Их секрет

Жизнь в Зауне никогда не была лёгкой, не так ли? Нижний город – город отчуждения, всегда ослепленный светом слишком ярко горящего Пилтовера, всегда второй в их списке. Город грязи, сброда, побитых лиц и улиц вседозволенности. Или любимый город Силко – его город, негласно перешедший ему в руки после смерти Вандера. Все просто потому, что у Силко есть сила, а значит, и власть. И все это вместе дало ему право решать, кому в городе будут бить лица, а кому будут дозволять всё. Первый список был бесконечно огромен: имен там не счесть, но вот второй... Во втором списке тех, кому Силко позволял всё, было лишь одно имя. Джинкс. Его славная девочка, названная дочурка, разбойница с двумя длинными косами и пылким, метающим молнии ярким взглядом. Силко обожает её, вот серьёзно. В когда-то маленькой прижавшейся к нему девочке, которую бросила сестра, мужчина увидел себя, когда-то также брошенного, так же преданного лучшим другом. Разница между ними была лишь в одном: у Силко тогда не было никого, а вот у Джинкс был он, ставший ей и отцом и лучшим другом и самым близким человеком, которому она доверяла всё, но брала за свое доверие порой большую плату в виде её выходок. Иногда слишком громких и "взрывных". О, фирменные бомбы девушки, звук вылетающих пуль и почти истерический смех, это то – с чем Джинкс ассоциировалась, то, чем привлекала, но также и то, за что мужчина порой злился на нее. Точнее, сначала, конечно, злились остальные его подопечные, особенно Севика, а потом уже и сам Силко, вздыхая и потирая переносицу, понимал, что его девочка снова натворила лишнего. Нет, он не то, чтобы был недоволен, он был горд, но... Аппетиты Джинкс надо было поумерить, она иногда заходила слишком далеко. Когда, например, палила по миротворцам, сидя на мосту или, когда поджигала их склады или, да таких "или" было ещё очень много. Очень. И мужчина всё прощал своей девочке: раньше буквально просто так, а теперь и за ещё кое-что. Силко вырастил Джинкс, как свою дочь, вот только... Вот только есть секрет, о котором не знает никто, быть может, Севика догадывается, хотя, с её то ослепленным неприятием синеволосой девчушки, та едва ли видит хоть что-либо, кроме того, что её любезный босс всегда слишком опекает свою дочурку. Всегда слишком сглаживает острые углы, о которые бьются его подчинённые благодаря сумасшествию, что порой лезет из Джинкс, как ругательные слова с любого торговца на улицах Зауна. Джинкс всегда выходит сухой из воды – всех это бесит и, если честно, однажды, когда эта шутница ну уж слишком пошумела, из-за чего пришлось купить слишком много пострадавших, дабы те не потребовали правосудия, Силко был зол. Сильно. Так, что не хотелось выгораживать любимую дочурку перед всеми, а потому он приволок Джинкс к себе и планировал провести строгую воспитательную беседу. Просто беседу. Правда. Других мыслей у некоронованного короля Зауна тогда и не было. Он всего лишь хотел показать, что у его шутницы должны быть границы своих шуток, иначе мира с Пилтовером им точно не видать, но побеседовать не получилось. Они потрахались. Как это случилось, Силко так до конца и не понял. Джинкс сидела в его дорогом кресле, вертелась в нем, пока он буквально вытанцовывал вокруг неё, пытаясь донести до девчонки, что миротворцы не являются всегда доступными мишенями для фирменных бомбочек Джинкс. Та только глаза закатывала, нехотя отвечала, что всего лишь хотела повеселиться, чтобы эти солдатики в слишком скучной пилтоверской форме не расслаблялись, и продолжала вертеться в этом чёртовом кресле, словно на карусели. Слова Силко влетали в одно её ухо и вылетали из другого. Эта чертовка даже начала тихо напевать себе под нос что-то, закатывая глаза на громкие возражения своего любимого отца, и тот не выдержал. Резко развернул Джинкс на кресле к себе, уперев свои ладони в