Stay Soft/Оставайся мягким

      Энни и Армин долго молчали, уставившись на кровать перед собой. Она была достаточно большой для двоих — кровать для пары, конечно; но они вовсе не были парой. И Энни должна была признать, что было бы неплохо поспать в комфорте после всего того времени, проведенного на жестком полу в ледяной палатке, но с Армином, стоявшим рядом с ней, практически излучая дискомфорт, она не была уверена, насколько приятнее это было бы на самом деле.       Наконец он прочистил горло. — Э-э … Я могу лечь на полу, если хочешь.       Энни нахмурилась. Она задавалась вопросом, имеют ли другие какое-то отношение к этому. — Все остальные тоже поделились? — Да, я так думаю, — сказал Армин. — Жан с Конни, Пик с Райнером, а потом ещё…       Молчаливое «мы» повисло между ними.       Его брови нахмурились. Обычно он был таким сдержанным и никогда не терялся в словах, когда дело доходило до решения проблем, но по какой-то причине он всегда, казалось, колебался рядом с ней. — Я могу попросить поменяться, если хочешь. Так что ты можешь спать с Пик или Райнером, или…       Её хмурый взгляд только ухудшил положение дел. Она спала рядом с Райнером больше, чем другие, но она была уверена, что в конечном итоге они будут ссориться — не говоря уже обо всех насмешках, которые она получит из-за того, что не будет делить комнату с Армином. И Пик было бы только намного, намного хуже. — Это прекрасно, — сказала Энни, ставя свой чемодан. — Мы постоянно спим рядом друг с другом, верно?       Армин кивнул. Он был слишком вежлив, чтобы указать, насколько это отличается, и она была благодарна, что он промолчал по этому поводу. Их договоренность уже была… странной, если не сказать больше. Переместившись на кровать, могло стать только хуже.       Это началось, как и многое другое, — совершенно случайно.       После Битвы Неба и Земли, рядом с фортом Сальта был разбит импровизированный лагерь для всех выживших во время Гула. К счастью, в Форте было достаточно палаток, чтобы всем было тепло ночью и максимально комфортно. Конечно, это означало, что нужно делиться с другими, против чего никто особо не возражал. После того, как пережили что-то настолько ужасное, жаловаться было не на что; твердый пол действительно никому не мог навредить.       Райнер и Пик жили со своими семьями, а у Леви и Оньянкапона была своя временная база, пока капитан восстанавливался после травм. Энни была почти уверена, что Жан, Конни и Армин оказались в одной палатке, но на самом деле она никогда не проверяла. Затем осталась Энни, которая смогла делить палатку с отцом и вернуться к нему, как она всегда хотела.       Поначалу это было немного неловко — его маленькая девочка вернулась намного старше, хотя сказать, что она стала намного больше, когда её рост составлял всего около пяти футов, было не так уж легко. И всё же она не была тем ребёнком, которого он знал до того, как она ушла. И он, конечно, тоже не был тем отцом, которого она знала тогда. Его сострадание сначала потрясло её, но после всего случившегося это был приятный сюрприз. В конце концов, единственной проблемой, которая там оказалась, была она.       На самом деле она не очень хорошо спала до того, как попала в этот проклятый кристалл. Ночные кошмары никогда не были для неё чем-то незнакомым, хотя они никогда не были невероятно частыми. Но теперь, когда худшее, казалось, было позади, большинство её ночей были наполнены ужасами. Она была рада, что её отец, только проснувшись, мог увидеть, как она хватала ртом воздух, слёзы текли по её лицу от кошмаров, которые были такими… такими реальными, и он сидел и успокаивал её, пока она не успокоилась достаточно, чтобы снова лечь. Она ненавидела свою уязвимость, но… по крайней мере, это был он, наконец–то ведущий себя как отец, которым он должен был быть. Но она могла сказать, что это сказывалось на нем, даже если он ничего не говорил. И если она не была честна с собой, все бессонные ночи тоже сказывались на ней.       В течение всего дня, пока они помогали со строительством и распределением припасов, Армин и Пик, казалось, всегда бросали на неё обеспокоенные взгляды, которые она никак не могла игнорировать. Её усталость была очевидна; это не помогало тому, как резко выделялись её темные круги на фоне светлой кожи. Но ни один из них ничего не сказал об этом. У Армина всё равно не хватило бы смелости, он был с такими же, как у нее, лицом. К счастью для него, он от природы был наделен более персиковой кожей, поэтому выглядел скорее усталым, чем смертельно больным, как она была уверена, выглядела сама.       Этот изнурительный цикл затянулся на несколько недель. Только в ту ночь, когда Энни тихо проснулась от кошмара, вместо того, чтобы задыхаться и рыдать, динамика изменилась. Она резко выпрямилась, дрожа и обливаясь потом, но не хватая ртом воздух. Она чувствовала, как слезы катятся по её щекам, но они были тихими, и их легче было вытереть шершавой ладонью. О чем она вообще снова мечтала? Она не была уверена — иногда их было труднее запомнить. Но тот ужас, который она чувствовала, всё ещё оставался, сжимая её грудь с силой, с которой она стала слишком хорошо знакома.       Она повернулась, чтобы посмотреть на спящего отца. Не было никаких споров о том, чтобы не будить его — это могла быть первая ночь с тех пор, как они воссоединились, когда её ночные кошмары оставили его в покое. Она оглядела темноту палатки, но это было бесполезно; в её пределах было почти душно. Не раздумывая больше, она тихо поднялась и надела ботинки, прежде чем исчезнуть в ночи снаружи.       Воздух сразу же наполнил её легкие, и она вздохнула с облегчением. По крайней мере, это немного помогло. Может быть вид палаток вокруг неё, освещенных звездами над головой, избавил бы Энни от любого страха, который охватывал её. Она тихими шагами отошла от своей палатки, стараясь никого не потревожить, идя без всякой цели. Может быть, она дойдет до конца лагеря, чтобы немного побыть в тишине и покое; может быть, она посмотрит на звезды над головой и на мгновение притворится, что всё это было просто кошмаром. Может быть, это было бы… — Энни?       Знакомый теплый голос прервал её мысли, и она застыла на месте. Она медленно повернулась лицом к источнику и встретилась с глазами Армина.       Она просто случайно проходила прямо мимо его палатки, и там был он, скорчившийся у входа, придерживающий полог с растерянным выражением лица. Она предположила, что он не ожидал столкнуться с ней в этот час, или с кем-либо ещё, если уж на то пошло. Позади него был тусклый свет от маленькой масляной лампы, но она мало что могла разглядеть, кроме этого — Жан и Конни тоже проснулись? — Всё в порядке? — он спросил.       Она кивнула. Даже сейчас Энни не совсем понимала, как вести себя с ним. Битва закончилась, все они были живы и здоровы, но как только пришло облегчение, наступила неловкость. Они не говорили о том, что произошло на корабле, и она не была уверена, что они когда-нибудь это сделают. Но в чём она была точно уверена, так это в том, что это, должно быть, нависло над его головой так же сильно, как и над её, — но всё же ни один из них не сказал ни слова, и Энни ещё не была достаточно храбра, чтобы заставить себя. Тем не менее, это не помешало ей задаться вопросом, заметил ли он, как часто её взгляд скользил по нему в течение дня.       Его лицо смягчилось. — Не можешь уснуть?       Она кивнула и заставила себя сказать: — Я плохо сплю. — Взаимно, — сказал он со слабой улыбкой. Затем его брови снова нахмурились. — Ты здесь простудишься, холодно.       Теперь, когда Энни на мгновение задумалась об этом, на улице было холодно. Когда она проснулась, ей было так жарко, что она едва заметила пронизывающий холод, покусывающий её кожу. — Всё в порядке, — сказала она, отмахиваясь от него.       Армина это не убедило. — Не хочешь войти?       Её лицо потеплело. — А? — Хорошо, — сказал он. — Я просто подумал, что ты могла бы остаться здесь ненадолго, если ты ещё не готова вернуться в свою палатку. Просто очень холодно, и я бы не хотел, чтобы ты заболела. — Затем он добавил: — Я не буду тебя беспокоить.       Она попыталась посмотреть мимо него. — Всё в порядке. Я бы не хотела беспокоить Жана и Конни.       Брови Армина нахмурились. — Жана и Конни нет в этой палатке.       Её лицо соответствовало его лицу. — Тогда кто там? — Только я, — сказал Армин.       Её сердце заколотилось. — Только ты?       Он кивнул. — И здесь намного теплее, чем снаружи. — Затем он добавил: — Зайдёшь?       Она должна была продолжить и идти; она должна была отмахнуться от него и побродить по лагерю ещё пять минут, прежде чем попытаться снова заснуть. Но было действительно холодно, и он был прав — она была не совсем готова вернуться в свою палатку. Может быть, некая компания избавила бы от того, что цеплялось за неё. — Хорошо, — сказала она, и от неё не ускользнуло, как он просиял.       В палатке было намного теплее, и она чувствовала себя намного менее удушающей, чем у нее. Всё пространство было освещено тусклым светом лампы рядом со множеством бумаг, разбросанных по полу палатки. — Э-э, извини, — сказал Армин, двигаясь, чтобы столкнуть их в беспорядочную кучу.       Она устроилась на ближайшем свободном месте и, приподняв бровь, посмотрела на него. — Ты занимаешься… бумажной работой? — Шеф Мюллер хотел, чтобы я на кое-что посмотрел, — сказал он, изо всех сил пытаясь разобраться в бумагах, чтобы найти то, что он читал. — Это была корреспонденция с дальнего юга. Они…       Его молчание заполнило палатку. — Они?.. — спросила она.       Он сглотнул и выдавил слабую улыбку. — Они хотят встретиться с человеком, который убил Эрена Йегера.       Сердце Энни упало ещё немного. Микаса не была виновата в том, что Армин добровольно вызвался стать публично известным как тот, кто убил Эрена, но часть Энни сожалела, что она так быстро исчезла, позволив ему взвалить это на свои плечи. Он ясно понимал, что Микаса не в том положении, чтобы делать это, и с его стороны было благородно взять на себя эту обязанность. Но его роль и так была достаточно сложной.       Она скрестила руки на груди. — Разве они тоже не хотят встретиться с людьми, которые остановили Гул? — Ваши личности не были раскрыты, — сказал Армин. — По моей просьбе.       Энни приподняла бровь. — Правда?       Армин вздохнул и провел рукой по волосам. Она только сейчас заметила, насколько грязно это выглядело — она почувствовала непреодолимое желание протянуть руку и прикоснуться к нему, но вместо этого сжала пальцы, чтобы прогнать это чувство. — Я не хотел подвергать кого-либо из вас большей опасности, чем сейчас. Кроме того, у большинства из вас есть семьи, о которых вам нужно думать. Это ставит вас в очень публичное и опасное положение. — Я уверена, что мать Райнера рассказала всем, что он пришел, чтобы остановить Гул, — сказала Энни.       Он слегка улыбнулся. — Только в этом лагере, а не в высших инстанциях. Шеф Мюллер имеет некоторое представление о том, кто в этом замешан, но он согласился на мои условия.       Брови Энни нахмурились. — Я не согласна с твоими условиями.       Он перестал перебирать свои бумаги. — Прости? — Скажи шефу Мюллеру, что я помогла остановить Гул, — сказала Энни. — И я приду на любое мероприятие, на которое тебе придется пойти на юге, и расскажу им всё об этом. — Энни, — мягко сказал он. Её имя было таким мягким на его губах — она надеялась, что эта мягкость навсегда останется, когда он произнесет её имя. — У тебя есть отец, о котором не нужно забывать. — Я думаю о нём, — сказала она. — Во всяком случае, это будет выглядеть лучше для меня. Конечно, было бы лучше, если бы Жан и Конни были вовлечены в это публично. Я сомневаюсь, что Райнер и Пик тоже будут возражать. Леви и Оньянкапон, возможно, не захотят быть вовлеченными, а Габи и Фалько всего лишь дети, но остальные из нас могут вставить своё слово в этом.       Армин надолго замолчал. — Хорошо. Я поговорю со всеми остальными. — Хорошо, — сказала она, раскрывая руки. Она наблюдала, как он вернулся к своим бумагам. — Так вот почему ты не спал?       Он потер затылок. — Я просто занят. — Сколько раз ты это перечитывал? — спросила она. — Это твой второй или третий раз?       Он долго смотрел ей в глаза, прежде чем, наконец, сказал: — Второй. — Ах, значит, всё не так плохо, как я думала, — сказала она. — Я полагаю, остаток ночи будет потрачен на третье чтение?       Он покачал головой. — Я читаю это только дважды. Я просто хочу убедиться, что ничего не пропустил.       Она знала, что Армин ничего не пропустил. Он был слишком проницателен для этого. Было легко понять, что к этому его подталкивали нервы. — Я тебя не отвлекаю? — спросила она.       Армин покачал головой и улыбнулся. —Напротив, ты помогаешь мне сосредоточиться. Мне нравится твоё общество.       Это должно было быть очевидно после стольких лет, когда он навещал ее в этом дурацком кристалле. Но что-то в этих словах заставило ее сердце пропустить удар. Она отвела его взгляд, чтобы он не заметил смущения на ее лице. — Значит, ты тоже ни с кем не делишь палатку из-за особого отношения?       Его улыбка дрогнула. — Да, я так полагаю. — Затем он добавил: — Я отказался от этого и попытался предложить это кому-то другому, но шеф Мюллер был непреклонен. Я бы предпочел жить вместе с Жаном и Конни. Здесь слишком… тихо.       Она предположила, что ей, вероятно, тоже не очень понравится оставаться одной ночью. Это уже было трудно, даже когда рядом был ее отец.       Он покачал головой. — В любом случае, это не имеет значения. У нас есть проблемы посерьезнее. — Затем он добавил, нахмурив брови: —Ты не возьмешь одеяло, Энни? Похоже, ты дрожишь.       Ее руки были обнажены — она не привыкла спать в толстовке, поэтому оставила ее без присмотра, выбрав только тонкую футболку, которую носила под ней. Он уделял ей слишком много внимания — но так было всегда. Все пошло бы совсем по-другому, если бы он этого не сделал. — Хорошо, — сказала она со вздохом, поднимая тонкое одеяло с земли и накидывая его на плечи. Она была шокирована тем, насколько сильно оно пахло им, и еще больше тем, как сильно ей это нравилось. — Ты можешь залезть в мой спальный мешок, если хочешь, — сказал он, заставив ее задуматься. — Мне он не нужен прямо сейчас.       