Solas — Jamie duffy
Идти ночью, по городу является плохой затеей для мастера, что приносит в этот мир свои краски. По крайней мере для того, кто не может за себя постоять. Альбедо в своих силах не сомневался, но всё равно на мрачных безлюдных улочках Мондштадта казалось как-то не по себе. Если бы не резкий прилив сил и вдохновения, алхимик бы не покинул своей уютной лаборатории поздно ночью, но творческому сердцу не прикажешь. Не то чтобы Альбедо вообще боялся выходить ночью на улицу, просто было ощущение какое-то мерзкое, таящееся склизкой субстанцией в районе желудка. По умозаключениям он предполагал что это обычная тошнота от витающего в воздухе запаха перегара. Пьянчуг в городе свободы и песен так много, что вовек не сыщешь, алхимик не понимал, как вообще можно столько пить. Впрочем, не ему было об этом судить, сугубо дело каждого как себя губить. Просто от запаха было не по себе. Да и на хмельную голову порой могут пристать, отвлекая лишний раз от дел. Порой свою художественную сторону Альбедо поминал недобрым словом. Мастер, дремлющий внутри него, жаждал приключений на одно место посреди ночи, прямо в разгар праздника, когда запах спиртного пропитывает собой улицы, а люди становятся смелее обычного. Алхимик поудобнее перехватывает сумку с художественными принадлежностями и прячется в тени «Кошкиного хвоста» ожидая, когда пара пьяных людей пройдут мимо, не обратив на него, прячущегося в темноте, никакого внимания. Альбедо думал, что краски пьяного человека похожи на макромиры, не очень приятные для него, но для кого-то они явно были красочными, как например у их хозяев, ведь в захмелевших головах людское воображение рисует картины лучше всякого мастера кисти. Краски своего мира… когда чудо воплощается в людском теле, ему приходиться мириться с мыслью об обществе. Мастер красок видит мир по-своему, он не похож на других, ровным счётом как и мастер пера, пишущий песни, со своим собственным мировоззрением. Краски наполняют холст, показывая прекрасные пейзажи или лица, обнажают душу творца и показывают истинную красоту всего сущего, а также демонстрируют мастерство художника. — И чего ты тут делаешь в такое время? Горячий шёпот прямо в ухо заставляет алхимика испуганно подскочить, а затем оказаться в цепком кольце прохладных рук, что сцепляются в замок на его груди, прижимая его к их владельцу. — Ты такой тёплый… Альбедо устало вздыхает. — Кэйа… отпусти меня. Когда в твою душу вторгается кто-то и разгоняет тьму, поселившуюся в ней палитрою мрачных красок, появляется надежда на то, что вот он твой шанс! Шанс выйти из темноты и начать новую жизнь, заполнив новыми красками пустующий холст, красками яркими, заставляющими улыбаться, а душу свою обратить из холодного куска льда в хрупкий огонёк, о котором будут заботиться и беречь, такой милый и дрожащий в надежде огонёк с остатками света, что прятался по потаённым уголкам сгнившей во тьме души. — Ты всё ещё злишься? — Да. Но этот кто-то убегает по своим делам, не касающимся основной работы в Ордо Фавониус. Этот «кто-то» хранит свои секреты, даже тебя в них не посвящая, от чего хрупкий огонёк сначала дрожит, а затем снова замерзает, буквально изнутри прорастая ледяными цветами с острыми как иглы шипами, что треплют чувства и играют на натянутых подобно струнам нервах, вгоняя не то чтобы в краску, скорее в некое подобие апатии. Снова становится пусто и одиноко. — Ну, не дуйся, — пьяный смех рыцаря звучит звонко и мелодично, а дурманящий запах вина и одеколона, исходящий от Кэйи, дурманит голову. Ноги подкашиваются и заботливые руки обладателя крио глаза бога бережно удерживают его за талию, не позволяя упасть. Альбедо порой проклинает себя за слабость перед ним. Одиночество снова обвивает тебя холодными руками и шепчет «Я не уйду. Я и только я тебя не брошу». На рисунок из светлых красок