Никогда не бойся опоздать

«К одному счастье валом валит, от другого валом отваливает» — подумала Люба, стоя за прилавком и наблюдая за воркующими Тимуром и Олесей. Ей было тошно видеть их вдвоем, но она натянуто улыбалась, стоило кому-то из друзей посмотреть на нее. Но, как только они снова утопали во внимании друг друга, улыбка тут же сходила с ее лица, оставляя на нем еле скрываемую злость, смешанную с печалью. Люба была хозяйственной, доброй и справедливой — такой ее воспитали в семье. Ее трудолюбию можно было позавидовать: она никогда не работала вполсилы, в комнате царила чистота и порядок, а на кухне она и вовсе творила чудеса, воплощая в жизнь все рецепты, которым обучала еще бабушка. Мама всегда говорила: «Вот выучишься в институте, устроишься на завод, тебя сразу заприметят! Такая девушка, как ты, одна не останется». Будучи в любом коллективе душой компании, но, не пользовавшись спросом у юношей, Люба вспоминала мамины слова. Она верила в их правдивость, наблюдая за одноклассниками, которые тайком бегали на первые свидания. Она надеялась на эти слова, учась в институте, но только на квартирниках девушка всегда была одна, в то время как остальные, разбившись по парочкам, танцевали под гитару. Даже в колхозе, где было легко найти себе молодого человека, Люба была той, кто стояла на стреме, чтобы целующихся в технических помещениях не засекли старшие. Устроившись на завод, Люба с предвкушением ждала, когда же она встретит свою любовь, ведь мама с детства ей пророчила простое женское счастье. Но вот только это видимо не так работало, и Люба в этом смогла убедиться сполна. На заводе ребят было хоть пруд пруди, но все к ней относились как к другу. Что-то пришить да поделиться рецептом, почистить рыбу после удачной рыбалки — все знали номер комнаты, в который нужно стучаться. И Люба на самом деле не отчаивалась: зачем ей пруд этих ребят, если ей нравился один конкретный парень — Тимур. Статный, красноречивый, согретый грузинским солнцем — этим все было сказано. И Тимур всегда добр к ней, внимателен, смотрел так, что в душе загорались звезды. Все шло к тому, что они будут вместе, просто нужно было подождать. Правда, пока Люба ждала, все переменилось, и теперь она не была уверена — а точно ли ее чувства были взаимны. Тимур склонился над Олесей и аккуратно убрал за ухо выбившуюся из-под поварской шапки прядь, от чего девушка звонко рассмеялась. Люба нахмурилась, услышав смех, и еще усерднее принялась натирать столешницу, бросая на новоиспеченную парочку сердитые взгляды. — А чего это ты, Люба, кручинишься? — Тимур вдруг обратил свое внимание на подругу. — Да вот засмучуе меня ваша повединка, — Люба старалась улыбаться, чтобы казаться дружелюбной. — Что о вас на заводе скажут? — Но никого же нет, все еще работают, — Олеся наконец отошла от молодого человека и взяла в руки тряпку, чтобы протереть обеденные столы. — Время почти обеденное, так что не так долго нам ждать хлопцив. А вот кто-то, — Люба указала пальцем на Тимура: — обед еще не заработал. — Ну прости меня, Любавушка, ну прости меня, сердечная! — Тимур схватился за сердце и с мольбой посмотрел на подругу. — Виновен, виновен в том, что отвлекаюсь, Люба! Но лучше я буду здесь, чем у себя в кабинете — перепутаю цифры и все, работа на заводе встанет. — Ишь, важливий какой, робота встане! — Люба прыснула от смеха, не в силах обижаться на друга. — Иди, отдохни от Олеси, а то будет тебе и сказка, и чудо, и песня. — Уговорила, — Тимур прошелся пятерней по черным, как смоль, волосам, и подбежал к своей девушке, на прощание подарив невесомый поцелуй в щеку. — Эх, Олеся, Олеся, о чести надо заботиться, — причитала Люба, с тоской смотря на подругу. — Я-то пойму, а другие что скажут? — А что мне другие? — не понимающе посмотрела на подругу Олеся. — Мне все равно до того, что будут обо мне говорить, это же пережиток прошлого, — тут девушка встрепенулась, будто сказала чего лишнего. — И откуда у тебя взгляды такие на жизнь, — удивилась Люба. — Ладно, пойдем чан с кашей принесем с кухни. Вечером Люба, ничуть не уставшая под конец рабочего дня, шла позади друзей, которые шумно делились друг с другом интересными событиями, что произошли с ними. Даниил наконец получил нужную реакцию в опыте, а к Андрею приходили студенты из института, чтобы посмотреть, как же все работает в цеху. И всем было так весело, что, кажется, никто не обратил внимание на Любу. Когда общежитие оставалось