Управление гневом

— Мам! Почему ты не предупредила? — заспанная Лиза совсем не понимала, как её родительница вместо того, чтобы спать в Саратове, сейчас переобувается в её временной квартире. — Я хотела сюрприз сделать и написать, как вылечу, но сел телефон, — прошла на кухню Светлана, параллельно включая везде свет. Дочь от этого зажмурилась, грузно сопя. Посмотрела на время — всё так же 2 часа ночи. Хронический недосып и так сказывался на её здоровье, и именно в выходной день приехала мама, прерывая неспокойный сон из-за нервов перед экзаменами. Что ж, сейчас она точно не уснёт, значит завтра будет как варёный пельмень, а это значит, что будет гораздо тяжелее сконцентрироваться на КИМах. Сразу в голову пришло напоминание, что завтра же её ждёт работа в архиве фирмы по рассортировке документов. Раздражение начало накатывать волной, и Лизе захотелось чесаться от распирающих её негативных чувств. — Супер. Во! Бомба!— показала класс двумя руками, сразу замечая изменение в лице матери. «Блять, ну зачем. Промолчала — может бы и скандала не было, а сейчас всё: привет, привет, разборки». — Елизавета! Почему таким тоном? — женщина нахмурилась, прекращая расставлять домашние закатанные огурцы в банках на столешницу. Лиза прикрыла глаза. Смешанные эмоции — с одной стороны стыдно, что не смогла поприветствовать маму нормально, порадоваться приезду, всё-таки полгода не виделись. Казалось, даже банки, закатанные с любовью, одним своим видом упрекали девушку за такую реакцию. Но, с другой стороны, было всё то же щекочущее, разъедающее изнутри раздражение, что в её семье не принято считать, что может быть что-то важнее близких. Так-то оно может и так, но вот сдвинуть свои планы вынужденно от поставленного перед лицом факта или добровольно, предвкушая запланированную встречу, — разные вещи. — А каким тоном ещё говорить? — попыталась мягче сказать Лиза, чтобы лишний раз не провоцировать. — Я не злюсь, что ты приехала, я злюсь, что ты не посчитала нужным свериться с моим графиком и поставить меня в известность, — достаточно миролюбиво, насколько могла в таком состоянии, сказала девушка. Своё детство сама Лиза не считала тяжёлым. Всё случалось так, как случалось, формируя Лизу и приводя её к тому, что она имеет сейчас. После ухода отца из семьи, все финансовые вопросы свалились на плечи Светланы. Она работала, буквально зашивалась в мастерской день и ночь, с каждым разом становясь всё истощённей и злее от усталости и резкой смены социального положения. Если раньше она каждую неделю ходила ужинать в рестораны с подругами, то сейчас ради денег вынуждена выслушивать крики неуравновешенного начальника, который топтал все её ценности. Женщину будто лишили свободы. Достоинства. Не так уж легко послать работу и сразу же уйти с неё, когда ты одна обеспечиваешь ребёнка. Её Лизу, которая не должна была увидеть слабость матери. Вот только девушка всё и так видела. Спустя полгода начались частые скандалы: из-за большого стресса от работы и судебного процесса Светлана начала срываться на своей дочери. Неосознанно. Не было бы этих срывов — нервная система от перегрузки просто бы сгорела. Всё начиналось с простых криков. Потом дело дошло до оплеух по ушам и голове. А потом границы дозволенного и вовсе размылись. — А какие у тебя дела могут быть? — как только Лиза подумала, что конфликта может и не быть, так ей прилетела эта фраза. — Ты чё, прикалываешься? — моментально вырвалось у девушки. — У меня ЕГЭ по общаге через 9 дней, учёба, работа, где завал, личная жизнь, в конце концов, — низким голосом перечисляла школьница, повторяя в голове: «Не сорвись. Не сорвись. Будь умнее». Но самое странное и страшное было то, что для матери рукоприкладство казалось если не нормой, то не очень страшной погрешностью в воспитании. К вечеру она будто всё забывала и вела себя по-прежнему: добро и заботливо. Расшатанная нервная система — человек быстро заводится и быстро остывает. Но у Лизы в голове это работало по-другому. Она не умела быстро забывать. Привычные: «Спокойной ночи, мамуль. Я тебя люблю» — прекратились с её стороны. «Мамочка» в