˚₊·-͟͟͞➳❥
Хёнджин ожидал многого, подходя к порогу дома Чонина со своим багажом в руках, а самого «милого парня, которого он когда-либо видел, о боже, я хочу потискать его за щёчки», не было. — А ты достаточно взрослый, чтобы жить одному? — спрашивает Хёнджин, и это больше похоже на воркование. — Я вышвырну тебя на обочину, Хёнджин-щи, — как и следовало ожидать, Чонину это совсем не нравится. Тем не менее, он придерживает дверь для него, дом внутри кажется ещё больше. Маленькая кухня сбоку от гостиной выглядит так, будто в ней есть место только для холодильника и микроволновки. Хёнджин не думает, что группе подростков понадобится что-то ещё. Чонин уже ведёт Сынмина через другую комнату вверх по узкой лестнице. — Спальни прямо здесь. Родители сказали, что я могу поселиться у них, так что вы можете выбрать, где спать: в гостиной или в моей старой комнате. Сынмин хмыкает, таща чемодан по ступенькам, а Хёнджин не пытается ему помогать. Он заглядывает через плечо друга, чтобы увидеть, что Чонин указывает на три спальни. Двери широко открыты, за исключением одной в самом дальнем конце коридора, которую Хёнджин посчитал за родительскую. Их ноги мягко ступают по покрытому ковром полу, и это напоминает Хёнджину гостиничный номер. Весь дом похож на отель. — Моя спальня уже убрана, так как после лета я уеду учиться в колледж, поэтому она похожа на ещё одну гостевую… если вас это интересует, — фыркая, добавляет Чонин. — В обеих комнатах есть дополнительные матрасы, потому что у вас должны быть соседи по комнате, но, мне кажется, они уже нашли другое жильё. — Кстати, о соседях по комнате… — Хёнджин сразу оживляется. Сынмин поднимает взгляд, стреляя в Хёнджина взглядом, в котором ощущаются небольшая усталость и раздражение, а от части «ты серьёзно сейчас? Какого чёрта?», но Хёнджин со временем стал достаточно восприимчив к нему. — …у тебя нет соседа по комнате, Чонин-щи? — Раньше был, — вздыхает Чонин. — Он так часто останавливался у своего парня, что теперь практически живёт там. — Парень? — его сердце замирает. Он не хочет видеть, как сейчас на него смотрит Сынмин. Друг даже не осмелился бы сказать: «Я же говорил», потому что жалость в его глазах и нежность, с которой он поглаживает спину Хёнджина, причиняют ещё большую боль. Он не сильно расстроился, ведь они едва произнесли друг другу три предложения, поэтому Хёнджин не должен был успеть привязаться. Разочарование горячо и тяжело застревает где-то в горле. — Зачем спрашиваешь? — Просто так, — говорит Хёнджин, проглатывая горькое чувство. — Мы просто э… наткнулись на него по пути сюда, и мне стало интересно. Чонин кивает, не обращая внимания на внутренний кризис Хёнджина. — Ну, если ты хочешь увидеть его, то тебе надо пойти к спасательной станции на пляже. — …он спасатель? — Ну да. Я не задумывался о том, что так много моих друзей стали спасателями. Это странно. Хотя они обучались по программе юных спасателей с самого начала старшей школы и с тех пор помогают. Хёнджин стонет, потому что, конечно же, его безответная любовь была спасателем. Достаточно плохо, что у него уже есть парень, но Хёнджин не хочет думать о парне-которого-ему-правда-нельзя-любить, бегущем по пляжу с мокрым спандексом, прилипшем к его коже. Нельзя думать о его обесцвеченных волосах, развевающихся на ветру. По крайне мере, это, по его мнению, делают спасатели, не считая, знаете, всей этой фигни со спасением людей. — Да, наверно, я пойду к спасательной станции. Ты не знаешь, где…? — он сглотывает. — Ты можешь взять мою машину, — говорит Чонин, уже роясь в карманах в поисках ключей. — Отсюда до пляжа далеко, но ты увидишь его спасательную вышку рядом с фургоном мороженого. Он смотрит на часы и морщится: — Впрочем, тебе надо поторопиться. Его смена заканчивается через десять минут. Хёнджин смог только кивнуть, тихо беря ключи Чонина и надеясь, что он не выглядит таким взволнованным, как себя чувствует. Однако, судя по тому, как его руки гудят от волнения, которого не испытывал с выпускного, он думает, что всё провалится с треском. Чонин никак не комментирует это. Удивительно, что Сынмин тоже ничего не говорит, кидая короткое «Увидимся позже», когда Хёнджин машет им, направляясь к двери. Пляжные домики расположены по углам, спрятанным в конце побережья. Они достаточно далеко от главного пляжа, чтобы обеспечить видимость умиротворения и уединения. В то же время достаточно близко для улиц, переполненных отдыхающими, которые гуляют туда-сюда. Хёнджин проклинает их, когда пятиминутная поездка превращается в семиминутную, а та — в девятиминутную. К тому времени, как он припарковался и вышел из машины, спасательная вышка уже была пуста. Сердце Хёнджина замирает второй раз за день, и он задаётся вопросом, всегда ли Бог был таким жестоким с ним или он просто израсходовал весь запас хорошей кармы за последние восемнадцать лет своей жизни. С одной стороны, ему кажется, что надо прекратить пялиться на пустую вышку, подобно влюблённому дураку, пока совершенно незнакомые люди не начали думать, что он чудик. С другой стороны, он не может заставить себя оторваться. Рука на его плече заставляет Хёнджина прийти в себя. — Мне жаль! — взвизгивает нарушитель спокойствия, когда Хёнджин подпрыгивает и спотыкается о песок. Он поднимает взгляд, почти готовый крикнуть что-то вроде «разве ты не видишь, что мне грустно?», но одного испуганного взгляда достаточно, чтобы понять, что это был не незнакомец. Это был он.˚₊·-͟͟͞➳❥
Теперь, когда они оказались одни, а его друга-белки рядом не было, парень казался немного нервным. Его глаза сверкали знакомством с чем-то новым и страстными перспективами найти друзей, но лёгкая улыбка была очень застенчивой. Его руки ёрзали, будто не могли решить, хотят ли они погладить Хёнджина по затылку или выпрыгнуть и обнять его. В конце концов он выбирает последнее. — Привет ещё раз. Я знаю, что мы познакомились совсем недавно, но я… забыл узнать твоё имя. — О, — говорит Хёнджин. Он трясёт протянутую руку парня и пытается подавить крик, когда понимает, как сильно он сжимает его пальцы. — Меня зовут Хёнджин. А… тебя? — Феликс. — Феликс? Это эм… — Звучит по-иностранному? — Вообще-то я хотел сказать интересно. Феликс засмеялся, а Хёнджину приходится сдерживать собственный смешок. Он погрустнел от того, что их руки расцепляются, но то, как Феликс дрожит от силы его собственного смеха, вполне себе хорошая перспектива. — Думаю, да. Это моё английское имя. У меня есть ещё корейское, но никто не может меня так называть. Кроме Чанбин-хёна. — Чанбин-хёна? — Это ещё один мой друг. Он правда классный, ты должен с ним познакомиться! Вообще, я увижусь с ним чуть позже, и ты можешь пойти со мной. Хёнджин со всей готовностью соглашается, его сердце колотится. Феликс выглядит так, будто собирается сказать что-то ещё, но к ним внезапно подбегает парень в таком же купальном костюме. Он бросает беглый взгляд на Хёнджина, говоря что-то на английском, который Хван едва понимает. Этого достаточно, чтобы заставить Феликса покраснеть. Он неожиданно шлёпает Ли самым непристойным образом, мотая головой в сторону Хёнджина, но незнакомец только смеётся. После того, как парень помахал им рукой и ушёл, Хёнджин выпрямляется с внезапной неуверенностью. — Так, — начинает он, молясь, чтобы его голос звучал легко и непринуждённо, — это твой парень? — Что? — Феликс задыхается. — Прости, он просто… — Нет, боже, нет. Он просто друг. Коллега, если быть точнее. — О, что он сказал? — Хёнджин кивает и пытается вести себя как можно незаинтересованнее. — Просто напомнил мне, что моя смена началась десять