Я люблю тебя...

Акутагава тихо вошёл в квартиру. Его шаги практически бесшумны. Если бы не скрип железной щеколды на двери, его присутствие в квартире заметить было бы невозможно. Заглянув в комнату, он увидел Дазая, сидящего на кровати и повернувшего голову в сторону источника звука. Осаму хорошо слышит. По тихому дыханию Акутагавы Дазай угадывает его настроение. Чувствует его эмоции. Ощущает довольный взгляд на себе, который будоражит тело электрическим импульсами. Кровь приливает к лицу и невольно хочется приложить к горящим щекам ледяные ладони Акутагавы. — С возвращением, Рюноске, — сказал Осаму улыбнувшись, и протянув руку к Акутагаве. Дазай скучал в одиночестве. Ждал Рюноске с работы и тихо разговаривал с собой, успокаивая нервы. Акутагава, понимая, чего от него хотят, садится рядом, притягивает лицо Дазая к себе и целует. Целует искусанные губы, покрасневшие щеки, отросшие кудри, дрожащие пальцы и бинты, бинты, бинты... Их с каждым годом становится все больше и больше. Теперь и глаза Осаму скрыты от мира. Или мир скрыт от глаз Дазая... На одной из последних миссий детективное агентство должно было задержать группу террористов. Все шло хорошо, пока не произошёл взрыв. Дазаю немного подпалило волосы и одежду. Но это мелочь. Самое страшное — это ожог роговицы. Доктор Есано сказала, что повреждение серьёзное, но шанс спасти зрение есть. Это соблюдение покоя и курс лекарств. Поэтому Дазай уже два месяца сидит на больничном. Находиться целый день в одиночестве, темноте и тишине грустно. Ему до смерти надоедает телевизор и музыка. Аудиокниги он всегда ненавидел и не мог их слушать. А разговаривать по телефону в таком положении ему было паршиво. У всех кипит жизнь. Коллеги ходят по интересным местам, веселятся. Работают, конечно... И рассказывают об этом так счастливо... Дазай уже как будто не садист, но ему неприятно слышать, как им хорошо. Осаму уже два месяца сидит в тёмной комнате. Сидит и ждёт возвращения Рюноске, как псина ждёт своего хозяина, в то время как ранее их отношения были абсолютно противоположными. Осаму должен быть счастлив, что у него есть Рюноске. Но в глубине чёрной души, когда он по 12 часов заперт в тёмной квартире один, рождаются планы мести ученику за эту боль. А при возвращении Акутагавы, льнет к нему словно в последний раз в жизни Акутагава ничего не говорит, нежно обнимая Осаму. Руки Дазая крепко сжали чужую талию, скользя то выше по бокам и рёбрам, то ниже, гладя ягодицы и бедра юноши. И без того тактильный Осаму после потери зрения все время тянулся к прикосновениям. Тянулся к запаху Рюноске. Его ученик никогда не использовал парфюм. От него, как правило, пахло чем-то сладким. И озоном, словно после дождя. Безумно приятный запах, хочется ткнуться носом в макушку Рюноске и никогда не отпускать. Словно он один прекрасный день поздней весны из его ужасной жизни. Дазай бы хотел приковать Рюноске цепями к кровати, чтобы он никуда не уходил от него. — Ммм, Осаму... Ты так сильно соскучился? — шепнул Рюноске, когда Дазай наощупь начал расстегивать пуговицы его плаща, залез холодными руками под рубашку. Осаму был несчастен все время из-за нехватки развлечений и ощущений. И он особенно любил валить Рюноске в постель сразу после работы. Даже несмотря на то, что слепому Дазаю приходилось принимать роль нижнего. Сейчас это было ещё более унизительно, потому что Осаму лишается контроля над ситуацией. Он все меньше и меньше чувствует себя человеком. Но секс приносил физическое удовольствие. И ради этого можно раздвинуть ноги. Дазай неаккуратно пытался снять с Рюноске одежду, одновременно целуя его лицо наугад. Особенно ему нравилось проводить языком по щекам и скулам. Кусать его. Ощущать Рюноске всеми органами чувств, кроме зрения... Дазай приникает губами к глазу Рюноске и не может не думать: "лучше бы это ты ослеп". Осаму не то, чтобы злится. Но Рюноске беспомощность подходила больше. — Рю... Можно я буду сегодня сверху? — Дазай содрогается от мысли, что он спрашивает разрешения на то, что раньше мог делать даже без предупреждения. Молчание... Дазай поджимает губы, неуверенно оглаживая тело Рюноске. Осаму не любит когда он так молчит. Словно Акутагава исчезает во время этой тишины. Или уделяет время кому-то другому. К слову, так было всегда. Даже в мафии Осаму раздражало долгое его молчание. Словно его нет рядом. Он стоит совершенно неподвижно. Словно кукла или иллюзия. Осаму всегда терял ценные для себя вещи. Поэтому мысль, что Рюноске однажды погибнет, вызывала невыносимую боль в душе. Ещё хуже только если Рюноске сам уйдёт от Дазая... — Хорошо. Только будь