телефоне переименовалась в «Мать». Лиза начала сторониться её прикосновений. Всё это происходило само собой, без цели отдалиться. Просто Лиза на бессознательном уровне больше не хотела кататься на американских горках: утром всё хорошо, мама ласково предлагает блины на завтрак, а потом что-то случается, и тебя опять бьют по животу или швыряют за волосы к стене. Лучше холодное, но ровное отношение. Так спокойнее и безопаснее. Однако такое поведение ещё больше раздражало Светлану. Какой матери понравится, когда родной ребёнок её сторонится и не разговаривает с ней без нужды? Особенно, когда родитель вкладывает в этого ребенка всё, что у него есть, лишая себя всего. Это послужило новым поводом для скандалов. В какой-то момент Лиза стала настолько безэмоциональной и холодной, что все ссоры были под одним лозунгом: «Неблагодарная тварь». — Спасибо, дочь. С приездом меня, — любимый трюк матери - упрёк. — Может мне ещё в гостиницу пойти ночевать? — слишком язвительно спросила та. — Да господи, делай, что хочешь! — махнула рукой Лиза, истерично улыбаясь, сдерживая слёзы. Девушка не отрицала, что из-за событий в детстве у неё сформировался рефлекс на повышенный голос: ком в горле и подходившие слёзы. От этого надо срочно избавляться, ведь в её профессии стальные нервы — обязательное требование. — Ты со мной, сопля зелёная, так разговаривать не будешь! — отлично, они снова вернулись к старым фразам, которые Лиза знает наизусть. — Пока ты живёшь на мои деньги, у тебя просто нет такого права! — уже конкретно на последнем пределе чуть ли не прорычала Светлана. В какие-то моменты Лизе казалось, что у матери просто едет крыша. Во время былых истерик глаза Светланы были переполнены яростью, они были чужими, а слова уже не фильтровались: «Я тебя убью сейчас. Ты мне не дочь. Ненавижу тебя». Лизе пришлось научиться защищаться. Она методом проб и ошибок училась манипулировать так, чтобы устанавливать временный мир, не теряя, ну или не слишком теряя, своё достоинство. Её реакция на физическую силу по инерции стала острее, поэтому теперь, когда она слышит громкий неожиданный шум, она вздрагивает. В телефоне накопилось около 40-ка записей скандалов, которые Лиза на полном серьёзе собиралась использовать в суде для лишения родительских прав в те моменты, когда ей казалось, что так дальше продолжаться не может. Почему Лиза не сломалась? Потому что так её бы совсем доломали. Каждый раз, когда девочка не могла сдержать слёз, она получала ещё сильнее под аргументом того, что она напрашивается на жалость. — Ты думаешь, что я без тебя прожить не смогу? У меня зарплата 30 тысяч, алименты от того человека 20 тысяч, а школа закончится, и я пойду работать на полную ставку. Ещё в 14 лет Лиза поняла, что будь это человек, с которым она не связана необходимостью жить вместе и запитываться его ресурсами, она бы давно с ним распрощалась и вычеркнула из жизни. — Хочешь попробовать? — сквозь сжатые зубы процедила мать. Финальным штрихом стала трещина ребра от гантели, которая стояла у девочки в комнате. В травмпункте пришлось врать, что на секции по боксу вписалась в грушу. Но боль не чувствовалась, ведь именно в тот вечер Лиза первый раз дала сдачи матери. Физической. После этого Светлана начала включать мозги прежде, чем замахнуться. Пропал самый главный элемент такого поведения, домашнего насилия — иллюзия безнаказанности. — Мне без разницы, — на этот раз девушка направилась не в свою комнату, а к двери. Накинув джинсовку и проверив телефон в кармане трико, она открыла входную дверь. — Ты куда? — быстро материализовалась Светлана в коридоре. — Работать, — кинула, что первое пришло в голову Лиза и закрыла входную дверь. Но странным был другой парадокс. Мать всегда была на её стороне. Она готова была буквально порвать любого, кто мог причинить дочери любой вред. Её мать всегда вкладывала ресурсы в образование Лизы, предоставляя той полную свободу в распоряжении своим временем. Не было никакого контроля и давления в сфере учёбы и социальной жизни. Её мать всегда радовалась победам дочери и учила правильно относиться к