Запасной план

Акааши взволнован. Встреча с Бокуто будоражит душу, и это больше походит на маразм — выбирать, что надеть, чтобы не выглядеть глупо. Если бы он был уверен в себе так, как уверен в нём Кенма, проблем бы не возникло. На этот счёт можно было бы не париться, но собой быть тяжело, а заправленная в штаны с высокой талией лёгкая рубашка в клетку делает из Акааши героя винтажного порно. Только олимпийки сверху не хватает. Расстраивается. Акааши бросает рубашку к куче остальных неподходящих вещей, решая в конце концов надеть футболку, которую подарил ему Кенма. «100% MOTHERFUCKER. 200% SON OF A BITCH». Потрясающая надпись, охуенный коллаб «Bouncing ball» с «WACK», пусть Бокуто заранее знает, с кем ему придётся иметь дело. Нет, эта не подходит тоже. Ну какой из Акааши «motherfucker» и «son of the bitch». Такое можно носить, только если с Кенмой по парку прогуляться собирается. Или выпить у него дома. Можно у себя. Но на такой случай есть и другие футболки. Эту, кенмину, Акааши бережёт. Ещё и мысли всякие дурацкие в голову лезут: как лучше уложить волосы, стоит ли идти в очках или заморочиться с линзами, в каких кроссовках будет удобнее, если они с Бокуто решат пройтись, какой парфюм не покажется навязчивым… Чёрт, Акааши так сильно загоняется, что по итогу не успевает ничего. Бокуто к его дому подъезжает, а заставлять парня ждать — нельзя. «300% King of the cringe» спускается вниз прям так: в футболке, надпись на которой разнится с характером, в штанах три четверти, чёрных «Vans’ах»; растрёпанный и в очках. Как всегда, неотразимый, загадочный и безупречный. Опять-таки, по убеждениям Кенмы, но Акааши верит только в то, что выглядит глупо. — Привет, отлично выглядишь! — с ходу произносит Бокуто, открывая перед парнем дверцу. — Футболка улёт! «Пиздец, блять, какой, нахер, улёт?» — переживает джентельмен очень сдержанно: даже нос из-за собственного стыда не морщит. Как, чёрт возьми, представить, что перед ним Кенма, если перед Бокуто — Бог, почтивший своим величием простого смертного. — Привет, спасибо, — смущаясь, отвечает Акааши. — Спасибо. «Я что, два раза его поблагодарил? Провал… это провал… но второе спасибо за то, что дверцу открыл. Да, конечно, разумеется, за это». — Хочешь чего-нибудь перекусить? — спрашивает Бокуто, пристёгиваясь. — Выпить, скорее… — честно признаётся Акааши. Вдруг, так быстрее удастся избавиться от неловкости. — О, да, жарко так. Пивандопало бы не помешало, — выдаёт на автомате, тут же осознавая, что ляпнул. — Ой, блять… блин! Нет, всё-таки, блять… Прости, я… не каждый день вижу Бога. — Вы не каждый день смотритесь в зеркало, Бокуто-сан? — усмехается парень, понимая, что расслабиться уже получилось. Правда, смущения ещё больше прибавилось. Приумножилось, если можно так сказать. — Ты… Ты что вообще делаешь?.. — теряется, хватаясь за сердце. — Вообще рисую мангу. Мне интересна психология, и на четвёртом курсе университета я посещал лекции одного известного психотерапевта, он проводил занятия в медицинском институте. Иногда увлекаюсь написанием новелл, но публиковать их не хватает смелости. Мне нравится спорт, особенно влечёт к волейболу. А ещё — мне нравитесь вы. Как спортсмен. Ваша игра меня безумно вдохновляет, — проговаривает Акааши как на духу, краснея до ушей, когда замечает, с каким восхищением на него смотрит Бокуто. Лёгкий румянец на его щеках заставляет улыбнуться. Дело в жаре или в воздухе действительно что-то витает? В сдавленном, горячем воздухе: машина на солнце греется быстро. Лёгким требуется больше кислорода, а сердце стучит так быстро, что вены на шее заметно пульсируют. Но на душе легко. У обоих. Молчание, разве что, немного угнетает, однако