Все позиции шатки У спящего с краю сон чуткий Мы с тобой две лошадки Мы с тобой две лошадки Мы с тобой в промежутке
Тула 1988 — Катька! Выходи, Кать! — кричала под окном девчонка, пиная какой-то камушек носком заграничных ботинок. Она уже измоталась вся от ожидания. Ей срочно нужно было увидеться с подружкой, обсудить последние новости, свалившиеся ей на голову. И пофиг на грядущий Новый Год, который был уже вот-вот на носу. — Ты же знаешь, что я не уйду, Кать! — чуть настойчивее крикнула она, подхватив камушек с асфальта. Замахнувшись, девчонка кинула его прямо аккурат на железный откос окна второго этажа. Бабки начали выглядывать из соседних окон, шушукаясь о том, какая же настырная шалупынька топчется у них под окнами, ещё и орет в голосину. И это ещё не полночь, а пьянь уже шастает. Минуты через две из подъезда выскочила девчонка, поспешно семеня ногами куда-то в сторону, кутаясь в огромный шарф, махая подруге руками, чтобы не привлекать внимание. Зайдя за угол дома, она наконец ответила. — Ты чего орёшь, как резаная, Эль? Случилось что-то? Мы же должны были только в два встретится. — Катька, он из армии вернулся! — на одном дыхании выдала Эльза трепещущим голосом. — Кто? Волков, что ли? — Волков, Волков, кто ещё-то? Ну и новости! Катя, глядя на Эльзу, у которой глаза сияли, как звёзды, могла только лишь сокрушительно покачать головой: подруга уже давно была неравнодушна к их старому знакомому, причем настолько, что даже фотографию его хранила. Кате в виду её юного возраста, по словам Эльзы, тоже не мешало бы влюбиться, но от этой степи она пыталась держаться подальше, хоть и порой, признаться, нет-нет, да захватывало… — И что? Вы виделись? — Нет, но мне соседка уже все уши прожужжала, а ты ж её знаешь, все новости оперативнее, чем по ящику, вещает! — Мда… И что делать собираешься? — как таковых соображений у Кати не было, — К нему пойдешь? Звал? Эльза губу закусывает, размышляя над ответом, но шаг при этом ускоряет, так что Катя замечает, что они к гаражному кооперативу всё ближе приближаются. Значит, Волков где-то там сейчас? — Нет, не звал, но когда это нам мешало, да? Новый Год же на носу, приду и скажу ему всё. — Что? — не понимала Катя откровенно говоря вообще ничего. Ну, пришёл Волков из армии и пришёл, молодец! Живой и спасибо, но вот зачем бегать за кем-то, унижаться, а самое главное говорить что-то… ей было не понять. — Что скучала за ним, что нравится он мне и вообще, что я мутить с ним хочу! — Эль, тебе голову не надуло случайно? — Нет, не надуло! — огрызнулась подруга, не отпуская Катькину руку ни на секунду, а та даже не поняла, как они до гаражей добрели. Они бы ещё добрых минут десять переговаривались у входа, пока металлическая гаражная дверь не хлопнула, показательно открываясь. — О-па, Стёпа! Девчата! Привееет, как жизнь молодая? — Витька так и застыл в дверях с сигаретой в зубах и парадном кителе, пока Эльза не потянулась его обнимать, прикрикивая что-то нечленораздельное. — Да как, работа и дом, — Эльза могла похвастаться только зарплатой с рынка, где работала последний год после окончания школы. Деньги не шибко большие, но чтобы выжить и держаться на плаву девчонка была готова к труду. Родителей-то в живых уже нет, некому о ней позаботиться, разве что крёстный остался, но сидеть на его шее Эля не планировала, — Но с вами теперь-то веселее будет! — А то, — Витя улыбнулся. — Алик здесь? — Да не, командир щас у своих, поздравить их пошёл, — Витя кивнул в сторону спального района. Одна из девятиэтажек была той, куда и направился Волков, — Сказал, увидиться, посидит чуток с ними и придёт, отметим дембель. Эля заметно погрустнела. Было видно, что ей уже не терпится увидеть