подлокотники и навис с самым грозным взглядом, на какой был способен, над вмиг затихнувшей девчонкой. Она тогда затихла – да – однако ухмылка с её лица не ушла, наоборот, стала какой-то... Другой? В глазах Джинкс читалось сомнение, но там же проскакивал и азарт. Она почему-то вдруг вспомнила, как заметила лёгкий румянец на щеках мужчины, когда, сидя на нем, колола ему в искаженный глаз инъекции химтека. С чего бы ему было тогда краснеть? Эта мысль ворвалась в голову слишком внезапно, также внезапно, как бомбы полетели в этих смешных миротворцев в начищенных сапогах. Джинкс решила проверить. Вот так, внезапно, почти ни с чего, просто потому, что захотелось. Девчонка ловко перехватила руки Силко, сначала оттолкнув его и вставая с кресла, а затем вновь притянув и усаживая на то уже короля Зауна. Это его почётный трон: он и только он должен сидеть на нем, а она... Она должна сидеть на короле. Что произошло дальше? Эх, если бы хоть один из них помнил, ведь, что Силко, что Джинкс очнулись только тогда, когда первый уже вжимал в стол последнюю, и она стонала. Да... Да, точно, только её стоны заставили его очнуться, словно до этого они были под наркотой, однако было уже поздно. Он не смог остановиться тогда, а она и не просила. Только больше распыляла его своими "да, папочка... пожалуйста, быстрее, папочка". Откуда взялось это слово, Силко тоже не понял, да только с тех пор, стоило Джинкс произнести его, а еще лучше – блядски прошептать на ухо, он заводился. У него стоял на свою, прости-господи, дочь, хотя ту это ни капли не смущало. Силко даже не смог потом поинтересоваться, было ли ей больно, ведь все произошло так внезапно, и он, очевидно, был у неё первым, и он, ещё очевиднее, едва ли в порыве нахлынувшего желания вперемешку со злостью заботился о том, чтобы подготовить её. Ну не смог он спросить этот идиотский вопрос также, как пару дней точно не мог смотреть дочери в глаза. Да и Джинкс пропала чуть ли ни на неделю, а когда вернулась, то вела себя как ни в чем не бывало. Силко тогда попытался тоже, даже начал думать, что их, боже блять, секс, был каким-то наваждением, помутнением рассудка. Может, он и правда тогда укурился? Вот только настолько сильно сойти с ума мужчина не мог, и понял, что все было по-настоящему, когда Севика хвалила за то, что он впервые поставил дочь на место, что та аж скрылась с поля зрения и не лезла под ноги. Вот только Севика знать не знала, как именно Силко это сделал. И не интересовалась, слава Зауну. Неловкость. О, она была между ними после возвращения Джинкс и ещё какая! Силко помнит, как ему доложили о том, что его дочурка снова ошивается у себя, и все, что он сделал, это пошёл и спросил, где она пропадала. Джинкс ответила что-то невнятное и... И всё. Сжав кулаки и стиснув зубы, король Зауна ушёл, как трусливый мальчишка, который не в силах признаться девчонке. И тогда это началось: пускай синеволосая девица и пыталась вести себя, как прежде, даже у нее это смутно выходило, но выходило – первые недели две. А потом они потрахались снова. И ещё через пару дней – опять. А потом она сделала ему ахуительный минет, пока Силко сидел в этом самом кресле короля и понимал, что королева тут она. Та, что, стоя перед ним на коленях, обхватывала своими пухлыми губками его член и смотрела на мужчину снизу-вверх этим сводящим с катушек невинным взглядом. Как будто это не она каждый раз склоняла Силко к тому, чтобы он оттрахал её, как последнюю... Они так и не поговорили об этом. Ну, о том, что начали трахаться несколько раз на неделе. Это просто пришло, словно как данное, с которым оба смирились. Надо сказать, спустя время гребаная неловкость прошла: их прежние отношения с непослушания с её стороны и гипер-опекой с его снова вернулись, вот только в них добавилась одна маленькая деталь. Один секрет, о котором знали лишь они вдвоём.