Она покачала головой. — Мне не так уж холодно. — Хорошо, — сказал он. — Если тебе действительно станет холоднее, ты залезешь? — Я не настолько замерзла, — настаивала она. — Если, — повторил он. — Хорошо, — сказала она. — Я так и сделаю, если мне станет холоднее.       Это его удовлетворило, и его плечи расслабились. — Спасибо, — тихо сказал он. Затем он добавил: — Я просто не хочу, чтобы ты заболела. — Ты говорил, — решительно сказала она.       Он слабо улыбнулся. — Извини.       Она молчала и смотрела, как он работает. Она была удивлена тем, насколько это было удобно — сидеть при свете лампы, пока он просматривал бумагу за бумагой. В конце концов, единственное, что нарушало эти моменты покоя, был тот факт, что она на самом деле, как бы ей ни было неприятно это признавать, становилась очень холодно. — Тебе не холодно? — спросила она.       Армин покачал головой. — Нет. Мне довольно тепло. — Его брови нахмурились. — Знаешь, ты можешь взять спальный мешок.       Она посмотрела на него. Довольно тепло. Сохраняло ли оно все еще его тепло? В тот момент это выглядело как самая теплая вещь в мире. Затем она взглянула на него. В другой жизни, возможно, у нее хватило бы смелости попросить его присоединиться к ней в спальном мешке, чтобы она могла насладиться его теплом, но в этой у нее не хватило смелости. — Я возьму, — наконец сказала она, прежде чем скинуть ботинки и направиться к нему.       Палатка была не очень большой, и спальный мешок был прижат к нему ближе, практически перед тем местом, где он сидел. Она сделала все возможное, чтобы сохранить самообладание, когда скользнула в него, неловко маневрируя, чтобы натянуть на себя одеяло, чтобы в спальном мешке было еще теплее. Она не смогла сдержать вздоха облегчения, когда почувствовала, что начинает согреваться. — Лучше? — он спросил.       Она взглянула на него. Он был буквально прямо перед ней. Он сидел перед ней, скрестив ноги, ее лицо было всего в паре дюймов от его колена. — Да, — сказала она. Затем она заставила себя добавить: — Спасибо.       Он улыбнулся. Этого было достаточно, чтобы согреть ее в одиночестве. — Хорошо.       Единственным звуком, который какое-то время наполнял палатку, был шелест бумаг. Они дали ему специальный спальный мешок или что-то в этом роде? Пол никогда не казался таким удобным. Тихие звуки, тепло и уют — этого было достаточно, чтобы ее веки отяжелели.       Сквозь дымку она почувствовала что-то приятное на своем лице — нежные пальцы убирали ее волосы за ухо. Это было похоже на облегчение головной боли, и она не хотела, чтобы это прекращалось.       Шепчущий голос Армина прорвался сквозь все это. — Ты можешь спать здесь, если хочешь, Энни.       Ее слова были едва различимы, пробормотанные едва приоткрытыми губами. — Я скоро встану и уйду…       Она услышала его тихий резкий вздох, тихий смех, но затем его пальцы оставили ее волосы. — Хорошо. — Ты можешь продолжать это делать? — спросила она более четко, но все еще бормоча.       Его пальцы вернулись к ее волосам и начали легко пробегать по коже головы. — Это? — Хм, — сказала она. — Это приятно. — Тогда я продолжу это делать, — тихо сказал он. — Спасибо, — сказала она.       Пока его пальцы продолжали прокладывать нежные дорожки по ее голове, она перестала бороться со сном, а затем все погрузилось во тьму.       Когда она снова открыла глаза, сквозь палатку проникал свет — яркий свет, как будто солнце светило уже добрых несколько часов. Она моргнула, пытаясь разобраться в этом: когда она впервые просыпалась, всегда было темно. — Энни?       Голос Армина заставил ее напрячься. Она была в его палатке — конечно, была. Должно быть, она заснула, прежде чем направилась обратно в свою палатку.       Она перевернулась, чтобы взглянуть на него. Его брови нахмурились. — Я разбудил тебя, не так ли?       Она покачала головой и села. Она потянулась и сказала: — Нет, я все равно только что проснулась. — Хорошо, — сказал он. — Извини, я не хотел тебя беспокоить. Ты казалась измученной, поэтому я просто дал тебе отдохнуть.       Энни не была уверена, что так хорошо спала уже много лет, но она не собиралась говорить ему об этом. — Все в порядке, — сказала она. — Мне, наверное, пора идти. Затем она добавила: — Ты что, не спал?       Армин отвел взгляд. — Я спал.       Ее брови нахмурились. — Где?       Она не могла избежать легкого румянца, который распространился по его щекам. — Я просто спал рядом с тобой в спальном мешке. Я не хотел тебя будить, а становилось все холоднее, так что… — Он сглотнул. — Мне жаль.       Она покачала головой и попыталась не обращать внимания на то, что ее лицо так же пылало. — Это твой спальный мешок. Все в порядке. Во всяком случае, мне следовало бы извиниться. — Не стоит, — сказал он. — Я рад, что тебе удалось немного поспать. — Затем он добавил: — Сейчас раздают пайки на обед, и, кстати, твой отец ждет тебя в твоей палатке. — Сейчас время обеда? — она спросила.       Он кивнул. — Ты была сама не своя. Я думаю, ты заслужила немного отдыха утром.       Энни потерла глаза и неуклюже выбралась из спального мешка. Снаружи было так холодно, что она пожалела, что оставила его, но день все равно был почти наполовину закончен, так что она действительно не могла позволить себе пропустить еще одну минуту. Она быстро попрощалась с Армином и направилась обратно к палатке своего отца.       Когда она открыла полог палатки, то обнаружила своего отца, сидящего на земле, скрестив ноги, с миской супа перед ним. Рядом с ним стояла еще одна, большая миска супа, оставленная нетронутой. — Хорошо, что ты здесь, — сказал он, указывая на суп. — Он все еще теплый.       Она пробормотала «спасибо» и села рядом с ним, прежде чем медленно, не торопясь, поставить перед собой миску. Он указал на один из батончиков военного пайка, который он купил для нее на завтрак, и она кивнула в знак признательности, все еще прихлебывая из теплой миски в ее руках. Было не так горячо, как ей хотелось бы, но это была ее вина, что она так много проспала. — Энни, — сказал ее отец, ставя перед собой пустую миску. — Угу? — сказала она, все еще между ложками супа. — Я не хочу, чтобы ты больше спала в этой палатке, — сказал он.       Энни чуть не уронила свою миску. — Что ты имеешь в виду?       Он вздохнул. — Сегодня утром, когда я проснулся, я подумал, что ты просто будешь заниматься своими обычными делами. Ты всегда рано уходишь, что-то делаешь. Но когда я готовился, этот мальчик — Армин, не так ли? — ну, он пришел сюда, чтобы сказать мне, что я не должен беспокоиться, потому что ты пришла в его палатку посреди ночи и заснула там.       Ее лицо вспыхнуло. — Я просто прогуливалась и столкнулась с ним. Это не… — Я знаю, — сказал он, отмахиваясь от нее. — Но я был удивлен — я спросил его: «Она все еще спит?» и он сказал: «Да, она еще не проснулась»; и я спросил: «Ещё нет? Никаких кошмаров?» и он сказал, что у тебя их не было. — Затем он добавил: — И я предполагаю, что ты только что проснулась, потому что у бедного дурака не хватило духу побеспокоить тебя.       Энни долгое время ничего не говорила.       Ее отец вздохнул. — Энни, тебе каждую ночь снятся кошмары. Ты просыпаешься, дрожа и плача. Даже когда ты снова засыпаешь, ты всегда просыпаешься снова с другим — и однажды ночью ты спишь в палатке этого человека и спишь как младенец. — Он покачал головой. — Я знаю почему. — Правда? — спросила она, стараясь звучать как можно более беззаботно, в то время как ее сердце пыталось выскочить из груди. — Конечно, знаю, — сказал он, качая головой. — Он надежный человек. Ты так долго жила в страхе из-за меня. Ты всегда начеку. Ты, наверное, чувствуешь, что тебе нужно защитить меня с больной ногой — я не могу представить, что ты чувствуешь себя в безопасности, когда здесь только я. Я не могу защитить тебя, когда ты спишь. — Отец, это… — Все в порядке, Энни, — сказал ее отец. — Он все равно говорит, что спит один в этой палатке. Я думаю, ему нравилась компания так же, как и тебе. — Затем он добавил: — Я бы хотел, чтобы ты вместо этого поспала там с ним. По крайней мере, в течение следующих нескольких ночей, чтобы посмотреть, улучшит ли это твой сон. Если нет, то я счастлив, что ты здесь.       Ее брови нахмурились. — Но тогда ты останешься один.       Он отмахнулся от нее. — В любом случае, моя палатка довольно близко к той. Я достаточно долго был сам по себе, чтобы это не имело значения. — Затем, вздохнув, он добавил: — Я тоже довольно хорошо спал прошлой ночью.       Сердце Энни бешено заколотилось. Конечно, да. Она беспокоит его каждую ночь с тех пор, как они начали жить в одной палатке.       После долгой паузы она сказала: — Я поговорю с Армином.       Ее отец кивнул. — Хорошо.       День прошел как обычно: Энни делала любую работу, какую могла, чтобы помочь, а также старалась избегать Армина, насколько могла, в течение следующих нескольких часов. Она была настолько смущена, что спросила его, может ли она разделить его палатку, что предпочла бы просто оставить ее до ночи. Поэтому, когда солнце начало садиться, и все в лагере начали готовиться ко сну, Энни свернула свой спальный мешок и направилась к палатке Армина, изо всех сил стараясь не обращать внимания на то, как колотится ее сердце в груди. — Армин? — спросила она, открывая дверь. — Энни? — спросил он, оборачиваясь. Он как раз раскатывал свой спальный мешок.       Она вошла внутрь, неловко откашлявшись. — Ничего, если я посплю здесь? — Затем она добавила, стараясь не встречаться с ним взглядом: — Мой папа думает, что это пойдет мне на пользу, так как я хорошо спала прошлой ночью.       Он улыбнулся слишком мягко, чтобы улыбаться ей. — Конечно. Просто положи свой спальный мешок рядом с моим.       Это было достаточно просто и какое-то время было легко игнорировать то, как сильно колотилось ее сердце в груди, когда она легла рядом с ним. Но когда она проснулась посреди ночи — не от кошмара, а от холода, — она была удивлена, как легко ей удалось уснуть. Теперь она дрожала в своем мешке и слышала, как снаружи бушует ветер. Если надвигалась буря, она надеялась, что она быстро закончится — это было последнее, что им было нужно.       Она попыталась свернуться калачиком, чтобы согреться, но это было бесполезно. Ее сильно била дрожь, и она подула на руки, чтобы попытаться согреть их, но это мало что дало, и она все равно замерзла. — Тебе холодно?       Энни оглянулась в темноте. Она могла разглядеть фигуру Армина не слишком далеко, когда моргала в темноте. — Все в порядке, — сказала она. — Мне тоже становится холодно, — сказал он. Затем он добавил: — Ты смогла заснуть? — Я только что проснулась, — сказала она. — Р-разве ты не говорил, что тебе довольно тепло? — Очевидно, теплее, чем тебе, — тихо сказал он.       Между ними повисла долгая пауза, нарушаемая только стуком ее зубов.       Армин нарушил её. — Ты хочешь сложить спальные мешки вместе?       Румянец, вспыхнувший на ее щеках, был недостаточно теплым, чтобы согреть ее тело, но она была уверена, что он был близок к этому. — Что? — Они застегиваются вместе, чтобы получился спальный мешок побольше, — сказал Армин. — Нам не нужно этого делать. Просто очень холодно, и ты знаешь, тепло тела помогает, и я буквально слышу, как ты дрожишь. — Извини, я замерзаю до смерти слишком громко? — спросила она. — Нет, но я бы предпочел, чтобы ты была в тепле, — сказал он, садясь. Было какое-то движение, а затем внезапно тусклое оранжевое свечение осветило палатку, когда Армин возился с маленькой лампой в палатке. Затем он повернулся к ней. — Тебе придется вылезти на минутку, пока я их соберу, но потом, обещаю, будет теплее. — Лучше бы так и было, — сказала она и очень неловко выбралась из спального мешка.       Снаружи мешка было почему-то еще холоднее. Она свернулась калачиком рядом с лампой, пока Армин приступал к работе. К его чести, он был быстр — холодный воздух явно действовал и на него тоже. Она практически видела, как дрожали его пальцы к тому времени, когда он успешно объединил два спальных мешка в один. — Хорошо, ты можешь залезать, — сказал Армин, и Энни не колебалась.       Было уже теплее возвращаться в него, но когда Армин проскользнул внутрь, она практически почувствовала исходящее от него тепло. Она знала, что ей должно быть стыдно, но она едва дождалась, пока он накроет их одеялами в мешке, прежде чем прильнуть к нему.       У него перехватило дыхание. — Ты действительно замерзла.       Теплая рука обняла ее, и она вздохнула с облегчением. Как кто-то может быть таким теплым? Ее охватил жар, проникающий в ее кости, успокаивая дрожащие конечности, когда она вцепилась в его рубашку. — Ты действительно теплый, — сказала она, и он рассмеялся. Она чувствовала, как это грохотало в его груди. — По сравнению с тобой, — сказал он, но, если уж на то пошло, он просто прижал ее к себе крепче. — Спасибо, — тихо сказала она. — Без проблем, — прошептал он, прежде чем натянуть другое одеяло еще выше на ее торс.       Как только ей наконец удалось согреться, она крепко проспала остаток ночи. Утром она была еще более смущена, когда проснулась в объятиях Армина, но он казался таким же застенчивым, как и она. Они не потрудились расстегнуть спальные мешки, так как оба ожидали, что той ночью погода будет такой же плохой — и оказалось, что немного теплее, но все же недостаточно, чтобы оправдать их разделение.       Она почти возмущалась тем, насколько прав оказался ее отец. В течение следующих трех ночей ее сон был совершенно спокойным. Ей было уютно и тепло, и по большей части она чувствовала себя странно в безопасности. Ну, по крайней мере, так было до тех пор, пока не пришел первый кошмар.       Энни проснулась, задыхаясь и плача, едва видя, что находится перед ней. Она все еще слышала, как тот мальчик кричал, плакал и умолял ее остановиться, когда вдалеке появился Титан. Она могла слышать, как он кричал, когда он… — Энни, — произнес чей-то голос, донесшийся до нее из темноты. — Энни. Эй, эй.       Она сглотнула и попыталась сделать глубокий вдох, но ее грудь все еще дрожала. Она почувствовала, как две руки коснулись ее лица, вытирая слезы с ее кожи, и в ее поле зрения появилось лицо в темноте. Армин.       