в десяти метрах, Андрей вдруг остановился, из-за чего Люба чуть не врезалась в его большую спину. — Вы, ребята, идите, а нам с Любой поговорить надо. — Ну, надо, так надо, — улыбнулся Тимур, подхватывая Олесю за руку. — Мы пойдем пока чай ставить, да пирог вчерашний греть. — О чем еще поговорить? — удивилась Люба. Они сменили направление и теперь шли по зеленой тропинке, которая вела к реке. — Ты сама не своя в последняя время, все мы это видим, — начал Андрей, напустив на себя вид бравого комсомольца. — Что тебя тревожит, поделись со мной? Когда у меня был приступ, Олеся сказала, что нужно говорить, когда на душе не спокойно, это важно для ментального здоровья. — Для какого здоровья? — удивленно повторила Люба. — Да сам не знаю, если честно, не стал переспрашивать, подумал — вдруг все знают это слово, — признался Андрей. — Так скажешь мне, что с тобой? Люба молчала. Она уже пожалела, что отправилась с Андреем на прогулку. Зная его желание помочь всем и вся, она могла бы догадаться, что простым ответом от него не отделаться. Вдруг Люба, не заметив корень, выглядывающий из-под земли, споткнулась и полетела вниз. Девушка зажмурилась, готовясь принять на себя удар, но внезапно почувствовала, как ее подхватили руки Андрея. Убедившись, что Люба уверенно стоит на своих ногах, Андрей пошел дальше. — Вот, почти на месте. Сейчас закат будет, такая красота! Люба молчала, обдумывая про себя, стоит ли признаваться Андрею в своих чувствах к Тимуру. Она понимала, что друг не выдаст тайны и не изменит свое мнение о ней, но все же на душе было неспокойно. Выйдя на зеленую опушку, они подошли ближе к воде, устроившись на траве. Андрей посмотрел на Любу и кивнул, молчаливо призывая сбросить груз тревоги и печали с души, поделившись своими мыслями с ним. — Я никогда… не пользовалась популярностью у ребят, — начала Люба, потупив взгляд. — Мама говорила, что рано мне еще это, вот устроюсь на завод… Да только на заводе я, и что? Я и веселая, и добрая, и готовить умею… — Люба почувствовала, как слезы наполняют глаза и от этого стало еще больнее. — Олеся здесь без году неделя, а Тимур с ней тут как тут шуры-муры крутить стал. — И что же ты, из-за этого переживаешь так? — удивился Андрей, будто не вписывалась в его представление о жизни вот такая Люба. Сейчас она была сама на себя не похожа — прежняя радость в глазах поутихла, да и парень мог поклясться, что никогда не видел, чтобы девушка плакала. — Еще как переживаю, — нехотя ответила Люба. — Сейчас все вокруг женятся, да замуж повыходят… И окажется, что и готовить не нужно было уметь, и уступать всем, быть дооообрым, — в этот момент девушка заплакала навзрыд. — Ну что ты, Люба, — Андрей достал белый платок из нагрудного кармана и протянул его подруге. — Ты — хорошая девушка, ты одна никогда не будешь. — Да что бы ты понимал, — ответила она, принимая платок из рук друга. — Не веришь мне, так Владимиру Высоцкому поверь! Я знаю одну песню! Люба удивленно смотрела на друга, который пытался вспомнить стихотворение знаменитого исполнителя, и замерла в ожидании, наблюдая за тем, как сосредоточенно Андрей шевелит губами, повторяя про себя слова. — Вспомнил! — вскрикнул он, и принялся напевать медленно, вкладывая душу в каждое слово: Красивых любят чаще и прилежней, Веселых любят меньше, но быстрей, — И молчаливых любят, только реже, Зато уж если любят, то сильней. Не кричи нежных слов, не кричи, До поры подержи их в неволе, — Пусть кричат пароходы в ночи, Ну, а ты промолчи, промолчи, — Поспешишь — и ищи ветра в поле. Она читает грустные романы, — Ну пусть сравнит, и ты доверься ей, — Ведь появились черные тюльпаны — Чтобы казались белые белей. Не кричи нежных слов, не кричи, До поры подержи их в неволе, — Пусть поэты кричат и грачи, Ну, а ты промолчи, промолчи, — Поспешишь — и ищи ветра в поле. Слова бегут, им тесно — ну и что же! — Ты никогда не бойся опоздать. Их много — слов, но все же если можешь — Скажи, когда не можешь не сказать. Но не кричи этих слов, не кричи, До поры подержи их в неволе, — Пусть кричат пароходы в ночи… Замолчи, промолчи, промолчи, — Поспешишь — и ищи ветра в поле. Люба с замиранием сердца слушала Андрея. Он пел тихо, ритмично, и в какой-то момент ей показалось, что где-то рядом аккомпанирует гитара. Солнце уже наполовину скрылось за горизонтом, окрашивая все вокруг в нежно-розовые цвета. Душа обрела спокойствие. И Люба вдруг поняла — маминым словам можно верить.