объект своего обожания. — Ладно, ребят, не скучайте, я пойду его встречу, — ретироваться надо было быстро, чтоб от Кати по шее не отхватить, и у Эли это прекрасно получилось. Витёк усмехнулся, гадая, насколько хватит у Алика выдержки не забрать Эльзу и организовать какую-то программу на двоих, а потом повернулся, глянув на Катю. Та, было видно, от идеи Эли оставить их наедине в восторг не пришла. — Ну, а ты чего молчишь? — первым спросил. Ему ведь интересно было, как она, что. Два года не виделись. — Предлагаешь речь благородную толкнуть в твою честь? — подкалывает. Не он первый вернулся и не он последний. Из гаража льётся свет на дорогу, а они стоят напротив друг друга, переглядываясь. Катя руки на груди сложила, чтоб для пущей убедительности защиту выстроить. Помнит она прекрасно Витю и не забыла. Как и то, что до армии он за ней приударить пытался, вот только от-ворот-поворот получил. Катя же видела, что у Павленко девчонок море, по нему многие сохли, не меньше, чем по Алику, но если Элю угораздило влипнуть, то сама она строго-настрого себе запретила тогда поддаваться. — Ну, можно и без речи, — Витя понизил голос и ближе подошёл, расстояние сокращая. Катя уловила запах сигаретного дыма, и его улыбка оказалась совсем рядом. В свете лампы из гаража глаза блестели, то ли от того, что он уже начал отмечать, то ли от неё. Витя почему-то не мог на Катю смотреть спокойно, цепляло, — Я, если честно, пару раз думал, что уж не свидимся. — Видимо, твои молитвы не услышали, как и мои. — Эх, так за два года ни письма, ни звоночка, хоть бы весточку какую прислала, Катюх! — беззлобно, но явно с укором кидает небрежно Витя, затягиваясь. — А ты сам-то совсем не напрягался, чтобы связаться, — Катя попыталась звучать рассерженно, но в её голосе проглядывала нотка обиды. Она хорошо помнила моменты разочарования, когда ожидала хоть одного звонка или письма от Вити, но его не было. Ни через месяц, ни через полгода, ни через год. Тогда-то она и поняла, что всё она правильно сделала, что не купилась на его дешевые подкаты. Не купилась тогда, не купится и сейчас… Витя немного отступил и повернулся к гаражу, опираясь на его стену. Он достал пачку сигарет и зажигалку из кармана, затем поджёг ещё одну сигарету, сделал глубокую затяжку и взглянул на Катю сквозь клубы дыма. — Я правда думал тебе написать или позвонить там, а потом… Решил тебе жизнь не портить и не обременять лишними заботами. Вот прикинь, умер бы я где-то там в горах, и чё, кому бы от этого легче было? Так что, Катюх, необессудь. — Придурок! — крикнула она, пихая его в плечо, в попытке уйти прочь, но он ловит её за запястье, притягивая к себе, пытаясь удержать в крепких объятиях. Волосы точно пропахнут сигаретным дымом и дома ей не избежать маминых вопросов, но это потом. Стоят с минуты две, пока Витя докуривает. Катя чувствует, как он прижимает её к себе одной рукой, чувствует его пальцы, вцепившиеся в талию мёртвой хваткой. И в момент, когда Павленко выбрасывает окурок в сугроб, Катя смотрит на то, как оранжевый кончик тут же затухает, чернея в темноте. — Куда ты бежать собралась? — спрашивают её. — А разве это важно? — отвечает она. Голову поднимает, заглядывая в глаза напротив, — Ты ведь сам только что сказал, что всё уже тогда, в горах, решил. — То было в горах. — Ну пускай там и остаётся, — Катя не успевает и шагу сделать, как Витя положение меняет, резко. К стенке гаража её подталкивает, так, что она даже локтём ударяется. Несильно, но неприятно. И звук, разносящийся по гаражному кооперативу, напрочь улетучивается, вместе со всеми мыслями, когда чужие губы в её пространство вклиниваются. Поцелуй со вкусом сигарет у Кати горечь во рту оставляет, но это