Когда она обрела ясность в своем окружении, она поняла, что находится в палатке Армина. Она не была уверена почему, но в настоящее время ее ноги были по обе стороны от его колен, в то время как он сидел лицом к ней, глядя ей в глаза с нахмуренными бровями, когда она начала успокаиваться. — Энни, — снова тихо сказал он. — Все в порядке. Все в порядке.       Ее дыхание начало замедляться. — Я здесь.       Она кивнула. — Ты здесь.       Энни опустила взгляд, делая глубокие вдохи, когда ее сердцебиение снова начало выравниваться.       Армин опустил руку, но другая осталась на ее лице, его пальцы нежно скользили по ее подбородку, взад и вперед, так успокаивая, что ее глаза почти закрылись. — Кошмар? — тихо спросил он. — Я думаю, что мне просто снился Райнер, — сказала она категорично.       Он слегка улыбнулся, но затем его брови снова нахмурились. — Если тебе нужно поговорить об этом, я здесь, чтобы выслушать. — Нам не о чем говорить, — сказала она.       Его пальцы перестали двигаться. — Хорошо.       Она прочистила горло и неловко отодвинулась от него, прежде чем перевернуться на бок. Затем она сказала: — Прости, что разбудила тебя. — Все в порядке, — сказал он. — Мне все время снятся кошмары.       После долгой паузы она спросила: — Ты хочешь поговорить об этом?       Она была уверена, что на его лице была улыбка, когда он мягко сказал: — Нам не о чем говорить.       Энни перевернулась на другой бок. Армин снова улегся в спальный мешок и повернулся к ней лицом. Их лица были всего в нескольких дюймах друг от друга. — Марко, — вот и все, что она сказала.       Он был спокоен, и она сразу поняла, что ей не следовало ничего говорить. Как только она начала переворачиваться, его рука потянулась к ее плечу, чтобы остановить ее движение. — Либерио, — сказал он. — Что? — спросила она. — Последний кошмар, который мне приснился, был о Либерио, — сказал он. — Когда я…       Ему не нужно было заканчивать это. Она достаточно хорошо знала, что он там сделал — план, начатый Эреном, который Армин продвинул дальше, чтобы Марли не смогли напасть на остров сразу после рейда. Он причинил столько же разрушений, сколько она причинила в Стохессе, если не больше. — Мы оба совершали плохие поступки, Энни, — сказал он. — Твои грехи не хуже моих.       И все же под его пристальным взглядом признание того, что именно Марко преследовал ее, заставляло ее чувствовать себя настоящим монстром. — Мы спасли мир, помнишь? — сказал он легко, и она фыркнула. — Да, конечно, — сухо сказала она. — Я серьезно, — тихо сказал он. — Сейчас мы пытаемся все исправить. Я не могу судить тебя за то, что ты сделала — тебе не должно быть стыдно передо мной.       Она собиралась бросить еще какую-нибудь сухую реплику, когда почувствовала его руку на своем лице и замерла. Ей потребовалось мгновение, чтобы понять, что это должен был быть успокаивающий жест, подобный тому, что он делал раньше, его большой палец успокаивающе провел по ее подбородку, достаточно нежно, чтобы заставить ее глаза закрыться. — Я чудовище, — тихо сказала она. — Не для меня, — сказал он, все еще проводя успокаивающими кругами по ее коже.       Энни не ответила и позволила его пальцам снова погрузиться в ее волосы, массируя ее до тех пор, пока она больше не могла держать глаза открытыми.       В целом после недели кошмаров стало меньше, поэтому ее отец настоял на том, чтобы она осталась с Армином — если он не возражает. Армин утверждал, что он был более чем доволен ситуацией, но Энни была совершенно уверена, что он просто был слишком вежлив, чтобы отказать ей. Тем не менее, она действительно спала лучше. Они никогда не говорили о том факте, что всегда просыпались в объятиях друг друга, и первое замечание одного из них об их договоренности вызвало смертельный взгляд Энни, который заставил их всех замолчать.       Так что, да, они привыкли спать рядом друг с другом. У них это было уже больше месяца позади. Но теперь все было по-другому; здесь они стояли в одном из последних отелей Марли, расположенном во временной столице, куда человек, убивший Эрена Йегера, и те, кто остановил Гул, были приглашены для обсуждения политических вопросов об эльдийцах и острове Парадис. Армин был настроен оптимистично, главным образом потому, что не было никакого упоминания о нарукавных повязках, а это означало, что они, как эльдийцы, могли ходить по улицам, как обычные марлийцы. Энни была на взводе, но она никогда не отличалась особым оптимизмом, особенно когда дело касалось других людей.       Теперь эти опасения отодвинулись на задний план, когда она взглянула на кровать, в которую они вернутся этой ночью, чтобы разделить ее. Что ж, по крайней мере, там будет теплее, чем в палатке. — Разве мы не должны встретиться с остальными и перекусить перед всеми нашими важными встречами? — спросила Энни. — О, да, конечно, — сказал Армин, опуская руку в карман, чтобы вытащить листок бумаги, нацарапанный для них Мюллером. — Гид встретит нас в вестибюле в десять.       День прошел лучше, чем ожидалось, по крайней мере, по мнению Энни. Армин всегда был оптимистом, но она не могла сказать, что чувствовала то же самое. Армин неплохо разбирался в словах, а Пик была примерно такая же острая на язык, так что с того момента, как они оба объединились, чтобы поговорить на эту тему, было ясно, что это явный успех. Армин был очень гордо представлен как герой, и, к его чести, он настаивал на том, что их роль была такой же, если не более, важной.       Это немного сняло тяжесть с ее плеч, как только встреча закончилась, и каждый марлийский чиновник приложил усилия, чтобы пожать каждому из них руку. Энни не привыкла к такому особому обращению, но в конце утомительного дня это было большим облегчением.       Предстояли еще несколько дней переговоров — в основном с участием Армина и Пик, с некоторой помощью других — чтобы убедить чиновников в том, насколько безобидны эльдийцы и что не все на Парадизе были дьяволами, поэтому все они не стали долго задерживаться, прежде чем вернуться в свои комнаты. Армин использовал часть предоставленных ему средств, чтобы купить книгу на обратном пути в их отель — и он также купил Энни книгу, чтобы занять ее голову, пока они были в своих номерах. Что-то, что отвлечет ее от мысли о том, что они делят постель, подумала она, но не сказала бы ему этого.       Отель был более чем любезен. Это было не особенно справедливо, когда те, кто находился дальше к северу, все еще жили во временных лагерях беженцев, но все они согласились, что не стоит пытаться отвергать любую доброту и просто выступать за то, чтобы отправить больше помощи в Форт Сальта. Им предложили их собственные пижамы — Энни даже не была уверена, была ли у нее когда-нибудь настоящая пижама, по крайней мере, не такая красивая. Она была из чистого шелка и светло-голубого цвета, и у Армина была такая же, как у нее.       Они беззвучно скользнули в кровать рядом друг с другом, хотя и немного неловко, читая при тусклом свете. Энни практически слышала, как колотится в ушах ее сердце, когда он перелистывал каждую страницу, и она едва могла сосредоточиться на словах перед ней. К тому времени, как Армин заговорил, она кое-как добралась до третьей страницы. — Как тебе это, нравится? — А? — спросила она, практически уронив книгу на колени. — Книга? — он спросил. — О, эм, да, — сказала она, поднимая ее обратно. Там было что-то о кошке, но она действительно не была уверена, что происходит. Может быть, она просто поняла это из названия. — Ну, здесь медленное начало, но я думаю, что дальше будет лучше. — Затем она добавила: — А как насчет твоей? — О, это действительно интересно, — сказал Армин. — Она о древних культурах Хизуру. Я подумал, может быть, в следующий раз, когда я увижу Микасу, я мог бы отдать это ей — ей может быть интересно, откуда родом семья ее матери, но…       Его слова улетучились. Он не знал, когда снова увидит Микасу. — Звучит интересно, — предложила Энни.       Армин улыбнулся — он мог сказать, что ей было совсем не интересно. — Ты хочешь, чтобы я приготовил тебе ванну или что-то в этом роде? — Ванну? — спросила она. — Я знаю, как ты нервничала, приходя сюда, — сказал он, закрывая свою книгу. —Я должен был предложить это до того, как ты переоделась в пижаму, на самом деле, но это вылетело у меня из головы. — Затем он добавил: — Может быть, ты сможешь больше сосредоточиться на своей книге в ванне.       Энни почувствовала, что краснеет. Конечно, он заметил. Проницательный ублюдок. — Да, это было бы здорово.       Он улыбнулся, выскользнул из кровати и исчез в ванной. Она расслабилась только тогда, когда услышала звук льющейся воды, когда он принялся за приготовления.       Ей удалось пролистать еще несколько страниц, прежде чем он вернулся с той же теплой улыбкой на лице. — Все должно быть готово сейчас. Скажи мне, если будет слишком жарко.       Он все сделал правильно, и она поблагодарила его, прежде чем схватить свою книгу, завязать волосы сзади и скользнуть в теплую воду. Здесь было легче сосредоточиться, когда между ними была дверь. Тем не менее, даже с этой дверью на пути, она прекрасно осознавала тот факт, что была обнажена с ним только в соседней комнате. Это было, конечно, так близко, как она была с ним в этом состоянии — там, в лагере у Форт–Сальты, если ей нужно было переодеться, она обычно делала это в палатке своего отца — даже если они свернулись калачиком друг против друга каждую ночь, она думала, что Армин, по крайней мере, заслуживает некоторого уединения.       Энни пошевелилась только тогда, когда вода стала холодной. Она выдернула пробку из слива, оставив книгу на краю ванны, прежде чем вылезти и поискать, где лежат полотенца. Она просмотрела один стеллаж, и, когда ей это не удалось, она снова оглядела комнату, чтобы проверить, где они находятся. Ее желудок сжался, когда она вышла без ничего.       Она повернулась к двери. Черт возьми. Она сделала глубокий вдох и позвала: — Армин? — Да? — ответил он. — Все в порядке? — Ты знаешь, где полотенца? — Разве их там нет? — спросил он. — Клянусь, я видел их на верхней части стеллажа.       Энни повернулась лицом к стеллажу — очень высокому стеллажу — и нахмурилась. Вот они, белые полотенца, высоко над головой, куда она не могла дотянуться, даже если бы напряглась. — Я вижу их, — сказала она. — Но я не могу до них дотянуться. — Оу, — тупо сказал он. — Мне нужно снять их для тебя? — Ну, может быть, учитывая, что я не могу до них дотянуться, — сказала она с пылающим лицом. — Х–хорошо. Просто ты… я не хочу… — Ты можешь не смотреть на меня, — сказала она. — Просто… закрой глаза, когда войдешь. —Х-хорошо, — слабо сказал он.       Она отошла от двери на противоположную сторону комнаты, подальше от стеллажей, наблюдая, как поворачивается дверная ручка.       Его голос донесся из-за двери. — Ничего, если я войду? — Держи глаза закрытыми! — сказала она. — Они закрыты, — сказал Армин, а затем вошел, одной рукой прикрывая глаза, чтобы доказать, что они надежно скрыты.       Она все еще инстинктивно прикрывала грудь — по какой-то причине она была гораздо больше смущена тем, что он видел ее грудь, чем любую другую ее часть. — Я не совсем уверен, куда теперь идти с закрытыми глазами, Энни, — сказал он.       Она вздохнула и опустила руки. — Не подглядывай! — Я и не собираюсь, — сказал он.       Она встала перед ним. — Дай мне свою руку.       Он протянул ей свободную руку, и она схватила ее. — Хорошо, — сказала она, делая шаг назад. — Сделай шаг вперед. Да. А потом еще один. Ладно, еще один … Жди там!       Армин резко замер. Затем она подошла к нему сзади и схватила за плечи. — Хорошо, я укажу тебе, куда повернуть, и тогда ты сможешь открыть глаза, хорошо? — Да, хорошо. — Ладно. Поверни направо — еще немного. Хорошо, постой там. Ты можешь остановиться, — сказала она, отступая и скрещивая руки на груди. — Ты можешь открыть глаза, но я прямо за тобой. — Хорошо, — сказал Армин.       Отсюда она не могла видеть, как он открыл глаза, но наблюдала, как он легко подошел к стеллажу, чтобы взять полотенца. Ее глаза заметили вспышку кожи, сильную нижнюю часть спины, когда он потянулся к верхним полкам. Все ее лицо покраснело, и она отвела взгляд, когда его рубашка снова опустилась, чтобы прикрыть это место. И у нее хватило наглости сказать ему, чтобы он не смотрел. — Вот, — сказал он, закрыв глаза, протягивая ей полотенце. — Одно подойдет?       Она быстро сделала шаг вперед и выхватила его из его руки. — Спасибо.       Он постоял там с закрытыми глазами мгновение, прежде чем спросил: — Ты не могла бы помочь мне выйти из комнаты? — Подожди, — сказала она. — Я просто оберну это вокруг себя, чтобы ты мог открыть глаза.       Она обернула полотенце вокруг себя и заправила верхний угол в остальную ткань так, чтобы она была прикрыта от низа подмышки до колена. — Хорошо, — сказала она со вздохом. — Давай.       Глаза Армина открылись, и она не упустила из виду, как его щеки порозовели, мерцая от увиденного крошечного кусочка кожи ее груди. Она почувствовала, как вспыхнуло ее лицо. — Итак, эм, — сказал Армин, прочищая горло. — Твоя книга стала лучше? — Да, — сказала она, не обращая внимания на то, как горело ее лицо. — Намного лучше.       Он кивнул. — Это хорошо. — Затем он добавил, проходя мимо нее: — Тогда я просто дам тебе переодеться. — Спасибо, — сказала она и только вздохнула с облегчением, когда дверь за ним закрылась.       Очевидно, жить в одной комнате оказалось гораздо труднее, чем она думала.       Переодевшись в пижаму, она вошла в спальню и обнаружила, что Армин все еще читает свою книгу в постели. Но к этому времени глаза Энни начали тяжелеть, и с нее было достаточно книги на ночь. Было еще довольно рано, но, учитывая ее показатели сна, она подумала, что лучше попытаться получить фору на случай, если она снова проснется. — Ты собираешься спать? — спросил Армин, когда она перевернулась на бок. — Да, — сказала она. — Я устала. — Ты хочешь, чтобы я выключил свою лампу? — он спросил. — Нет, пока ты все еще читаешь, — сказала она. — Все в порядке.       Он колебался. — Хорошо.       Она закрыла глаза и попыталась не двигаться, когда почувствовала, как его пальцы скользнули в ее волосы. Она знала, что он знал, что ей это нравится, но она не собиралась смущать его, когда он, вероятно, думал, что она слишком устала, чтобы заметить, или просто уже полностью заснула. Это успокоило любую боль, которую она испытывала в груди, и, прежде чем она осознала это, она заснула.       