прядок пшеничных локонов падает капля, затем вторая. Они холодные, прозрачные и, попадая на волосы Альбедо, обращаются в маленькие снежинки, словно ледяная статуя льёт слёзы, в отчаянии обнимая алхимика. Альбедо не противится, ему это попросту чуждо. Из объятий Кэйи он не хочет убегать, хоть ситуация немного и смущает. Но вряд ли кто-то из гуляющих по улице пьянчуг сообразит посмотреть в сторону закрытой этой ночью таверны, где в темноте её прячутся двое влюблённых, но поссорившихся молодых людей. — Не уходи от меня, только не ты, Альбедо. Только не ты. Капля за каплей падают на холст его локонов и на самого творца красок, небеса решили сыграть злую шутку и пролить свои слёзы на город вместе со слезами Кэйи. Под дождём все планы рушатся, вдохновение покидает его и Альбедо совсем не сопротивляется, когда спохватившийся рыцарь хватает его за руку и ведёт в сторону своего дома. Альбедо всегда считал, что если идёт дождь, то это плачет природа. С точки зрения науки это было бы абсурдным мнением, но Альбедо ведь был не только учёным, но и творцом с нежной, ранимой душой, так что порой он пренебрегал своими научными изысканиями, позволяя своему духу взять верх над разумом. Многие люди прячутся от дождя, не видя всей его красоты. Дождь не обидит и не обманет, он может даже спрятать твои слёзы в своих. Ещё Альбедо иногда считал, что когда дождь холодный, а на лицо капает тёплый, то это природа утешает тебя. Только вот вряд ли это работало с Кэйей, ведь его дорожки слёз под дождём замерзают, обращаясь на щеках блестящей корочкой хрупкого льда. Обычным людям не дано этого понять.***
— Ты имеешь право хранить у себя секреты, Кэйа. Но мне не очень приятно, что ты занимаешься своими делишками возле меня. Тем более в моей лаборатории.
Тон Альбедо спокоен, но Кэйа всё же вздрагивает, видя в лазурных глазах настоящую угрозу. Быть обманутым и использованным никому не нравится, возможно, Кэйе даже немного стыдно.
Смотря в дрожащие любимые глаза сердце где-то в груди испуганно замирает.
Нет, ему не «возможно» стыдно.
Ему не просто стыдно.
Ему ещё и страшно.
Этот человек принял его, полюбил, а он…
— Прости-прости, просто…
Пытается оправдаться, как-то по привычке натягивая на лицо лукавую улыбку. Книга чуть ли не выпадает из его рук, стоит только символу на шее алхимика начать светиться золотым свечением, а ресницам его задрожать. В уголках глаз алхимика потихоньку собираются слёзы, хотя лицо его трогает маска невозмутимости, словно Альбедо не замечает горячих влажных дорожек, бегущих по щекам.
— Альбедо… я…
— Ничего «просто», Альберих. Убирайся отсюда.
Наваждение быстро проходит, стоит только спиной ощутить холодную поверхность убежища в горах, в лагере Альбедо. Взрывной волной рыцаря отбрасывает в сторону, чудом он не задевает какие-то скляночки на полках, было бы неприятно пролить на себя кучу экспериментальных эликсиров, вместе с этим получив раны от осколков битого стекла. Рыцарь смотрит на книгу в своих руках с рунами, принадлежащими Бездне.
Альбедо же, игнорируя сворованную из своих запасов вещь, возносит руку над головой, готовясь вновь атаковать.
Слёзы всё также текут по его алебастровым щекам. И Кэйю больно ударяет укол совести.
Кто угодно… Он был готов довести кого угодно, но только не его, нет.
— Прости… я не могу тебе рассказать…
— Убирайся!
Вместе с криком алхимика где-то вдалеке слышен рёв метели и грохот сошедшего снега.
Рыцарь покидает убежище в столь небезопасную для путешествия погоду, использует телепорт, чтобы скрыться с глаз долой.
Альбедо опускает дрожащую руку, снимает перчатку и прикасается к своим щекам.
Влага на них такая болезненно-горячая, что алхимик устало оседает на колени и уже не пытается сдержать рвущихся наружу рыданий.
Быть обманутым и использованным никому не нравится.
Альбедо не покидал Драконий Хребет следующий месяц.