минут назад, — вздыхает Феликс, прежде чем взглянуть на Хёнджина. Он фыркает. — Я знаю, что ты не совсем понимаешь английский. Покраснев, Хёнджин игнорирует последнюю часть: — Я думал, твоя смена уже закончилась? Во всяком случае, так сказал Чонин. — Не-а, смена Джисона была раньше моей. Это тот парень, который был со мной тогда. Почему ты искал его? — Нет, я искал тебя. — …правда? Хёнджину требуется время, чтобы понять смысл его слов. Он тут же замирает. Надеется, хочет, молится, чтобы земля разверзлась и поглотила его целиком, особенно когда его щёки горят румянцем, который может составить конкуренцию жаре. Если Феликс и заметил, каким жутким было его заявление (особенно для того, у кого есть парень), то ничего не сказал. Его ухмылка, кажется, стала ещё больше, а вместе с ней и головокружение. — Мне нужно работать сейчас, но можем встретиться через, допустим, шесть часов? Встретимся здесь же в восемь. — Окей, — выдыхает Хёнджин. Феликс улыбается ему напоследок перед тем, как взобраться на свою башню. Хёнджин решил исследовать пляж. Этот район представляет собой гигантское пространство из песка, воды и дороги, откуда он приехал. Он продолжает идти. Другой конец пляжа становится всё уже и уже до тех пор, пока скалистый утёс не обвивается вокруг горизонта. Дощатый настил находится в самом сердце побережья, чтобы похвастаться карнавальными аттракционами и прекрасным видом на закат. К тому времени, как он возвращается к Феликсу, уже стемнело. Темно, если не считать неоновые огни магазинов, выстроившиеся вдоль берега. Вода почти пуста, не считая нескольких оставшихся отдыхающих, вдыхающих последний воздух океана, и Феликса, машущего Хёнджину рукой, разговаривая с тем же парнем. Подойдя ближе, Хёнджин видит, что у его собеседника в жёлтой куртке есть рация. Интересно, почему у Феликса нет такой же. Феликс отвечает на этот вопрос тогда, когда они идут к дому Чанбина. Он указывает на большую станцию ближе к середине пляжа, где собираются много отдыхающих. Хёнджин только кивает в ответ, даже если он ничего не понимает, потому что в том, как говорит Феликс, есть своё очарование. Он рассказывает о своей волонтёрской работе спасателем, настоящей страсти к танцам и любви к пляжу, которая зародилась в нём ещё в Австралии. Хёнджин, в свою очередь, говорит о приглашении Чонина, точнее Сынмина, провести каникулы здесь, о его почти такой же страсти к танцам и его любви к пляжу, которая зародилась в нём в тот момент, когда он ступил на этот пляж. На удивление, разговаривать с Феликсом очень легко, и Хёнджину приходится напоминать себе, что его взяли за компанию, прежде чем он захочет сделать что-нибудь глупое, например, легонько ударить по плечу или схватить на руку. Однако это трудно, потому что Феликс улыбается так, словно он отражает солнце, а не луну, висевшую над ними. Он смеётся так сильно, когда Хёнджин смешит его до состояния истерики. Глаза Феликса подобны мерцающему океану рядом с ним. Сынмин называл его романтиком, потому что Хёнджин влюбляется быстро и сильно, но есть разница между очередной бездумной влюблённостью и…чем бы это ни было. «Не будь дурачком», — умоляет внутренний голос Хёнджина (который подозрительно похож на Сынмина). К сожалению, глупость у него в крови. — Дом Чанбин-хёна должен быть рядом… — Ты милый. Феликс останавливается, поворачиваясь к Хёнджину. Хван краснеет, понимая, что сказал это вслух: — Я имею ввиду… — Ты тоже хорошенький, — отвечает Феликс мягко и нежно, но не легкомысленно. И Хёнджин думает, что глупость того стоит.˚₊·-͟͟͞➳❥
Чанбин живёт в небольшом многоквартирном доме с соседом. По крайней мере, Хёнджин предполагает, что сосед по комнате есть, хотя вторая сторона кровати слишком аккуратно застелена. Не похоже, чтобы на ней кто-то спал. Назвать комнату маленькой слишком сложно, потому что она по размерам похожа на их общежитие колледжа, которое они с Сынмином просматривали несколько недель назад. Разница лишь в том, что в кухоньке у двери из оборудования есть только микроволновка. — Простите за беспорядок, — вздыхает Чанбин, плюхаясь обратно на свою кровать, рядом с которой лежит бас-гитара. — Я не думал, что Ёнбок приведёт гостя. — Ёнбок? — Хёнджин наклонил голову. — Не начинай, — вздыхает Феликс, бросая свою сумку на запасную кровать. Он вытаскивает мятую белую рубашку и натягивает её поверх купального костюма. — Я же сказал называть меня Феликсом, хён. — А что я тебе говорил? — Что ты будешь называть меня, как тебе захочется, — снова вздыхает Феликс. Чанбин одобрительно кивает, возвращаясь к своей гитаре, а Феликс морщит нос. Этого достаточно, чтобы вызвать у Хёнджина смешок. И почему он продолжает смеяться рядом с Феликсом, боже мой, но потом его недовольное выражение лица превращается во что-то более мягкое, яркое, что-то другое, поэтому Хёнджину приходится отвернуться прежде, чем улыбка Феликса не ослепила его снова. Он заставляет себя пройти вперёд, чтобы сесть на край кровати. Он не виноват, что Феликс ту же сел рядом с ним, обнял его за плечи и попросил Чанбина сыграть песню. Хёнджин никогда не разбирался в музыке. Не нужно быть умным человеком, чтобы понять, что Чанбин очень талантлив в том, что он делает. Группа, в которой он играет, в основном ориентирована на поп-музыку, но он перебирает струны своей гитары, утверждая, что может играть в любом жанре. Феликс взволнованно сказал про рок, а низкие ноты напоминают Хёнджину джаз. Чанбин играет всё подряд. Он слишком сосредоточен на своей игре, чтобы смотреть на Феликса, подпрыгивающего под мелодии на кровати, но Хёнджин — нет, он смотрит только на него. Он видит, как его волосы развиваются, как его руки совершают резкие движения по сравнению с его неподвижными ногами, как он поворачивается к Хёнджину, сияя так ярко, что его глаза превращаются в полумесяцы. Он так увлечён музыкой и Феликсом, что не замечает, как тому звонят, пока Феликс сам не поднял трубку. — Алло? Ах, хён! Ты уже здесь? Он отворачивается, чтобы сказать что-то ещё на английском, на этот раз с более чётким акцентом. Хёнджин решил встать и осмотреть комнату. Он кивает под музыку, двигаясь, заинтересованный стеной с фотографиями рядом с кухней. Чанбин улыбнулся ему, намекая на то, чтобы он не стеснялся, когда Хван вопросительно указал на них. В большинстве из них он узнаёт Феликса и Чанбина, но на остальных было много других парней, которых он не знал, с которыми ещё не встречался. — Я отойду ненадолго, — вдруг говорит Феликс, кладя телефон в карман. — Надо забрать Чан-хёна. — Он снова забыл, как сюда попасть? — фыркает Чанбин. — У старика уже начинаются проблемы с памятью. — Тебе повезло, что его здесь нет и он не слышит тебя. Феликс выхватывает из сумки ключи с бумажником и направляется к двери: — Я скоро вернусь. Пока, хён! Пока, Хёнджинни! Дверь захлопывается, и в комнате внезапно становится тихо, не считая звука гитары Чанбина. Хёнджин лениво задаёт вопросы, чтобы разбавить молчаливую обстановку, например, сколько ему лет (двадцать), чем занимается (продюссированием песен), когда начал играть в своей группе (с юношества). Чанбин, в свою очередь, спрашивает, сколько Хёнджину лет (на два года младше), чем он хочет заниматься в будущем (танцевать или разрабатывать дизайны интерьера) и когда он приехал. — Вообще, сегодня, — говорит Хёнджин. Он находит фотографию Феликса и парня-белки, обнимающих взволнованного Чанбина, и указывает на неё. — Я встретил их, когда мы с другом потерялись. Они нам помогли. — Да, это Феликс с Джисоном. У них всегда хорошо получается заводить друзей, где бы они ни были. Однако ты первый, кого