неважно. Она не может не признать, что Вите идёт этот запах, идёт этот напор. И какое-то тугое желание внизу живота скручиваться начинает. Тело на прикосновения отозваться хочет, но мозг, ещё не до конца задурманенный стараниями афганца, ей о главной заповеди напоминает. Катя поднимает руку, чтоб ударить — чувствует, как сильные пальцы тот час обхватывают запястье. Витя её ладонь себе за затылок перемещает, усмехается сквозь поцелуй. Просчитал он её. Каждый шаг знает. Не забыл за два года. И всё-таки, без воздуха долго обойтись они не могут, поэтому, как только Павленко отстраняется первым, давая ей хоть какую-то свободу перемещения и действий, Катя выпаливает, бросаясь на него: — Совсем страх потерял?! Витя, нисколько не смущаясь, снова за руки её хватает. — А чё, два года под смертью ходил, и теперь поцелуя простого бояться? — глупо. Витёк решил быть решительным и, по его подсчётам, не прогадал. Но Катя взбесилась, видя эту ухмылку. — Нет, ну точно идиот! — Я смотрю, тебе понравилось. Аж раскраснелась. — Это от холода! — Да ну? — подмигивает, — Два года прошло, Катька, а врать ты так и не научилась. Катя вырывает свои руки из хватки Вити и с шумом отступает назад, переводя дыхание. — Я, пожалуй, пойду, — строго заявляет девчонка, — С возвращением, Волкову привет передавай! Здесь ей больше делать нечего, пора убираться домой по-добру, по-здорову, пока Павленко ещё чего не удумал, да и мать уже сто процентов заждалась. — Так ты сама ему привет и передай! Они с Эльзой скоро вернуться, — спокойствия в Витином голосе было не занимать, но он всё ещё надеялся, что ему повезет, звёзды сойдутся и Катька станет чуть более благосклонной. — Не вернутся, вот увидишь, — заявила она, уже собираясь уходить, но в последний момент всё же обернулась. Витя уже даже не рассчитывал на то, что она останется, поэтому крикнул нелепое: — Спорим? — На что? — Кате неинтересно просто так разговоры вести. И мысленно она проклинает себя, делая несколько шагов обратно, навстречу Вите. — Если вернутся, то с тебя поцелуй, — парирует он, — Только не в щёчку, а по-взрослому. Как — я уже тебе показал. Кате с его затеи смешно становится. — Ты серьёзно сейчас? — Вполне, — Витя руки в стороны разводит, ну точно, не шутит, — Соглашайся, я ведь не ночь в постели со мной провести предлагаю, — в мыслях добавляя «Хотя, был бы только за», — Полчаса ждём и если они не приходят, то твоя взяла. Или струсила? — подкалывает, — Боишься, что сама не удержишься и с поцелуями на меня, как кошка, набросишься. Приём старый, но действенный. На слабо её взять решил, прекрасно зная, что уж этого её гордость не стерпит. Хитрый, гад. — По глазам вижу, что согласна, — тем временем продолжает Витя, — Кстати, что будет, если выиграешь ты и они не придут? — Ты больше никогда не появляешься в моей жизни, как тебе такой вариант? — Хуевый вариант, Катька. Ты же знаешь, что не получится. — А ты постарайся! Как бы она не агрилась, теплее от этого не становилось, нос предательски краснел, а зубы начинали постукивать. Вот вам и суровый зимний Новый год! — Пошли, по граммульке накатим, а то ты совсем продрогла, — Витя кивнул в сторону гаража, где у них было что-то типа штаба, а там чего только не было. Катя недоверчиво на него покосилась, переминаясь с ноги на ногу, но всё же согласилась. Праздник, в конце концов, плюс они не виделись столько, да и холодно. Вот теперь точно звёзды сошлись. В гараже теплее, чем на улице, хотя куртку Катя скинуть не решается, только шарф с себя сматывая, на кресло, стоящее в углу, бросает. Ничегошеньки здесь не изменилось — даже тот знаменитый Урал стоит, который отцу Волкова принадлежит. В голове воспоминания всплывают, как несколько