Но на этот раз ей не посчастливилось избежать кошмара. Было тускло, как будто она находилась где-то, освещенная лампами, но ее глаза были заморожены, закрытыми. Она вообще не могла пошевелиться, и последнее, что она могла сделать, это дышать, но она слышала яростные крики, когда кто-то сильно ударил по тому, что мешало ей двигаться. Ее сердце бешено колотилось — что, если они войдут? Они звучали так, как будто хотели вскрыть ее, и в таком состоянии она не смогла бы их остановить. Она…       Энни проснулась, хватая ртом воздух. Казалось, она не могла отдышаться, слезы текли по ее лицу, а все ее тело дрожало. Она едва могла видеть что-либо за темнотой перед собой, все еще застряв там, где она была раньше, с кем-то, пытающимся добраться до нее. — Энни?       Тихий голос прорезался сквозь все это, когда она ахнула, и она заморгала сквозь слезы, чтобы разглядеть лицо в темноте. Мягкие щеки с носиком пуговкой — Армин. Его пальцы лежали на ее плечах, на лице было написано беспокойство. — Энни, все в порядке, — тихо сказал он. — Мы в гостиничном номере в Марли. Ты в безопасности. Ничто не может причинить тебе вреда. Я прямо здесь.       Дыхание Энни начало замедляться, теперь оно стало менее прерывистым и скорее просто тяжелым. Но по какой-то причине она не могла перестать плакать. — Это всего лишь сон, — тихо сказал он. — Ты прямо здесь. — Здесь, — сказала она, ее голос дрогнул. Она кивнула. — Я прямо здесь. —Ты в безопасности, — сказал он. — Безопасно, — сказала она.       Его рука нежно коснулась ее щеки. — Я прямо здесь.       Почему она не перестает плакать? Это было нелепо. — Армин, — сказала она. — Могу я?..       Он вопросительно посмотрел на нее, но подождал, пока она закончит. Никаких слов не последовало. Вместо этого она перевернулась, чтобы нырнуть в его объятия, вцепившись в его спину, позволяя своим слезам капать на изгиб его шеи. Его руки сразу же поднялись, чтобы погладить ее по спине, и она хотела проклясть себя за то, что была такой уязвимой рядом с ним, такой слабой, но в тот момент ей просто нужно было держаться за него изо всех сил.       Армин шептал ей на ухо слова утешения, пока ее слезы не высохли, держась за нее так же крепко, пока она не успокоилась. Прошло некоторое время, прежде чем слезы прекратились, но в конце концов она оторвалась от его шеи и глубоко вздохнула. — Извини, — сказала она. — Все нормально, — сказал он. — Ты в порядке?       Она кивнула. — Да.       Его пальцы потянулись вверх, чтобы смахнуть влагу с ее щек. — Хочешь поговорить об этом?       Она отвела взгляд. — Я не знаю. — Энни, — сказал он мягко, но твердо. — Тебе не нужно прятаться от меня.       Она сделала паузу на мгновение, прежде чем сказала: — Я думаю… Я снова была в кристалле, и я не могла дышать… и кто-то пытался проникнуть внутрь, чтобы причинить мне боль, и…       Лицо Армина исказилось, и это внезапно напомнило ей то лицо, которое было у него много дней назад в порту, прежде чем они начали сражаться с егеристами, чтобы выбраться с острова Парадис. На его лице было ясно написано чувство вины. — Мне жаль, Энни, — тихо сказал Армин.       Она покачала головой. — Не говори так. — Затем она добавила: — Твои грехи ничуть не хуже моих, помнишь?       Он слабо улыбнулся. — Я полагаю, что нет.       Но она видела, как он погружается в свою собственную вину — ее слова могли сделать для него очень мало. Итак, она глубоко вздохнула и сказала: — Почему бы тебе все равно этого не сделать?       Его брови нахмурились. — Что ты имеешь в виду? — Кажется, ты никогда не просыпаешься, задыхаясь и плача вот так, — сказала она. — Тебе не снятся кошмары?       Его рука поднялась, чтобы убрать волосы, которые падали ей на глаза, с ее лица и за ухо. Это заставило ее задрожать. — Да, но я просто тихо просыпаюсь. Обычно я успокаиваюсь примерно через час. — Тогда почему бы тебе не разбудить меня? — спросила она. — Я не хочу тебя беспокоить, — сказал он. — У тебя свои проблемы со сном. — Предполагалось, что это соглашение принесет пользу нам обоим, — сказала она. — Правда? — спросил он. Прежде чем она успела что-то возразить, он добавил: — В последнее время я сплю намного лучше. Раньше я никогда хорошо не спал. Теперь, когда я просыпаюсь от кошмара, я успокаиваюсь намного быстрее. Раньше я этого не делал — раньше я вставал до восхода солнца.       Она едва обратила внимание на его слова. — Разбуди меня в следующий раз, когда тебе приснится кошмар. Это несправедливо, что ты должен делать все это, когда я ничего не делаю взамен. — Это неправда, — сказал он. — Это так, — настаивала она. — Твоей компании достаточно, Энни, — сказал он. — Это помогает мне заснуть. У меня уже давно не было никого, с кем я мог бы разделить свое пространство. Это действительно помогает.       Энни вздохнула. — Я все еще хочу, чтобы ты разбудил меня.       Армин улыбнулся, но это было нечто большее, и это выглядело почти так, как будто он знал что-то, чего не знала она. — Х-хорошо.       Она нахмурилась. — Почему ты так мне улыбаешься? — Ты очень милая, — сказал он.       Она нахмурилась. — Я просто возвращаю услугу.       Эта глупая улыбка все еще была на его лице. — Я уверен, что это так. — Так и есть! — сказала она. — О, конечно, — сказал он, но это звучало совсем не так, как будто он был согласен. — Хорошо, не буди меня, — сказала она. — Вместо этого страдай. — О, я тебя разбужу, — сказал Армин. — Ты была непреклонна. — Я передумала, — сказала она. — Я этого не делал, — сказал он. — Так что я обязательно разбужу тебя в следующий раз. — Нет, — сказала она. — Ты этого не сделаешь. — Я тоже могу разбудить тебя, — сказал он, широко улыбаясь. — Просто чтобы дать тебе краткое изложение. — Это было бы последнее, что ты когда-либо сделал, — многозначительно сказала она. — Я сомневаюсь в этом, — сказал он. — Я думаю, ты слишком беспокоишься, чтобы признать. На самом деле, я думаю, ты хотела бы услышать о них. — Определенно нет. — Действительно? — он сказал. — Ты в некоторых из них, знаешь. — Да, в твоих кошмарах, — сказала она, и ее сердце воспрянуло, когда он рассмеялся. — Не во всех из них, — добавил он. — О, только в некоторых, — решительно сказала она. — Всего в нескольких, — сказал он с улыбкой. Затем его рука поднялась к ее лицу, костяшки пальцев задели ее щеку. — Мои лучшие сны — это те, в которых есть ты.       Ее легкая улыбка погасла. —Ты действительно видишь меня во снах?       Он на мгновение замолчал, опустив руку. Она была уверена, что если бы в комнате было достаточно света, она смогла бы разглядеть покраснение его щек. — Ну… иногда. Сейчас я вижу тебя все время. Ты застряла у меня в голове, — добавил он в шутку, но в нем была серьезность, которую он не смог скрыть.       Энни открыла рот, чтобы заговорить, но не произнесла ни слова. Тишина в комнате стала оглушительной, и она слишком хорошо осознавала, насколько они были близки.       Армин прочистил горло. — Я … Я просто много думаю о тебе, так что, должно быть, поэтому…       Ее брови нахмурились. — Что ты думаешь обо мне? — Ну, ты знаешь… — сказал он. — Ты. Просто… вся ты. — Вся я? — спросила она, чувствуя, как краснеет ее лицо. — Что это значит? — Я не это имел в виду! — сказал он. — Я имею в виду… я имею в виду… — Он глубоко вздохнул, прежде чем сказать: — Просто я часто думаю о тебе. Это все, что я могу сказать по этому поводу.       Энни сглотнула. — И это все? — Да, — тихо сказал он. Затем он добавил: — Извини, я действительно ничего не могу поделать с тем, что мне снится. — После короткой паузы он произнес: — Если это поможет, то это не плохие сны. Я чувствую себя хорошо после них. — Он, казалось, осознал, что сказал, и добавил в панике: — Я имею в виду — это не кошмары, понимаешь? Они хорошие! Я чувствую себя прекрасно после них!       Энни глубоко вздохнула. — Все в порядке. — Затем она тихо добавила: — Смотри на меня во снах сколько хочешь. Я не возражаю. — Ты не возражаешь? — он спросил.       Она устала, и ей не следовало этого говорить, но она ничего не могла с собой поделать. — Мне это нравится.       Армин, казалось, застыл на месте, и она тут же пожалела, что не может взять свои слова обратно. — Правда?       У нее снова пересохло во рту. С какой стати она это сказала? Она устала и цеплялась за кошмар, она была не из тех, кто говорит что-то настолько откровенно эмоциональное, как это. О чем она думала? — Я–я… — Энни? — сказал он, его рука снова поднялась к ее щеке.       Она взглянула на него. Его глаза были такими темными, что их освещал только свет звезд, льющийся через окно.       Слова покинули ее, когда она уставилась на его лицо. Она сглотнула, опустив глаза к его губам. — Я не знаю, почему я это сказала, — тихо сказала она. — Ты это имела в виду? — тихо спросил он.       Он говорил слишком много. Он всегда говорил слишком много и задавал слишком много вопросов, искажая ее мысли в голове, пока она больше не понимала, что происходит. Почему он так на нее действует? Почему он мог заставить ее говорить такие глупости? И почему, черт возьми, его губы выглядят такими мягкими? — Энни? — спросил он.       Она сглотнула. Черт возьми. Она бы сказала, что плохо соображает, если бы все пошло плохо, но в тот момент она просто хотела узнать, насколько мягкими на самом деле были его губы. Поэтому, не оставляя себе времени на раздумья, она наклонилась вперед и прижалась губами к его губам.       Он издал тихий звук удивления напротив ее рта, но не отстранился. Его губы оказались такими же мягкими, как и выглядели. Ее поцелуй был нежным, и это было больше похоже на прикосновение, неуверенное и робкое, но это заставило ее сердце учащенно биться, когда она почувствовала его рядом с собой. Это едва оставило ему достаточно времени, чтобы среагировать.       Даже в темноте, когда она отстранилась, она увидела, как расширились его глаза. Его рот был слегка приоткрыт, как будто он искал, что сказать. — Энни, — сказал он наконец. — Это… я…       Ее брови нахмурились, когда она почувствовала, как у нее сжался желудок. — Я не должна была этого делать.       Вместо его согласия, как она ожидала, ее слова пробудили его к жизни. — Нет, ты… ты должна была это сделать. — Он сглотнул, обхватив ладонями ее щеки. — Можно я поцелую тебя на этот раз?       У Энни перехватило дыхание. Она не была уверена, что сможет найти какие-то слова, поэтому вместо этого наклонилась к нему и прижалась губами к его губам. На этот раз это было дольше и очень осторожно, ни один из них не очень хорошо знал, что им следует делать. Его губы были так нежны с ее губами, медленно пытаясь понять, как ей нравится, когда ее целуют, его пальцы скользили по ее щекам, когда его губы двигались по ее губам.       Его язык коснулся ее рта, и через мгновение она впустила его и не смогла сдержать тихий звук, который издала, когда он соприкоснулся с ее языком. Ее пальцы слегка сжались на его рубашке спереди, и его руки переместились с ее лица на ее бедра. Он целовал ее так, словно пытался насладиться ею, и этого было достаточно, чтобы у нее подогнулись пальцы на ногах. Они оторвались друг от друга только для того, чтобы глотнуть воздуха, но это был всего лишь удар сердца, а потом они снова соединились. Она обнаружила, что теребит верхнюю пуговицу на его пижамной рубашке вместо того, чтобы просто вцепиться в ткань, прежде чем ее нервные пальцы начали расстегивать их одну за другой.       Армин отстранился, его ладони накрыли ее руки, чтобы остановить ее действия. — Энни… Я… — Мне остановиться? — спросила она.       Взгляд Армина не дрогнул. — Нет, я просто не знал, что ты хочешь сделать. — Я хотела снять с тебя рубашку, — сухо сказала она. — Разве это было не ясно?       Он улыбнулся. По какой–то причине это подействовало на нее по-другому — она почувствовала, как внизу живота загорелось пламя, и попыталась не обращать внимания на то, как пылает ее лицо. — Я так и понял. Я имел в виду… — Его пальцы поднялись к ее бедрам, крепко прижимаясь к ткани пижамных штанов. — Что ты хочешь сделать? — Я не знаю, — сказала она. — Я не знаю, что я делаю.       Его пальцы слегка приподнялись, нежные, как всегда, чтобы остановиться на ее бедрах, его большие пальцы прошлись по обнаженной коже, скользнув под ткань рубашки, и она вздрогнула. — Я тоже.       Энни прикусила внутреннюю часть губы, прежде чем сказать: — Ну? Разве ты не должен быть полностью сосредоточенным на открытии, коммандер?       Он выдохнул воздух, беззвучно рассмеявшись, и просунул руки немного дальше под ее рубашку, поднимаясь к обнаженным бокам. Было трудно не дрожать. — Не называй меня так, Энни. — Тогда как бы вы хотели, чтобы я вас называла, коммандер? — она спросила. — Может быть, по имени? — сказал он, легкая улыбка танцевала на его губах. — И еще… — Она задрожала, когда его большие пальцы потерлись о ее обнаженную кожу. — Я сделаю с тобой все, что угодно.       Ее уверенность исчезла в одно мгновение. — Итак… — сказал Армин и сглотнул — и она заметила нервозность, которую он отчаянно пытался скрыть. — Просто дай мне знать, что ты хочешь, чтобы я сделал.       Энни тоже сглотнула. Ее пальцы вернулись к возне с пуговицами, которые она не расстегнула. — Тогда расскажи мне о своих снах. — Они не были такими, Энни, — сказал он.       Она приподняла бровь. — Ни один из них?       Его взгляд опустился. — Немного. — Затем он добавил: — Но я… я действительно не хочу, чтобы ты думала, что я какой–то извращенец. Я всегда чувствовал себя ужасно из-за них, особенно когда ты спала рядом со мной. Это… — Расскажи мне об одном из них, — перебила она. — Я хочу это услышать.       Пальцы Армина, казалось, дрожали на ее талии. — Обещаешь не ненавидеть меня за это?       Это было глупо — обещать. Она должна ненавидеть его сейчас, на самом деле, а он должен ненавидеть ее за все, что они сделали друг другу. Маленькой грязной мечты было бы недостаточно, чтобы подтолкнуть к этому. Но все же она кивнула.       