поражениям. Всегда ею гордилась. И в те моменты, когда Светлана была в хорошем настроении, она давала советы, вела диалоги с дочерью, чтобы научить её реагировать на ту или иную ситуацию. Лиза это чувствовала и была благодарна за это, но благодарность была вечно сухой, как бы девочка не старалась вложить туда более тёплую эмоцию. Будто образовался невидимый барьер между ней и матерью, который не пропускал любящую улыбку со стороны девушки, превращая её в саркастичную ухмылку. Она не могла больше называть её «мамой», только холодное, режущее уши «мать». Только совсем недавно Лиза смогла вновь научиться изредка, но говорить в ответ на мамино «люблю тебя» в конце каждого телефонного разговора обратное и быстрое «и я тебя». И то это, скорее всего, результат раздельного проживания. Любить таких родственников гораздо легче на расстоянии. Ей не впервые ночевать в подъезде после скандала. Хоть одета более менее, повезло — треники, футболка растянутая, кроссовки. Пол-Москвы так ходит, ничего страшного. До 6 утра она сидела в Макдональдс (вкусно и точка). Проблем с перееданием у неё не было — быстрый метаболизм, а вот с последствиями в виде высыпаний придётся разбираться неделю. Да, она понимала, что заедать проблемы - не выход, есть более гуманные способы, но иногда голод — просто голод, и она надеялась, что сейчас это так и есть. По крайней мере, по одной проблеме за раз. Сейчас ощущается стандартный набор: обида, горечь, непонимание, злость. Злость, пожалуй, ощущалась сильнее всего. Наравне с усталостью. Сегодня будет долгий день, но в таком виде она никуда не пойдёт. Ближе к семи утра Лиза тихо вернулась в квартиру и увидела оккупированную кровать спящей матерью, которая не вызывала умиления. Быстро умыла лицо, переоделась за 10 минут, взяла с собой косметичку, ноутбук, зарядку и с вещами скрылась опять в подъезде, где уже смогла выдохнуть и быстро накраситься, чтобы её хмурое и недовольное лицо приобрело хоть какие-то краски, кроме синевы под глазами и точечных прыщей. Залипая на двери лифта, Лиза не успела сообразить, как они открылись, и увидела перед собой Андрея. Думала ли она пойти к нему после стычки? Нет. То есть думала, но не пошла бы. Девушка не хотела, чтобы Андрей видел её в таком состоянии, чтобы он её жалел. Да и просто так не расскажешь, что у тебя в семье происходит - слишком долгий разговор, без которого контекст сегодняшней ссоры теряется. Ей хотелось всё утрамбовать самой, как она это всегда делала, да и сил не было что-то рассказывать. А он пусть поспит. Хоть кто-то из них должен быть бодрым. — Доброе утро, — широко улыбнулся он, увидев девушку. Для него прошла одна ночь, а для Лизы будто год по ощущениям. Девушка подняла глаза на Андрея. Глядя на него, ей хочется улыбаться, но из-за недавних событий нет на это сил. Она молча подошла к нему и тупо уткнулась ему в грудь. — Лиз? Всё хорошо? — тихо спросил он, проводя рукой по её волосам. Ей хотелось забыться. Первый раз после всех скандалов девушка почувствовала силу и опору не только от себя, но и от кого-то ещё. Лиза сделала глубокий вдох, нервно шевелясь в объятиях Андрея. Морской терпкий парфюм обволок девушку, а тепло мужского тела будто само вторило ей: «Ближе. Защищу». Она не заметила, как прижала его к себе совсем сильно, обвивая торс руками. Ей этого было мало. Не достаточно, чтобы спрятаться в их мирке. Сейчас, в этом сером лифте, девушка тянулась к нему так отчаянно, ища в нём защиту, совсем забывая, что никто не защитит её от её же мыслей. Просто захотелось на мгновение не чувствовать никакой ответственности, усталости, ничего, кроме него. В какой-то совершенно неожиданный для себя момент Лиза оторвалась от крепкой груди, бросила быстрый взгляд на мужские губы. А затем, резко выдохнув, не думая, она внезапно примкнула к ним, пробуя новый для себя вкус. За этим последовал шумный выдох Андрея, которого застали врасплох, отчего он застыл ошарашенно, даже не зная, куда ему сейчас деть свои руки. Он чувствовал, как дрожат её губы, как они, почему-то холодные, рвано и резко прикасаются к его коже, разгорячённой за одно