раз они на этом Урале вчетвером выбирались на природу. Алик всегда втихаря брал его от Сан Саныча, когда тот уходил на сутки работать. — Ну, а если серьёзно, то чё в жизни нового? — Витя протягивает ей стакан с налитой беленькой. Катя, принимая из его рук алкоголь, думает о том, что если уж получать от матери, то пускай от жизни возьмёт своё. Будет, что вспомнить. — Да много чего, — неохотно отвечает, глоток делая. Пойло обжигает горло, но она старается не сильно морщиться под любопытным взглядом Павленко, — Ты конкретно что-то знать хочешь? — Нет у тебя никого? — о, вопрос, конкретнее некуда. Витя по второй наливает. — У меня есть я, — Павленко только посмеивается с этого ответа, они снова опрокидывают в себя содержимое стаканов, — А ты, кстати, сам домой чего, не спешишь? К матери, она, наверное, твоего возвращения уже ждёт-не-дождётся, — и при этих словах замечает, как лицо Вити более хмурым становится. Ухмылку как ветром сдувает. — Да не, мать не дождалась, — обрубает, — Померла полгода назад. Кате язык прикусить хочется. Точно ведь, кажется, Эльза ей что-то подобное говорила — она ведь недалеко от Вити живёт. Становится неловко и немного стыдно. — Ты меня споить решил? — на третью порцию кивает. — Последняя, — обещает он. И Катя верит. — Третий тост — за любовь! — заявляет Павленко, перехватывая рюмку, чтобы выпить с Катей на брудершафт. Они сидели в этом долбанном гараже уже гораздо больше получаса, пили водку, закусывали мандаринами и шоколадкой, окружённые инструментами и запахом масла, пока с проигрывателя играли песни Талькова и Форум Островок, вот такой интересный разброс. На кирпичных стенах висели инструменты, какие-то старые плакаты, оставленные Аликом ещё до их ухода в армию. Они смотрели друг на друга, улыбаясь, чувствуя тепло и волнение, наполняющие воздух. Казалось бы, гараж не лучшее место для свиданий и уж тем более для празднования там Нового года, но Вите было всё равно, что и как, главное подольше побыть с Катей. Он, по сути, этого два года ждал. Витя подошёл поближе к Кате и взял её руку в свою, сжимая её ладонь нежно и уверенно. Он пригласил её на танец, и мягкая музыка заполнила тишину гаража. Они начали плавно двигаться в такт мелодии, смотря друг другу в глаза. Свет фонарей проникал сквозь щели ворот гаража, создавая романтическую атмосферу. Катя чувствовала каждое прикосновение Вити — его руки на её талии, его теплое, хмельное дыхание на её щеке. Они слились в одно целое, словно танцевали не только друг с другом, но и с музыкой, с окружающей атмосферой. По мере того, как песня достигала своего пика, Витя поднял руку и провел ей по щеке Кати, убирая её волосы за ухо. Катя на мгновение прикрыла глаза, улыбка сама проскочила на девичьем лице. Выпитое количество алкоголя, музыка, его прикосновения — всё вместе это вызывало мелкую дрожь в теле и, как ни странно, спокойствие. Катя уже и думать забыла и про мать, которая ждала её, и про Эльзу с Аликом, когда Витя шепнул ей на ухо: — Ты, кстати, выиграла, — взгляд Павленко расслабленно скользнул по наручным часам, — Уже половина двенадцатого, а их нет. Катя слегка отстранилась, пытаясь уловить все черты на его лице — алкоголь в крови умело их размывал в её сознании — и, удивляясь, как у неё вообще ещё не заплетается язык, ответила: — Ну, спор есть спор, — после чего сама прижалась губами к его губам. Теперь поцелуй был на вкус пьяным, и Кате казалось, что губы Вити пропитались спиртным, её собственные от выпитого немели. Витя опешил поначалу, но ответил, не до конца понимая — то ли Катя забыла условия их уговора, то ли она решила проявить такую милосердность от победителя, а, может, просто захотела. Павленко подумал, что