***

Клубы дыма парили вверх, омрачая синее ночное небо Пилтовера своей неприглядностью, своей мрачностью, искаженностью. В соседних домах загорелись окна: это просыпались бедняжки мирные жители, сон которых был потревожен. Джинкс не находила в этом ничего такого – она вообще порой не спит из-за галлюцинаций и голосов в голове. Хотя, признаться, после того, как папочка привёл её на место, где он и Вандер когда-то повздорили и, где, цитата: "умер один человек, а родился другой", после того, как Паудер-Джинкс окунулась в эти воды с головой, она тоже вынурныла другой. Голоса подутихли. Кровожадности это, однако, не убавило. Сейчас, ступая по стеклу в своих чёрных ботинках, к которым так чертовски хорошо подошло это обтягивающее платье с разрезом на ноге, Джинкс не могла отвести от себя взгляд с уцелевшего зеркала. Вокруг были ещё сотни нарядов, одетых на манекенов, но все они меркли. Все до единого. Джинкс смотрела на себя в восхищением, смотрела с восторгом, прикусывая нижнюю губу, вела ладонью с потресканным маникюром вдоль по талии. Она ненавидела платья. И, видимо, Силко слишком плохо молился на то, чтобы она ненавидела их и дальше, ведь глядя на себя сейчас, на автомате поднимая руку в сторону и рандомно стреляя в пытающихся подбежать миротворцев, она поняла: Он снова будет зол. И он, черт, просто обкончается, когда увидит её в этом. Вне сомнений.

***

— Ну и зачем, Джинкс? Она была немного разочарована: Силко не был так уж сильно зол, как девчонка того ожидала. Зол – но недостаточно, а она, между прочим, подорвала грёбаный бутик в этом грёбаном Пилтовере. Хотя, Джинкс клянётся, половина пытающихся поймать её солдатиков уже давно куплены её папочкой. Боже, как же она любила называть его так. Это буквально сводило с ума не только его, но и саму Джинкс. Она стояла сейчас в его кабинете, пока он снова – классика – сидел в своём кресле, смотря на нее фирменным взглядом недовольства-восхищения. Джинкс обожает это представление, потому что она знает, что провинилась и знает, что за этим следует. — Я хотела себе это платье, — она крутанула его подол. Мужчина проследил это движение быстрым взглядом, потом вновь через силу вернул свои глаза на лицо дочери. Там была ухмылка. Издевательская любимая ухмылка. — Я бы купил тебе это чертово платье, я бы купил тебе этот чертов магазин! — вот, отлично, он злится сильнее, а значит, можно приступать. — Я знаю, — Джинкс жмет плечами и начинает медленно подступать к столу. — Но так неинтересено. Интереснее брать то, что кажется недоступным, — присаживается на его край, двумя пальцами начинает идти по направлению к Силко. — Как ты, — взгляд исподлобья. — Как я? — Ну да, — кренит голову вбок и вдруг резко закидывает обе ноги на стол, кладя одну на другую. Платье слегка задирается. Джинкс ведет одной ладонью по коленям, пока второй опирается о стол. Силко сглатывает. — Покрасовалась? — насмешливо. — Иди к себе, у меня много работы, — он отводит свой взгляд, он, блять, убирает его, перестаёт смотреть на свою девочку. Совсем. Вмиг вспыхнувшей Джинкс это явно не нравится: — Что? — она хлопает обеими ладонями по столу, склоняясь вперед. — Тебе не нравится? Я для тебя выбирала, вообще-то! — в глазах искры. Силко только хмыкает: как же легко рассердить эту разбойницу, однако она полна сюрпризов. Ведь уже через секунду Джинкс вдруг притихает и пододвигается ещё ближе, проезжаяясь по столу. Ноги её оказываются сброшенными на его колени, а ладони опираются о стол, о те самые бумаги, на которые мужчина старательно собирался перевести свое внимание. Не смог. Стоило взгляду непроизвольно упасть на бедра, выглядывающие из под разреза платья, как Силко понял, что пялится на них уже слишком неприлично долго, в очередной раз давая повод синеволосой девице поглумиться. Голос той стал глубже, с нотками