Но вместо того, чтобы поделиться тем, о чем она просила, он наклонился вперед и поцеловал ее. Она хотела запротестовать и сказать, что это несправедливо, но она была очень отвлечена давлением его рта, чтобы даже подумать об этом. Теперь он был быстрее, но так же нежен, целуя ее со страстью, которой она никогда по-настоящему не знала. Его пальцы прижались к ней сильнее, и она ахнула от прикосновения, и он воспользовался возможностью, чтобы покрыть поцелуями ее подбородок. Энни была удивлена, что ее глаза еще не закатились на затылок.       Затем он опустил голову к ее шее, и она издала тихий звук, о котором даже не подозревала, что может издавать. Его язык провел линию по ее коже, прежде чем он слегка пососал чувствительную плоть там. Она практически взвизгнула, но Армин никак не отреагировал, кроме как еще раз поцеловал ее кожу.       К тому времени, как он вернулся к ее рту, у нее закружилась голова. Она была пьяна от его прикосновения. Она встретила его движения и была вознаграждена тихим звуком в его горле, который, казалось, послал искру прямо в ее сердце. Она пососала его нижнюю губу, и он застонал, прежде чем его руки взлетели, чтобы снова обхватить ее лицо, чтобы прижать ее еще ближе и полностью контролировать этот поцелуй.       Когда они оторвались друг от друга, их дыхание было затрудненным, а лбы прижаты друг к другу.       Армин сглотнул. — В своих снах я не просто целую тебя в губы.       Энни замолчала, и ее глаза затрепетали, когда он запечатлел на ее губах самый легкий из поцелуев. — Я начну с этого. Тогда…       Его губы прижались к ее подбородку, двигаясь ниже, к шее, оставляя дорожку поцелуев на ее коже. Она захныкала. — Я целую тебя в подбородок, а потом целую в шею… А потом…       Он отстранился, чтобы встретиться с ней взглядом. Они опустились, и она подвинулась, чтобы посмотреть, как его рука коснулась ее груди в жесте. — Затем я целую твою грудь внизу и поверх твоих грудей…       Тыльная сторона его пальцев задела ее рубашку. — Тогда я целую твой живот…       Затем его пальцы прижались к ней, прежде чем соскользнуть. — А потом…       Его руки крепко сжали ее бедра. — Здесь … Я целую тебя здесь очень долго… Затем внутренняя поверхность бедер… пока ты больше не сможешь этого выносить.       У Энни перехватило дыхание, когда его рука скользнула туда, где ее тело соприкоснулось с его, прежде чем отстранилась. — Тогда я целую тебя между ног, — тихо сказал он, — столько, сколько ты захочешь.       Что-то затрепетало у нее в животе. Неужели в комнате всегда было так тепло? Или, может быть, это был он — ее ноги по обе стороны от него, прижатые вплотную к этой самой интимной части его тела; от одной мысли об этом по ее шее пробежал жар.       Когда она промолчала, всякое чувство уверенности Армина исчезло, и он отвел взгляд. — Но это всего лишь сон, — сказал он. — Я не … Я даже не знаю, как… ну, ты знаешь… Я никогда…       Его слова растворились в тишине.       Энни собралась с духом, прежде чем тихо спросила: — Мы можем попробовать это?       Взгляд Армина снова метнулся к ней. — Ты этого хочешь?       Энни кивнула.       Его руки вернулись к ее ногам, и она изо всех сил старалась не дрожать от его прикосновений. — Я не совсем уверен, как на самом деле… тебе придется помочь. — Он сглотнул. — Скажи мне, что тебе приятно.       Она была уверена, что если бы в комнате было достаточно светло, она смогла бы увидеть, как его лицо приобрело цвет помидора. К счастью для него — и для нее, на самом деле — было слишком темно, чтобы разглядеть это. — Исследуйте, коммандер, — напомнила она.       Он улыбнулся. — Моё имя, Энни. — О, хорошо, — сказала она, расстегивая следующую пуговицу на его рубашке, прежде чем успела подумать об этом. — Исследуй, Армин.       Армин наклонился вперед и прижался ртом к ее ключице, и это сразу же заставило ее замолчать. Единственным звуком, который сорвался с ее губ, был тихий вздох, комната наполнилась тихим звуком губ Армина, мягко скользящих по ее коже. Она ничего не могла поделать с тем, как ее бедра сжались вокруг него, и Армин издал тихий звук, но его губы продолжали двигаться по ее обнаженной плоти.       Его ловкие пальцы поднялись к верхней пуговице ее рубашки, и ее сердце на мгновение остановилось, когда она почувствовала, как она распахнулось. Затем расстегнулась следующая пуговица, а затем, прежде чем ее кожа стала видна, маленькая полоска от шеи до пупка, проходящая между ее маленькими грудями. Губы Армина скользнули ниже, и она задрожала, ее пальцы скользнули по его волосам, изо всех сил стараясь не сжимать их сильно — он обращался с ней так нежно, что последнее, что она хотела сделать, это причинить ему боль. Его собственные руки скользнули под ее рубашку, дальше, вверх по бокам, непреднамеренно обнажив больше кожи, чем он видел раньше.       Она практически пискнула ему в рот, когда он пододвинулся, чтобы снова поцеловать ее. Его губы были теплыми и сладкими, а его нежные поцелуи заставляли ее кровь гореть в жилах. Ее голова практически кружилась от его напора, и это придало ей уверенности, чтобы протянуть руку назад и стянуть рубашку с плеч.       Это было легче сказать, чем сделать — рукава зацепились за ее локти, и как бы она ни пыталась стянуть их, целуя его, это было совершенно безуспешно. Они оторвались друг от друга, и Армин схватил ее за рукава, чтобы помочь стянуть их, и вскоре рубашка была отброшена назад.       Воздух был холодным на ее коже, даже несмотря на жар, который прожигал ее насквозь, и ее соски затвердели не только от холода. Она почувствовала инстинктивную потребность прикрыть грудь перед его пристальным взглядом, как делала это раньше — не то чтобы ему было на что смотреть, что почему-то делало все еще хуже. Но прежде чем она успела это сделать, руки Армина оказались на ней, нежные, но любопытные, скользящие по ее коже и задевающие ее твердые соски.       Энни вздрогнула и прижалась к нему ближе, рот Армина приблизился, чтобы запечатлеть легкий влажный поцелуй в изгибе ее шеи. — Ты идеальна, — прошептал он ей в губы.       Она была далека от этого. Его слова вызвали что-то болезненное в ее груди; чувство вины, жгучий факт, что это было неправдой, и она открыла рот, чтобы поспорить с ним.       Но его рот прервал ее прежде, чем она успела сказать что-нибудь еще, и тогда она поняла, что на самом деле не хочет спорить.       Его руки ласкали ее, слегка разминая и сжимая, ладони и пальцы касались ее сосков с такой нежностью, что она заскулила его губу. Он углубил их поцелуй, его язык массировал ее с опытной точностью, в то время как его большие пальцы опустились, чтобы легко коснуться ее сосков. Она издала тихий стон ему в рот, не в силах сдержаться от того, как надавила бедрами, и Армин воспринял это как знак поощрения, мучительно медленно обводя ее соски с мягкостью, от которой у нее между ног образовалась лужица влаги. Это было чуждо и волнующе, и она хотела гораздо большего.       Он всегда хорошо умел читать ее мысли, поэтому почти в то же время, когда эта мысль промелькнула у нее в голове, его губы покинули ее, и одна из его рук была заменена его языком. Она ахнула — очень громко, — когда его язык метнулся к ее соску, повторяя те же жестокие движения, которые его пальцы делали раньше. Теперь она держалась за его волосы гораздо менее нежно — он тоже не жаловался, — пока его левая рука мяла ее и дразнила сосок, в то время как его рот продолжал атаковать другую грудь. Каждое прикосновение к ее коже, казалось, посылало искру между ее ног, и это было все, что она могла сделать, чтобы промолчать.       Он изменил свое нападение, его зубы впились в мягкую кожу вокруг ее соска, когда он посасывал и лизал затвердевший бутон, и она вскрикнула, упираясь в его бедра и соприкасаясь с твердостью, образовавшейся в его штанах. Губы Армина оторвались от нее, когда он застонал, прежде чем он быстро восстановил самообладание и переключил свое нападение, его рука переместилась, чтобы погладить ее другую грудь, не оставляя Энни ничего, кроме как держаться и скулить против него.       Его пальцы и рот вызывали покалывание во всем ее теле. Это было приятно, одна из самых приятных вещей, которые она когда-либо чувствовала, но это также приводило ее в отчаяние, и в попытке освободиться она прижалась к нему, изо всех сил стараясь прижаться к этой твердости в его штанах. Это был неудобный угол, но он все равно издал небольшой звук у ее груди, и этого было достаточно, чтобы поощрить ее вторую попытку, хныкая от движения, вызывающего прикосновение ткани к ее набухшему клитору. Это была ее третья попытка, которая заставила рот Армина оторваться от ее груди с каким-то хныканьем, и как раз в тот момент, когда она собиралась сделать это снова, он двинулся навстречу ее рту со свирепостью, которую он еще не показывал.       Она ахнула, когда он схватил ее за бедра и сдвинул свои, прежде чем повернуть их так, чтобы его твердость прижималась к ее центру через слои ткани. Затем, прежде чем она успела даже подумать, он прижался к ней бедрами. Они оба ахнули одновременно, и Энни с облегчением увидела, что она была не единственной, кто так нервничал. Она следила за его движениями, когда он целовал ее, постанывая ему в губы, когда его член задел ткань ее пижамы по клитору, посылая по ней уколы удовольствия.       Его застенчивость исчезла, сменившись приливом желания, сильнее вжимаясь в ее бедра, когда они прижались друг к другу. Его губы вздрогнули и оторвались от ее губ, двигаясь к ее шее, чтобы прикусить изгиб, посасывая и облизывая, как он делал с ее грудью раньше, и она захныкала под его прикосновением. Он заставлял ее трещать по швам, и он едва прикоснулся к ней — она могла только представить, что еще он мог сделать. — Энни, — тихо сказал он, прижимаясь еще одним поцелуем к ее шее, заставляя ее дрожать. — Я хочу попробовать тебя на вкус. — Еще один поцелуй, выше, двигаясь к ее уху. — Держу пари, ты такая вкусная. — Затем его зубы осторожно сомкнулись вокруг мочки ее уха, его язык высунулся, и на этот раз она застонала, смущающе громко, но это была реакция, которая ему явно понравилась, потому что он попытался вызвать ее снова.       Ее дрожащие пальцы спустились к передней части его рубашки, пытаясь расстегнуть остальные пуговицы, которые она начала расстегивать раньше. Пальцы Армина были немного тверже, чем у нее, поэтому он закончил работу, и они сняли ее с плеч, руки Энни легко скользнули вниз по его твердой груди к животу. Он застонал, и когда его рот оторвался от ее плоти, она воспользовалась шансом, чтобы покрыть поцелуями его челюсть, следуя аналогичному следу до его уха, посасывая и покусывая его теплую кожу и заставляя его задыхаться. Этот звук заставил ее затрепетать — и она отчаянно хотела, чтобы он издавал больше подобных звуков, и она попыталась сформировать единую связную мысль о том, что она могла бы сделать, чтобы вытащить их из него.       Ее пальцы скользнули по его груди, ее большие пальцы скользнули по его соскам, дразня его так же, как он дразнил ее, и он заскулил ей в ухо. Ее зубы впились ему в шею, и он вскрикнул, пальцы запутались в ее волосах, когда она пососала его кожу достаточно сильно, чтобы оставить след. Он прижался к ней и издал тихий стон, пальцы опустились к задней части ее пояса.       Она напряглась, и когда она отстранилась, его руки нашли ее спереди, пальцы призрачно скользнули по ее груди, прежде чем погрузиться в пояс. Он посмотрел ей в глаза и прижался к ее губам слишком сладким поцелуем, прежде чем тихо спросил: — Мы можем это снять?       Она опустила взгляд и посмотрела вниз на натянутую ткань на его собственном теле. Ее трясущиеся пальцы нашли путь к его поясу, и она не упустила из виду, как у него перехватило дыхание от ее прикосновения. — Если мы сможем снять и это тоже.       Армин быстро согласился, и она сползла с него, чтобы бросить свои пижамные штаны на пол, и он сделал то же самое. Она на мгновение подумала, что он высокий, когда в первый раз стояла рядом с ним после того, как впервые увидела его снова, но эта идея вылетела у нее из головы, когда проходили недели, когда она видела, как он стоит рядом с другими, которые были намного выше его. Но когда он стоял рядом с ней в эти короткие мгновения, совершенно обнаженный, она была удивлена тем, каким пугающе большим он казался рядом с ней. Это не помогло, когда ее глаза скользнули вниз к тому, что было прижато к ней раньше, ее лицо покраснело от размера. Она знала, что там было — она не была идиоткой, — но она никогда не видела этого так близко, и член Армина был твердым, возбужденным и большим, чем она ожидала. Он был толстым и длинным, и на краткий, грязный момент она задалась вопросом, каково это было бы внутри нее, растягивая ее, когда он покачивал бедрами, входя. — Энни? — спросил он. — Ты в порядке?       Ее глаза метнулись к нему, лицо пылало. Слава какой бы то ни было силе, что было темно. — Да, — наконец выдавила она. — Ты… ты хочешь вернуться на кровать?       Армин наклонился, чтобы поцеловать ее, и она почувствовала, как эта твердость коснулась ее живота, и это заставило ее внутренности перевернуться. Не раздумывая больше, она потянулась, чтобы схватить его, не совсем уверенная, что делать, Армин задыхался у ее губ. Она поцеловала его сильнее, осторожно двигая рукой вверх и вниз по его члену, и он застонал ей в губы. Воодушевленная, она медленно повторила свои движения, и он издал еще один звук, когда они поцеловались. Когда она начала набирать скорость, губы Армина оторвались от ее губ, он тяжело дышал. — Энни, — заскулил он, пальцы скользнули, чтобы схватить ее за запястье. — Я готов лечь на кровать. Я не думаю, что смогу долго стоять.       Его слова заставили ее вульву пульсировать. Неужели ее прикосновение действительно так подействовало на него? С другой стороны, она была удивлена, что вообще может думать — в этот момент она была такой мокрой, что не понимала, как вода не стекает по ее ноге.       Она кивнула, отпустила его и толкнула на кровать, оседлав его бедра, когда их губы снова встретились. Его пальцы были на ее спине, нежная сила прижимала ее вперед, стон сорвался с ее губ, когда она взяла поцелуй под контроль. Это было мучительно медленно, но, о, так сладко, ее руки сжимали его лицо по обе стороны, когда их губы скользили по губам друг друга. Его руки скользнули вниз, и тихий звук сорвался с ее губ, когда он обхватил ее ягодицы ладонями, сжимая, когда он снова завладел ее губами. Давление толкнуло ее бедра еще дальше вперед, и она почувствовала твердость его члена, скользящего по светлым волоскам над ее отверстием.       