привёл Феликс, — Чанбин снова фыркает, но это звучит забавно. Хёнджин пытается не обращать внимания на то, как трепещет его сердце при мысли о том, что он первый у Феликса, но он понимает, что все старания бесполезны, когда улыбка медленно растягивается на его лице. Смущённый, он снова тянется к фотографии и аккуратно отстёгивает её от места, где она была прикреплена к нитям пряжи, висевшим вдоль стен. Теперь, когда Хёнджин держит фотографию в руках, он замечает, что Чанбин держит их обоих за талию. Что-то в том, как рука Чанбина лежит на талии Феликса, будто она и должна там быть, заставляет его желудок сжаться. — Он милый, — обычно говорит Хёнджин, рассматривая фотографию. — Вы…встречаетесь? — Боже, нет. Мы, конечно, очень близки, и я бы на многое пошёл ради него, но он мне как младший брат, понимаешь? Я бы всегда встал на его защиту но, блядь, я бы не стал его целовать. Хёнджин кивает, как будто соглашается, хотя он не понимает, почему кто-то не хочет целовать Феликса, но да, отчасти, потому что именно так он относится к Сынмину. Он любит своего друга всем сердцем и знает, что Сынмин чувствует то же самое и что ни один их них не похож друг на друга. Хёнджину нравятся хихикающие мальчики, которые своей внешностью могут конкурировать с солнцем, а Сынмин… Он моргнул. Хм. Хёнджин никогда не задумывался, какой на самом деле тип Сынмина. — Но у него есть парень. — А? Чанбин мотает головой, указывая на фотографию: — У него есть парень. Просто хотел убедиться, что ты знаешь, раз ты назвал его милым и… — Я знаю, — прерывает его Хёнджин. Он прикрепляет её на место, тяжело сглатывая, потому что Феликс на фото смотрит на него в ответ. — … Я знаю.˚₊·-͟͟͞➳❥
Той же ночью Хёнджин встречает Чана, а парня-белку (или Джисона, как узнаётся позже) на неделе. Встречаться с Феликсом после его смены каждую ночь, прежде чем пойти на заброшенную автостоянку под квартирой Чанбина, становится рутиной. Помещение очень широкое, открытое и с эхом, из-за чего качество звука просто ужасное, но это единственное просторное и уединённое место для группы. Если Хёнджин был поражён навыками игры Чанбина, то ко всей 3RACHA был не готов. Чан поёт так, словно объелся компакт-дисков на завтрак, всегда в идеальной гармонии, несмотря на то, как быстро его руки двигались по электрогитаре. Тем временем Джисон бил в барабаны так, будто от этого зависит его жизнь. Хёнджин клянётся, что до сих пор слышит звон в ушах спустя часы тренировок. Если его ночи были примерно одинаковые, то днями он был занят разными делами. В одни дни он плавает в океане, в другие загорает на песке. Он показывает Сынмину скалы, гуляет с Джисоном и учится сёрфингу с Феликсом. Он пьёт утренний чай с Чанбином, ездит с Чаном в продуктовый магазин и готовит с Чонином в те дни, когда оба случайно находятся одни дома. К концу месяца он понимает, что сблизился с этими людьми сильнее, чем со своими одноклассниками из старшей школы. Думает, что влюбился в пляж и во всё, что находится в пределах его досягаемости. Думает, что… …наверно, он успел менее чем за четыре недели исследовать пляж. — Мне скучно. — Какой сюрприз, — бормочет Сынмин. Хёнджин не видит его голову за огромным романом, который читает его друг, но знает, что Сынмин устроился на коленях Чонина, а тот кстати, не возражает. Ян слишком занят просмотром чего-то в телефоне, но иногда он шлёпает Сынмина, когда книга ударяет его подбородок. — Знаешь, тебе надо было приберечь свои исследования до конца лета. — Какой смысл в каникулах, если мы не веселимся? — дуется Хёнджин. — Не знаю, некоторые на отпуске просто отдыхают. — Если ты собирался бездельничать, то мог бы остаться дома! Сынмин, наконец, опускает книгу, чтобы посмотреть на Хёнджина. Слова «ты здесь только потому, что я пригласил тебя» вертелись на языке, но он не успел испытать удовольствия произнести из вслух, так как внезапно в комнату вошёл Феликс. — Он прав, Минни, — говорит Феликс, ухмыляясь. — К счастью для тебя, я знаю, чем мы можем заняться. Вот так вот Хёнджин оказался втиснутым в мини-фургончик Чана, прямо между Джисоном и Чанбином, которые продолжали перекрикивать его, сражаясь за пакетик чипсов. Совершенно другой мир царил во второй половине фургона: Чонин и Сынмин дремали, деля два наушника между собой. Феликс разместился на переднем сидении, что было частью самопровозглашённой привилегии двоюродного брата, которую Чан не может отрицать. Хаос на задних сиденьях так сильно поглощает Хёнджина, что он не замечает, как деревья мчатся мимо окон машины, не замечает подъём на гору, пока фургон внезапно не останавливается и все не начинают вылезать из него. Проходит очень короткий промежуток времени между тем, как он встаёт с сиденья и шаркает за спинами друзей, прежде чем забраться на твёрдую скалу. Он задыхается. Это кажется почти нереальным, потому что луна вдруг оказывается так близко, а океан так далеко, но отсюда всё прекрасно видно. Это опьяняет его чувством, которое одновременно пугает и влюбляет в себя. — Где мы? — шепчет он с благоговением. Рядом с ним Феликс издаёт мерцающий смех: — На вершине скалы! Технически сюда нельзя, но… иногда можно рискнуть и нарушить правила, ведь так? Это глупо, ведь Хёнджин видел его улыбку почти тридцать дней подряд, но каждый раз она застаёт его врасплох: когда он дарит головокружительную ухмылку; когда 3RACHA исполняют его любимую песню; гордый луч света, когда Хёнджин наконец-то осваивает сёрфинг; или небольшую улыбочку во время шопота доброе утро крабикам на пляже. Однако та улыбка, с прищуренными глазами и приоткрытыми зубами, которая, кажется, направлена на Хёнджина и только на Хёнджина, та, которая сейчас светит ярче луны позади него… ну, это его самая любимая. И, поскольку, Бог делает всё для него и только для него, телефон Джисона начинает внезапно звонить. — Алло? — говорит Джисон. — Минхо-хён? — Это хён? — Феликс внезапно оживляется. — Я думал, ты уже спишь! Уже поздно же? — Сонни, я тоже хочу поговорить с хёном! Джисон отталкивает руки Феликса: — Нет, ты ничего не слышал. Просто этот надоедливый комар приставал ко мне. Он взвизгивает, когда Феликс разваливается на нём, но ему удаётся увернуться от его рук. Происходит небольшая потасовка, в которой Джисон мёртвой хваткой держит свой телефон, а Феликс скулит ему в ухо. Джисону удаётся освободиться, бросается сразу бежать. Феликс бежит за ним, оставляя после себя шлейф хихиканья и визга. Хёнджин не понимает, что пялится, пока Чан внезапно не хлопает его по плечу. — Дети, — вздыхает Чан, хотя Хван уверен, что этот парень не похож на взрослого, у которого есть дети. — Они всегда сходят с ума, когда звонит Минхо. — Минхо — его…? — Хёнджин уже знает ответ, но он всё ещё надеется, хочет, молится. — Да, парень. Хорошо. Хёнджин всё равно никогда не верил в бога. — Парень? — неожиданно спрашивает заинтересованный Сынмин. — Джисон никогда об этом не говорил. Чан обернулся к нему, и Хёнджин уходит, надеясь отвлечься. Он смотрит мимо импровизированного забора и воды. Когда лунный свет падает на неё, всё, что может видеть Хёнджин, это глаза Феликса, искрящиеся весельем.˚₊·-͟͟͞➳❥
