До носа доносится шлейф табака. Первоначально Стэнли не хочется обращать внимание на курящего (сам грешен, да и кто в этом городке не отдал себя такой недо-зависимости?), но периферическое зрение само цепляется за яркие мазки рыжины слева. Зацепилось, и хочет следить дальше: за легкими движениями длинных пальцев, стряхивающих пепел с окурка; за прыгающие маленькие огонечки света, скользящие вдоль красных кудрей; в целом, за всю пластику курящего молодого человека, давно утерянного в прериях судьбы. Кажется, рыжий замечает прямой взгляд Марша, который тот уводить и не намерен, словно выжидал, когда его наконец увидят и не оставят без внимания. — Так интересно наблюдать? — без особой инициативы парирует парень, укладывая руку с зажатой между пальцами сигаретой на перила перед собой. Стэнли без смущения глядит чуть выше, на утонченное лицо того: изумруды смотрят остро, веки полуприкрыты и окаймлены небольшими рыжими ресницами. Разве такие люди способны существовать. — Более чем, Кай, — юноша приближается к рыжему, заглядывая слегка блеснувшей синевой радужек в заметно смущенное личико собеседника. — приехал и даже не написал мне, разве так можно? — театрально недоволен, прячет руку с банкой газировки за своей спиной и опирается свободной рукой на перила рядом с Кайлом. — У меня не было на это времени, я планировал написать тебе завтра утром, — строгий взгляд парня скользит по Стэну, а там и перебрасывается на вид впереди: на сверкающие вывески магазинчиков, окна домов, и, наконец, на яркую полную луну. — Я не знаю, насколько задержусь здесь. Тишина. Оба молчат, слова-предатели застряли в глотке. Стэн опирается обоими локтями на перила моста, с шумным выдохом всматриваясь в игривые проблески реки. Кажется, телу уже не так холодно, а свежий ночной ветерок ослабляет свои редкие порывы. Ставит банку энергетика рядом с собой и вновь бросает короткий взгляд на Кайла. Табачный дым легким шлейфом кружит около того.ты оставь мне пару тяжек, я добью, если позволишь.
— И ты приехал сюда…? — К родителям, — практически перебив отвечает Кайл, без интереса прокручивая в пальцах бычок. — Давно к ним не ездил, да и мама вроде просила помочь с чем-то. Завтра пойду к ним. Мрачный взгляд синевы уводится в сторону. Марш так и не смог найти ту грань, которая разделяла счастливое детство и жестокое взросление. Ненависть ко всему его охватила незаметно, подлезла под кожу и вплелась в кровяные потоки, становясь с парнем единым целым. Она что-то рычит себе, а Стэну остается только слушать её шепот да страдать от неясно чего. И сейчас, смотря на Кайла, его маленькая, потемневшая, в сгустках раздражения и одежде этой самой всепоглощающей ненависти, любовь заиграла новым. Новым, непонятным и противным, до игл в желудке и ядерном взрыве в порванном сердце. Стэнли хмур, его рука скользит по холодному камню перил к сжатой ладони с сигаретой рыжего. Пальцы Марша холодны, согреваются в летнем тепле «друга». Кайл глядит сверху вниз со снисхождением, вцепившийся когтями в его плоть эгоизм сдает свои позиции, но раны от лап щипят и кровоточат, чтобы Кайл сразу же бросился со всей впавшей в кому нежностью. — Чего такое? — А ты давно курить начал? — туманный взор поднимается из-под полуприкрытых век, бледные пальцы гладят кожу, вырисовывая смятые узоры. Брофловски сводит брови к переносице, но руки убирать не собирается. — Ну-у… недавно? Был напряженный период и вот его итог: порчу свои легкие всякой дрянью. — кажется, уголки его персиковых губ дрогнули в саркастичной ухмылке. — Почему ты в этот период не позвонил мне? Может быть и сигареты тебе не понадобились бы. — недоумение блеснуло в ранее потухших глазах Кайла.надо сжечь давно уж было, Сердце-друг по нему ноет.