***
Шум дождя успокаивал, бил по струнам души и позволял молча следовать за рыцарем, не имея и малейшего желания сопротивляться. Прошло чуть больше месяца с их ссоры, за всё это время алхимик даже не пытался избегать капитана кавалерии, но, задумавшись об этом, Альбедо отмечал, что оно получалось как-то само собой. Каждый раз видя в своём поле зрения Кэйю, он позорно сбегал и прятался в своей лаборатории. Не то чтобы он хотел от него прятаться, просто срабатывал какой-то внутренний инстинкт, не особо понятный для самого алхимика. Завидев, что капитан с Альбедо в ссоре, Сахароза предположила, что действия учёного оправдываются элементарной обидой. Альбедо полагал, что так оно и было. — Прости меня!.. Как только Кэйа пропускает учёного в свой дом, то тут же набрасывается на него с объятиями, под испуганный вскрик вжимая в стену прихожей. Альбедо никак не ожидал такого напора со стороны рыцаря, смотря на него с неподдельным испугом. Мало ли, что у него на уме, хотя, не то чтобы Альбедо не мог за себя постоять… Просто душевно он был так опустошён, что вряд ли что-то мог вообще сделать. Кэйа, задыхаясь в рыданиях, льнул к нему словно нашкодивший зверёк, вжимаясь в алхимика всем телом, не желая отпускать. Руки болезненно были заведены над головой, а непривычно-горячие губы рыцаря осыпали поцелуями лебединую, украшенную золотым узором шею алхимика. У Кэйи и самого душа в тех ещё потёмках. Но он никогда не хотел выливать всё это на Альбедо, столь хрупкими считал он их отношения, что лишний раз мог напиться и корить себя за любое колкое слово, брошенное в его сторону. Кэйа видел по ночам в кошмарах взор любимых глаз, но теперь в них было нечто сродни презрению, а не принятию и доброте любимого сердца. Это было больно и невыносимо, постоянные попытки его избежать лишь усугубляли ситуацию. И сегодняшнюю ночь Кэйа благодарил за то, что его взгляд смог уловить движение любимого человека, прячущегося в темноте. — Прости… прости меня… — Кэйа… руки. — А? — Отпусти руки. Мне больно. В голосе Альбедо слышна сплошь безэмоциональная нота. Но Кэйа был рад, что хотя бы стальной колкости, режущей хуже меча не было слышно. Рыцарь отпускает его и оседает пред ним на колени, всё ещё шепча заветное «прости», ибо сейчас казалось, что оно может очистить его душу от греха обмана и помочь не потерять любимого человека навсегда. Он просто не сможет его отпустить и принять их расставание как должное. Как свою ошибку - да, но не как должное, ни за что. Он же просто… с ума сойдёт. Альбедо тяжело вздыхает, смотря на мучения рыцаря. Честно сказать, его губы дрожат в злорадной усмешке, за что он готов себя будет корить чуть позже. Альбедо даже не задумывался над тем, почему Кэйа так поступил, просто сам факт наличия секретов был столь обиден, что он решился на кражу из его лаборатории. На кражу, а не простую просьбу. Было немного обидно. — Прости… прости…. Прости меня! — Успокойся, — ладонь алхимика ласково поглаживает рыцаря по волосам, как бы негласно говоря «всё в порядке», и Кэйа поднимает на него свой взгляд, его губы дрожат в нервной улыбке, и учёный ощущает себя под этим взглядом каким-то божеством перед фанатиком. — Я… я прощу тебя. Только перестань так себя вести. — Правда? Кэйа шмыгает носом, всё ещё смотря на Альбедо снизу вверх. За окном дождь лишь сильнее усиливался, нагоняя общее чувство отрешённости двух молодых людей от всего мира. — Да… встань, пожалуйста. Ты простудишься, если будешь сидеть на полу, мы ведь под дождь угодили.***