Увидев Минхо, Хёнджин понимает, что шансов у него нет. Они находятся в квартире Минхо, в которой есть две спальни, а одну комнату он вообще переделал под танцевальную студию со стеной, полностью покрытой зеркалами и установленными перилами. Минхо сказал принести обувь для танцев, которые Хёнджин мог бы переодеть, так он остановился на кроссовках с пайетками, который купил случайно, потому что они выглядели забавно. Потом он их никуда не надевал. О чём сейчас пожалел, ведь на нём белая футболка и спортивные шорты (золотые, в тон обуви), а Минхо стоит посреди комнаты в чёрной футболке, заправленной в такого же цвета спортивные штаны, которые обтягивают его подтянутые ноги. И Хёнджин действительно имел ввиду подтянутые. Белая полоска на штанах подчёркивала его фигуру, привлекая внимание к икрам, заднице и бёдрам, Господи Иисусе. У Хёнджина правда нет шансов. Он настолько погружён в свои мысли, что не замечает, как Минхо кивает ему: — Крутые кроссы. — …спасибо, — отвечает Хван, сглатывая. — Они золотого цвета, чтобы подходили к… — шортам. Я понял. Губы Минхо изгибаются в то, что по мнению Хёнджина, должно было быть лёгкой улыбкой. Он так смеётся, от чего Хван начинает себя чувствовать неловко. Он отворачивается, слишком раздражённый и обиженный. Было ошибкой смотреть в зеркало на то, как потягивается Минхо, в то время как Хёнджин стоит в другом конце комнаты со скрещенными руками и надутыми губами. Раньше у него не было проблем с ролью королевы драмы, но сейчас… К счастью, Феликс пользуется моментом, чтобы войти. Когда он видит Хёнджина, его глаза загораются: — Крутые кроссы! Мне нравится, как они сочетаются с шортами. Минхо хихикает позади него, а Хёнджин думает, не слишком ли рано будет уйти прямо сейчас. Он благодарен, что не сделал этого позже, когда все трое сели за импровизированный треугольник и начали говорить о танцевальной группе. Минхо и Феликс являются участниками двух разных танцевальных команд: Минхо в университетской, а Феликс просто основал небольшую группу у пляжа, которая позже привлекла внимание. У них есть собственные каналы, где они публикуют танцевальные каверы и оригинальную хореографию, чтобы каждый мог посмотреть. — И ты хочешь, чтобы я присоединился? — скептически спрашивает Хёнджин. — Я же видел, как ты танцуешь, Джинни. Ты правда хорош, и твой стиль — именно то, что нужно нашему каналу, — с готовностью кивает Феликс. Хёнджин не понимает, что это значит, а Минхо включает динамики, и Феликс вскакивает на ноги. «Позволь показать тебе», сказал Феликс, и они отошли достаточно далеко, чтобы он смог занять позицию. Он не знает, какая песня играет, но слишком увлечён, чтобы волноваться, слишком отвлечён движениями Феликса и ещё более мощным выражением лица, слишком поглощён тем, как Минхо плавно изгибает его тело, как будто он сам ставил хореографию. Это чувствуется по-другому, как их разные стили сочетаются друг с другом. Кажется, будто они созданы друг для друга. (Хёнджин не знает, почему это беспокоит его больше, чем нужно). Когда песня затихает и в студии слышится только их собственное дыхание, Феликс, пошатываясь, берёт Хёнджина за руку: — Пойдём, твоя очередь. — Что? — бормочет Хван, пока Минхо возится с динамиками, а Феликс толкает его в центр комнаты. — Я ничего не готовил. — Фристайл. Какую песню хочешь? — фыркает Минхо. Хёнджин не танцует фристайл, но первая песня, которая пришла ему на ум, была той, под которую он выступал. Это был их последний год в школе и, следовательно, их последнее шоу талантов в старшей школе. Он был единственным старшеклассником, который хотел участвовать, пока остальные были озабочены своими экзаменами. Он вдруг задумывается, а не выбрать ли что-нибудь другое, как тут же начала играть «Play with fire». В прошлом он обычно называл свой танцевальный стиль бездарным визуалом. Он помнит слова учительницы по танцам, которая отвела его в сторону и сказала, что хорошо выглядеть во время танца — это уже талант. И, блядь, Хёнджин выглядел круто во время танца. Его движения плавные, но всегда будто отстранённые. Он не торопится, хочет, чтобы все видели каждый взмах его ноги и каждый участок кожи. Феликс танцует для удовольствия, Минхо танцует, чтобы жить, а Хёнджин… Хёнджин относится к этому как к искусству. (Это один из немногих случаев, когда Сынмин заставил его почувствовать себя дерьмово, даже если это было непреднамеренно. — Мне не нужно много знать о танцах, чтобы сказать, что ты хорош. — Это вообще-то моя точка зрения! — Хёнджин вспоминает, как огрызнулся. — Все, кто нихуя не понимает в танцах, утверждают, что я хорош. Как, блядь, я должен понять, что я делаю правильно, а что нет? — Что случилось с твоим учителем? Если тебе так хотелось комплиментов, то мог сразу идти к ней и оставить меня в покое, — усмехается Сынмин. Хёнджин кусает губы, потому что не знает, как сказать Сынмину, что она уволилась несколько месяцев назад, а через неделю танцевальный клуб и вовсе распался. Без настоящего наставника и дерьмового заместителя учителя, детям не нужно было притворяться, что им всё нравится. Он долго не разговаривает, и Сынмин наконец откладывает книгу с извиняющимся взглядом. — Ты встретишь других людей, Джинни, — мягко, но твёрдо говорит он. — Ты найдёшь кого-то, кто любит танцевать так же сильно, как ты. И ты поймёшь это, когда они скажут тебе то же самое.) Хёнджин не забывает благоговейный взгляд Феликса, или то, как он взволнованно хлопает в ладоши и требует, чтобы Минхо включил его в их группу, или как он бродит до захода солнца. Ты молодец, говорит он снова и снова. Ты такой молодец.˚₊·-͟͟͞➳❥
Вскоре начнётся рутина. Он проснётся с восходом солнца, поедет в квартиру Минхо и будет танцевать, пока Феликсу не придётся бежать на свою смену. Иногда Хёнджин уходит вместе с ним посмотреть, чем занимаются другие. В иное время чаще всего он остаётся в дерьмовой квартире Минхо и позволяет учить себя всем их старым танцам. Он не хочет признавать, что Минхо отличный учитель, поэтому держит это при себе. Джисон обычно приходит после того, как Феликс уходит, принося всякие сладости, чтобы те перекусили, пока полуденное солнце светит в окна. Это странно, потому что в квартире две комнаты, и Хёнджин постоянно видит, как Джисон устало машет рукой и уходит в спальню Минхо, чтобы вздремнуть. Это настораживает, может быть, они соседи по комнате. Интересно, как сильно Минхо предан танцам, чтобы делить своё пространство с кем-то ещё, когда он обустроил рабочее место только для себя. Он не сомневается в этом, потому что студия — прекрасное место для их тренировок, но также потому, что динамика между Минхо и Джисоном в целом очень странная. Хёнджину кажется, что они очень даже близки. Подтверждение их странной близости случится позже, когда они втроём будут репетировать новый танцевальный кавер, и дверь внезапно откроется. — Вот блядь, — говорит Феликс, глядя на часы. — Я потерял счёт времени? Но нет, часы показывают только десять утра. Джисона не должно было быть здесь ещё часа три, и внезапное изменение в распорядке дня заставляет Хёнджина напрячься. «Всё в порядке», говорит он себе, потому что он всегда драматизировал, что продолжает делать снова. Он идёт за Феликсом и Минхо в гостиную, сердце бесполезно колотится в груди. Он снова ругает себя, что остро реагирует, когда всё в порядке. Нет, не в порядке. Спасатель, который ранее разговаривал с Феликсом, сейчас держит Джисона около стены. В его второй руке ключи. Минхо немедленно подбегает вперёд, чтобы взять Джисона на руки. Хёнджину хочется отвести взгляд, когда Джисон буквально падает на него. Его дыхание поверхностное, как при симптоме гипервентиляции лёгких. Его тело дрожит, несмотря на жару. — Что произошло? — Паническая атака, — отвечает парень. — Я не знаю, из-за чего это произошло. Узнайте, когда ему станет лучше. — Не мог бы ты прийти на смену пораньше? У меня сейчас парень на посту, но его время скоро закончится, — он поворачивается к Феликсу. Феликс кусает губу, колеблясь, когда его взгляд мечется между парнем и Джисоном. Он вздыхает и