мгновение, и оставляют влажные следы. Ступор продлился недолго и вот, уже улыбнувшись сквозь поцелуй, мужчина замедлил темп, найдя место одной ладони на спине девушки, а другой прикоснувшись к линии нижней челюсти. Её хаотичные движения и порывы были поглощены спокойствием и нежностью, с которой Андрей прикасался к губам и проводил большим пальцем по подбородку. Сейчас Лиза буквально обмякла в его руках, цепляясь пальчиками за шиворот его рубашки всё крепче, ощущая собственное возбуждение. Однако это длилось недолго. Вопреки всем её ожиданиям, все беспокойные мысли никуда не исчезли, а лишь на мгновение уснули и сейчас всё так же сдавливали солнечное сплетение, напоминая о себе. Лизу передёрнуло, и она отстранилась. Возможно, слишком резко перед тем, как двери лифта открылись. Блять. Стало ещё хуже. Гораздо хуже. Она только что воспользовалась близким ей человеком, готовым дарить ей своё тепло постоянно. Поцеловала его прежде всего из-за собственных нерешённых проблем, а желание стать ближе оставалось вторичным. Лиза ненавидела врать, но именно сейчас она чувствовала себя самой большой обманщицей в мире. Что бы ты не сделал, чтобы заглушить свои эмоции, — не выйдет. Проблемы надо решать, иначе их станет только больше. Андрей же обеспокоенно смотрел на девушку, желая лишь заглянуть ей в глаза и понять, чем он может ей помочь. Ведь , очевидно, что что-то случилось с его Лизой. А он стоит как дурак, не зная куда себя деть, что сделать и что сказать. Дверь лифта повторно открылась, выводя из транса обоих, и Лиза, так же пряча глаза, которые наливались слезами, прошла вперёд. — Вечером… Вечером поговорим, — только и смогла сказать девушка, слыша, как Андрей идёт за её спиной. — Всё нормально? — настороженно и немного растерянно спросил он, не понимая ничего. «Ну, конечно, не всё нормально! Глаза разуй, спроси, чем ты можешь ей помочь», — протестовал внутренний голос мужчины, пока его не прервал Лизин ответ. — Нет. Потом расскажу, — бросила она, чуть ли не выбегая из подъезда. «Дебил ты, Андрей, поздравляю», — противный голос всё никак не унимался, и учитель качнул головой в сторону от противоречивых мыслей. *** Вечером, ближе к ночи, девушка вернулась домой, хотя делать это категорически не хотелось, и сразу заперлась в комнате. Как в старые добрые. — Иди, ешь, — постучалась Светлана в комнату спустя час и возвратилась на кухню. Лиза удручённо вздохнула. На языке родителей, видимо, это переводится как «прости». Но от этого «прости» зачастую легче не становится в глобальном смысле. Особенно, когда ты знаешь, что такое поведение родителя вновь повторится и нет у тебя такой свободы, как в отношениях с партнёром, чтобы просто уйти. Ведь с твоей половинкой другая история: вы на равных и можете обсуждать свои проблемы, ища компромисс или заканчивая отношения. А вот с родителями, по крайней мере в подростковом возрасте, так не получится, ведь ты, как минимум, зависишь от них финансово. Поэтому обычное родительское «прости» без тенденции поменять своё поведение и позицию - формальность, чтобы закрыть конфликт. Воспоминания остаются, и какой бы проработанной ты не была, ты помнишь всё, что происходило. Есть вариант, причём отличный — не делать на этом акцент. В конце концов, прошлое не изменишь, человека тоже, так хоть настоящее это не должно отравлять. Настоящее. Андрей. У Лизы всё сжалось внутри от утреннего воспоминания. Так давно бросать взгляд на его губы и прикоснуться к ним при таких обстоятельствах. Лиза прохрустела всеми костяшками. Блять. — Я не голодная, — вышла на кухню она, наливая себе в стакан воду. — Прости, Лиз, — тихо произнесла мама, заставляя такими словами Лизу повернуться. — Мне следовало тебе сообщить, что я приеду. Я послезавтра уже уезжаю. Заказчик в Москве - нужно снять мерки, чтобы костюм пошить. Девушка потупила свой взгляд. Ей не хотелось сейчас извиняться, не хотелось с ней говорить, но метод дипломатии требовал противоположного. С побочными эффектами она уже научилась разбираться. Сейчас главное в диалоге закрыть гештальт и не испытывать дальнейшее внешне напряжение. — Ты меня