это является проблемой решаемой. — А что насчёт вас? — интересуется Акааши, приводя Бокуто в чувство. — Мне неинтересна психология. Я не пишу романы и рисовать не умею, зато с удовольствием читаю книги по вечерам и коллекционирую мангу, которую тоже читаю, конечно же. Я еле как отучился в Ниттайдайе, но кое-что смыслю в педиатрии и умею оказывать первую помощь. Этот универ закончил, только чтобы потом тренировать детишек, когда уйду на пенсию: карьера спортсмена не длится долго. Я обожаю волейбол, свою команду и роль, которую я во всём этом играю. Я без ума от твоей манги «Powerboat» и прям кайфую, как этот чел орду мурлоков магической удочкой своей такой: «Хуяки-хуяки», и победил, и горожане живы-здоровы, и все силы зла сгинули прочь… Вот так, короче. — Кенма говорил мне, что вы эрудированны, — смеётся Акааши, приходя в восторг. В жизни Бокуто совсем не такой, как в интернете. — Серьёзно? Он так сказал? — уточняет парень, наконец-то заводя машину. — Да, именно так. — Ха! А Фродо хорош! — Почему Фродо? — Ну так, невысокий потому что. Хоббит такой к нам пришёл договор заключать. О-о-ой… люблю его прям. Только ему не говори. Передай, что я не фрик, просто. Акааши обязуется выполнить чужую просьбу. Чувствует себя свободно, даже не пытается кусать губы от волнения — его попросту нет. Ветер, пробирающийся в салон из полуоткрытого окна, приятно обдувает лицо, трепля волосы. Не так жарко, если подумать. И появляется, чем дышать. Комфортно, в общем. — Ты так и не ответил, — произносит Бокуто, когда выезжают на главную дорогу, — пообедать хочешь где-нибудь? — Я не голоден, спасибо, — слышится в ответ. — Кофе, может? — накидывает варианты, чтобы знать, какие ещё пункты добавятся к его плану. — Жарко, но от холодного персикового чая я бы не отказался. — О, я тогда тоже такой возьму, персиковый как раз не пробовал. Вкусно? — Очень. — А ещё вопрос: ты как дорогу переносишь? — Хорошо. — От часа езды плохо не станет? Интригует. Акааши очень любопытно, к чему Бокуто у него об этом спрашивает, а потому спешит ответить: — Не станет. И кстати, рыболюди в моей манге — не мурлоки, — поясняет с улыбкой, — никогда не вдохновлялся играми. — Может быть, «Тень над Иннсмунтом» Лавкрафта? — предполагает Бокуто, чем несказанно удивляет Акааши. — До Лавкрафта мне далеко, — с тяжёлым вздохом проговаривает. — А зачем быть к нему близко? У тебя свой неповторимый стиль. В твоём бестиарии скоро места для новых существ не будет, очередь такая выстроится из уродцев. Первым и единственным пунктом в пособии «Как похитить сердце Кейджи Акааши», кажется, следующее: «Быть Бокуто Котаро». Но беспокоиться о пропаже чего-то такого важного и необходимого пока рано. В пособии «Как не сойти с ума от Бокуто Котаро» на первом месте стоит рассудительность. — Да, ты прав. Бестиарий же мой пополняется, — чуть-чуть язвит. — Это камень в мой огород? — уточняет Бокуто, отвлекаясь от дороги. — Никак нет, — спешит оправдаться Акааши. — Хорошо, а то бы я сказал, что надпись на твоей футболке очень тебе подходит. К лицу, так сказать, — снова заставляет парня смеяться. Сдержанно, правда, но это дело времени. — Нормальное у меня лицо! — Конечно, очень красивое. Тоже хочу себе такое. В пособии «Как не сойти с ума от Бокуто Котаро» появляется второй пункт: «В случае превышения гормонами нормы необходимо прочесть первый пункт. Повторять до тех пор, пока эмоции не утихнут». Акааши, кажется, разучился читать. — Так, за чаем, значит, и тапочек в пол, — бодро объявляет парень. — И куда вы меня повезёте, Бокуто-сан? — спрашивает так, что непонятно, заигрывает или этот взгляд ничего не значит. — О, в занимательное путешествие. Скоро сам всё увидишь.