Сдерживать себя, когда рядом любимый человек, очень сложно. Но ещё сложнее сдерживаться, когда ты сидишь с этим человеком в одной комнате, а твой возлюбленный, слегка, но так очаровательно смутившись, сидит на кровати в одних брюках с полотенцем на голове. Кэйа сидел возле ног алхимика, расположившись прямо на полу и откровенно любовался им, всё ещё не веря, что учёный так легко готов его простить. С другой стороны, у Альбедо очень мягкий и чуткий характер, вряд ли он сильно злился. Но Кэйа всё равно ощущал себя последней тварью. Хоть сам Альбедо и говорил, что всё в порядке… всё равно ощущалось некое подобие неловкости. В предрассветный час ощущение смущения и некого умиротворения смешались воедино, будоража сердце дивной мелодией смешанных, таких непохожих друг на друга чувств. Кэйа думал, что у них всё не так, как у обычных людей. Даже ссорятся и мирятся они не так, как большинство парочек. Альбедо просто простил его, не предъявляя никаких претензий о секретах и сворованной книжке, даже обратно её не потребовал! Кэйа не понимал, что творится у него в голове, но был благодарен за подобие данного понимания. Они оба со своими причудами, поэтому, рыцарь полагал, что тут нечему уже удивляться. Когда Альбедо у него дома, то сердце Кэйи ощущает приятное тепло и покалывание. Обычно здесь так пусто и холодно, что одиночество проникает морозным хватом под кожу, но когда рядом находится любимый человек, все негативные чувства исчезают. И кошмары, преследующие его, тоже исчезают. Вместо удаляющегося силуэта алхимика, оставляющего его снова одного — лишь тёплый взгляд и лёгкая улыбка. Вместо презрения и слёз всего лишь смущение, румянцем пляшущее на алебастровой коже. — Альбедо… могу я прикоснуться к тебе? — Конечно. Ты обычно и не спрашивал. — Так много времени прошло… я беспокоился. Вместо ответа до ушей рыцаря доходит лишь тихий ласковый смех алхимика. За окном постепенно занимался рассвет, лёгкая дымка тумана блуждала меж улочек Мондштадта, а оставшиеся после ночного ливня прозрачные капли на стёклах окон создавали собою ощущение утренней росы на домах, медленно стекая вниз к подоконникам, исчезая где-то в земле. Кэйа просто тонул в тумане желания, более-менее придя в себя от ночной истерики. Альбедо прятал свой стыдливый взгляд от него, явно смущаясь близости за столь долгое отсутствие любимых ласк. Кэйа же, видя это смущение на лице возлюбленного, лишь улыбался, начав осторожно расстёгивать ширинку его брюк, что явно были лишними для них обоих сейчас. В полутьме комнаты светом служит лишь белый свет, постепенно озаряющий с улицы город. В миг, когда ночь покидает свои владения уступая место утру, небо и всё вокруг окрашивается в приятный мраморный цвет, из-за того, что люди в это время, как правило, ещё спят, они совсем не видят красоты перехода ночи на утро. Впрочем, двое влюблённых тоже не смотрели в окно, наоборот, они тонули в глазах друг друга, ощущая как напряжение от пережитой ссоры постепенно спадает, уступая место привычным диким желаниям. Не было ни дрожи, ни волнения, ни страха. Лишь эйфория лёгкий флёр смущения и желание забыться в экстазе, потеряться в любимых объятиях и утонуть в глазах напротив. — Не прячься от меня… — прошептал Кэйа, медленно поднимаясь с колен, хватая алхимика за подбородок, заставляя вернуть его взор к себе. — Возбуждай меня ещё больше своим выражением лица… Томно прошептал рыцарь, целуя шею своего алхимика. — Приподними немного ноги, Альбедо… — приказным тоном прошептал рыцарь, быстрым движением стянув с алхимика брюки вместе с нижним бельём, откинув их куда-то в сторону. Альбедо послушно выполнял указания, ощущая, как Кэйа соскучился по нему, как хотел доминировать, приказывая ему возбуждающим шёпотом в районе шеи, опаляя чувствительную кожу своим дыханием. Такого Кэйю Альбедо ещё больше любил. Уверенного в том, что делает, возбуждённого и ничего от него не скрывающего. Непривычная прохлада постели заставила алхимика вздрогнуть, а его драгоценную кожу покрыться табуном мурашек. — Я люблю тебя… я всегда буду рядом с тобой, — шептал капитан кавалерии, прикрывая глаза, когда нежные руки алхимика потянулись к пиратской повязке, желая её снять. Раньше он всегда прятал глаз под ней, но, решив никогда больше возлюбленному не врать, Кэйа был уверен в нынешних действиях. Взгляд Альбедо встречают разноцветные