аккуратнее, — ответил Рюноске не слишком охотно, — И я сам себя подготовлю. Акутагава выбрался из объятий и ушёл в ванную. Дазай слегка улыбнулся. Он правда уже отвык за это время. Всё ощущалось слишком ярко. И Осаму постоянно чувствовал себя неуверенно. Тревожность доходила иногда до настоящей истерики. Прошло уже два месяца, но Дазай никак не мог привыкнуть к отсутствию зрения. Ему слышались посторонние звуки, которые он не мог себе объяснить. Сердце колотилось до боли быстро. Внезапно становилось так страшно, что не оставалось ничего кроме как трястись от непреодолимого ужаса под одеялом. И в такие моменты Рюноске тоже не было рядом... Неужели так трудно взять больничный? Почему он не понимает, что Осаму пошёл бы на поправку значительно быстрее, если бы Акутагава был рядом? Спустя час Рюноске вышел из ванной. Кровать слегка прогнулась под весом его тела и Осаму медленно попытался найти юношу руками. Пальцы легли на холодную скользкую шелковую ткань. Осаму проводит руками вверх, очерчивает пальцами тонкие бретельки, оглаживает спину, поясницу и часть ягодиц. Сжимает ладонями талию так сильно, что чувствует боль в своих собственных пальцах. Дазай уронил Акутагаву на кровать, приникая губами к его шее и груди. В полной темноте Осаму яркими красками чувствует тело Рюноске. Мягкая и до безумия приятная кожа, от которой пахнет кокосовым маслом и молоком. Где-то на коже чувствуются воспаленные пятна — укусы и засосы, оставленные Дазаем. Он ластится щекой к его плечу, а потом проводит языком и оставляет все больше и больше отметин зубами. Рюноске начинает подрагивать под ним. Дазай знает, что кусает слишком больно. Сильнее, чем когда-либо. Но это обязательная процедура. Руки лапают тело партнёра повсюду. Но Акутагава старается сделать это нежнее по отношению к Дазаю. Гладит его, стягивает остатки одежды и вплетает пальцы в волосы Осаму. Обхватывает ногами талию Дазая, прижимаясь к его паху. Это все слишком приятно. Слышать и чувствовать загнанное дыхание Рюноске, задирать выше шелковую сорочку и сжимать ладонями бедра парня. Вдыхать сладкий запах кожи и банановой смазки... Дазай двинул бёдрами, трясь пахом об чужие бедра. Осаму кажется, что его тело пылает огнём и беспощадно плавит Рюноске. Он как белоснежный мягкий и податливый воск. Лаская его горячими ладонями, можно почувствовать, как он немыслимо гнется и льнет к телу. Дазаю нравится гибкость и хрупкость партнёра. Его кости наверное похожи на кубики сахара. Акутагава никогда об этом не узнает, но ослепшему Дазаю безумно хочется попробовать мясо этих чудных ножек, что прямо сейчас сжимают его талию. Хочется снять нежную кожу. Захлебнуться пьяняще-тошнотворной кровью. Лизать волокна мышц, оттягивая их зубами и вгрызаться в кости. Они бы хрустели, рассыпаясь острыми осколками, раня язык и десны. Странные фантазии... Дазай раньше о таком никогда не думал. А сейчас, лишенному зрения Осаму приходят в голову красивейшие картины. Безумно яркие, красочные и завораживающие. Перехватывающие дух. Но ими невозможно поделиться. Когда к Дазаю вернётся способность видеть, он попробует себя в рисовании. Осаму медленно наклоняется и целует Рюноске, пытаясь найти его губы. Они у парня мягкие и тёплые. Их хочется сминать как зефир. Проводить языком по губам, прося открыть рот. А потом углублять поцелуй, слушая стоны и поверхностное дыхание. Дазай огладил бедра и талию, так и не заметив ни намёка на белье. Опустив ладонь на чужой член, слегка сжал его, ощущая, как тело под ним задрожало. Он и сам подрагивал от возбуждения. Это было так странно... Он видел Рюноске кончиками пальцев, видел как он выгибается, томно выдыхая. Упивался его особенным запахом, по которому мог бы найти его, как собака-ищейка. Осаму ввёл внутрь Рюноске пару пальцев, отмечая, как Рюноске хорошо себя растянул и смазал. Прекрасно, что на это не придётся тратить время сейчас. Дазай мог бы надеть презерватив или покрыть член лубрикантом... но не считал это нужным в своём положении. Он сделает как проще. Возможно Акутагава тоже не хочет, чтобы Осаму медлил. Дазай сильно сжал тазовые кости ладонями и притянул Рюноске ближе. Медленно толкнулся внутрь, судорожно вдыхая и запрокидывая голову. Акутагава внизу завозился и тихо простонал. С непривычки. Давно они этим не занимались так. Осаму наклонился, кусая Рюноске в плечо и входя до конца. Послышался тихий скулеж. Дазай знает, что Рю может вытерпеть больше... А Рюноске знает, что Осаму заводят всхлипы и болезненные стоны. Не то, чтобы Акутагава фальшивит, просто ничуть не сдерживает себя. Дазай медлит некоторое время, дожидаясь, когда