кивает. Он отходит чуть в сторону взять свои вещи, предоставляя больше свободного пространства для Хёнджина, чтобы посмотреть на Джисона. Он упоминал о своей тревожности раньше, когда толпы людей начинали его напрягать, но Хёнджин до этого случая не видел друга в таком ужасном состоянии. Всё было как в тумане. Он помнит, как Минхо убрал потную чёлку Джисона с глаз, прежде чем подхватить его и направиться в их спальню. Он помнит, как Феликс осторожно взял его за руку, вывел на улицу и попросил уехать домой. Он помнит, как шёл к машине и чувствовал гул двигателя в ушах. Помнит знакомую дорогу до дома Чонина, в котором появляется довольно редко, хоть и живёт там. Он задумался о том, стоило ли ему остаться и помочь, но то, как Минхо даже не посмотрел на него, говорит о том, что он бы только всё испортил. Хёнджин открывает дверь, мысленно готовясь рассказать Чонину и Сынмину о сегодняшнем дне, ещё не понимая, что его ждал ещё один сюрприз. — Какого хуя? — кричит он, отпрыгивая назад. Он поднимает дрожащий палец и несколько раз указывает на диван. — Что, чёрт возьми, вы делаете? За криком Хёнджина следуют два вопля и болезненный удар. Чонин стонет от того, что Сынмин пинает его на пол, но Хёнджин не может забыть, как Сынмин разместился между бёдрами Чонина, как язык Чонина проник в рот Сынмина, как рука Чонина оказалась в штанах Сынмина, «чёрт возьми, я видел своего друга с расстёгнутыми штанами, мокрым бельём и протекающим членом, какого чёрта, какого чёрта, какого чёрта». Он с опозданием закрывает глаза, хотя там больше не на что смотреть, разве что только на Чонина, который спрятался за журнальным столиком, пока Сынмин застёгивал штаны. — Джинни! П-почему ты так рано? — Зачем ты связываешься с ребёнком? — Я не ребёнок, — ноет Чонин, что является оксюмороном. Хёнджин рассмеялся бы при любых других обстоятельствах. — Я всего на год моложе тебя! — Целый ребёнок. Как ты мог вот так взять и лишить его невинности? — фыркает Хёнджин. — Вряд ли я невинен. Сынмин бросает подушку в Хёнджина, прежде чем тот успевает что-то ещё сказать, снова усаживаясь на диван. Его щёки всё ещё горят, но румянец начинает медленно спадать. Когда Чонин, наконец, встаёт, хлопает себя по боку подушкой и бормочет что-то по типу «иди нахуй, я больше ни притронусь к тебе», Сынмин извиняющим тоном потирает задницу и шепчет в ответ тихое извинение. Чонин отталкивает его руку, но прижимается к его боку, как будто всё равно принимал извинения. Хёнджин не понимает, как не замечал этого раньше. — С каких пор вы трахаетесь? — Мы не трахаемся, — вздыхает Сынмин, обнимая Чонина за плечи. — Мы… встречаемся. — Встречаетесь? — хмыкает Хёнджин. Сынмин выглядит слишком порядочно, чтобы быть виноватым: — Не так давно. Я бы рассказал тебе раньше, но мы хотели убедиться, что это серьёзно. Чонин закатывает глаза, а его щёки порозовели. Хёнджин теперь хочет больше времени проводить дома. — Рассказывайте.˚₊·-͟͟͞➳❥
Сынмин встречает Чонина, когда в его обязанности школьного совета входит знакомство первокурсников по школе. Чонин сразу выделился, ведь все либо взволнованно расспрашивали о школе, либо тихо кучковались по углам, а он просто стоял один в конце толпы. Ни экстраверт, ни интроверт, просто незаинтересованный, но обращал внимание на окружающие вещи. Наушники болтались на шее. Сердце Сынмина сжалось. Может быть, потому что он напоминал его и Хёнджина, или, может быть, потому что в его наушниках играла песня Day6 «Love me or Live me», но он видел, как парень остался стоять в коридоре, даже когда прозвенел звонок и толпа направилась в столовую. Чонин, недоумевая, наблюдал на Сынмином, который, наклонив голову, медленно приближался к нему. — Хей, — говорит он, мотая головой в сторону столовой, — не хочешь пообедать с остальными? — Тебе нечем заняться? — Чонин щурит глаза. — Не совсем, — легко отвечает Сынмин. — Если не считать того, что надо постоянно беспокоить моих младших. — Я всего на год младше тебя. — Значит, ты должен называть меня хёном, да? Наступает пауза. Чонин выглядит так, будто серьёзно планирует убийство, а Сынмину остаётся натянуто улыбнуться. — Послушай, я очень ценю твою помощь, Сынмин-щи… — Хён. — …щи, — подчёркивает Чонин, вместо уважительного ответа, хмурясь, — но мне не нужна няня. Можешь идти. Сынмин делает вид, что обдумывает это: — Ну, технически, знакомство со школой ещё не закончилось. Мне нужно показать тебе столовую, так? Прежде чем Чонин успевает ответить, Сынмин хватает его за запястье и ведёт в столовую. Он выбрает столик поменьше, подальше от толпы. Чонин кладёт свою сумку, и они идут за едой. Чонин упрямо ведёт себя необщительно на протяжении всего обеда. Только к концу трапезы это начинает немного раздражать. Сынмину удаётся взять его номер, прежде чем младший уйдёт. Конец истории. — Подождите, этого не может быть. Как Чонин перешёл от ненависти к… Хёнджин замолкает, потому что воспоминание о диване снова всплывают в памяти. Видимо Сынмин знает, о чём думает его друг, потому что снова покраснеет, толкая его в плечо: — Хватит думать об этом! — Я стараюсь, нахуй! — Ты буквально недостаточно стараешься! — Как бы ты себя, блядь, чувствовал, если бы увидел меня на диване с опущенными руками… — Боже, вы такие надоедливые, — ворчит Чонин. Он лицом уткнулся в бок Сынмина так, чтобы мог всё видеть. — Я обращался к нему за помощью. Мы не были близки, пока я не попал в школьный совет на втором курсе. — Так вот почему ты заканчивал поздно! Что вы двое делали в зале совета? — Нет, срань господня. Мы были друзьями на протяжении всей старшей школы. — Совет так не думал, — вздыхает Сынмин. — По их словам, мы ходили вокруг да около на протяжении года, прежде чем Чонин признался мне. — Не может быть. Он признался? Чонин усмехается, его щёки краснеют ещё больше: — Ты был выпускником! Я не знаю, часть меня понимала, что это может быть моим последним шансом увидеть тебя перед тем, как ты поедешь в колледж, и… я не знаю. В любом случае, мне было нечего терять. Если бы ты отверг меня, то я тебя больше в школе не увидел. — Но я этого не сделал, — напевает Сынмин, влажно целуя Чонина в щёку, от чего тот сразу же вскрикивает. — Вот такая наша история. После у нас было пару свиданий. Это всё. — Чувак… не могу понять, как я так не замечал этого, — насвистывает Хёнджин. — Без обид, Джинни, но ты ничего вокруг себя не замечаешь. — Это неправда! Сынмин и Чонин одновременно поднимают на него брови, что так странно, боже, Хёнджину не нравится то, что «мы трахались рядом с твоей комнатой», даже не обратив внимания на их лица. Не то, чтобы он никогда не разговаривал об этом с Сынмином, — о том, что Хёнджин видит только то, что хочет видеть, но сам Хван категорически не согласен. Дело не в том, что он не видит того, чего не хочет. Он не замечает ни комплиментов, ни оскорблений, практически не понимает каждый намёк, который бросали ему одинокие девушки и парни в школе. Этого было достаточно, чтобы раздражать Сынмина, когда те же люди просили его поговорить со своим другом. К счастью, на его телефон приходит уведомление от Феликса. Хёнджин с благодарностью отворачивается от них и отвечает. Феликс Привет Извини, что прогнал тебя Джисон чувствует себя плохо, если собирается очень много людей Мы в основном оставляем Минхо с ним, пока он не почувствует себя лучшеХёнджин
Без проблем, бро, я понимаю
Если для Джисона так будет лучше
Феликс Да, ему повезло, что у него есть МинхоХёнджин
Как часто такое случается
Феликс Панические атаки?Хёнджин
Нет, Минхо помогает ему
Феликс Это одно и тоже, тебе не кажется?Хёнджин
Тебя это не смущает?
