У судьбы свои причины

Гермиона была не единственной, чье утро не заладилось. Драко проснулся посреди ночи в холодном поту, тяжело дыша. Он едва ли помнил о чем был его сон, но от этого не становилось легче. Необъяснимое беспокойство не позволяло ему расслабиться, поэтому он, отбросив все попытки уснуть, направился на улицу. Сентябрь уже почти подошел к концу, и в воздухе чувствовалось приближение холодов. Драко пришел к полю для квиддича. Еще совсем недавно он мог найти здесь успокоение, насладиться полетом и забыть обо всех проблемах. Теперь ему разрешалось летать лишь под наблюдением, что казалось слизеринцу ужасно несправделивым. В команде ему тоже были не рады, даже несмотря на его безоговорочный талант ловца. Драко казалось, что у него отобрали частичку души, ведь квиддич был одной из тех немногих вещей, которые Малфой действительно любил. Сейчас он сидел на безлюдном, холодном поле и пристально разглядывал уродливый шрам на предплечье. Пару недель назад Драко решился на отчаянный шаг и чуть было не раскромсал собственную руку. К счастью, Забини нашел его как раз вовремя. Теперь Малфой чувствовал себя совершенно паршиво и в то же время неловко. Его раздражало, что Блейз смотрел на него так, будто готовится в любую секунду лицезреть самоубийство. Нервировало, как он очевидно подбирал слова и как постоянно интересовался жизнью однокурсника. «Жалость — самое мерзкое чувство на свете», — подумал Драко. Затем схватил себя за предплечье и впился ногтями в кожу, оставляя на руке полукруглые отметины. «По крайней мере я все еще чувствую», — про себя добавил Малфой. *** Блейз едва ли успел выйти из библиотеки, как столкнулся с Драко. Забини заметил, что вид у его друга уже был угрюмым и недружественным, а значит, его снова мучили кошмары. Блейз знал, что Малфой не терпит сочувствия, но ничего не мог с собой поделать. Однокурсник казался ему таким беспомощным и израненным, что один его вид мог заставить забыть обо всех проступках. — Что ты делал в библиотеке в такую рань? — заговорил Драко. — А что люди обычно делают в библиотеках? — спросил Блейз, скрестив руки на груди. — Люди может быть и читают. Блейз Забини, с другой стороны, обжимается с девчонками. А судя по тому, что ты светишься, как рождественская елка, боюсь представить, чем ты там занимался. — Ты только не ревнуй! Мы обязательно потискаемся в запретной секции, — театрально ответил Блейз и расхохотался. — Очень смешно, Забини, но не думай, что тебе удастся уйти от ответа. По середине недели, в сентябре, да еще и в такую рань в библиотеку никто не ходит. Ну, разве что заучка-Грейнджер. — А вот тут ты угадал. Мы обменялись парочкой фраз. Напомни мне еще раз, почему мы ее ненавидим? — Тебе теперь по вкусу подружки Поттера? А я то думал ты вздыхаешь по таинственной когтевранке. — Так и есть…постой, ты сказал «вздыхаю»? Ни по кому я не вздыхаю! — Точно… — К твоему сведению, Грейнджер меня не интересует. Но пора бы тебе уже оставить свои идиотские предрассудки насчет маглорожденных. Никогда не думал, что скажу это, но она весьма интересная девушка. Да и умнее всех на курсе, даже если ты с этим не согласен. Малфой думал было возразить и подколоть друга, как Блейз придвинулся к Драко. — И что уж греха таить, фигурка у нее потрясающая, — почти шепотом, игриво сказал он и подмигнул. Слизеринец так опешил от услышанного, что даже не заметил, как Блейз ушел. Внезапно в Драко проснулось странное чувство собственничества. Да, он знал, что Гермиона была очень привлекательной, но почему все остальные должны это замечать? До этого момента Малфой думал, что только ему одному доступно видеть в ней нечто большее, чем занозу в заднице. Почему от мыслей о том, что Блейз теперь тоже это видел становилось не по себе? Недоумение стремительно переросло в злость. «Зачем я вообще об этом думаю? Это же просто Грейнджер!», — про себя проговаривал Драко. Но легче почему-то не становилось. Он злился на сладострастного Блейза, на дурацкую гриффиндорку, которая не выходила у него из головы, но больше всего он злился на самого себя. Это новое, странное чувство ему совсем не нравилось. Некоторое время спустя, слизеринец решил, что Забини не имел никакого права читать ему нотации о маглорожденных, ведь Драко гораздо раньше заметил, что Гермиона выделяется на фоне остальных девушек. Значит лишь он один мог о ней думать. *** Весь день Драко не мог расслабиться. Его преследовали мысли о Гермионе, о Блейзе и о них двоих одновременно. Малфой решил, что виной тому слишком частые стычки с гриффиндоркой на башне, и именно из-за них его мозг издевается над ним, заставляя думать о Грейнджер. Сначала Драко думал отступить и найти себе другое место для вечерних размышлений, чтобы больше не сталкиваться с девушкой, но вскоре слизеринская натура взяла свое и он, во что бы то ни стало, решил поставить Грейнджер на место. Загоревшись этой идеей, сразу после ужина Драко направился