издевки и подстрикательства, с нотками побуждения. Побуждения к действиям. — Брось, я же знаю, что тебе нравится, — и вот она снова за своё. — Папочка, — Силко вдыхает и поджимает губы, пока чужие все приближаются к его виску. — Нравится это платье и я, — тонкие пальчики скользят по крепким мужским плечам, по которым пробегает разряд тока. Король Зауна чувствует, как сползает его корона каждый раз, стоит Джинкс включить эту блядскую чертовку. Как же бесит. И как же возбуждает – до дрожи. Джинкс тем временем опускает свой томный взгляд вниз, туда же тянется её вторая рука. Тянется к ремню на чёрных брюках. — Нравится, я вижу. Она говорит это томно, она вынуждает, соблазняет, уговаривает и снова играет с ним в свои игры. Кажется, Джинкс слишком нравится всё то, что происходит между ними за спиной всех остальных. Грязный секрет: они оба в этой грязи, и девчонка не боится пачкаться, каждый раз являясь инициатором и каждый раз выигрывая, получая своё. Всё просто – его злость или усталость, тут уже без разницы, когда Джинкс либо направит гнев Силко в нужное русло, либо предложит расслабиться после тяжёлого дня, всё равно все всегда работает по одному и тому же сценарию: мужчина немедленно срывается, вжимая её в находящуюся по близости поверхность, и Джинкс тонет в удовольствии. Силко управляет всеми, а она управляет им. Прекрасно до разъезжающихся в стороны коленей, сдавленных вздохов, сжатых на его плечах пальцев и размазанным сверху потолком. Всегда было прекрасно. И Джинкс думала, что так будет и сегодня, но... — Ты сказала, тебе интереснее брать то, что недоступно, — он вдруг резко и даже немного больно перехватывает её руку, что тянулась вниз, к его паху. Силко взглянул в эти непонимающие глаза. — Вот и попробуй взять, — по слогам. Джинкс хмурится, кажется, хочет словно снова разозлиться, стоит чему-то пойти не так, как они ожидала, но вместо злости мужчина вдруг получает смех. — А, я поняла, это игра такая! — она даже запрокидывает голову от смеха, на мгновение оголяя вид на молочную шею, а затем снова пристально смотрит Силко в глаза. — Ты хочешь разнообразить нашу... Нашу... Черт, как же это называется, — она бьёт себя по лбу свободной рукой. — Сексуальную жизнь? — тот изгибает бровь. — Точно! — щелчок пальцами. Джинкс не хочет чувствовать, что контроль ускользает сквозь её пальцы, но вот то, как глядит на неё её любимый папочка, заставляет думать о обратном. — Нет, детка, — он даже откидывает её руку, которую схватил за запястье до этого. — Я лишь хочу показать, что ты не сможешь заглаживать свои выходки каждый раз тем, что просто... — Лягу под тебя? — заканчивает за него с голосом, явно сомневающимся в том, что мужчина говорит. — Думаешь, не могу? — голова вбок, хитрый взгляд на месте. Нет, Джинкс, ты всё равно получишь то, что хочешь, как и всегда. По-другому не бывает, правда? Это же Силко, и ты знаешь, на что надавить, чтобы он сорвался. Точно знаешь. Девчонка, приободрив себя мысленно и приняв слова Силко за вызов, ловко соскочила на его колени, перевернувшись и теперь вытянув свои ноги на стол. Она обняла его за лицо, смотря смело и даже насмешливо и потянулась вперёд, поцеловать, получить свой разряд тока и искры где-то внутри, что уйдёт узлом вниз собственного живота, вот только... Силко не ответил. Она прижалась к нему своими чертовыми пухлыми соблазнительными губами, немедленно попытавшись втянуть его в свой фирменный глубокий неумелый поцелуй, а он не ответил! Джинкс разозлилась, но не сдалась, продолжив попытку, однако результатов это не дало. Силко с лёгкой ухмылкой на лице был оттянут за загривок назад и теперь смотрел на девчонку из под наполовину прикрытых век и видел, как та пыхтела, хмуря свои брови, а глаза её наливались красным цветом гнева. Надо же, стоило хоть немного себя проконтролировать, и теперь