Прежде чем она смогла податься вперед, чтобы потереться о его твердость, между ними больше не было слоев одежды, а только восхитительное трение, ее прервала его рука, скользнувшая между их телами. Другая его рука переместилась к ее пояснице, но эта, двигалась вниз, пока его пальцы не остановились на внутренней стороне ее бедер, в опасной близости от той части ее тела, которая жаждала прикосновения. Она заскулила, когда его пальцы прочертили маленькие круги по ее нежной коже, и ей потребовалась вся ее сила, чтобы не попытаться потереться о его руку. Когда его рука осталась там, дразнящая и нежная, она больше не могла этого выносить — терпение никогда не было ее достоинством — и она снова потянулась к его члену.       Он ахнул, прижимаясь к ней, губы приоткрылись, когда она попыталась повторить устойчивый ритм, который начала, когда он был на ногах раньше. Ему всегда было что сказать, но теперь, когда она играла с ним, казалось, что он едва мог даже думать. Он попытался поцеловать ее снова, но его губы дрожали, поэтому она начала оставлять дорожку поцелуев на его подбородке, так легко, что он вздрогнул.       Ей было любопытно узнать о нем и о том, как эти маленькие движения заставляли его ломаться, поэтому она взяла свободную руку и нежно провела ею по его яйцам. Он издал громкий и высокий звук, прямо из задней части его горла, звук, о котором она даже не подозревала, что он был способен издавать, поэтому она очень легко начала тереть их большим пальцем, пока она неуклонно накачивала его.       Армин становился рассеянным, особенно когда она снова вцепилась в мочку его уха — казалось, ему действительно это нравилось, и она была уверена, что он был так же удивлен, узнав это, как и она. Все его тело было напряжено, и она чувствовала, как он дрожит под ее прикосновениями, когда он хныкал, прижимаясь к ней.       Когда она прикусила его кожу, он вскрикнул, и она не смогла сдержать улыбку, которая скользнула по ее губам.       Она знала, что теперь он мог чувствовать ее улыбку, прижатую к коже его шеи, и ему удалось выдавить: — Нечестно. — Тебе это не нравится? — спросила она. — Это… — У Армина перехватило дыхание, когда она продолжила свой ритм. — Это действительно приятно, Энни. — Тогда почему ты жалуешься? — она спросила.       Его дыхание участилось, и он открыл рот, чтобы ответить, но ее губы прервали его, и он застонал ей в рот. Он поцеловал ее в ответ, явно пытаясь сделать это, учитывая, как сильно он напрягся под ней, и она массировала его язык своим, пока он снова не застонал. Она двинулась, чтобы увеличить скорость, намереваясь теперь подтолкнуть его к краю, но прежде чем она успела, чья-то рука схватила ее за запястье, и внезапно его другая рука нежно раздвинула ее губы между ног.       Энни ахнула, ее хватка ослабла, когда его пальцы задели ее набухший клитор, и Армин воспользовался возможностью, чтобы экспериментально провести по нему пальцами, пытаясь найти ритм, который ей нравился.       Теперь ее руки полностью покинули его, потянувшись, чтобы схватить его за плечи, когда ее ноги задрожали. Она делала это с собой и раньше, но с ним это было совершенно по-другому. Он все еще пытался выяснить, где ей больше всего нравилось, когда к ней прикасались, оценивая ее реакцию на каждое маленькое прикосновение и угол, но даже это заставляло ее хныкать. — Как тебе это нравится, Энни? — тихо спросил он, целомудренно целуя ее в губы — слишком невинно для того, что они делали. — Скажи мне, как ты этого хочешь.       Ее губы практически дрожали. — Немного больше трения, — сказала она. — Просто делай круги… о — вот так — вот так. Немного выше…       Энни громко ахнула, когда его пальцы коснулись именно той точки, от которой у нее подогнулись пальцы на ногах. Он вошел в легкий ритм. — Вот так? — спросил он.       Она поспешно кивнула. — Просто вот так.       Он поцеловал ее в подбородок, и ее ногти впились в его плечи. Она надеялась, что не причинила ему боли, но он не протестовал.       Голова Энни упала ему на плечо. — Э-э-это несправедливо.       Армин оставил крошечный поцелуй на ее шее, продолжая свои ласки на ее клиторе, которые заставляли ее видеть звезды. — Тебе это не нравится?       Она ахнула, когда он задвигался немного быстрее, ее живот напрягся, когда он погладил ее. — Это приятно. Я просто… Я не… э-э-э… закончила… м-м-м… закончила с тобой.       Рот Армина заставил ее замычать, когда он оставил поцелуи на ее шее. — Я хочу, чтобы ты кончила первой. — После еще одного целомудренного поцелуя на ее коже он добавил: — И я хочу, чтобы ты кончила мне в рот. — А? — сказала она, глаза расширились, а лицо загорелось. Даже сейчас, когда его пальцы подталкивали ее все ближе и ближе к освобождению, его словам все еще удавалось смутить ее.       Его дыхание было приглушенным. — Тебе бы это не понравилось? — Я… — Это было бы так же, как мои пальцы сейчас, за исключением того, что это был бы мой язык, — сказал он, прижимаясь еще одним поцелуем к ее коже. — Ты хотела кое-что узнать, верно, Энни? — О, — сказала она, закрыв глаза. Как она не порвала кожу на его плечах своими ногтями в этот момент? — Я так и сделаю.       Его голос практически сочился похотью — это заставило ее внутренности сжаться. — Я мог бы трахнуть тебя своим языком, если хочешь.       Она захныкала и ничего не могла поделать с тем, как прижалась к его руке. Ее лицо горело — раньше он был таким застенчивым, а теперь это? Она даже не была уверена, что сможет посмотреть ему в глаза из-за того эффекта, который он на нее производил. — Тебе бы это понравилось? — тихо спросил он.       Энни ахнула. — Делай со мной, что хочешь. Я — твоя.       Армин отстранился, отказывая ей в убежище своей шеи, и нежно поцеловал ее. Она издала звук у его рта из-за отсутствия контакта, когда его пальцы оставили ее пульсирующий клитор, и она попыталась почувствовать как можно меньше смущения, когда почувствовала, как его влажные пальцы сжали ее бедро. — Я тоже весь твой, — выдохнул он ей в губы. Он поцеловал ее снова, еще раз, прежде чем оторваться от нее.       Затем он откинулся назад, потянулся за подушкой, чтобы подложить ее под голову, прежде чем лечь обратно на кровать. Она застыла на месте и просто тупо смотрела, как он двигается.       Его уверенное поведение дрогнуло, а голос стал менее уверенным. — Ничего, если ты сядешь мне на лицо?       Все ее внутренности растаяли. — Сесть тебе на лицо? — Да, — сказал он. — Тебя это не устраивает?       Ее лицо горело. — Как мне…       Он протянул к ней руку. Неуверенно она взяла его за руку и позволила ему подвести ее к себе. Она сидела на коленях рядом с его головой, ее лицо все еще горело. Не в первый раз за сегодняшний вечер она была благодарна полумраку в комнате. — Я никогда не делал этого раньше, — сказал он, его пальцы призрачно скользнули по ее бедру. — Но я думаю, что ты поставишь колени по обе стороны от моей головы, чтобы я мог дотянуться до тебя своим ртом. — Он слегка улыбнулся. — Ты не задушишь меня. — Затем он добавил, поддразнивая: — Хотя есть гораздо худшие способы умереть, если ты это сделаешь.       Сейчас она слишком нервничала, чтобы принять его шутку всерьез.       Он протянул руку и сжал ее ногу, пытаясь утешить. — Хей, — тихо сказал он. — Если тебе от этого некомфортно, мы не обязаны этого делать. Я просто хочу, чтобы тебе было хорошо. — Я хочу, — ответила она слишком поспешно. — Просто не дразни меня.       Он улыбнулся. — Я бы и не мечтал об этом.       Сделав глубокий вдох, чтобы собраться с духом, она попыталась маневрировать, чтобы оседлать его лицо. Ее щеки запылали еще сильнее, когда она почувствовала его горячее дыхание на своих складках. Она могла видеть его глаза даже в полумраке, сияющие при виде нее, как будто она была самым замечательным существом, которое он когда-либо видел. Его губы прижались к внутренней стороне ее бедра, и она захныкала. — Скажи мне остановиться, если хочешь, — сказал он. — И дай мне знать, что тебе приятно. — Он улыбнулся. — Я не смогу спросить, когда начну.       Ее внутренности затрепетали. Она выдавила из себя легкое: —Хорошо. — Хорошо, — тихо повторил он, прежде чем снова прижаться губами к внутренней стороне ее бедра.       Она напряглась, задыхаясь от его легких поцелуев на ее коже, прежде чем он прикусил и пососал, оставив легкие синяки на ее самых чувствительных частях. Тогда она не смогла оставаться спокойной, позволив тихим стонам сорваться с ее губ, когда его пальцы обхватили ее и обхватили переднюю часть бедер, чтобы удержать ее на месте. Его рот двинулся дальше, и она захныкала, изо всех сил стараясь не отпрянуть, но затем он оказался там, прямо у нее между ног, и его язык высунулся, чтобы пробежать между щелями, между ее складками. — Ах! — воскликнула она, протягивая руку, чтобы изо всех сил вцепиться ему в волосы.       Его язык втянулся, и он прижался ртом к ее влажным губам, легким, как перышко, и дразнящим, и она впилась ногтями в его кожу головы, чтобы удержаться от трения о его рот. Его язык снова высунулся, нежно скользя по тем же губам, явно стараясь не задеть ее клитор, и в своем расстройстве она вполне могла закричать. Он повторил то же движение, и она почувствовала жжение в своих глазах от его преднамеренных действий, предпринятых, чтобы разозлить ее — он, конечно, мучил ее, и она была в отчаянии.       Но затем, как раз в тот момент, когда она раздумывала, не прорычать ли какую-нибудь команду, чтобы заставить его двигаться, его язык скользнул между ее складок и одним движением сильно лизнул ее клитор. Она взвизгнула и чуть не вырвалась, но хватка Армина на ее бедрах была неумолимой, и она едва могла даже вздрогнуть. Его язык исследовал ее глубже, нежно лаская этот набухший бутон, и она изо всех сил старалась не дрожать, прикусив нижнюю губу так сильно, что удивилась, что не откусила ее.       Его язык был таким же любопытным, как и его пальцы, экспериментально рисуя узоры на ее клиторе своим языком, уделяя пристальное внимание тому, как каждое движение заставляло ее бедра выпячиваться. Затем он остановился на кружении ее клитора языком, аналогичном движению, которое он делал пальцами ранее, и это заставило ее ноги почувствовать слабость. Даже ее пальцы дрожали, когда они вцепились в его волосы, ее дыхание вырывалось тихими вздохами, когда его язык ласкал ее, как будто он делал это миллион раз раньше. Затем он глубже вжался в ее складки, сомкнул губы вокруг ее клитора и пососал.       Энни вскрикнула и чуть не вырвала у него волосы из головы. Он отскочил от нее, переводя дыхание, прежде чем его рот вернулся к ее клитору, вырывая из ее горла больше звуков, о которых она даже не подозревала, что может издавать. В ее сердцевине нарастало напряжение, которое она отчаянно пыталась преодолеть, и ритмичные движения Армина подталкивали ее все дальше к этому концу. Он снова придвинулся, чтобы пососать этот маленький бутон, и она захныкала, глядя вниз на белокурую копну волос у себя между ног.       Лунный свет, просачивающийся из окна, просто падал ему на лицо, и его глаза были закрыты, когда он целовал ее набухший клитор. Его волосы были в беспорядке — она могла только представить, как плохо выглядели ее волосы, — и на его лице была такая мягкость, что у нее внутри все растаяло.       Это было почти так, как если бы он чувствовал на себе ее взгляд, потому что они распахнулись, темные даже при лунном свете, и она почувствовала, что ее лицо покраснело еще сильнее. Затем, когда он посмотрел на нее, все еще посасывая ее клитор, он сделал нечто невообразимое — он застонал в ее лоно, глубоко и приглушенно, и вибрации послали искры удовольствия по всему ее телу. Она ахнула и снова зажмурилась, когда каждое движение его губ причиняло ей боль.       Одна из его рук ослабила хватку на ее бедре, когда он щелкнул ее языком, дразня и слишком уверенно, отчаянно ища что-то, до чего он не мог дотянуться дальше ее ноги. Она открыла глаза, снова глядя ему в лицо — чистая маска удовольствия, смотрящая на нее снизу вверх, зрелище, которое заставило ее затрепетать под его языком. Его рука все еще блуждала, продвигаясь вперед по ее ноге, и, наконец, в ее затуманенном удовольствием сознании щелкнуло, чего он хотел. Она отпустила его волосы и снова потянулась к его руке, все еще держась другой рукой, и умудрилась нежно сжать его руку на долгое мгновение. Ракурс был немного неловким, но Армин был доволен, и на мгновение она была в восторге от того, каким милым он мог быть даже в такие моменты, как этот.       Затем его рот соскользнул с ее губ, и она заскулила от его отсутствия. Она не хотела — ничего не могла с собой поделать, — но она со стоном опустилась на его лицо, поймав его твердый подбородок и сомкнутые губы, и чуть не закричала от разочарования, когда не получила желаемого ощущения.       Потребовалось, чтобы его руки вернулись, чтобы схватить ее за бедра, удерживая ее на месте над собой, чтобы понять, насколько это было унизительно.       Но было трудно чувствовать себя так неловко, когда его горячее дыхание вырывалось из штанов на ее мокрый пол. — Энни, — выдохнул он, тяжело дыша. — Черт, ты действительно хороша на вкус.       Она застонала. — Ты остановился только для того, чтобы сказать мне это?       Он рассмеялся — воздух, коснувшийся ее влажных, припухших губ, заставил ее задрожать. — Мне нужно было больше дышать. — Ты можешь сделать это позже? — она спросила.       Легкий поцелуй прижался к внутренней стороне ее бедра, и она почти растворилась. —Я бы хотел. — Затем он сказал, и в его голосе снова проскользнул этот застенчивый тон: — Тебе это нравится?       Ее брови нахмурились. — Разве это не очевидно?       Его голос был слабым. — Я хотел проверить.       Ее сердце растаяло — каким же дураком он иногда бывал. Он лежал под ней, нетронутый, ублажая ее своим ртом до такой степени, что она чуть не вырывала у него волосы, и ему все еще нужно было проверить, как она. — Я просто хочу закончить, прежде чем сделаю что-нибудь неловкое, — сказала она, прикрыв веки. Она пульсировала, и ей отчаянно хотелось снова прижаться к нему губами, но у нее хватило самообладания, чтобы не схватить его за голову и не засунуть обратно между своих ног.       