на астрономическую башню. Как и планировалось, он пришел туда заранее и стал поджидать гриффиндорку. Прошло около получаса, когда в голову стали закрадываться сомнения. А что, если она не придет? Становилось холодно, руки начали замерзать, а доступ к палочке отсутствовал. Малфою начинало казаться, что он ведет себя как сумасшедший, и уже давно стоило бросить эту затею. Пятьдесят три минуты спустя Гермиона появилась на башне. Драко, казалось, окаченел. Губы парня стали синими, а зубы предательски застучали. Единственным, что хоть чуточку согревало его, оставался гнев, который Драко готов был выплеснуть в любую секунду. Гермиона в недоумении взглянула на слизеринца и развела руками. Она была готова к встрече с ним, но не ожидала увидеть его таким замерзшим и беспомощным. — Мерлин, что с тобой такое? — обеспокоенно спросила Гермиона. — Где ты все это время шлялась? — игнорируя вопрос, вскрикнул Малфой. Гермиона пребывала в ужасной растерянности от происходящего и не могла найти логического объяснения происходящему. Чем вызвана эта странная, ничем не обоснованная агрессия и почему он не пользуется палочкой? Неужели специально пытается замерзнуть до смерти? — О чем ты говоришь? — спросила гриффиндорка. Она изо всех сил пыталась сохранять самообладание и не делать поспешных выводов. — Где ты, блин, пропадала все это гребаное время?! — кричал Драко. — Я ничего не понимаю! — призналась Гермиона. Теперь уже и она перешла на крик. — Слушай сюда, маленькая всезнайка, если ты правда решила, что можешь вот так просто приходить сюда, плеваться, извиняться, а потом разглядывать меня, то ты сильно ошибаешься! Не смей больше здесь появляться! Гермиона оглядела парня с ног до головы. Сначала она подумала, что он был пьян, но, как оказалось, все было еще хуже. Слизеринец был трезв, но совершенно разбит. Грейнджер хотелось бы кинуть в Драко заклинание или наброситься с кулаками, но его потрепанный вид не мог оставить девушку равнодушной. Гермиона увидела в парне себя. Впервые за долгое время ей удалось убедиться, что она не единственная, кто тяжело переживает последствия войны, и на долю секунды девушка смогла почувствовать себя «нормальной». Гриффиндорке начинало казаться, что она пытается приручить дикого зверя. Она медленными шагами приближалась к Драко, сжимая палочку в кармане мантии. Затем взглянула парню в глаза и оперативно нанесла на него согревающее заклинание. Тепло вмиг приятно распространилось по телу слизеринца, а его губы вновь приобрели здоровый оттенок. Довольная проделанной работой, Гермиона вернула палочку в карман и, воспользовавшись растерянностью парня, заговорила: — Давай попробуем еще раз, Малфой. Что с тобой такое? — едва слышно, встревоженно произнесла девушка. — Почему ты это сделала? — раздраженно спросил Драко. — Потому что не могу смотреть на чужие страдания. — Еще бы, — протянул Малфой и закатил глаза. — Тебя что-то не устраивает? Могу вернуть все, как было. — Мне не нужна твоя помощь! — скривив губы, вскрикнул Драко. — Ты просто невыносим, Малфой! Если тебе так нравится жалеть себя, то пожалуйста, продолжай! Вот только я здесь не за этим. Я хочу предложить тебе заключить соглашение. В воздухе повисла пауза. С одной стороны, Малфою хотелось проучить девушку и заставить ее замолчать, С другой, его просто-напросто переполняло любопытство. Драко отвел взгляд от собеседницы. Его глаза выглядели совершенно пустыми. Некоторое время спустя он сделал глубокий вдох и сказал: — Я слушаю. — Очевидно, нам обоим важно это место, поэтому я предлагаю договориться. Я обещаю уходить с башни до девяти, а ты будешь приходить после девяти. — С чего ты взяла, что можешь указывать мне, что делать? — недовольно проговорил Малфой. — Судя по твоим кругам под глазами, ты все равно не спишь по ночам, а я хотя бы могу попытаться. Да и спорить со мной сейчас не в твоей компетенции. — Да? — с издевкой спросил Драко, — думаешь я не трону великолепную героиню войны? — У тебя нет палочки, Малфой. Драко с удивлением взглянул на собеседницу. Она была права, палочки у него действительно не было, но как она могла об этом знать? Не желая принимать свое поражение, Драко продолжил: — Откуда такие выводы, Грейнджер? Снова с метлы упала и головой ударилась? Гермиона смотрела на собеседника свысока, приподняв одну бровь, и слизеринца это бесконечно раздражало. Он понимал, что сегодня он не просто проиграл. Он проиграл отвратительной подружке Поттера. Ему хотелось бросить в нее колкостями, заставить почувствовать так же ужасно, как чувствует себя он, накричать на нее. Но почему-то ничего не выходило: слова словно фильтровались сами собой, а язык не поворачивался сказать то, что появлялось в голове. — Ладно, — наконец смирился Драко. — Я согласен. — Все, что угодно, лишь бы поменьше видеться с тобой. — Славно, — с долей иронии сказала Гермиона и одарила слизеринца неестественной улыбкой, — значит договорились.