Dance with me

Ким Хёнсо всем своим видом старается показать, как он недоволен: нарочито громко топнет или пнет близ лежащий камень, стрельнет парочкой молний и злобно вздернет нос, — все, лишь бы Намджун ощутил весь стыд вселенной за его бытие. — Да я иду, иду. Смотри, как уже ноги заплетаются. — Нет, дядя, из-за тебя мы сейчас опоздаем! Брюнет жалобно смотрит на ребенка: — Хёнсо~о, да если я ускорюсь ещё, то ты за мной еле поспевать будешь. — Он закидывает рюкзачок с локтя на плечо и, поправив рукав пиджака, смотрит на циферблат часов. — Ещё десять минут, мы успеваем. Маленький Ким немного замедляет шаг, уставившись на Намджуна, а затем поднимает обе ладошки в немом вопросе «десять — это же вот столько?», на что брюнет снисходительно кивает. — Нет, дядя, все равно мало! Нам сказали приходить раньше. — Не переживай, вон, мы почти дошли. — Нет, дядя… — Да что вы все, — обиженно скулит Ким. Ему в этой семейке жить нормально не дадут. — Один мне: нет, Намджун, идите пешком, тут все рядом, нет, Намджун, не бери это, я же тебе глаженное уже отдал, нет, Намджун, иди стреляйся к себе, мне потом ещё после тебя убираться что ли? А теперь и ты за ним, мелкий, — продолжает тот, начав попискивать в попытках сымитировать детский голос, — Нет, дядя, мы опоздаем, нет, дядя, мы взяли не те туфли, давай вернёмся, нет, дядя… Всю душу из меня вытравите. Говорил Нам, скорее, с самим собой, чем с Хёнсо, который в стремлении обогнать время ускорил шаг и теперь слегка опережал брюнета. Просто дядя ничего не понимает. Сегодня его первое занятие по танцам, о которых мальчик грезил целых две недели с того дня, как вернулся из детского сада и рассказал о мастер-классе. Они учили лёгкую связку из какого-то детского аниме, и Хёнсо так понравилось, что потом он с папой весь вечер искал его и, когда наконец нашел, неустанно повторял танец, пытаясь научить ему отца. И вот, долгожданный день: новое занятия, на котором маленький Ким выучит что-то новое и супер-крутое, а потом обязательно заставит дядю Джуна повторять с ним все по сто раз. Здание и правда находилось в паре кварталов от дома четы Ким. Оно выглядело столь компактно между жилыми высотками, словно это был большой саквояж, забытый посреди их спального района. Одна из нескольких табличек значительного размера, будто наклейка на чемодане путешественника, гласила «Танцевальная студия «Dynamite». Намджун, подошедший к ребенку, неуверенно рассматривающему остальные таблоиды с замысловатыми названиями, подхватывает его за живот и указывает на то, что мальчик ищет: — Динамит? — Да-да, пдыщ! — Воодушевившись, произносит ребенок, изображая руками взрыв. Волнения о катастрофической нехватке времени как ни бывало. На это Ким старший только улыбается в умилении. Когда малыш перестает изображать своего отца, он душещипательно умилительный. Но лично ему название кажется дурацким. — Ну, тогда мы на месте, — брюнет опускает Хёнсо и протягивает ему свою руку, — Погнали? Мальчик сверкает открытой улыбкой и, ухватившись за ладонь дяди, вбегает в помещение. Внутри довольно просторно, как отметил Ким, несмотря на кажущиеся маленькие габариты здания. Студию они находят по звукам детских голосов, раздающихся по всему второму этажу. Они шли из раздевалки: с десяток детей скачут в возбуждении и нетерпении без одного носка и только с одной надетой штаниной. «Как мило», — подумал Намджун с едва ли приятным искривлением на лице, совсем непохожим на улыбку. Как хорошо, что в их семье Хёнсо — единственный несовершеннолетний. — Добрый день, вы на занятие? — Молодой парень подходит с планшетом, ища что-то в исчерченных листах бумаги. Но взглянув на Кимов, он одаривает их приятной улыбкой. Намджун протягивает ему руку: — Да, здравствуйте. Мы записывались в