глупо будет не воспользоваться возможностью и отказаться от поцелуя, даже если это в грёбаный последний раз, во что он, конечно же, не хотел верить. Они так и не поняли, кто проявил дальше инициативу, просто в один момент оба оказались на диванчике. Катя почувствовала, как руки Вити медленно поползли вверх, приподнимая края её кофты — видимо, от курточки она уже успела избавиться. Павленко что-то нежно шептал ей на ушко, целуя каждый миллиметр шеи, пока их тела были тесно прижаты друг к другу на стареньком диване. Кате казалось, что её сердце сейчас выскочит из груди, а уши заложит от скакнувшего давления. Витя окутал Катю своими руками, создавая ощущение защищенности и тепла. То ли пару стопок водки в голову ударило, то ли страсть сбила из с ног. Они смотрели друг другу в глаза, словно взглядами обмениваясь словами, которые они не могли произнести вслух. Павленко снова прикоснулся к губам Кати, и она ответила на его ласку легким поцелуем, пока руки шаловливо начали растёгивать ширинку её фирменных левайсов, купленных у фарцовщиков за ползарплаты. Поцелуи стали спускаться ниже, влажной дорожкой от груди до пупка. Горячее дыхание будоражило податливую кожу, покрывшуюся мурашками. С Катькиных губ сорвался стыдливый стон как только Витин язык лизнул её за живот. — Что же ты делаешь со мной, — одними губами шепчет она, пока их размазывает по этому чертовому дивану. В их поцелуях сквозила любовь, страсть и взаимопонимание. Руки Вити начали исследовать тело Кати, не торопясь, с каждым прикосновением вызывая в ней дрожь блаженства. Катя отвечала ему прикосновениями, раскрываясь перед ним и позволяя Вите войти в неё резко, так, как ему хотелось. Её прошибала дрожь, слёзы катились из глаз, оставляя горячие дорожки на щеках. Они двигались в ритме своих страстей, постепенно ощущая, как вся их сущность сливается воедино.***
Эльза брела по дороге, сжимая руки в карманах куртки от волнения и стараясь не поскользнуться. Мысль о том, что она вот-вот увидит его, обнимет и, может, решится поцеловать, стучала в голове, не давая возможности ни на йоту отступить от своего замысла. По пути к дому, где раньше жил Алик, она задумалась: что, если он не захочет уходить? Останется с семьёй. Но нет же, если Витя сказал, что Волков обещал, то он своё слово сдержит. На улице им пересечься так и не удалось, значит, он всё ещё у родни, а Эля подождёт его во дворе, ничего страшного. Два года ждала, что ей те мелочные минуты? На лавочке у детской площадки мелькнула сидящая фигура. Эльза зацепилась глазами за ботинки — берцы, армейские. Сердце рухнуло и вновь забилось, уже более стремительно. И минуты не прошло, как она оказалась рядом, уже желая завопить от радости, но вовремя притормозила. Судя по виду Волкова, ему было отнюдь не до веселья сейчас — ему как будто нож воткнули в спину, стерев привычную улыбку и искру в глазах, оставив там только холод и боль. Ей стало не по себе. — Алик?.. — позвала она, надеясь, что он просто завис в своих невесёлых мыслях или воспоминаниях, выйдет из транса, глянет на неё и улыбнётся, как раньше. Только сейчас Эля поняла, что он за эти два года, наверное, другим стал. Война всегда меняет человека, она не может не оставить после себя след, который уже ничем нельзя будет изменить. Осторожно и медленно девчонка протянула руку вперёд, коснувшись парадной формы на плече. — Ты? — только и смог выдавить из себя Алик, который изо всех сил пытался собраться, только что-то не получалось у него никак. Эльзе так хотелось кинуться ему на шею, обнять крепко-крепко и не отпускать его целую вечность или хотя бы до утра так точно. Но вместо этого она подступала к нему мелкими шажками, пока не оказалась совсем