тоже прости, но не за смысл моих слов, а за форму, — склонила голову та, незаметно кивая. Напряжение, вызывавшее головную боль, спало. Может, «прости» имеет всё же некую особенную функцию, которая проявляется только во взаимоотношениях с родителями. Светлана аккуратно подошла и обняла дочь. Сомкнув крепко желваки и приказав слезам всосаться обратно от переизбытка эмоций и проявления материнской нежности, Лиза положила свою голову на плечо родительницы. Разомкнув объятия, девушка выпила стакан воды, чувствуя душевное облегчение. Ну, раз с этим разобрались, нужно разобраться и с другим. Что откладывать то. — Я пошла. Вернусь скоро. — А ты куда? — живя одна, Лиза совсем отвыкла от таких бытовых вопросов, отчего на её лице заиграла улыбка. — К своему преподавателю, который старше меня на 10 лет, с которым мы вроде как встречаемся, —хочешь, чтобы тебе не поверили, - говори правду. Только уверенно и быстро. — Всё шуточки твои, Лиз! Ладно, иди гуляй, — дала своё разрешение мама (которое, в принципе, не требовалось, и обе это понимали), и Лиза вышла из квартиры. *** После противных минут ожиданий около двери Андрея, тот наконец её открыл. Такой домашний, растрёпанный, в своих очках( видимо, в жизни носит линзы), в мятой футболке и с немного уставшими глазами. Лиза замерла на мгновение, разглядывая его, уже чувствуя, что путается в собственных мыслях. Что уж будет, когда она начнёт говорить? — Привет, Лиз, чай будешь? — прервал размышления девушки своей улыбкой, запуская её в квартиру. Целый день мужчина возвращался к произошедшему в лифте. Когда Лиза его поцеловала, он опешил, растерялся от неожиданности, но затем сразу же на него нахлынуло желание прижать её к себе, спрятать от всего, что её тревожит, ведь с первого взгляда можно было понять, что случился какой-то пиздец. Но когда так давно желаемые губы коснулись его скулы, затем щеки, а затем и его собственных губ, он растворился, перестал о чём-либо думать, ведь в тот момент, он полностью принадлежал ей. Андрею было очень тяжело отпустить её без слов, словно он оставил её на произвол судьбы. Но он понимал, что это Лиза. Понимал, что ей нужно время осмыслить. Понимал, что честнее человека он не встречал, поэтому не был удивлён, что в 12 ночи она пришла к нему и сейчас стоит перед ним с растерянными глазами. — Да, спасибо… — прошла вслед за ним на кухню, но в конце концов не выдержала и стремительно развернула его за руку к себе, заставляя посмотреть в глаза. — Прости меня, — прошептала та, сжимая зубы. — Ты чего это вдруг? За что? — взял девушку за вторую руку, подходя ближе к ней. — Ко мне неожиданно приехала мама ночью, мы поссорились. Сильно… Как обычно впрочем, но это потом я расскажу, сейчас не это главное… — пыталась как можно быстрее объяснить ситуацию. — На утро я увидела тебя, и мне так захотелось спрятаться от всего этого, что я на эмоциях тебя поцеловала. Я знаю, что это было нечестно. Поступок мерзкий, потому что сделала это не только потому, что хотела, но и потому, что мне хотелось закрыть пустоту, заглушить мою злость. Гнев. Прости, это ужасный поступок и я пойму, если… — на последних словах Лизу начало накрывать, глаза опять заблестели, а в горле образовался ком. — Воу, воу, стой. Стой, моя хорошая, — прервал её мужчина, прижимая к себе всё в этом же коридоре. — Навалилось всё, да, на тебя? — поглаживал её ладонями по спине, шептав ей слова в макушку. Непрошенные слёзы вновь настигли Лизу, ручейком стекая по её щекам, оставляя разводы на футболке Андрея. Она пальчиками ухватилась за ткань на его груди, отчаянно прижимаясь к нему. Ей непривычно. Непривычно быть слабой перед кем-то, проявлять такие личные эмоции. Хотя рядом с Андреем её внутренний голос приобретал адекватность и твердил, что это не слабость, а доверие. От этого становилось тепло, однако слезам надо было выйти окончательно. Странный диссонанс. — Я почувствовал, что что-то не так, да. Но я не чувствую себя использованным, если ты об этом. В жизни не всегда всё случается так, как мы себе представили в голове, — аккуратно поцеловал девушку в волосы, мягко