Феликс Смущать меня? Что ты имеешь ввидуХёнджин
Типа
Почему только Минхо
Почему Джисон не может попросить помощи у других своих друзей
Феликс какое-то время не отвечает, а Хёнджин начинает волноваться.Хёнджин
Прости, если это прозвучало грубо
Феликс Нет, всё хорошо Я просто думал Это не смущает меня Я доверяю ДжисонуХёнджин
Окей
Феликс Почему ты спрашиваешь Беспокоишься обо мне?Хёнджин
Нет
Феликс Это мило ты милыйХёнджин
Я ухожу
Феликс Тебе не надо беспокоиться обо мне, Джинни Я имею ввиду, мне приятно, что ты переживаешь Но тебе не надо переживатьХёнджин
Пока Феликс
Феликс Я тоже тебя люблю Спасибо, что думаешь обо мне Хёнджин выключает свой телефон, бросает его на диван и стонет. Он игнорирует насмешливые взгляды Сынмина и Чонина, размышляя о том, что Феликс доверяет Джисону, а Хёнджин не понимает, может ли он доверять себе.˚₊·-͟͟͞➳❥
Это должна была быть вечеринка в честь возвращения Минхо. Как и ожидалось, они начали планировать её только спустя неделю после его возвращения. Сюрприз испорчен, потому что Джисону нужно было оставить дверь открытой, а они забыли, что Минхо установил автоматическую систему запирания дверей. Пока они стояли с сумками и украшениями у порога, Минхо начал смеяться над ними по телефону. Когда он вернулся с рынка, чтобы открыть им дверь, все сошлись на мнении, что вечеринка в любом случае должна состояться, с сюрпризом или без. Украшать квартиру было беспорядочнее, чем думал Хёнджин. Чан и Чанбин соревнуются, кто быстрее надует воздушные шары, Чонин ноет от количества ленточек, которые Сынмин пытается наклеить. Все просят Хёнджина повесить различные украшения туда, где стены встречаются с потолком. Минхо и Феликс, спрятавшись на кухне, тихонько пекут брауни. Хёнджин ненавидит то, как по-домашнему они выглядят. Так что нет. Он определённо не смотрит на то, как напрягаются мышцы рук Феликса, пока он помешивает тесто, или на то, как он сосредоточенно высовывает язык, или на то, как он тайком берёт на палец тесто для пробы прежде, чем Минхо ударит его лопаткой. Когда Феликс жалуется на боль, Минхо строго говорит, что тот такими темпами заразится сальмонеллёзом, нежно потирая место удара. Блядь. Он чувствует себя побитым, прям как эта глазурь, которую Минхо аккуратно намазывает на пирожные. Феликс смахивает её, намазывает на нос Минхо и хихикает, когда Ли снова поднимает лопатку, предупреждая, чтобы больше так не делал. К счастью, Феликсу надо собираться на свою смену. Джисон должен вернуться в скором времени. К этому времени комната уже была украшена, а Минхо приступил к обеденному столу, который согласился накрыть, поэтому выгнал всех под предлогом важной сосредоточенности. Хёнджину кажется, что это чушь собачья, потому что он отлично приготовил пирожные, несмотря на хаос на фоне. Джисон был единственным, кого не выгнал Минхо. Хёнджин не понимает, чем громкое присутствие Джисона отличается от них всех. Стоило ему об этом задуматься, как внезапно Чан обнял его за плечи и стеснительно попросил Хёнджина научить его пользоваться подводкой для глаз, на что Хван с большим удовольствием согласился. Ночь окружает ребят, когда они снова поднимаются по ступенькам в квартиру Минхо несколько часов спустя. Хоть и не на кого было производить впечатление, парни принарядились. Джисон взволнованно открывает дверь, демонстрируя свою шокирующе-тонкую талию. На нём были джинсы, которые подходили к его джинсовой куртке. Тёмные волосы стали более волнистыми, и Хёнджину так даже больше нравилось. — Выглядишь круто, — говорит он, кивая на одежду Джисона. — Ты завился? — Почему? Это так очевидно? Я просто подумал… не знаю, — Джисон откидывает волосы назад, нервно смеясь. — Нет, всё круто, обещаю. Он аккуратно поправил чёлку Джисона, пока она не упала ему на лоб, обрамляя лицо. Напевая, Хёнджин не замечает, как лицо Джисона краснеет от внезапной близости или как блондин позади него прикусывает внутреннюю сторону щеки, или как четыре пары глаз наблюдают за развернувшейся сценой с явным уровнем напряжения и предвкушения. Хёнджин смутно осознаёт, что натворил, когда в коридоре закрывается дверь. Как будто все одновременно выдыхают. Хёнджин в замешательстве переводит взгляд с одного друга на другого, потому что Чан, Чанбин, Сынмин и Чонин изучающе смотрят на него. Феликс, напротив, вообще не смотрит на Хёнджина, внезапно заинтересовавшись Минхо, идущего в гостиную. Хён, — слышит Хёнджин, — где мои малыши? — Почему ты смотришь на меня? — спрашивает Хёнджин Сынмина. Это просто еда, Ликси. Но мы сделали её вместе, хён! Это практически наш ребёнок. — У тебя снова это странное лицо. — Странное? Помоги отнести наших детей к столу. Ты уверен, что хочешь съесть их сейчас? Конечно, все должны заценить наш тяжёлый труд. — Нет, это ты собираешься сделать что-то глупое и импульсивное. Хёнджин в изумлении возвращается к реальности. Голоса Минхо и Феликса плывут за его спиной, они слишком заняты разговором, вынося тарелки с едой. Хёнджин пускает слюни от одного только запаха, во рту просто пересохло. Он сглатывает, морщась, когда его горло сжимается, а глаза мечутся между четырьмя другими парами, смотрящими на него. Он не понимает, чего они опасаются. Но ему и не нужно, потому что Джисон внезапно берёт его за руку: — Эй, не хочешь помочь настроить телевизор? — спрашивает он, слегка улыбаясь. — Это наша первая совместная вечеринка, так что можешь выбрать сам, что нам посмотреть. Джисон ведёт себя так мило, потому что либо был в принципе дружелюбным, либо тоже почувствовал странную атмосферу, но Хёнджин не из тех, кто смотрит дарёному коню в зубы: — Конечно. Сынмин выглядит так, будто хочет что-то сказать, но его нерешительность даёт Джисону время, чтобы забрать Хёнджина с собой. Они рассортировали фильмы и игры по разным папкам к тому моменту, как Минхо присоединился к ним, приседая и оказываясь чуть выше уровня глаз Джисона. Остальные уже разместились на диване позади них, воруя кусочки еды, на что Феликс безуспешно дулся, прося, чтобы они подождали. То, как эти двое расположились впереди них, заставило Хёнджина представить, будто они наблюдали на предстоящим представлением, разворачивающимся на сцене. — Я вижу, как ты подружился с Хёнджином, — говорит Минхо, наклоняясь достаточно низко, чтобы его губы могли коснуться волос Джисона. — Всё не так, — смеётся Джисон. Минхо мычит, и Джисон приподнимает голову, чтобы поцеловать его. Подождите. Что?˚₊·-͟͟͞➳❥
Пауза. Перемотка. Воспроизведение. Успокойся, Хёнджин. Есть миллион способов объяснить увиденное. Во-первых… что всё это ему показалось. Да, да, он, наверно, придумал себе это, наверно, представил, как рука Джисона скользит вокруг шеи Минхо, чтобы притянуть его ближе к себе, как рука Минхо зарывается в волосы Джисона, как их губы соединяются примерно на пять секунд. Во всяком случае, так он говорит себе, потому что это самое простое объяснение, которое он мог придумать. Только вот, когда он оглядывается на хихикающую парочку, их губы всё ещё красные и мокрые от слюны. Окей, значит, не придумал. Это… значительно сокращает варианты. Нет, может быть… может быть, у Минхо и Феликса открытые отношения, или полиаморные отношения с Джисоном, или какая-то странная договорённость, что Минхо может целовать Джисона на стороне. Это единственный альтернативный вариант, который он готов принять, но…нет. Нет, это же бессмысленно, не так ли? Потому что никто никогда не упоминал Джисона, говоря о Феликсе и Минхо, как партнёра, интрижки или что-то в этом роде, что не было бы полигамным. Что странно, не так ли? Когда Хёнджин украдкой оглядывался назад, Феликс продолжал отчитывать остальных, но никто из них, кажется, и взглядом не повёл в сторону этих двоих. Они знали? Неужели все знали, но не сказали Хёнджину? Его кровь