рядом, наконец-то сгребая в объятия. — Я, — ответила Эльза куда-то ему над ухом, вдыхая полной грудью запах накрахмаленного парадного кителя, сигарет и какого-то еле уловимого одеколона. В объятиях они простояли несколько минут, не меньше, пока девчонка не решилась отпрянуть от него и наконец-то посмотреть в его глаза. — Ты чего, случилось что-то? Алик! — Какая ты красивая, Эль. Фраза была брошена невпопад, то ли чтобы внимание отвлечь, то ли что, но Эльза дурой не была, понимала ведь, что значит не время. — Что с тобой? — она видела, как он изменился. И дело даже не в двух годах, проведенных в Афгане, с Аликом что-то случилось прямо сейчас. — Ты как меня нашла? — спрашивает он в ответ. — Я Витю видела, он сказал, ты к своим пошёл, — без раздумий. Неужели его так «тепло» встретили? — Алик, — она внимание его на себя переключить пытается, видя, как взгляд куда-то в землю утыкается, туманом зарастая, — Ты ходил туда? — Ходил, — коротко отвечает Волков, — но лучше бы в гараже остался. Эльза только теперь замечает, что у него от холода зуб на зуб не попадает. Сколько ж времени он тут провёл? Одному Богу известно. — Лучше бы ты с собой пальто взял, не май месяц, — Эльза головой по сторонам вертит, прикидывая, нет ли поблизости ларька какого-нибудь, где можно было бы чаю взять, на худой конец, отпоить его немного, — Пойдём, ты сейчас околеешь вконец. Алик не сопротивляется, позволяет себя увести, и Эльза, держа его за руку, по улице шаг ускоряет, в глубине души жалея, что не захватила с собой Витю или Урал Сан Саныча, который, поди, до сих пор в гараже простаивает. С ним бы они в два счета добрались бы обратно. — И куда мы идём? — спрашивают её наконец, когда они пересекают уже третий по счёту двор, оставляя дом Рябининых далеко позади. Эльза думает о том, что, наверное, Витя с Катей по своей программе уже отмечают. Да и Алик не сильно смахивает на того, кому сейчас веселье нужно, а она так хотела провести с ним время… Вывод остаётся один, напрашивается сам собой, и Эля старается говорить уверенно, скрывая волнение в голосе: — Ко мне пойдём. Алик и Эльза сидели за кухонным столом с приглушенным светом, за окном снова начал срываться снег, что не могло не нагонять праздничного настроения детям. Вот только ребята были уже давно не дети и снегом одним настроение никак не поднять. На столе стоят две чашки с горячим чаем и оливье. Праздник всё-таки. Алик нервно играет пальцами по краю своей чашки, а Эля смотрит на него с любопытством. — Как ты? — тихонько выдавила из себя Эльза, аккуратно опуская руку на его плечо. — Лучше. — Как же я скучала по тебе, Алик… — Эль, я хотел с тобой поговорить… Это серьёзно. — Что-то вроде «серьёзного» в твоем голосе заставляет меня волноваться. Что случилось? Алик молчал несколько секунд, а затем вздохнул, взлохматив собственные волосы по старой привычке и ответил: — Даже не знаю, с чего начать, — Эля затаила дыхание, не смея его торопить. Видела, что ему тяжело, — я с отцом посрался. — Из-за чего? — в голове у Эли промелькнула фраза, что «всего-то, помиритесь», но она вовремя одёрнула себя, не позволив подобным словам сорваться с языка. Помниться, Алик как-то сказал, что Сан Саныч строгий в воспитании. Эльза это помнит с момента выпускного, как Алик без спроса взял Урал и отвёз их компанией на пляж, а потом ему влетело. Но когда из уст Волкова полился рассказ, стало понятно, что в этот раз всё куда серьёзней. Эльзу переданные слова задели за живое — она не могла представить себе, чтоб ей так сказали родители. Их, собственно, уже и нет давно в живых, но есть крёстный. Однако, каким бы он не обладал стальным характером, но подобного оскорбления себе не позволял. — Мне жаль, — честно