уже был зол не он и вынужденным поддаться искушению был не он, но он – выигрывал. "Думаешь, не могу?". Злость стала толчком к ещё большим действиям, Джинкс понимала, что мужчина вырвался вперёд, но и она отставать не собиралась. Перестав цепляться за Силко, она вдруг потянулась к себе: к разрезу на груди, перевязанному на маленький бант и – мгновение – тот был развязан, а вслед за ним вниз поползли и чёрные, блестящие бретельки. Джинкс нарочно делала это медленно, не желая упустить момент, когда папочка опустит свой взгляд ниже её лица. Но он не делал этого. В глазах его читалось лишь одно: "продолжай", но он бездействовал. Придурок. Джинкс сверкнула глазами, остановила свои пальцы, не стянула до конца верх платья и, могла поклястся, что услышала разочарованный вздох, но вместо того, чтобы заставить одним своим словом продолжить, Силко, слегка скренив голову, насмешливо произнёс: — Это всё? — теперь и лицо Джинкс наливалось красным от злости. — Если да, то я бы всё-таки приступил к работе, детка. Что? Джинкс опешила в край. После всего того, что она сейчас вытворяла, он собирается заняться своими идиотскими бумагами? Да девушка порвёт их сейчас же и покажет ему, что ничто не может быть важнее её желания, которое, между прочим, всегда переплетается с его. Он же тоже хочет, пусть не строит из себя безразличного, он хочет! Но в чем тогда проблема? Может, Джинкс всё-таки стоит помочь Силко с его работой? Определённо. Девчонка вскочила с его колен, переведя свой грозный взгляд на чёртовы бумаги и уже потянулась к ним руками, дабы схватить те и разорвать. Да, она разорвёт их на мелкие кусочки, а потом запихает Силко в глотку, если он и дальше продолжит строить из себя незаинтересованного в её стонах гребаного бизнесмена. Король Зауна сегодня слишком охренел, но Джинкс поставит его на место, и её пальцы уже почти коснулись первой бумаги, как вдруг были перехвачены вмиг оказавшимся за спиной Силко, который, переплетя их пальцы в воздухе, потом прижал ладони девчонки своими к столу, не позволяя сдвинуться ни на миллиметр. — Рехнулась? — наконец-то. Грозный тон на ухо. Джинкс сглотнула, когда поняла, что с одной стороны её подпирает стол, а с другой – любимый папочка. — Вообще-то ещё давно, — она засмеялась, не стараясь вырваться и закинула голову назад, опуская затылок на его плечо. — Представляешь, что будет, если сейчас кто-то зайдет сюда и увидит нас в такой позе, а? Например, Севика, — она рассмеялась ещё громче. — Было бы прекрасно. — Если так хочешь, чтобы все узнали о том, что я тебя трахаю, просто стони погромче, — он прошептал это в самое ухо, и у Джинкс пошли мурашки. Колени непроизвольно сомкнулись вместе, внизу давно было мокро. И она знала, что Силко это знает тоже. Блять. — Так заставь стонать, — она резко развернулась, оказавшись к нему лицом. Возможно, ей захочется, чтобы папочка отодрал её, держа за волосы и вжимая животом в свой стол, но не сегодня. Сегодня она хочет лицом к лицу. Смотрит уже не с гневом – с мольбой, понимая, что опять проигрывает, но в момент, когда внизу живота все нещадно тянет, становится плевать. Она позволит ему выиграть – один гребаный раз – но позволит. Пусть только уже сделает что-нибудь, пальцы или сразу член, плевать, она все примет, пусть только... — Попроси, — он жмет плечами, как ни в чем не бывало. Смотрит сверху вниз, и Джинкс, выдохнув, окончательно сдаётся, сначала опустив свои глаза, а затем вновь подняв их, смотря исподлобья. Жалобно и прося. — Ну пожалуйста... Так тебе нравится, папочка? — Что? — издевается. Он издевается, но Джинкс это даже начинает нравиться. Что? Просто выдери меня. — Твоя девочка просит тебя смилостивиться, — потянувшись к его уху. Наконец она ощутила, как мужская ладонь заскользила по её спине, аккуратно и с особым трепетом поглаживая. — Что, захотелось