Его пальцы легко скользили по коже ее бедер. — Ты можешь трахнуть меня в лицо, если хочешь, Энни. Я не возражаю.       Все ее лицо горело. Она протянула руки, чтобы прикрыть его, как будто он действительно мог что-то видеть в темноте. Как она вообще могла это сделать? Тереться о его рот, может быть, как она делала раньше — может быть, если он высунет язык, она сможет двигаться против него. Понравилось ли ему это? Но она все равно не смогла добиться желаемого давления, и… — Энни? — сказал Армин мягким голосом. — Я сказал что-то не так?       Она опустила руки и увидела искреннюю озабоченность на его лице. Как он мог выглядеть таким невинным после того, как сказал что-то настолько непристойное? Вероятно, он был так же взвинчен, как и она, после всего этого.       Ее голос был едва громче шепота. — Почему ты это сказал? — Я…— Армин прочистил горло. — Эм, извини, я, эм… Это было плохо сказано, не так ли? Я просто не хочу, чтобы ты чувствовала себя неловко, и я хочу, чтобы ты хорошо провела время, и…       Ее рука опустилась на его рот, останавливая слова, застрявшие у него в горле. — Иногда ты слишком много болтаешь, — сказала она, медленно высвобождая руку. — Прости, — выдохнул он.       Прежде чем она смогла что-то сказать, она почувствовала, как он пошевелился, а затем внезапно его язык снова оказался на ней.       Это было не так, как раньше — это было поддразнивание и недостаточное давление, его язык скользил по ее припухшим губам, когда она хныкала, прижимаясь к нему. Если бы он продолжал в том же духе, она, вероятно, закончила бы тем, что трахнула бы его в лицо, что было последним, что могла вынести ее гордость. Он изменил свой подход, его язык снова скользнул между ее складок, и она чуть не застонала от разочарования, когда он промахнулся мимо ее клитора. Ей потребовалось всего мгновение, чтобы понять, что это было сделано намеренно, и она почувствовала, как его язык переместился ниже, и ахнула, когда он нашел ее вход. Ее пальцы сомкнулись на его волосах, когда он проследил ее дырочку, прежде чем очень осторожно протолкнуть ее внутрь.       Это было ощущение, которого она не ожидала — она представляла, что это сильно отличается от того, что будут чувствовать его пальцы или его член, но она была достаточно напряжена, что ей потребовалось несколько мгновений, чтобы освоиться с вторжением. Его язык был таким же экспериментальным, как всегда, и она поклялась, что чуть не упала в обморок, когда он вытащил его и толкнул обратно в нее. Он был таким же неопытным, как и она, но что-то в том факте, что он даже пытался трахнуть ее своим языком, заставляло ее пульсировать, и она была немного удивлена, что еще одна волна влаги не хлынула на его язык.       Но потом он кое–что сделал — его язык свернулся внутри нее, и она практически закричала. Он попытался повторить это снова, когда его язык скользнул в нее и вышел из нее, и она почувствовала, как ее стенки дрожат от его языка. Он снова издал звук, но на этот раз он был внутри нее, и она была удивлена, что просто не рухнула на него сверху. Он вернулся к тому месту, до которого ему только что удалось дотянуться, и она задрожала и задохнулась; проклятия начали вырываться из ее рта, когда он приник к этому месту, ее стены пульсировали вокруг него.       Жар был почти невыносим, и когда он снова застонал в нее, она знала, что ее стоны были громкими, слишком громкими, учитывая, что Пик и Райнер определенно были по другую сторону стены, но ей было все равно; все, что ее волновало, это он и его идеальный язык, толкающий ее к краю пропасти.       Его язык резко выскользнул из нее, и прежде чем она успела пожаловаться, его губы обхватили ее клитор, и он сильно пососал. Она вскрикнула и крепче вцепилась в его волосы, когда он продолжил свою атаку на ее чувства, заставляя напряжение в ее животе усиливаться с каждым движением его языка. Его пальцы крепко вцепились в ее бедра, и он издал тихий стон напротив ее клитора, вибрации прокатились по ней и заставили ее захныкать.       Его ритм был ровным и восхитительным, каждый след его языка посылал дрожь удовольствия по всему ее телу. Она вскрикнула, когда он сильнее прижался к ней, язык кружился вокруг ее пульсирующего клитора, а ее пальцы дрожали в его волосах. Армин издал еще один звук, низкий и страстный, и еще один тихий стон сорвался с ее губ. Черт бы побрал его и его глупый, идеальный рот. Она была абсолютной развалиной, и он, казалось, очень наслаждался этим фактом.       Давление внутри нее быстро нарастало, горячее и страстное, и она чувствовала, как каждое движение его языка приближает ее к концу. Каждый вдох вырывался со вздохом или стоном, а иногда с ее губ срывалось имя Армина, произнесение которого всегда сопровождалось тихим стоном у ее клитора, таким прекрасным, что она была удивлена, что не наткнулась на него тут же. Это становилось слишком, слишком, и теперь она была в таком отчаянии, что могла бы заплакать, но когда он ласкал ее нуждающийся клитор, она почувствовала, как что-то изменилось; тепло распространилось по ее животу, и внезапно внутри нее все стало таким, таким напряженным. — Армин, — выдохнула она, зажмурив глаза. — Я думаю, я… я близка к этому.       Он издал еще один тихий звук, прижимаясь к ней, и остался неподвижным, его кончики пальцев сильно вдавились в плоть на ее бедрах. Ее ноги дрожали так сильно, что она была шокирована тем, что еще не упала в обморок, и чем больше он проводил по ней языком, тем труднее было оставаться в вертикальном положении. Она отчаянно захныкала, выпустив одну из своих рук, державших его за волосы, и потянулась вниз, туда, где его рука покоилась на ее ноге. Он был достаточно умен, чтобы понять намек и приспособился, переплел свои пальцы с ее, ее хватка была крепкой и горячей.       Ее губы дрожали, когда она пыталась унять свои стоны, держась за него изо всех сил. Она была так, так близко. Ее глаза распахнулись, и она снова посмотрела вниз на его лицо, его сладкий рот с каждым движением подталкивал ее все ближе и ближе к оргазму. Его брови были сосредоточенно сдвинуты, но затем его лицо смягчилось, его глаза открылись, чтобы встретиться с ней взглядом. Она наблюдала, как его лицо исказилось в том, что можно было описать только как удовольствие, глаза не отрывались от ее глаз, когда он застонал у ее клитора.       Энни вскрикнула, когда все оборвалось. Ее бедра дергались с каждой волной, которая омывала ее, но он удерживал ее на месте, продолжая целовать ее клитор, пока она испытывала оргазм на его губах. Она захныкала, когда начала спускаться вниз, его язык все еще ласкал ее сверхчувствительный клитор, и она отпустила его руку только для того, чтобы оттолкнуть его, когда это стало слишком. Его рот оторвался от нее, и с последними оставшимися у нее силами она упала с него в сторону, рухнув на спину рядом с ним на кровать.       Ее глаза были закрыты, грудь вздымалась при каждом вдохе. Она доводила свое тело до предела на протяжении многих лет тренировок, покрываясь кровью и синяками, но то, как она чувствовала себя измотанной сейчас, было непохоже ни на что, что она когда-либо чувствовала. Ее волосы прилипли ко лбу, но она даже не была уверена, что у нее хватит сил поднять руку, чтобы смахнуть их — в какой полный беспорядок он ее превратил.       Вдалеке она услышала, как что-то скрипнуло, а затем внезапно мягкая рука откинула волосы с ее лица. Легкий поцелуй был прижат к ее плечу, мягкий, как перышко, и слишком сладкий для нее. — Ты в порядке? — тихо спросил Армин.       Ее глаза распахнулись, и она наклонила к нему голову. Он был прекрасен в сиянии лунного света. — Я в порядке, — сказала она, все еще слегка запыхавшись.       Он улыбнулся, и ее сердце подпрыгнуло. — Тебе понравилось?       Ее брови нахмурились. — Ты что, глупый?       Его улыбка дрогнула. Она протянула руку к его лицу, коснувшись тыльной стороной костяшек пальцев его челюсти. Если бы она не была так подавлена, она была бы оскорблена влажностью, которую она почувствовала там — ее влага, размазанная по всему его рту и подбородку, — но ей повезло, что в тот момент это ее совсем не беспокоило. — Это было чудесно, — тихо сказала она. Затем, не так нежно, она ткнула его в грудь. — Не позволяй этому забивать тебе голову.       Улыбка вернулась на его лицо. — Я не могу ничего обещать.       Глаза Энни скользнули вниз по его телу к тому месту, где его член все еще стоял, упираясь в живот. Она почувствовала, как у нее сжалось горло, когда ее глаза снова поднялись на него, и по выражению его лица она могла сказать, что он поймал ее пристальный взгляд. — Все в порядке, — сказал Армин, неловко переминаясь. — Это пройдет. Я просто рад, что ты хорошо провела время. — Ты не хочешь заняться собой? — спросила она. — Тебе не нужно, — сказал он. — Это было не то, о чем я спрашивала, — сказала она. Она почувствовала, как вновь обретенная энергия пронзила ее, и она перевернулась на бок и положила руку на мышцу его внутренней стороны бедра, слишком близко к его члену — у него перехватило дыхание. — Ты хочешь, чтобы я сделала это с тобой?       Она почувствовала, как напряглись его мышцы, когда что-то дернулось, и она не смогла сдержать улыбку, появившуюся на губах. — Если ты хочешь, — медленно произнес он.       Ее пальцы втирали маленькие круги в его плоть, и он вздрогнул. — Я хочу, чтобы ты сказал, что хочешь, чтобы я это сделала.       Он сглотнул. — Я хочу, чтобы ты это сделала.       Она наклонилась вперед и поцеловала его, когда ее рука обхватила его. Он застонал ей в рот, и она почувствовала что–то сладкое в его поцелуе — ее, как она поняла, все еще на его языке — и прижалась к нему крепче. Ее поглаживания были вялыми, и по тому, как он дрожал под ее прикосновениями, дергаясь в ее руке, она могла сказать, что все, что он делал с ней, очень его возбуждало.       Энни оторвалась от его рта и переместилась к шее, покрывая его кожу влажными поцелуями, прерывисто дыша. Она провела языком по его уху, и он заскулил, мягко приподнимая бедра в ее руке так, как будто он очень старался сопротивляться. Она могла весь день слушать, как он тает от ее прикосновений. Она снова почувствовала возбуждение, бурлящее в ее глубине, и когда она прикусила мочку его уха и тихий стон сорвался с его губ, это послало искры прямо в ее центр. — Энни, — выдохнул он. — Пожалуйста, быстрее.       Она ускорила шаг, и он вздрогнул. — Вот так? — П-просто так, — вздохнул он, склонив голову к ней.       Его член пульсировал в ее руке, и не в первый раз она задавалась вопросом, каково это было бы внутри нее, растягивая ее стенки, когда он брал ее. Если его язык был таким приятным, она могла только представить, что это могло с ней сделать. Она снова прижалась губами к его губам в медленном поцелуе, натирая его так, как он хотел, прислушиваясь к каждому вдоху и выдоху, которые исходили от него, и она обнаружила, что ищет способы вызвать у него больше звуков, когда ей в голову пришла идея. — Армин? — Д-да?       Ее рука замерла, и он захныкал. — Ты можешь присесть на край кровати для меня?       Армин явно был слишком отчаянно заинтересован в достижении собственного оргазма, чтобы задавать ей вопросы, и он знал, что лучше не спорить. Он сел на край кровати, опустив ноги на пол, и Энни соскользнула с кровати, чтобы встать перед ним. Она нежно поцеловала его в губы, прежде чем осторожно раздвинуть его ноги и опуститься перед ним на колени. — Энни? — спросил он, сдвинув брови. — Что ты делаешь?       Ее рука схватила его за длину, и он ахнул. Она медленно двигала кулаком вверх и вниз по нему, и его пальцы крепче сжали простыни. — Я тут подумала… — сказала она. — Если ты можешь делать это своим ртом, то почему я не могу? — Т-ты хочешь… — Армин не смог закончить, и Энни не была уверена, что на него больше подействовало: ее хватка на его члене или мысль о том, что ее рот скоро будет на нем. — Разве это не то, что ты можешь сделать? — решительно спросила она. — Конечно, это так, — сказал он слегка напряженно. Он судорожно вздохнул. — Ты не обязана этого делать, если не хочешь. — Я хочу, — тихо сказала она. Затем, прежде чем он успел сказать что-нибудь еще, она наклонилась вперед и поцеловала его в головку.       Он ахнул, его ногти глубоко впились в кровать. — Энни, — выдохнул он. — Это… я…       Ее смущение исчезло, сменившись чистым приливом в ее венах. Она заставляла его чувствовать себя так. Она немного нервничала и была не в себе, но он был тверд, как скала, в ее руке и дрожал от ее прикосновения. Это было непривычно, но, самое главное, это было волнующе. — Мне просто положить его в рот? — спросила она слишком невинно.       Голос Армина звучал так, словно он задыхался. — Я–я не знаю. Я–я никогда… — Я знаю, у тебя есть какая-то идея, — сказала она, увеличивая скорость. Он издал сдавленный звук. — Ты знал, что делаешь со мной. Ты все знаешь. — Это не… это неправда, — сказал он.       Ей было слишком весело. Он был в полном беспорядке. Неудивительно, что он поступил с ней так, как поступил. — Сделай мне одолжение, перестань быть таким сентиментальным и думай своим членом, хорошо? — Ч-что? — спросил он, широко раскрыв глаза. Как бы она ни была благодарна полумраку комнаты раньше, она бы все отдала, чтобы увидеть, как покраснели его щеки тогда. — Скажи мне, что делать, — тихо сказала она. Ее пальцы скользнули по кровати, большой палец нежно коснулся его руки. Он переплел свои пальцы с ее пальцами, не задавая вопросов.       Армин закрыл глаза. — Я хочу, чтобы ты взяла мой член в рот. Пожалуйста. — Что-нибудь еще? — спросила она. — Просто… — Он сглотнул. — Я думаю, ты просто двигаешь вверх и вниз своим ртом. Просто… без зубов. — Я бы подумала, что тебе понравится боль, — сказала она. — Энни… — сказал он, подняв свободную руку, чтобы прикрыть лицо. — Мне жаль, — сказала она, сжимая его руку. — Я буду нежной.       Армин убрал руку от лица и открыл глаза, явно готовый что–то возразить своим острым язычком, но затем она наклонилась вперед и облизала его член от основания до кончика, и он чуть не взвизгнул.       Прежде чем он успел подумать, она прижалась губами к головке его члена и двинулась вниз. Армин издал тихий звук, пальцы так крепко сжали ее руку, что она подумала, что он может ее сломать. Затем, медленно и осторожно, она отстранилась, прежде чем снова двинуться вниз по нему.       