ответила Эльза, не зная, что ещё можно сказать в подобной ситуации, — Может, вам стоит поговорить? Когда пройдёт время, вы оба остынете и поми… — Нет, — сказал, как отрезал, — не помиримся. — Алик… Он берет её за руку, крепко так, понимая без слов, тянет на себя, так, чтобы она встала из-за стола напротив, усаживая девчонку к себе на колени, обнимает. Эльза не противится, садится, обнимая его в ответ, целует в макушку на автомате. Он уже не такой замерзший, холодный и отрешенный, каким она его встретила у подъезда, и это радует. Девчонка начинает щебетать что-то совсем отрешенное, рассказывает какие-то забавные истории пока он обнимает её, теребит волнистые волосы, чтобы руки чем-то занять и расслабиться. Алик даже не замечает, сколько они сидят вот так вот, неспешно болтая, пока за окном не начинают взрываться салюты. Вот тебе и Новый год. — Ой, уже двенадцать, — растерянно говорит она, вскакивая с его коленей, чтобы достать из холодильника советское шампанское, которое она припасла для праздника. Понятное дело, что бой курантов они уже пропустили и желание не загадать, но ведь можно же попробовать. Эльза ставит перед Аликом бутылку, чтобы тот открыл её, пока сама тянется за бокалами. Не такими праздничными, конечно, как в серванте, но уж лучше, чем из чашек. Волков шумно открывает бутылку, наполняет бокалы и говорит: — С Новым годом, малышка, — говорит он так тепло, что у Эли перехватывает дыхание, — Пускай в новом году все твои желания сбываются! — Алик… поцелуй меня! Новый год — время для новых начинаний и возможностей. Алик медленно приближается к Эле, он чувствует, как его сердце бьется сильнее. Он останавливается перед ней и ласково смотрит ей в глаза. Эля тоже останавливается, она чувствует напряжение в воздухе. Они оба знают, что этот момент особенный и что что-то важное происходит между ними. — Они уже начинают сбываться. Алик целует Эльзу нежно, перехватывая за шею. К себе едва прижимает, чувствуя, как девичья рука его в ответ обхватывает за плечо. Эле кажется, что поцелуй Волкова пьянит больше, чем шампанское, а Алик чувствует, как от неё пахнет уютом и лёгкими цитрусовыми духами. Новый год — пора, когда должны сбываться желания… Сколько они так целуются, никто не знает, но, когда воздуха становится ничтожно мало, позволяют себе отстраниться друг от друга. Эльза глаза прикрывает на мгновение, боясь посмотреть на него, пока Алик своим лбом к её не прижимается, вызывая отстранённый смешок. — Чего? — спрашивает он, не зная, как это понимать. Эльза затихает. И пауза заставляет Волкова отстраниться, касаясь пальцами её подбородка. Взгляд на себя переводит, чтобы понять. — Я уже и не надеялась, что мы будем стоять вот так, — отвечает Эльза, и в тоне её нечто такое, отчего становится ещё теплее, — Алик, если б ты знал, сколько я ждала… и ты вернулся. Ждала? Он не ослышался? Впрочем, в моменте Алику хочется большего. — Ну, вот и дождалась, — он улыбается, видя её улыбку, — не жалеешь? — Ни капли, — честно отвечает. И эта честность, эта открытость так манят Алика, что он снова её к себе прижимает, сгребая в охапку. Обнимает крепче, губами на мгновение к крохотной мочке уха прижимаясь. Эльза понимает, что такими темпами пошлёт шампанское к чёрту. — Пойдём покурим? — предлагает. — Ты чего, без меня уже и закурить успела? — Волков усмехается, спрашивая на ухо, — Надо брать над тобой шефство… — Бери, — без капли стеснения. Взгляды сталкиваются снова. Алик кивает, прижимаясь к её лбу. — Ну пойдём. Алик и Эльза смотрят друг другу в глаза, ощущая взаимное притяжение и любовь, которая наполняет их сердца. Они забывают о внешнем мире, сосредоточиваясь только на этом мгновении. В этот особенный