нежности? Джинкс взглянула ему в глаза. Близко. Ближе, чем кто-либо. — О нет, всего, чего ты захочешь, но только не нежности, — поднимает одну бровь. Ладонь останавливается на её затылке и медленно давит, но девчонке не нужно намекать, она первая подаётся вперёд и цепляется своими губами в его жадно и с особым, слишком подогретым желанием. На этот раз Силко отвечает, и Джинкс немедленно пользуется этим, проводя языком по нижней губе. Сквозь поцелуй она чувствует, как он улыбается её с каждым днем только растущей ненасытности. Силко всегда позволяет целовать себя так, как она захочет, всегда позволяет вести. Ну, по крайней мере, до тех пор, пока она ещё одета. Пока верх платья таки не сползает вниз, сначала сам, а потом с помощью мужских пальцев, что останавливаются только где-то на локтях девчонки. Дальше Джинкс, оторвавшись от безумия между ними лишь на секунду, справляется сама. Под платьем ничего – она об этом позаботилась заранее и по взгляду папочки видит, как тот восхищенно и, черт, наконец-то оглядывает её полностью, не стесняясь, позволяя глазам осмотреть то, что ему принадлежит. Джинкс коллекционирует такие взоры, всегда обращенные к её нагому телу и с каждым пополнением в коллекции перестаёт стесняться сама себя. Однако, уже усаженная на стол, покрываемая поцелуями в шею, девушка все же решает поинтересоваться, полузакрытыми от томы глазами взглянув на упавшее на пол платье. — Оно тебе хотя бы понравилось? — прикусив нижнюю губу. — Да, — хриплый ответ. Навряд ли тот уже соображал, о чем она вообще спрашивает. Надо признать, пускай это безумие, их личное, с кровоточащими поцелуями и грубостью вперемешку с нежностью начинала всегда Джинкс, но терялся в нем первым именно Силко. Сильный перед всеми, слабый перед ней одной, он целует её в шею, ключицы. Пускай его девочка и не терпит излишних нежностей, Силко по-другому не может. Хочется подарить всю заботу мира своей Джинкс, а особенно тогда, когда она сама раздвигает свои колени перед ним, тянется целовать, пока девичьи пальцы достигают своей цели – ремня на брюках и, немного трясясь от неги, расстегивают. Ставший любимым за последнее время звук Джинкс снова долетает до ушей и, не сдерживаясь, она, едва ли приспустив его брюки, лезет под них, под нижнее белье, нетерпеливо обхватывая давно вставший член. Мокрый поцелуй разрывается, Силко издаёт тихий стон, пока девчонка, упираясь лбом о его лоб, проводит рукой вдоль по длине и обратно. Она знает, как он любит. Он знает, как любит она. А потому уже через пару секунд терпение короля Зауна тоже сходит на полное нет, что с треском разбивается о пол его в его кабинете, и он, перехватив её руки и притянув Джинкс к себе как можно ближе, медленно толкается в неё под громкий звук томных вздохов обоих. Слишком хорошо. Слишком мокро. Слишком открытая Джинкс, полностью доверяющая ему каждый раз. Полностью для него. Двигается сначала плавно, растягивая, пока девчонка не просит сама убыстриться, хватаясь за плечи. Как и всегда, но каждый раз – по новому, по-другому, по особенному. И, пока Силко двигается, с каждым разом проталкиваясь глубже, Джинкс думает, что заходить в его кабинет без нижнего белья было лучшей идеей за последнее время и, откидывая голову, действительно не сдерживается и, сомкнув губы, стонет. Плевать, если кто-то услышит. Плевать на всех, пусть все они, косо на нее смотрящие, когда папочка снова заступается за нее, знают, что они – ничто. Они ничто, по сравнению с ней. Они просто ползают в ногах Силко, а она... Она раздвигает перед ним свои собственные. Ещё толчок, стон один на двоих, переплетенные пальцы и губы, в медленно накрывающем сумасшествии то соединяющиеся в поцелуй, то раскрытые, издающие вздохи и закусанные до выступающих капелек крови. Сегодня Джинкс позволила Силко выиграть. Но только сегодня.