произнося. Втянув сопли, Лиза, порядком успокоившись, промямлила ему в грудь: — Я не хотела, чтобы наш первый поцелуй произошёл под таким воздействием. Стрёмным. — Если бы ты не хотела меня поцеловать — ты бы не стала. Ни под какими-либо эмоциями. Ты слишком честная для этого, — усмехнулся Андрей. — Ты слишком хороший, блин, — последовала его примеру и, последний раз шмыгнув, Лиза отошла на полшага от мужчины. — Не смотри на меня, у меня потекла тушь и тоналка. И на футболку свою не смотри - там половина моего лица, я отстираю потом, — утирая себе глаза, с вымученной улыбкой произнесла Лиза. В следующий момент она почувствовала прикосновение тёплой ладони, которая аккуратно утёрла ей ручеёк туши с щеки. — Всё хорошо. Идём, посидим и чай попьём, — кивнул Андрей в сторону кухни, чувствуя спокойствие. Лиза подпускает его всё ближе и ближе, открывая новые частички себя, которые хочется разглядывать и запоминать. Они сидели до трёх часов ночи, плавно перемещаясь на диван, где в конечном счёте Лиза лежала на плече Андрея. рассказывая ему про своё детство. Андрей внимательно слушал, местами сжимался от осознания того, что происходило с Лизой, задавал аккуратные уточняющие вопросы, параллельно сжимая её руку. Он составлял пазл в своей голове, начиная понимать, откуда у Лизы те или иные черты характера. — Она так и сказала? — удивился мужчина, когда девушка рассказала, как «отпросилась» у матери к нему, сказав правду. — Да, рассмеялась и подумала, что я шучу, — зевая, произнесла Лиза. — Шутки у тебя, конечно… — смешливо фыркнул он. — А что? Имею право, мне так-то уже 18, поэтому не знаю, что её удивило. — В смысле тебе 18? Когда успела? — искренне удивился мужчина, испытывая то облегчение, то замешательство, потому что чётко помнил, что на момент их знакомства в марте ей было 17, судя по документам в классной ведомости. — Так, в начале апреля, 8-го ещё стукнуло. — А почему мне не сказала? — повернул голову, заглядывая в глаза своим прищуром. — Ты меня тогда бесил жёстко. И мне ко всем преподавателям подходить и говорить: «Ребят, мне 18»? — непроизвольно приподняла уголок губ в усмешке. Сейчас ей было хорошо. Даже очень. Она с человеком, который ей нравится, лежит на его плече, встречает рассвет разговорами, попивая горячий чай. Завтра, то есть сегодня, никуда не надо: школу она прогуляет, на работе задание выполнила, - так что её присутствие пока не требуется. У Андрея выходной. — Резонно, — качнул головой мужчина, лениво облокачиваясь на диван. — Так ты овен? — через несколько минут умиротворённой тишины спросил он. — О нет, ты что? Из этих? — усмехнулась Лиза, усаживаясь в позе лотоса напротив него. — Нет, я рыбы и всё тонко чувствую. — Отодвинься, — попыталась состроить серьёзное лицо девушка, однако глаза выдавали её с потрохами. Андрей хмыкнул и пересел на другую сторону дивана так, чтобы вытянутые руки Лизы не помешали ему уложить её голову на свои колени. — Так? — глядя на неё сверху вниз, спросил он. — Ну можно и так, — улыбаясь, как Чеширский кот, промычала девушка. — Я рад. — Чему? — Что ты моя девушка, — пожал плечами, словно говорил очевидные вещи. — А мы разве встречаемся? — не удержалась и всё-таки вновь приняла вертикальное положение. — У тебя какой-то другой взгляд на этот вопрос? — Ну, официального предложения не было, — изогнула бровь она, вызывая неподдельную улыбку на лице мужчины. — Это мне надо, как твои ровесники тебе в личку «го встр», написать? — Андрей! — стукнула его кулаком в плечо. Однако Андрей поймал её руку и медленно, по-джентельменски даже, поцеловал кисть, не отрывая взгляд от лица напротив. — Будешь моей девушкой? — накрывая её руку своими ладонями, с удовольствием спросил он. — Да, — скромно улыбнулась девушка, вновь устраиваясь на его коленях. — Хотя странно это получается. Я твоя, кхм, девушка, а ты тогда? — А кем я ещё могу быть в связи с этим? Твой молодой человек. — Ну не очень-то и молодой и по качествам не очень человек. — Лиза! — слегка ущипнул её за локоть за эти вечные шуточки. — Шучу, шучу, — залилась она звонким смехом, который отпечатался в памяти мужчины.