глаза, один у Кэйи привычный синий, с искорками озорства и веселья, а второй сплошь золотой, покрытый в своей радужке словно бы ледовыми трещинами и в нём нет ничего кроме печали, смешанной с одиночеством. — Не уходи только… — Не уйду, — Альбедо ласково кладёт свою ладонь на щёку рыцаря, подушечкой большого пальца проводя под необычным золотистым глазом. — Не мерзко? — Я заворожён… Кэйа вздрагивает от непривычного прикосновения и улыбается, с вожделением глядя на любимого. — Ты гораздо прекраснее, когда не притворяешься… Рыцарь усмехнулся болтливости алхимика и, перебивая было начавшийся комплимент, он нежно скользнул рукой по его члену, выбивая из Альбедо первый за прошедшие дни, кажущиеся вечностью стон. Альбедо смущённо прикрыл глаза, невольно прижимаясь, двигаясь навстречу своим достоинствам движению руки. Отзывчивость Альбедо всегда сводила Кэйю с ума, но после стольких дней воздержания это казалось каким-то запрещённым приёмом.Не сорваться… главное - не сорваться…
Кэйа продолжал ласкать своего возлюбленного, сам же держа руками-ногами своё собственное сознание, которое уже мутнело от желания. В его собственных узких брюках стало уже жуть как тесно и мужчина поторопился избавиться от надоевшего элемента одежды, не отрываясь от своего любимого и ласк, доставляемых ему. Одной рукой раздеваться, правда, было немного неудобно, но Кэйа был готов перетерпеть такие мелочи, лишь бы видеть смущённого Альбедо, тающего словно лёд под его взглядом и нежными ласками. Понимая, что долго он продержаться не сможет, он принялся осыпать поцелуями пылающее смущением лицо, то спускаясь на шею и дрожащие плечи, то возвращаясь к любимым губам, что от истязаний пылкими поцелуями были похожи на плод спелой вишни. Альбедо до одури шёл этот оттенок губ, и, видя его затуманенный взгляд, рыцарь улыбался, продолжая одной рукой ласкать его, а второй плавно подбираться к его ягодицам, с вожделением предвкушая узенькое от долгого перерыва колечко мышц, со стоном представляя, как внутри будет жарко и тесно, чёрт подери, Кэйа был готов кончить от одних мыслей об этом. Альбедо же, понимая, к чему клонит рыцарь, учтиво развёл колени в стороны, закидывая ноги на талию любовника, чтобы ему было удобнее заняться подготовкой. Всё смешалось в голове Кэйи, словно сладкую иллюзию и самый желанный на свете сон, что он видел наяву…До сих пор не могу поверить… он рядом. Он не сбежал.
Тело нетерпеливо требовало разрядки, но мужчина из последних сил держался, стараясь не пугать своего возлюбленного и не причинять ему боль, вот уж этого он никогда не хотел.Кому угодно, но только не тебе.
Сам же Альбедо, сгорая от стыда, подставлялся под ласки нежных губ и любимых ладоней, он ведь тоже очень скучал, но не хотел себе в этом признаваться до самого конца. Альбедо прикусывает нижнюю губу, ощущая жжение чуть ниже поясницы, но он старается расслабиться, правда старается, комкая простыни в руках, ощущая их гладкий шёлк, проникающий сквозь пальцы словно незримые ощущения ласк, смешавшихся с нежностью Кэйи, которую он дарил Альбедо, смотря ему прямо в глаза. Процесс долгий и мучительный, с губ Альбедо срывается множество сменяющих друг друга стонов, алхимик метался на постели, потеряв ритм собственного дыхания, его тело горело изнутри желанием, а губы жаждали продолжение поцелуев. — Прошу… действуй… Кэйа… — прошептал Альбедо. Просить мужчину дважды не пришлось, он припал губами к метке на шее алхимика, заставляя того поперхнуться воздухом от прикосновения к чувствительному на коже месту, невольно отвлекая его от резкой боли, не сдержавшись, войдя в него сразу наполовину. Альбедо выгнулся до хруста в пояснице от боли, широко распахивая глаза и рот в немом крике. Стоны поглощали поцелуи, что Кэйа дарил своему драгоценному алхимику, и не давал им вырываться наружу, чтобы заполнить собой всю комнату. Он жадно ловил каждый вскрик, каждый стон, лишь бы всё это досталось ему. Кэйа