застыла в жилах при мысли, что все держали его в неведении, потому что он мог сказать Феликсу? Потому что они бы ни стали так тщательно скрывать, если только… если только… О, боже, Хёнджин сейчас сойдёт с ума. — Эй, — шепчет он, сердце колотится у него в горле. — Эм, ты уверен, что должен делать это здесь? — Делать что? Боже, блядь, ладно. Его газлайтят или что? — Типа, знаешь… — Хёнджин делает глубокий вдох и шипит сквозь стиснутые зубы. — Типа, ну, знаешь. Ваш, эм, поцелуй. Здесь. Пара переглядывается, обмениваясь озадаченными взглядами. Джисон неловко смеётся: — Прости? Если тебе некомфортно с… — Я говорю не о себе, а о Феликсе. — А, о Феликсе? Какое ему до нас дело? Ой, нет. Ой, нет. Хёнджин сглатывает, молча оплакивая дружбу с Джисоном, которую он так тщательно выстраивал. Нужно быть на другом уровне, чтобы сказать это о человеке, который помогает кому-то изменить, но если этот человек — твой друг, то это ещё хуже. О, Хёнджину будет тяжело по-настоящему. На секунду он подумал о том, что бы он сделал, если бы Сынмин застукал его с Чонином, но эта мысль сбивает его с толку. Прочь, мысль! — Я думал, что ты чересчур заботишься о нём, чтобы делать это, Джисон. — Что делать, чёрт возьми, ты меня пугаешь. — Ты серьёзно меня сейчас газлайтишь? — Я что? Остальные, кажется, замечают их разговор, потому что Чанбин неожиданно встревает: — О чём шепчетесь? Хёнджин отрывает взгляд от растерянного Джисона, чтобы столкнуться с ещё пятью. Чан и Чанбин сейчас стоят, внезапно увидев расстроенное состояние Хана, а Чонин и Сынмин сидят на краю дивана, словно тоже хотят встать. Странные взгляды, устремлённые на Хёнджина, внезапно приобретают смысл, а ярость в сердце разгорается ещё сильнее, увидев растерянное лицо Феликса. Бедный, невинный Феликс, который не сделал ничего плохого и не заслужил такого лживого, обманывающего и неверного парня. Так называемый «парень» сейчас прижимает Джисона к груди, защищая того, кого Хёнджин считает плохим человеком: — Что ты хочешь сказать, Хёнджин? Он подумает, что, может быть, наверное, определённо выжил из своего грёбаного ума, но это проблема Хёнджина из будущего, с которым нужно будет разобраться позже. Настоящий Хёнджин разочарованно проводит рукой по своим уложенным волосам, не обращая внимания на то, как они торчат в разные стороны, а из-за широко распахнутых глаз он вообще выглядит сумасшедшим. — Я говорю, что ты изменяешь Феликсу! Он думает, что обвиняет в этом всю пару, но его голова так сильно кружится от гнева и предательства, что начинает подводить зрение. Его окружают вздохи (что, блядь, не имеет никакого смысла, поскольку все вы были замешаны в этом, лживые мешки с дерьмом), и, что самое странное, Джисон возмущается больше всех. Он оборачивается, чтобы посмотреть на Минхо широко раскрытыми глазами, прежде чем, спотыкаясь, встать на ноги. — Малыш… — Ты с Феликсом? — Я не, боже… Минхо собирается встать, но Джисон быстро отстраняется от него, пока его спина не упирается в окно: — Когда… когда вы были вместе? — Никогда! Я никода не был с Феликсом! — Да, вы были! — восклицает Хёнджин, указывая на Чана. — Так Чан сказал! — Что? Джисон выглядит так, будто вот-вот потеряет сознание. Сейчас он бьёт Минхо по рукам, пытаясь убрать их от себя. Он отчаянно забивается в угол, как будто хочет исчезнуть. Хёнджин спрашивает себя, не участвовал ли в этом Джисон? Боже, блядь, что если Минхо встречался с ними двумя одновременно? Почему все молчали? И почему все позволили этому случиться? — Чан сказал, что ты встречаешься с Феликсом, — выплёвывает Хёнджин, с трудом вставая на ноги. Он окружён. — И… и Чанбин тоже сказал то же самое, и, блядь, Чонин, и… Хёнджину плохо, потому что все смотрят на него, как на сумасшедшего. То есть все, кроме Джисона, который смотрит на него со слезами на глазах, и Сынмина, который одаривает его непроницаемым, но каким-то более нежным взглядом, и Феликса, который… который вообще на него не смотрит. Он продолжает сидеть на диване, но его глаза смотрят куда-то вдаль. По иронии судьбы, учитывая, что всё начал именно он, Сынмин вышел вперёд. — Я…кажется, я знаю, что происходит, — вздыхает он. — Всем сесть.˚₊·-͟͟͞➳❥
Сынмин никогда напрямую этого не говорил, но всё происходящее похоже на некое вмешательство. Так и должно было быть, потому что вокруг обеденного стола сидит восемь человек, как будто они играют в грёбаную мафию или что-то в этом роде, а Сынмин сидит напротив него, как крёстный отец сидит напротив бродяги, которого он собирается заморозить. Однако никто не собирался замораживать Хёнджина, поэтому он пытается расслабиться. К сожалению, он не может сказать это про остальных. Справедливости ради, никто не собирался сердиться на него, но все выглядели так напряжённо. В основном, конечно, потому что Джисон отказывался смотреть в глаза Минхо и Феликсу, несмотря на то, что они отчаянно пытались привлечь его внимание. Глава стола, Сынмин, откашливается: — Окей, давайте начнём с Хёнджина. Расскажи, что, по твоему мнению, произошло? — Почему это звучит как допрос? — Потому что я не позволю этой ситуации превратиться в мыльную оперу. И без того всё не очень. — Если быть очень честным, — вздыхает Хёнджин, неловко потирая затылок. — Эм. Я просто… блядь, вы буквально сказали, что Минхо был парнем Феликса, несколько недель назад. И не говорите, что этого не было! — Что именно ты помнишь? — Сынмину остаётся только кивнуть. — Ну, мы все были на том утёсе на краю побережья, это было до того, как Минхо вернулся из Кимпо. Кажется, Феликс звонил ему, и я спросил, это его парень или нет, а вы… вы, ребята, сказали, что да. — Подожди, ты тогда спрашивал о Феликсе? — Чан озадаченно поднимает голову. — Ага? — говорит Хёнджин, хмурясь. — Что, ты подумал, я говорил о Джисоне? — Эм, да? Разве ты не влюблён в него? — Я влюблён в Джисона? Наверно, не самое лучшее время сейчас сидеть между Джисоном и Минхо, потому что Хан выглядит ещё более ошеломлённым, чем раньше, а взгляд Ли становится жёстким. Хёнджин сразу понимает, почему он самый устрашающий человек в группе: — Ты что? — Тихо, ещё не наступила твоя очередь, — быстро прерывает Сынмин. — Будешь говорить, когда я тебе разрешу или если это касается истории Хёнджина. — Это очень даже касается его! Тебе нравится мой парень? — Нет! — восклицает Хёнджин, поднимая руки в воздух. — Я никогда такого не говорил! — Я имею ввиду… ты же о нём говорил тогда, да? — Чанбин колеблется. — Когда? — Мы были у меня дома, когда ты первый раз пришёл. Феликсу пришлось уйти пораньше, а после его ухода ты смотрел на фотографию Джисона. Ты же помнишь это? Когда ты посмотрел на него, назвал милым и спросил, встречается ли он с кем-то, то я сказал, что да. — Я не говорил о Джисоне! Я имел ввиду… Хёнджин обрывает себя на полуслове. Кровь внезапно стынет в жилах, потому что то, что он хотел сказать, поражает его. Он быстро бросает взгляд направо, где Феликс смотрит на него с восторженным вниманием, как будто он продолжает слушать Хёнджина и собирается поверить всему, что он скажет. А Хёнджин ненавидит это, потому что нужно признаться, что он много внимания уделял ему, задавая все эти вопросы, признаться… …в том, что Феликс ему нравится. Другого выхода нет, потому что Минхо выглядит так, будто сейчас убьёт, бедный Джисон в самом деле может упасть в обморок от всего этого дерьма, а все остальные по-прежнему смотрят на него и не понимают, что происходит. Так он сглатывает и демонстративно отводит свой взгляд от объекта привязанности: — Я… я говорил о Феликсе. — Но на фото… — …были и Джисон, и Феликс. Они оба звонили Минхо, они же разговаривали со мной, когда мы с Сынмином впервые встретили их. Чёрт, произошло одно сплошное недоразумение, не так ли? Всё это время я имел ввиду Феликса, а… вы, ребята… Он