Рюноске привыкнет к нему... Так было не всегда, но сейчас... Они же так любят друг друга. Не хочется причинять боль в моменты их интимной близости. Только не сейчас, в минуты, когда они предельно друг другу доверяют. — Тебе нравится...? — тихо и хрипло шепчет Дазай, зарываясь носом в волосы Рюноске. Он дрожал всем телом и выгибался. Осаму беспокоится, что ему не нравится или он терпит секс ради Дазая... Раньше это было обычной практикой, но сейчас безумно хотелось, чтобы Акутагава громко и уверенно сказал, что ему нравится и он хочет ещё... Даже несмотря на то, что порою, когда Рюноске был сверху, он причинял Осаму сильную боль, нагло нагибая слепого партнёра... Сейчас Дазай уже не помнит, почему он это простил. Наверное, потому что других вариантов нет... — Да... — прошептал Акутагава, обнимая Осаму за шею и слегка толкаясь бёдрами вперёд, насаживаясь на член. Дазай ускорил темп, заставляя Рюноске срывать голос и метаться в постели, сжимая простынь тонкими пальчиками. Скрипы матраса и пошлые шлепки кожи об кожу красили молочно-белую кожу Осаму в ярко-алый. Он сгорал в ощущениях как в костре. Его доводили до исступления ощущения от секса, горячее узкое тело, сжимающее его член, сводили с ума сладкие стоны и нежный шёпот... Хотелось раствориться в этом удовольствии. И темноте. Дазай ускорил темп, входя резче и быстрее. Рюноске обхватил свой член рукой, надрачивая себе. Акутагава кончил на пару минут раньше, обмякая в кровати. Вскоре и Осаму упал рядом, прижимаясь к любимому. Они обнимались и целовались, сгорая от тепла друг друга. Пальцы Рюноске вплелись в кудри Осаму, пачкая чужие волосы спермой. Акутагава усмехнулся. — Милый... отсоси мне... — нежно приказал Рюноске, прикусывая губу Дазая. Осаму замер на минуту. Его лицо в этот момент до боли смешное. На секунду оно становится жалким, словно обиженным или смущенным. Потом белоснежная кожа алеет и Дазай притягивает подрагивающие пальцы к прокушенной губе, размазывая капельки крови. Он сейчас такой хрупкий, как будто прозрачный. Жизнь без лучика солнца и постоянный стресс организма от психотропов сделали Осаму таким слабым... Дазай внезапно улыбается, словно совершенно ничто его не пугало, аккуратно слезает с кровати на пол и садится на колени. Его натянутая улыбка такая милая. Рюноске проводит по красным искусанным губам головкой. Дазай обводит языком сначала свои губы. Медленно устраивается на полу, немного ерзая. И лишь потом очерчивает языком головку, отстраняясь. Губы трогает слабая улыбка, словно Дазай смакует оставшуюся на члене сперму. Потом снова обводит кончиком языка уздечку, давит на уретру. Всегда очень медленно и плавно. Пододвигается ближе и лижет ствол. Целует и берет головку в рот, мягко лаская её языком и щеками. Акутагава смотрит на это, постанывая и расчесывая пальцами волосы Осаму. Безумно приятно. Рюноске никогда не торопит и не заставляет брать больше. Дазай никогда и не делает глубокий минет. Не умеет. Хотя пару раз пытался. Нельзя сказать, что Осаму не нравится или не хочется отсасывать Рюноске. Он немного стесняется, но ему и самому интересно брать в рот член и ощущать реакцию Акутагавы на каждое движение. Как Рюноске может выгибаться и стонать от того, что Дазай глотает наполовину. Влажно и горячо. Наверное Дазаю это тоже нравится. Возможно, если бы Осаму не лишился зрения, он бы и не узнал, как приятно брать в рот и изучать партнёра настолько близко. Из минусов лишь то, что очень долго. Рюноске довольно медленно кончает... Потребуется минут 40, которые для Осаму длятся почти бесконечно. Устаёт рот, болят колени и спина... А остановиться нельзя. Акутагава стонет громче слегка подаваясь вперёд бёдрами. Безумно хорошо. Пожалуй, такой Дазай — мечта. Предел желаний. Покорный, спокойный и всецело принадлежащий ему. Жаль, конечно, что он будет в отчаянии, когда узнает, что до конца своих дней не увидит ничего кроме темноты. Лекарства не помогли... ведь Рюноске их высыпал в мусорку, а вместо них засыпал таблетки амфетамина с какими-то добавками... Шанс спасти зрение уже упущен. Рюноске, конечно же соврет, что ему очень жаль. Ведь он счастлив как никогда, сжимая тёмные кудри руками и задыхаясь от удовольствия. Он любит Осаму и понимает, что обрек возлюбленного на долгую и тягостную жизнь... но это плата за боль Рюноске в прошлом. Плата свободой и всем, что Дазаю было дорого, кроме Рюноске. — Я люблю тебя, Осаму... — стонет Акутагава, сладко растягивая его имя. Дазай ластится щекой к его внутренней стороне бедра. — Я тоже тебя люблю, Рюноске, — нежно шепчет Дазай и искренне улыбается. Они почти счастливы.