сделал первый толчок, углубляя поцелуй, заставляя Альбедо мелко дрожать под ним, отдаваться ему полностью, с неподдельной страстью отвечая на поцелуй, сплетая их языки в танце пылающих чувств. Кэйа не ошибся, внутри Альбедо было жарко и очень узко, это согревало душу, ведь он… получается, ни с кем, кроме него… Кэйа от переизбытка чувств прикусил чуть выпирающую ключицу, ставя болезненный багровый засос. — Хочу… чтобы все знали… чей ты… Альбедо лишь протяжно стонал, не в силах что-либо ответить на собственнические замашки рыцаря. Кэйа нежно прижал алхимика к себе и начал двигаться, постепенно наращивая темп. Он ощутил, как нежные руки Альбедо скользнули по его спине и только ухмыльнулся на этот ласковый жест, а бедный учёный совсем не знал, куда себя деть. Альбедо так сладко стонал, а Кэйа, очарованный этими прелестными стонами, то и дело скрывал их за страстными поцелуями. Мастер красок хрипло выдохнул, чувствуя, как член Кэйи внутри него пульсирует, заполняя собой всё пространство в его хрупком на вид теле. Алхимик тщетно пытался восстановить дыхание, но поцелуи его снова сбивали, а стоны срывали голос до хрипа. Движения становились всё быстрее, Альбедо терялся в ощущениях, тело его отзывалось на каждую ласку, он чувствовал, как уже не может держаться, кончая первым, вжимаясь дрожащими руками в плечи рыцаря, ощущая, как всё тело сводит судорогой наслаждения. Кэйа зарычал, словно дикий зверь, вновь впиваясь жёстким укусом в нежную алебастровую кожу, на этот раз в предплечье, кусая почти до крови, изливаясь внутрь своего любимого алхимика. Почувствовав на губах солоноватый привкус крови, Кэйа будто бы в себя пришёл, удивлённо смотря на Альбедо, дрожащего в его объятиях, смущённого и раскрепощённого. Казалось, что он совсем не заметил болезненной метки на себе, смотря в прекрасные гетерохромные глаза напротив. — Кэйа… В затуманенных похотью лазурных глазах Кэйа видел искорки той любви и теплоты, что были на него направлены ещё до их ссоры. И Кэйа вновь не сдержал слёз, прижимая к своей щеке ладонь любимого. Альбедо же смотрел на него словно завороженный и, кажется, что он даже дышать перестал, смотря в необычные, но прекрасные глаза своего рыцаря. Это туманное утро с запахом росы встретило двух влюблённых приятной истомой, слезами и счастливыми улыбками. Солнце, взошедшее чуть позже на свой законный престол очистило их души и сердца, позволяя любить друг друга искренне и нежно.***
Краски наполняли собой холст, а кисти блуждали по полотну вслед за вожделенными руками художника, рисующего портрет. На работу оба представителя Ордо Фавониус не вышли, решив прогулять и расслабиться, наслаждаясь обществом друг друга. Альбедо ходил по дому Кэйи, завёрнутый в простыню, в то время как рыцарь сидел на диване полностью обнажённый и пил вино, ощущая лёгкость и нежность, что охватывала его и накрывала с головой сладостной эйфорией. Без повязки было как-то легче и он старался сидеть неподвижно, чтобы Альбедо не отвлекался от его портрета. Он не сомневался, что мастер своего дела изобразит его как можно лучше, это будет его приватный портрет, спрятанный в домашнем кабинете от посторонних глаз. — Кэйа… — Что такое? Альбедо улыбается, выглядывая из-за мольберта, смотря на Кэйю самым нежным взглядом, на который только способен. — Спасибо тебе. — За что?.. — Ты мне всё же открылся. Приятные слова ласкают слух, а сердце делает кульбит. Доверять кому-то свои секреты тяжело и опасно, но Кэйа уверен, что Альбедо открыться он сможет. Постепенно и не сразу, точно также, как и алхимик начнёт ему приоткрывать завесу своих тайн. Это будет их личный холст, где краски в причудливом танце пятен смешаются во множество цветовых нитей, переплетающихся меж друг другом прочной связью отныне нерушимых чувств. По крайней мере, Кэйа надеется, что так будет. И ласковая улыбка вкупе с нежным взглядом любимых глаз лишь сильнее заставляют эту надежду окрепнуть.