младшую группу. Ким Хёнсо. — Намджун опускает взгляд на мальчика, серьезно осматривающего все вокруг. Включил разведывательный режим. — Хёнсо, нужно поздороваться. Ребенок еще пару секунд изучает территорию и после переводит взгляд на парня, присевшего на корточки, чтобы быть на одном уровне с ребенком: — Здравствуйте, я Ким Хёнсо, мне пять, но совсем скоро у меня день рождения, так что мне почти шесть. Извините, мы опоздали, это все папа виноват, он долго собирал вещи. — И со всей своей детской забавной солидностью он протягивает руку, повторяя за дядей. Ему охотно и активно отвечают на рукопожатие, что ребенка весьма удовлетворяет. — Здравствуй, меня зовут мистер Чон, можешь звать меня учитель Чон. Мы будем вместе заниматься танцами. Очень приятно с тобой познакомиться. Мне нравятся честные люди. Будем дружить? Маленький Ким делает вид, будто обдумывает этот серьезнейший вопрос, с трудом сдерживая улыбку, но все-таки расплывается и кивает в знак согласия, начиная покачиваться от смущения. — Отлично, — приподнимается парень, продолжая улыбаться мальчику и после обращается к Намджуну, — Меня зовут Чон Чонгук, я буду заниматься с группой вашего… — он щурит глаза в немом вопросе и приоткрывает рот с готовностью снять с губ Кима каждое слово. — Племянника. Я его дядя. — Хорошо, очень приятно. У меня тут для вас немного бумажной волокиты, — Чонгук протягивает брюнету планшет со списком и ручку, — Заполните вот здесь, здесь…– указывает парень нужные строчки, бегая глазами по столбцам, — и вот тут. Желательно, вписать и имя одного из родителей, а также его номер. — Да, хорошо… — Вздыхая, говорит куда-то в воздух Нам. В офисе бумажек ему не хватает, давайте еще за всю макулатуру семьи отвечать, ну спасибо. — Хёнсо, переоденешься сам, или мне сначала сходить с тобой? — Не волнуйтесь, я сейчас не нужен никому из родителей, так что пока могу помочь Хёнсо, — успокаивающим взглядом окидывает Чонгук Кима. Тот, похоже, даже рад, что ему не придется заходить в этот круг ада под названием детская раздевалка. Намджун кивает мальчику в сторону мистера Чона, словно спрашивая, не против ли мелкий, но тот улыбается и кивает ему. — Ну что, Хёнсо, идем? — Да, — уже расслабленно, без напускной серьезности отвечает малыш и дает руку старшему, забирая свой портфель у дяди и оставляя его возиться с бумажками для взрослых. — Тебе тут нравится? — Интересуется Чон, обводя рукой холл в направлении раздевалки. На одной из стен изображена взрывающаяся связка динамита в комиксном стиле с надписями типа «Boom!». — Динамит, как название студии. Как тебе? Мальчик бросает мимолетный взгляд на граффити и вновь отворачивается к противоположной стене со стендом блестящих кубков и прочих наград: — Название дурацкое, но мне нравится делать так, — Ким изображает взрыв, как делал это при дяде, сопровождая представление рук весьма реалистичными звуковыми эффектами, — Бум! — Да? — Кажется теперь смущается Чонгук. — Ты и правда честный…

~

Занятие проходит незаметно: родители не отрывались от своих чад весь час, удивляясь тому, как те спокойно и внимательно слушали хореографа. По началу всем казалось, что такому молодому парню придется несладко с кучкой детей, жаждущих выплеснуть свою энергию, но невероятными уловками мистеру Чону вновь и вновь за секунды удавалось привлекать внимание детей. Он общался с ними как с равными себе, преподнося информацию так, чтобы ребенок думал, что у него есть возможность выбрать, принять самостоятельное решение и начинать делать все с еще большим энтузиазмом, на деле же просто в прямом и в переносном смысле плясал под дудку учителя. Хёнсо старался изо всех сил так, что к концу занятия он был самым краснолицым среди детей. Его глаза горели в нетерпении, а уши радарами