***

Место, в которое их привозит Бокуто, оказывается городом Мито в соседней префектуре. Акааши гулял как-то по его главной достопримечательности — невероятно красивому саду Кайраку-эн, волшебство которого помогло преодолеть творческий кризис. Однако парень и предположить не мог, что озеро Сенба, которое местные именуют «Лебединое», останется одним из самых приятных воспоминаний в его жизни. Людей здесь не много. То ли понедельник является основанием, то ли низкая популярность озера: жители столицы, вероятнее всего, и не предполагают, что под боком у них находится что-то столь потрясающее. Но это, несомненно, плюс. Так спокойнее. Акааши, прогуливаясь с Бокуто по мягкой беговой дорожке, считает лебедей: любопытно становится. Такого количества пернатых не видел никогда в жизни, а детали следует запоминать все. Внимания достойны даже мелочи: вдохновляют порой не менее чего-то масштабного. Счёт доходит до восьмидесяти шести, остаётся ещё немного, чтобы остановиться на конечной цифре, но Бокуто сбивает: — О, браза, здарова! — приветствует он чёрного лебедя, важно шествующего им навстречу. — Булку хочешь? И роется в рюкзаке, доставая из него буханку белого хлеба. Акааши смотрит на парня с опаской, но не сдерживает улыбки: — Ты уверен, что здесь можно кормить птиц? — О, ты обратился ко мне не на «вы»! Акааши, я ошарашен! — искренне удивляется Бокуто, заставляя парня смущаться. — Кхм… вы, — делает акцент, — уверены, что можно? — А то, мы с отцом всё моё детство этих засранцев кормили. Но лебеди такие, знаешь, важные дохера, гордые. Там дальше утки есть. Вот они вообще мои любимые: всё подряд жрут и щипаются, если жмёшься дать им ещё, — произносит с какой-то даже, что ли, нежностью. — Хочешь этого товарища покормить? Бокуто протягивает парню хлеб. Акааши сильно сомневается. — Давайте лучше покормим уток… — Что, боишься? — спрашивает он с ухмылкой. — Как можно бояться птицу, Бокуто-сан? — разводит руками. — Вот я тоже в школе не понимал. Хотя, я был грозной совой! — очевидно гордится. — Вы были совой? — изумляется Акааши: как-то эту часть биографии Бокуто упустил. — Ну да, в «Фукуродани» же учился. И волосы красить начал, кстати, когда туда поступил. Чтобы образу, так сказать, соответствовать. Ладно, пизжу, образа у меня никакого не было. Просто юношеский максимализм, все дела. И нет, мне больше не стыдно при тебе материться! Не хочу казаться лучше. Я такой, какой есть. Акааши округляет глаза. Не привык к тому, что кто-то рядом с ним насколько бодрый и энергичный. И непостоянный, что ли, меняющий темы для разговора по щелчку… Этого не объяснить. Но Бокуто открытый, честный и искренний. С ним, как и с Кенмой, комфортно. Только под его неусидчивость приходится подстраиваться. Это, кстати, плюс. Рядом с Бокуто Акааши чувствует, что тоже полон сил. Не в упрёк другу, конечно же. — В том, какой вы есть, и заключается то самое прекрасное, — поэтично проговаривает парень. — Мне нравится, что вы не пытаетесь притворяться. — Бог мой, Акааши! Мне невольно хочется изъясняться так же высокопарно, — усмехается Бокуто. — Тебе нравятся театры? Я там сто лет не был. — К слову, я тоже, — признаётся неловко. — Насчёт театра не знаю, но вот в кино я бы с тобой сходил. — Я бы с тобой тоже, — легкомысленно отвечает, не сразу слыша в чужих словах намёк. Тут же пытается исправиться, но смущение не позволяет. — Ну… то есть… Я подумал… — Я согласен, — помогает ему Акааши, уходя вперёд. Напоследок бросает: — Только при условии, что фильм будет интересным. — Конечно-конечно, — кивает головой, догоняя. Они продолжают следовать вдоль озера, не отводя взгляда от птиц, грациозно плавающих вдали от берега. Утки лениво топчутся по дорожке, кто-то из них — сидит в траве, ожидая, что какой-нибудь щедрый прохожий поделится с ними хлебом. Этим некто оказывается Бокуто, не смеющий пройти мимо своих любимиц. Отламывает каждой, кого встречает по пути, по кусочку, пока от буханки не остаются только крошки. — Ага, эту заточили. Так… — снова лезет в рюкзак, доставая ещё одну. — Ути-ути-ути, смотрите, что у меня есть. Бокуто дразнит уток, заставляя их идти за ним. Повелитель птиц, не иначе. Акааши ловит себя на мысли, что с момента встречи с объектом его вымышленных пособий не перестаёт улыбаться, а оттого на душе становится ещё теплее. — Э, бля, хорош щипаться! — пожинает плоды своих провокаций. — Акааши, кстати! Какой твой любимый фильм? — «Форрест Гамп», — сдерживая смех, отвечает парень. Затем подходит к Бокуто, чтобы помочь ему справиться с утками. — Я так подумал… ну, на будущее… У Фродо же есть домашний кинотеатр и Куроо… Могли бы затусить как-нибудь… — Я не против, — соглашается Акааши, вспоминая одну интересную деталь из их первой переписки. Когда Кенма переписывался за него. — Побуду героем ваших с Куроо-саном безумствий. — Ой, зря ты это сказал… И как только парень хочет узнать, почему, Бокуто хватает его руку и тащит за собой с восторженным возгласом: «Смотри! Чёрные лебеди так близко к берегу! Пойдём посмотрим!» И плевать, что точно таких же они встречали в траве или на дорожке. Они останавливаются у кромки воды, присаживаясь на скамейку. Утки недовольно крякают где-то сбоку, но за источником хлеба не идут: остаются там же, нацеливаясь на следующего прохожего. Два чёрных лебедя подплывают друг к другу. Бокуто, кажется, затаивает дыхание, боясь спугнуть птиц, что соприкасаются изящными длинными шеями, приветствуя друг друга. — Я никогда не видел пару лебедей вживую, — шёпотом произносит парень. — Господи, Акааши, они слишком прекрасны… Акааши молча кивает. Не может не согласиться. Красные клювы и оперение с белыми узорами на крыльях вызывают неподдельное восхищение. Эти птицы поистине прекрасны! Красивее всех, что Акааши когда-либо видел. — Ты знал, что чёрные лебеди верны друг другу? — вполголоса спрашивает Бокуто. — Они вместе строят гнездо, ухаживают за потомством и любят друг друга всю жизнь. Меня всегда удивляло: почему у людей не может быть так, как у птиц? Чтобы вместе и навсегда. И чтобы никого больше: ни на стороне, ни где-то там ещё… — Потому что людьми инстинкты управляют больше, чем птицами или животными. Лебедь не подумает: «Ах, у той самки шея тоньше и перья мягче, пойду её осеменю». Или: «Ох, меня так плохо удовлетворяют, найду себе другого самца, пока мой палки для гнезда собирает». Людям дали способность мыслить, но из-за неё мы всё проебали. И мне тоже не стыдно ругаться матом. Я человек творчества, эмоциональный окрас слов на многое влияет. — Приятно, что ты меня не стесняешься, — не упускает возможности пофлиртовать, однако в следующий момент становится серьёзным. — Ну знаешь, есть же люди, не относящиеся к категории «все». Везде есть исключения. И меня это радует — что не всё проёбано. По крайней мере, за себя я знаю, что когда выберу партнёра, то это будет навсегда. С моей стороны, по крайней мере. Но и человеку я дам выбор: быть со мной до конца или уйти, если чувства утихнут. Мне в этом вопросе важна честность. Не зря мы, люди, находимся на верхушке пирамиды, которую придумал Маслоу. И я счастлив знать, что на всех, кто проёбывает, есть те, кто создаёт. Баланс такой, знаешь. — Значит, вы, Бокуто-сан, созидатель? — Акааши с улыбкой поднимает на парня глаза. — А то, — в эту же секунду встречается с его взглядом. И теперь не кажется. Становится известно совершенно точно — Акааши Кейджи разучился читать. Дальше действовать придётся без пособий.