новогодний вечер они осознают, что их сердца слились воедино, и больше нет нужды что-то утаивать, сдерживать, разлучаться. Алик наклоняется и целует, нежно прикасается к губам Эли, утаскивая её с собой на балкон. Утро медленно наступало. Первое января на улицах Тулы было пустынным: не было видно ни души. Очевидно, все отсыпались по домам, после бурной ночной гулянки. Алик, после проведённой ночи у Эльзы, ушёл с первыми лучами солнца, дав обещание, что они увидятся позже. Девчонка оставила на его губах лёгкий поцелуй и Волков, каким бы ни было дерьмовым настроение из-за вчерашнего раздрая, понимал, что что-то всё же налаживается. Не сказать, чтоб он до армии на Эльзу прямо запал, но подмечал, что девчонка она на промах, заинтересовать умела. Может, чего и получится толкового у них? Брёл по гаражному кооперативу молча. Метров за двести до нужного гаража полез в карман куртки за пачкой сигарет — там оставалась последняя. Зажигалки при нём не оказалось и, ощущая лёгкую досаду, Волков ускорился, набирая темп. До гаража оставалось шагов десять, как оттуда показалась голова Вити, и вот, уже он сам вышел. Стоит, пытаясь прикурить сигарету обычными спичками, а руки от холода чуть дрожат. — О, я уже думал, ты там застрял с лихвой, — Витёк спички ему передаёт, наблюдая, как Алик подкуривает теперь. У командира, в отличие от Павленко, контакт со спичками с первого раза налаживается, — Чё, как отметил, небось, до утра гудели всем семейством? — Да не, — Алик тягу делает поглубже, лёгкие дымом заполняя и никотином. Так, чтоб аж в горле слегка схватило и припекло, — у меня батя отличился, так что меня как ветром сдуло, — коротко обрывает, взгляд отводя в сторону. Задумчивый. Витя смекает, что вопросы задавать не время, но и говорить ничего не спешит, пока Волков сам не добавляет, пепел с сигареты стряхивая на мёрзлую землю, — я с Элей был. Витёк восторженно свистит. — Сбылось желание девчонки, значит, — и так многозначительно на Алика в ответ смотрит, щурясь и слегка улыбаясь. Просёк же ещё до армейки, в кого знакомая втрескалась, — и чё, как, командир, романтишн случился у вас? — Витёк, у тебя не язык, а помело иногда, — честно отвечают, хоть и беззлобно. Алик знает, что Витя горазд на всякие фразочки, в этот раз, благо, ещё без пошлостей обходится, — ты сам-то, небось, тоже зажёг? — намёк забрасывает, чтобы разъяснить тут же поточнее, — Ходят слухи, что ты вчера не один остался, когда Эля уходила. — Ага, не один, — Витёк курил, стараясь на Волкова не смотреть, чтобы душу себе лишний раз не теребить, но всё же уклончиво отвечал, — С Катькой ждали вас, ждали. А ты, командир, оказывается личную жизнь устраивал. Волков хохотнул, пихая его в бок, докуривая сигарету, отбрасывая окурок одним щелчком куда-то в сугроб. — Ой, а сам-то! Я так понимаю, вас с Катюхой теперь тоже можно поздравить? Алик знал, что Катька нравилась Вите ещё дачным давно, но он всё как-то не решался собраться с мыслями, сделать важный шаг, или просто подкатить, стрёмно ему было, ведь где она, а где он. Павленко тоже докурил, отправляя окурок в полет примерно таким же жестом, пятится назад в гараж, где уже во всю кочегарила буржуйка, чтобы хоть немного согреться. — Мы с ней больше не увидимся, — чеканит Витя, отпивая из бутылки шампанского остатки выветрившегося игристого. — Чё так? Алик упал в старое потрепанное кресло напротив, подхватывая в руки кастрюльку с прошлогодним оливье в надежде, что оно ещё не успело испортится. — А у неё своё желание было.Между теми, кто испугались И теми, кто расхотели Отравленные печали Отравленные печали Пропущенные недели
Молодость свойство кожи Игристых вен и не скажешь даже Как это всё похоже Только меняй пейзажи