улавливали каждое слово хореографа. Кажется, учитель Чон понравился парню, как, впрочем, и всем остальным ребятам. А вот Намджун чувствовал себя мистером Грю из «Гадкого я»: в костюме, уставший после работы, с бегущей строкой на лбу «забери меня, Господи!» он сидел среди умиляющихся мамочек и папочек, издающих странные кошачьи звуки и, кажется, готовых сожрать своих детишек, насколько же они были сладенькими в их глазах. Единственное, что крайне его забавляло, так это Хёнсо со своим краснющим лицом и странными моськами, выражающими сосредоточенность. Желание увидеть эти нелепые позы усердия побудило его согласиться прийти сюда, и это оправдало его ожидания и страдания сполна: он, похоже, был единственным среди взрослых, смеющимся над собственным ребенком. Зато какие прекрасные фотографии получились, он их все обязательно развесит в рамках по всей квартире. Досмотреть сие прекрасное зрелище, заменившее ему цирк и поход к психологу, помешал телефонный звонок, заставивший Кима покинуть основную студию, где проводилось занятие. — И так, еще раз поднимем ручки и… конец, — опуская руки на пояс, произносит учитель, — на сегодня все, ребята. Как вы себя чувствуете? Не устали? — В ответ на него обрушивается звуковая волна детских криков, пытающихся убедить его, что они полны сил. Чон на это лишь смеется и хлопает в знак поддержки. — Я рад. Надеюсь, на следующем занятии настрой будет такой же. А сейчас давайте поклонимся и попрощаемся. — Парень сгибается в поклоне, благодаря детей за их старания и усердие, на что в ответ получает такие же поклоны и по-детски серьезное «спасибо, учитель». Чон благодарит и родителей за их терпение и поддержку. Это располагает еще больше: кажется, родители без ума от нового хореографа своих детей. Но поговорить с ним им, похоже, не удастся, потому что их тут же окружают дети с бескрайней жаждой рассказать о своих впечатлениях, отбросив мысль о том, что мама с папой сидели все занятие в паре метров от них. Ким Хёнсо семенит влево-вправо в попытках оббежать кучку людей, довольно медленно рассасывающуюся к раздевалке, в поисках знакомого лица. Он немного напряжен, но старается показать спокойствие, однако сжатые кулачки выдают его с головой. — Хёнсо, все хорошо? — Не совсем, — поворачивается мальчик к Чону, присевшему на корточки. Видимо, у него привычка — разговаривать в такой позе с детьми, чтобы им было комфортно. — Я не могу найти дядю. Я видел, что он сидел там, — показывает маленький Ким куда-то в сторону лавочек, на которых не так давно восседала армия родителей. — Я думаю, что он мог выйти. Хочешь, мы пойдем его поищем? — Да… — От мысли, что дядя мог просто уйти, забыв о малыше, кажется, вдруг напугала Хёнсо еще сильнее, и он схватился за учителя, как за спасательную соломинку. Будто почуяв это, парень берет мальчика за руку и, слегка поглаживая костяшки его пальчиков, дарит ему теплую улыбку: — Не переживай, ему нельзя уходить и оставлять тебя здесь одного, у нас с ним договоренность. Наверное, он у входа. Пойдем, посмотрим? Маленький Ким кивает и, совсем не скрывая тревоги, срывается с места, таща за собой Чона. Его лицо выглядит таким взрослым от чего-то, но черты лица такие мягкие и круглые, что создается странное впечатление, что ты смотришь на средневекового младенца…только гораздо симпатичнее. В попытке отвлечь ребенка, Чонгук начинает интересоваться: — Хёнсо, похоже, ты очень любишь дядю…видимо, даже сильнее, чем маму? — Слегка наклоняя голову в бок, спрашивает он в шутку. Но ребенок напрягается еще сильнее и, прежде обыскивая все глазами, теперь уставился строго вперед. — Нет. Чонгук поражается и смущается такому спокойному и холодному тону. Этот ребенок снова вводит его в ступор. Надо спасать положение: — Значит, сильнее, чем