Сто Восемь Вечностей

По коже пробежал знакомый холодок, но слизнекоту не страшно. Теперь он знает, что этот холодок, как и рябь в глазах добрый знак. Значит, к нему не сунутся хищники, а после потока звуков, которые, быть может, даже складываются во что-то осмысленное, он окажется в убежище. И его долго ещё не будет покидать ощущение чего-то странного на душе, но чего именно, ему никогда не понять. Ни одно из тех созданий, чьи образы и голоса он пронесёт даже сквозь пустоту, ещё не причиняло ему боли. И, скорее всего, не причинит. Однажды он имел не то глупость, не то святую невинность коснуться щупальца существа. Лапка прошла насквозь, но холод пронзил всё тело. Существо заметило это, и издало череду странных громких звуков, от которых хотелось сжаться в комок. Но, как и всегда, он лишь проснулся в убежище. В голове так и продолжал бушевать тот страшный звук, но в остальном всё было в порядке. Слизнекот вспомнил это лишь потому, что существо встретило его тем же самым, разве что голос казался другим. После встречи с Галькой к нему приходит понимание: это «смех». Что тогда это был смех, что сейчас. Звук этот ему не нравится, как не нравится щёлканье пасти, но убегать он не будет. — Надо же, надо же, надо же, малютка! Не ожидала, что в этом месте водятся подобные тебе. Знал бы ты, сколько же мерзких тварей тут прошло! Их вид поистине невыносим, невыносим! Почто их никто не истребил во времена расцвета рода моего? Слизнекот прижался к земле. От этих потусторонних звуков заболела голова. Когда его отправят в убежище? — И вот теперь я, Сто Восемь Вечностей Радостного Бытия, вынуждена наблюдать за останками нашего величия… Но перед кем только я распинаюсь! Тебе, червю, не понять и десятитысячной доли страданий моих! Ты умрёшь, а я продолжу быть… В слушателе шевельнулась жалость, но ему было нечего сказать. Он умел утешать лишь делом, но сейчас всё, что он может — выслушать это существо. — Какая жалость! — продолжало оно. — Даже такая букашка, как ты, сможет вознестить! А я… Я останусь здесь, — слизнекот вздохнул, заполнив тишину, но существо продолжило: — Я запомню тебя, червь. Я буду одной из причин, что удержит тебя здесь. И тогда мне не придётся быть здесь одной! Ты был бы таким славным питомцем! …проснулся слизнекот с гулким «смехом» в ушах. И почему-то ему казалось, что на этот раз он не сможет выкинуть его из головы настолько быстро.