Неуловимое мгновение, когда Марш целует юношу, по-детски целомудренно, но каких же это стоило бабочек в животе, чтобы решится. Пальцы Стэна не сбегают с руки Кайла; рыжий глядит в прикрытые глазенки парня с укором (и нарастающим противным смущением). Здравый смысл тянул оттолкнуть Марша к чертям, но подсознательное желание было куда сильнее: повтори, умоляю. И он сам тянется за новым поцелуем, касается губ Стэна, ожидая действий того. Отвечает с желанием, смакуя губы Кайла. Жар проступает в теле Брофловски, поцелуй углубляется, смущая обоих, заставляя свободные руки уложить друг на друга, схватиться за чужую одежду. Горячо, смутно и столь глупо, что не хочется думать о том, что такое вообще происходит именно с ними и это не дешевая драма на пиратском канале. Плевать на других, плевать абсолютно на всё на свете. Но поцелуй прерван на самой высокой ноте, Кайл с горечью глядит на, кажется удовлетворенного Стэна. Сжимает пальцы руки, но сигареты в них не находит. Стэнли делает пару шагов назад, довольно покручивая бычок в руке и с лукавостью глядит на раздраженного (или это лишь так кажется) Брофловски. — Лучше бросай курить, послевкусие слишком противное, — юноша укладывает сигарету между губ и давит приятную лыбу. Вкус ментола. Он уже готов блевать.***
Квартира Стэна темная, почти непроглядная в ночное время если зашторить окна. Свет луны скользит по смятому одеялу, уставшим лицом и холодным стенам. Яркость включенного экрана понижена, не хочется в данный момент мучать глаза. Стэнли и не помнит как уломал Брофловски зайти к нему, столь странная встреча на мостовой оборачивается юноше туманом в разуме. Кайл почти по-хозяйски улегся на кровати, изредко касаясь пальцами волос Стэна, лежащего у того между бедер. Что-то активно печатает, хмурясь и даже раздражаясь на собеседника в чате. Маршу нет до этого в данный момент никакого дела, он почти побил свой рекорд в глупой игре с «аниме-девочками». До него доносится злостное шипение Кайла, ленивым движением Стэнли одной рукой оглаживает ляжку друга. — Чего ты там рычишь? — Марш не отрывает взгляда от экрана телефона, лишь продолжает плавными движениями касаться чужого тела. Кайл глубоко вздыхает, словно старается втянуть спокойствие в себя обратно. — Я работаю с дебилами, — слабо откидывает голову назад, к стене. — Знаю, но обычно ты не похож на гадюку, — Марш усмехается, убирая телефон в сторону. — всё так плохо? — Ну-у… не то чтобы, просто из-за долбоебизма коллеги сроки опять переносятся. Это уже пятый раз за два месяца, — искренняя усталость слишком хорошо читается в голосе Кайла. Сложно быть самым ответственным человеком в коллективе (вроде как) взрослых людей. Юноша возвращает глаза обратно вниз, чувствуя возню и смену положения тепла чужого тела. Глубина темных радужек Стэна смерила рыжего из-под полуприкрытых век. Расположив руки по обе стороны от Брофловски, парень нависал над ним, с некой подавленностью разглядывая утонченное лицо перед собой. Марш ужасно устал от вечной занятости Кайла, почти ни одна их встреча не проходила без рабочего чата иудея. Юноша начинает ощущать себя той самой маленькой девочкой, что ревнует своего «супер взрослого» парня к его же работе. Это глупо, но подавить ревность слишком сложно. А ревность — девица страшная, давящая гнусаво и воздух от неё душный. Смотрит с чем-то смешанным: жалостью от усталость друга и злобой от скверны желания внимания. — Ты злишься? — спрашивает Кайл, пытаясь выцепить от бездны синевы глаз напротив что-то различимое. — Может быть, — склоняет голову сторону, лениво уводя взгляд куда-то на пол. — просто у меня такое чувство, будто нас тут трое: ты, я и твоя работа. — Я не виноват, что… — Виноват, — перебивает Марш, лунный блеск опасно сверкнул в его глазах. — уже второй час ночи, ты недоступен для коллег как работник. — Ты обвиняешь меня в чём? — Брофловски мрачнеет, упирая ладонь в грудь Стэна, который уже успел незаметно сократить расстояние между ними. — В том, что ты даже сейчас посвящен работе и этим придуркам, хотя ты даже не начальник или его заместитель, — он был в опасной близости от рыжего, тон парня был шипящим и тихим. Подобно хищнику он подбирался ближе к Кайлу, игнорируя его попытки «защититься» от натиска. — Ты даже не знаешь, что у нас там происходит… — По тебе всё хорошо читается. Брофловски явно был возмущен, рыжие брови сводятся в раздражении к переносице. Он хотел что-то возразить, да не смог, слишком уж пуста его бешеная голова. Мужчина тихо вздыхает, Стэн словно заколдовал его, заставил своими чарами замолчать, забыть все возможные аргументы. В какой-то мере Марш прав, только вот переступить через свою ответственность для Кайла — слишком мучительно. Не может он просто взять и ничего на себя не брать, так учила его мама. — И чего ты замолчал? — Стэн подмечает, как друг уводит свои хмурые глаза в сторону. — Да брось, ты всегда мог сдержать моё нападение, чел. — в голосе слышится приятная игривость, Стэн отползает немного назад и дает Кайлу немного продохнуть. Рыжий смущенно откашливается, принимая сидячее положение. — Ты нападаешь не по правилам, жулик, — коротко цокает парень. — ни с того, ни с сего взял и.! — Заставил тебя хоть на минуту перестать думать о своей детсадовской группе на работе, — со смешком перебил его Марш и ненавязчиво скользнул теплой ладонью по бедру друга. Тот сдавленно выдохнул, но ничего не сказал. —… В какой-то степени, — Брофловски не признает своего поражения. — Правда? — Ни в коем случае, — он чувствует, как рука Стэна на его бедре немного сжимается. Рыжий слабо хмурится. — Так и думал, — Стэн мягко прильнул ближе к мужчине, лунный свет игриво мелькал в его уставших голубых глазах. — А ты всё не меняешься, уж думал совсем тебя потерял. Кайл едва слышно хмыкает и позволяет себе осторожно двинуться навстречу другу. Во мраке внимательные строгие глаза подмечают уловимое смущение на бледном лице напротив. — Не думай слишком много, тебе вредно, — рыжий накрывает губы Марша своими, увлекая в нерасторопный горьковатый поцелуй. Его разум утопает в слабой мятной сладости.