папу? — мягко переспрашивает парень, устремляя на ребенка теплый взгляд и давая понять, что все хорошо, и то, чего, кажется, ребенок смущается, является нормальным и не будет порицаться им, взрослым. На Хёнсо действует: вспомнив об отце, он наконец улыбается. — Нет, я всех люблю одинаково. Люблю дядю, но он постоянно ворчит, еще люблю бабушку, у нее такие вкусные вафли получаются, и папу люб… Папа! — маленький Ким выпускает руку Чонгука и бежит в направлении двух мужчин, смотрящих в экран телефона и, кажется…хохочущих? Но заметив ребенка, один из них отвлекается и спешит ловить того в свои объятия. — Ёнси~и, вы закончили? Тебе все понравилось? — Мужчина трется лбом, на который спали светлые волнистые пряди, о лоб мальчика, вызывая у него смех. Тот облегченно берет лицо папы в свои ладони, как бы удостоверяясь в его материальности. — Да, но дядя потерялся, и учитель Чон пошел со мной его искать. — Ребенок указывает на застывшего шатена, который, услышав упоминание о себе, встрепенулся: — А, да… Не стоит выходить из студии до конца занятия, дети очень волнуются, когда не находят родителей. — Что? — Глаза мужчины округляются, — Ты, балбес, зачем вышел тогда? — Видимо, это предназначалось Джуну, который так увлекся тем, что показывал уморительные фото племянника его отцу, что проглядел окончание занятия. — Так ты же мне названивал? — А что, sms еще не изобрели? — Да, ты бы вечность без меня студию искал со своим топографическим кретинизмом. — А я что виноват, что у меня это название дурацкое не гуглилось…ой, — Мужчина поворачивается к недоумевающему преподавателю, чувствующему здесь себя крайне лишним. — Я …я имел ввиду…это не название дурацкое, а… — Ситуация дурацкая, Тэхен, у тебя такие создавать часто получается, — Парирует Намджун, получая взгляд-молнию от брата и поддерживающий смех племянника, совершенно, по-видимому, непонимающего всю суть шутки, но забавляющийся выражением лица папы. Их семейную идиллию все же решается прервать Чон: — Не волнуйтесь, Ваш сын сказал то же самое, — слегка посмеиваясь, он кидает озорной взгляд на мальчика, который снова стал показывать «ручные» взрывы. — Все равно простите, — смущенная улыбка, — Меня зовут Ким Тэхен, я отец Ким Хёнсо. Чон смотрит на него заворожённым взглядом и даже тихо сглатывает, пока до него не доходит, что нужно проявить ответную вежливость: — А я… Гук Чон… Чон Чонгук…да, Чон Чонгук, — Экстренное собрание всех клеток мозга, — Прошу прощения, я немного устал после занятия, — Пытаясь казаться убедительным, поджимает губы парень. — Я понимаю Вас как никто, — Ким одаривает парня утешительным взглядом, — Было приятно познакомиться, до следующего занятия. Ёнси~и, попрощайся. — Спасибо, что помогли найти дядю. До свидания, — ярко улыбается ему мальчик, протягивая руку, которую Чон немедленно пожимает со всем уважением к мальчику. — Ты ребенка переодеть не хочешь? — недоумевает Намджун, который вообще-то на себе тащил все тридцать три наряда. — А я машину пригнал, чтобы быстрее было. Старший Ким смотрит на него то ли непонимающим, то ли отчаявшимся взглядом, а в голове у него только: «…нет, Намджун, идите пешком, тут все рядом…». Он клянется себе в очередной раз о том, что отречется от этой семьи и перестанет быть клоуном и призраком направляется к раздевалке, благо, уже почти пустующей, за маленьким портфелем, столь скрупулёзно собираемым Ким Тэхеном. Чета Ким скрывается за дверьми студии, оставляя Чонгука стоять неподвижно и смотреть им вслед. Хёнсо вызвал в нем такие приятные эмоции своей прямотой и недетской зрелостью, но, кажется, его папа заставил Чона почувствовать что-то еще. Хорошо, что у него еще много возможностей разобраться, что именно, ведь теперь они будут видеться каждый вторник и субботу.