замолкает. Смущение обжигает его щёки оттенком румянца, и это только усиливается, когда он видит, что до всех начинает доходить. Хёнджин не осмеливается взглянуть на Джисона, Минхо или Феликса, но он наблюдает за Сынмином, который кивает в ответ, будто все кусочки встают на свои места. Чан внезапно морщится от осознания, а глаза Чанбина расширяются от удивления. Однако Чонин не выглядит поражённым. — Я вроде как понял, — признаётся он. — Когда ты сказал, что ищешь моего соседа по комнате, я подумал, что ты говоришь про Джисона, но позже пришёл Феликс, и он сказал, что ты искал его. — А ты не мог мне сразу сказать? — стонет Хёнджин. — Что я должен был подумать? Все остальные подумали, что ты запал на Джисона. — Кстати, мы можем вернуться к этому? — внезапно встревает Минхо, глядя на Сынмина. — Или это всё ещё его не касается? — Тогда давай, Хёнджин, — Сынмин пытается не закатить глаза. Хван делает глубокий вдох, готовясь, наверно, к самому неловкому разговору в его жизни. Он рассказывает о их встрече с Джисоном и Феликсом, о том, что Феликс показался ему милым, о том, как он спросил Сынмина, как зовут его друга, о том, как Сынмин глупо подумал о ком-то другом. Он говорит о том, что Чонин отправил его на пляж, а Чанбин говорил с ним о фотографии, а Чан комментировал телефонный разговор, но всё было сосредоточено не на том человеке. — Я не виню их, — в конце концов отвечает Феликс, кривя губы в мягкой улыбке. — Джисон и я настолько неразлучны, что я думал над тем, что мы когда-нибудь перепутаемся. — Ты не… напуган? — Хёнджин облизывает губы. — Это было бы лицемерно с моей стороны после того, как я несколько недель флиртовал с тобой. — Ты что делал? — у Хёнджина происходит короткое замыкание.˚₊·-͟͟͞➳❥
Маленький островок, который Минхо и Джисон разбили вдоль коридора за дверью, был едва ли подходящим для такого рода разговоров, но Минхо настаивал на том, что это меньшее, что может сделать Хёнджин для своего эмоционально-травмированного парня. Хёнджину кажется, что он слишком драматизирует, тем более Джисон был в относительном порядке, поняв, что его парень ему не изменял. Но Хван не хотел винить Минхо в том, что он немного злился. — У моего парня теперь шрамы на всю жизнь останутся, Джинни. Шрамы! Наши отношения уже никогда не будут прежними. — Минхо… — Тише, парень, я пытаюсь донести свою мысль. — Что сделано, то сделано, — настаивает Джисон, не сопротивляясь тому, что Минхо крепко обнимает его на диване. — И ты можешь перестать говорить «парень»? Это странно. — Да? Потому что некоторые люди не дружат с памятью, — усмехается Минхо. Окей. Возможно, Хёнджин заслужил. Всё возвращает его к… этому. Маленькие растения, которые Джисон ненадёжно прикрепил вдоль перил, едва выше Феликса. Они были расположены таким образом, что практически заслоняли его от большей части лунного света. Несколько прядей упали на его лицо, подчёркивая его сверкающие глаза и изогнутые губы. Хёнджину казалось несправедливым то, как Феликс хорошо выглядил, потому что сам Хван выглядел очень замученным. Нельзя допустить второго срыва. Первого было уже достаточно. Хёнджин до сих пор помнит, как захлебнулся собственной слюной, когда Феликс сказал, что «последние несколько недель флиртовал» с ним. Эти слова успели врезаться в память. Это не может быть правдой, всё не по настоящему. Когда они встретились первый раз, он думал, что у него нет шанса быть с Феликсом, думал, что не надо выходить за рамки их дружеского общения, и не понятно, есть ли шанс сейчас. К счастью для него, Феликс первый сделал первый шаг. Феликс внезапно оказался очень близко к Хёнджину в и без того тесном коридоре квартиры Минхо и Джисона. Хёнджин мог просто сойти с ума от такой близости. — Привет, — глупо говорит он. И Феликс улыбается, как будто Хван не опозорится только что перед всеми: — Привет. — Гм, правильно я понял, что… — Что… Блядь, ладно. Феликс же это специально сделал? Кажется, он заслуживает этого, потому что только что стал причиной трёх эмоциональных потрясений за десять минут. Дерьмовая ухмылка Феликса и тот факт, что они совсем одни, боже, его ноги становятся ватными. Он мог бы упасть в обморок, если бы не надобность держать дистанцию. — Ты, эээ, имел ввиду это, когда сказал, что… флиртовал со мной? — он откашливается. — Ага, — отвечает Феликс без особых усилий. Не может быть всё так просто. — Что? Ты думал, я делал тебе комплименты только потому, что я хороший человек? — Но ты же хороший человек. — Может быть, но хорошие люди не называют друг друга милыми каждый раз, когда ходят на свидания на пляж. — Мы ходили на свидания? — каким-то образом Хёнджину удаётся задохнуться снова. Феликс смеётся, безудержно хихикая, будто Хёнджин — самый милый человек в мире, а не гигантский ёбаный беспорядок. Хёнджину не нравится, как так легко его смех успокоил его быстро бьющееся сердце. Очень расслабляет. Прямо успокаивает. Хёнджину следует записать смех Феликса на телефон, чтобы лучше спать, потому что крики китов, посоветованные Сынмином ещё в школе, вообще не помогают. Тут он отвлекается. — Так, подожди, ты хочешь сказать, я мог пригласить тебя на свидание всё это время? — Я имею ввиду, да, но мне нравится, как сложились обстоятельства. Мне понравились…гм… Теперь очередь Феликса краснеть и быстро отводить взгляд. От осознания того, что он сделал, у Хёнджина кружится голова. — Мне нравится слушать, как ты говоришь, что я тебе нравлюсь, — бормочет Феликс. — Никто никогда не был так, эм, очарован мной. Хёнджину кажется, что это неправда, но Хёнджин также предпочитает слушать свой внутренний голос, и Хёнджин не может сдержать подпрыгивающего сердца: — Хочешь услышать это снова? — …серьёзно? О, Хёнджин дурачок, влюблённый идиот, потому что он сделает всё возможное для Феликса, если тот его попросит. Он заключает Феликса в свои объятия, думая, что может сделать это прямо сейчас, и наклоняется так близко, чтобы убедиться, что Феликс чувствует каждое его слово. Когда их взгляды встречаются с чем-то таким напряжённым, но дразнящим, Хёнджин почувствовал себя смелее, чем когда-либо. Он притягивает Феликса к себе ещё ближе и рассказывает ему об их первой встрече и о последующих, о том, как он хотел прекратить общение, чтобы не сделать себе хуже. Хёнджин рассказывает о том, что влюбился в Феликса в тот момент, когда увидел его около машины Сынмина, как он был подавлен, когда Чанбин сказал, что у него есть парень, и как он впал в депрессию из-за того, что Чан сказал, что это Минхо. — Это всё равно смешно, — бормочет Феликс. — Знаешь, Минхо дразнил меня за то, что я вёл себя слишком очевидно, потому что брал тебя с собой на сёрфинг и на долгие прогулки по пляжу. Он говорил, что ты можешь очень быстро понять или что-то в этом роде. — Я вообще не понял, но, думаю, в конце концов всё встало на свои места, — смеётся Хёнджин. — Хм, думаю, так и есть. Феликс кладёт голову на изгиб шеи Хёнджина, и он спрашивает себя, слышит ли он своё быстро бьющееся сердце. Феликс по этому поводу ничего не говорит, но его руки обвиваются вокруг талии Хёнджина, как будто он хочет слышать больше. — Я просто расстроен, что пропустил все наши свидания, — вздыхает Хёнджин. — Ну, нам просто нужно это исправить, — Хёнджин чувствует, как Феликс улыбается. — Ты имеешь ввиду…? — Пошли на свидание, на этот раз по-настоящему. Феликс достаточно далеко отстраняется, чтобы взглянуть на Хёнджина. Он никогда ещё не видел Феликса таким серьёзным. Его хватка на талии не ослабевает, как будто он всё ещё беспокоится, что Хёнджин исчезнет. Какими же они были идиотами. Феликсу не нужно ни о чём переживать, потому что Хёнджин радостно притягивает его обратно и говорит «да» между поцелуями в макушку Феликса. Как Хёнджин мог отказаться от такого?