Он тихо застонал. Она почувствовала вкус чего-то соленого на своем языке и поняла, что это был вкус его, истекающего кровью и перевозбужденного. Это вызвало в ней трепет. Ее рука все еще была обернута вокруг его основания, когда она экспериментально наклонила голову, и она слегка сжала, когда двигалась, вызвав стон из его горла, который она хотела услышать снова. Когда она нашла ритм, она последовала за движением своего покачивания рукой, которую она обхватила вокруг него, падая синхронно, и хныканье, которое он издал, было восхитительным.       Но, тем не менее, это не вызвало у нее той реакции, которой она жаждала — он вообще не был громким и очень хорошо умудрялся держать все в себе. Поэтому, когда она снова двинулась вверх по его длине, она надула щеки и пососала его член, и она почувствовала, как он дернулся у нее во рту, когда он издал громкий стон.       Его рука опустилась ей на затылок, не толкая ее, а следуя за ее движениями. Ее язык скользнул под его ствол, когда она двигалась, пробегая там по вене, и стон сорвался с его губ, когда его бедра приподнялись в ее рот, задев заднюю часть ее горла.       Она издала небольшой сдавленный звук и лишь слегка пошатнулась, прежде чем снова продолжила движение. — Э-энни, — выдохнул он. — Мне-мне так жаль.       Она проигнорировала его. Ей нравилось, что он терял контроль под ее прикосновениями, и она не гордилась тем фактом, что ей нравилось, как его бедра прижимались к ее рту. Она начинала понимать, почему ему было более чем комфортно позволять ей тереться о его лицо, чтобы достичь своего конца. Вместо этого она убрала руку, прижав ее к его бедру для равновесия, и одним движением полностью взяла его член в рот.       Армин вскрикнул. Воодушевленная, Энни снова двинулась, на этот раз медленно подпрыгивая, ведя его до самого основания, а затем обратно. Он застонал, откидывая голову назад, когда его пальцы запутались в ее волосах, нежно удерживая. Она двигалась медленно, чтобы удержаться от рвотного позыва, но вскоре ей удалось найти ритм, чтобы двигаться быстрее, не задыхаясь от него.       Он дрожал под ней, его член был горячим и пульсировал в задней части ее горла. С каждым движением с его губ срывались тихие звуки, отчаянные стоны и вздохи, которые заставляли ее хотеть ускорить темп и позволить ему кончить ей в рот. Она взяла свободную руку и просунула ее между его бедер, и она знала, что он не будет гордиться стоном, вырвавшимся из этого горла, но она продолжала двигаться, пока ее большой палец слегка не надавил на его яйца. — Энни! — выдохнул он. — Ах… черт.       Ее большой палец нежно терся о него, когда она покачивала головой вверх и вниз по его длине, наслаждаясь вздохами, которые он не мог сдержать. Она слегка отстранилась, чтобы набрать скорость, не давясь, двигаясь вверх и вниз по его длине, пока ее язык ласкал его твердость. Он застонал, его пальцы все еще путались в ее волосах, и она взглянула на него сквозь ресницы, пытаясь разглядеть выражение его лица.       Его лицо было воплощением удовольствия, рот разинут, брови сведены вместе. Она заметила его, когда с его губ сорвался еще один стон, и его глаза открылись, чтобы встретиться с ее взглядом. Она сохраняла зрительный контакт, когда надавила ниже и застонала от его члена.       Стон, вырвавшийся у него на этот раз, был громким и отчаянным, и его голова откинулась назад. Должно быть, сейчас он приближался к своему концу — он задыхался и дрожал, как будто был готов взорваться. Но она еще не закончила с ним, не после всего того времени, которое он провел, поклоняясь ей. Поэтому она медленно оторвалась от его члена, соскользнув с влажным хлопком, и он заскулил от потери контакта.       Ее губы прижались к внутренней стороне его бедра, прежде чем прикусить и пососать, заставив его тихо застонать. Она прошлась мягкими поцелуями по его коже, чувствуя, как он вздрагивает и вздрагивает под ее ртом, прежде чем ускользнуть и поцеловать его в колено. — Энни… — сказал он, задыхаясь. — Почему ты остановилась? — Сейчас кто-то звучит немного отчаянно, — сказала она.       Он прочистил горло. — Я не имел в виду… Ты хочешь остановиться?       Она покачала головой. — Не хочешь ли ты кое-что попробовать? Я хочу, чтобы ты хорошо провел время.       Его лицо смягчилось. Его рука скользнула вверх, чтобы призрачно коснуться ее щеки. — Я отлично провожу время. — Ну, — сказала Энни. — Я хочу кое-что попробовать.       Армин кивнул. — Что? — Ты хочешь трахнуть меня в лицо? — спросила она слишком невинно.       Его рука отдернулась от ее лица, и уже не в первый раз за сегодняшний вечер она отчаянно хотела увидеть, как покраснели его щеки. — Я — это — э-э-это очень… э-э… это было бы не очень вежливо. — Вежливо? — спросила она. — Армин, ты сказал, что я могу сделать это для тебя.       Его брови приподнялись. — Ты хочешь сделать это для меня? — Я хочу, чтобы ты сделал это со мной, — сказала она.       Армин колебался. — Не слишком ли это… жестоко? — Он сжал ее руку. — Я не хочу причинять тебе боль. — Только не переусердствуй, — сказала она. Ее губы снова спустились к его ноге, и он вздрогнул. — Тебе бы это не понравилось?       Он прочистил горло. — Это действительно… Я бы не хотел… проявить к тебе неуважение. Я не хочу, чтобы ты чувствовал, что я просто думаю… ну… — Ты не отвечаешь на вопрос, — тихо сказала она. — Хей.       Он встретился с ней взглядом. — Не волнуйся, — мягко сказала она. — Просто скажи мне, что ты чувствуешь. Будь честен.       Армин открыл рот, но все, что сорвалось с его губ, было вздохом, потому что ее рука вернулась к нему. Она включила мягкий ритм, в то время как он, казалось, отчаянно пытался найти способ думать. — Тебе бы это понравилось? — спросила она.       Армин кивнул. — Мне бы это очень понравилось.       Она ослабила хватку, и он выдохнул. — Тогда пошли.       Он осторожно поднялся на ноги и встал перед ней, его твердый член оказался на одном уровне с ее ртом. Он схватил себя в руки и дважды качнул, скуля от собственного прикосновения. — Энни, ты уверена, что тебя это устраивает? — спросил он, нахмурив брови. — Конечно, — сказала она. — Теперь ты собираешься заняться этим? — Д-да, — сказал он, а затем, очень осторожно, положил руку ей на затылок и прижал головку своего члена к ее губам.       Он издал восхитительный звук, когда прижался к ней. Другая его рука легла ей на затылок, а затем он начал медленно двигаться.       Он застонал, входя в нее. Его движения были нерешительными и нежными, и он входил далеко не так глубоко, как следовало бы, но даже при этом его приглушенные стоны были всем, что ей нужно было, чтобы знать, что он наслаждается собой. Ее руки поднялись к его заднице, когда он направился в ее рот, его член скользнул немного глубже по ее языку, заставив ее ахнуть.       Она издала звук против его члена, вызвав стон у него изо рта, и ей было приятно чувствовать, как он толкается в нее глубже. Но он все еще не двигался так далеко, как мог, мягко покачивая бедрами напротив ее рта, поэтому, не раздумывая, она сильно надавила на его задницу, чтобы приблизить его, когда он вошел в нее.       Он ахнул, когда его член коснулся задней части ее горла. Она застонала, прижимаясь к нему, и почувствовала, как он начал рассыпаться на ней. Его движения замедлились, но его удары были глубже, вырывая длинные стоны из его горла, когда он входил в нее. Ей приходилось замедлять дыхание, чтобы удержаться от рвотного позыва, но она была слишком поглощена им, чтобы по-настоящему беспокоиться, уже снова испытывая боль от звуков, которые он издавал, только потому, что ее рот обхватил его.       Она снова застонала, и он вскрикнул, откинув голову назад, когда он трахал в устойчивом ритме ее рот. — О, Энни, — простонал он. — Энни, Энни… Ты идеальна. Черт, ты такая идеальная.       Она бы поспорила с ним, если бы ее рот не был так полон. Она чувствовала его резкие движения, напряжение, нарастающее в нем по мере того, как он приближался к своему концу, его прерывистое дыхание и отчаянные стоны. Она была в восторге от того, что довела его до конца, но затем, без предупреждения, он вышел из ее рта и отшатнулся, оставив ее одну на коленях на полу.       Он рухнул на кровать, член был болезненно твердым и жестко прижат к животу. — Армин? — спросила она, сдвинув брови. Неужели это действительно было настолько плохо, что он хотел просто остановиться вот так? — Ты еще не закончил. — Я знаю, — сказал он, задыхаясь, и поднял голову, чтобы посмотреть на нее. Несмотря на то, насколько сильно он, должно быть, был возбужден, его голос был сладким, когда он спросил: — Ты можешь подойти и поцеловать меня?       Она была очень удивлена его мягкостью, учитывая то, что он только что делал с ее ртом несколько минут назад, но она не хотела спорить. Она поднялась с колен, которые болели от шероховатости липкого ковра, и забралась на кровать, чтобы оседлать его, ее зад покоился на его ногах. Его поцелуй был нежным и требовательным, и она дала ему все, что он хотел. Она встретила его язык, скользя по нему своим, вызывая стон с его губ.       Ее пальцы прижались к его груди и медленно начали спускаться вниз, ее губы двигались по его губам со сладостью, которую он, казалось, любил, прежде чем, наконец, сомкнуться вокруг его члена. Он тихо застонал ей в рот, и она подхватила знакомый ритм, качая его горячий член вверх и вниз, пока ее губы двигались по его губам. Она заглушала его стоны своим ртом, и она чувствовала его отчаяние по его дрожащим губам, но он позволил ей не сбавлять темп и медленно тащить его к своему концу.       Его губы оторвались от ее губ, и он застонал, уронив голову ей на плечо. — Энни, — выдохнул он. — Ты идеальна. — Я бы не согласилась, — сказала она. — Тогда нам просто… ох… придется согласиться или не согласиться, — сказал он, прежде чем издать тихий стон ей в плечо. — Это–это идеально. Ах, ты само совершенство.       Она решила не портить ему веселье и продолжила накачивать его набухший член, чувствуя, как его руки обхватывают ее, чтобы вцепиться изо всех сил. Когда она прибавила скорость, поток хриплых проклятий сорвался с его губ, его пальцы сильнее вжались в кожу ее спины. Теперь он извивался под ней, ее рука притягивала его все ближе и ближе, его член практически пульсировал в ее руке.       Еще несколько всхлипов сорвались с его губ, прежде чем он задохнулся и сказал: — Энни, я действительно близок.             Она извивалась, пока он не опустил руки, и когда он отстранился, она прижалась губами к его губам. Ее поцелуй был мягким и сладким, и она продолжала целовать его, пока он издавал приглушенные стоны у ее губ. Его язык дрожал, поэтому она повела поцелуй и провела рукой вверх и вниз по его отчаянному члену. Его стоны были остановлены ее ртом, но когда давление стало слишком сильным, он оторвался от ее губ, чтобы издать сдавленный стон. — Энни, — сказал он, откидывая голову назад. — О… черт, Энни, черт, черт… — Да, Армин? — тихо спросила она.       Она не ожидала, что ее поддразнивание приведет его туда, и, возможно, это все-таки было совпадением, но как только его имя сорвалось с ее губ, он вскрикнул и содрогнулся, еще один вздох вырвался из его рта, когда он извергся, поток белизны хлынул из его ноющего члена. Она струилась по его груди и покрывала ее руку, но она продолжала доводить его до конца, пока его член пульсировал, прежде чем выскользнуть из ее рук, как только он закончил изливаться на себя.       Он был в полном беспорядке. Его волосы прилипли ко лбу, а грудь глубоко вздымалась и опускалась с каждым удовлетворенным вдохом, его семя растекалось по животу и поднималось к груди. Как это вообще зашло так далеко?       Энни не была уверена, что делать со своей рукой, и просто вытерла ее о бедра Армина. Это движение, казалось, привело его в чувство, и он моргнул, глядя вниз на себя и на беспорядок, который он устроил на них обоих.       Он прочистил горло. — Энни, прости, я… эм, не ожидал, что будет так…       Ей не совсем удалось снять все со своей руки, и она обнаружила, что изучает липкую белую жидкость. — Что, ты никогда раньше не прикасался к себе?       Он вздрогнул и опустил взгляд. — Конечно, да! Просто… обычно не так много. — О, — тупо сказала она. Затем она добавила: — Кто-то был слишком взволнован?       Его руки поднялись, чтобы закрыть лицо. — Энни, пожалуйста…       Она наклонилась вперед и запечатлела поцелуй над его пальцами на лбу. — Мы должны были сделать это раньше. В палатке было бы намного теплее.       Он опустил руки. — Я не думаю, что нам сойдет с рук твой шум, Энни.       Она легонько толкнула его в плечо. — О, и ты был таким тихим. — Тише, чем ты, — сказал он с игривой улыбкой. — Я удивлен, что никто не ворвался, чтобы проверить, все ли с тобой в порядке. — Я могла бы помолчать, — многозначительно сказала она. — Но, по крайней мере, я не такая грязная, как ты. — Я действительно ничего не могу с этим поделать, Энни, — слабо сказал он. Затем он прочистил горло. — Ты можешь помочь мне прибраться?       После еще нескольких минут поддразнивания она помогла убрать беспорядок, который он устроил. Они оба по очереди освежились в ванной, и теперь было уже слишком поздно, чтобы как следует принять ванну, прежде чем вернуться в убежище кровати. Когда они лежали обнаженные рядом друг с другом под теплыми одеялами, Армин прижался к ее губам нежным поцелуем, который она совсем не хотела заканчивать.       Когда она отстранилась, то долго смотрела ему в глаза, а он просто смотрел прямо в ответ. Затем она, наконец, спросила: — Что теперь?       Он убрал ее волосы за ухо. — Что ты имеешь в виду?       Она сглотнула. — Что нам теперь делать? — Мы можем сделать все, что ты захочешь, — мягко сказал он.       Она прикусила губу, прежде чем сказала: — Давай сделаем это снова.       Его брови приподнялись. — Тебе бы это понравилось?       Она кивнула. — А ты бы не стал?       Его улыбка была мягкой, и это заставило ее сердце затрепетать. — Я бы с удовольствием.       Армин наклонился вперед и прижался губами к ее лбу, и она провела пальцами вверх, чтобы встретиться с его пальцами, переплетая их вместе. — Я хочу, чтобы это что-то значило, — сказала она наконец. — Я хочу, чтобы это было больше, чем просто…       Армин улыбнулся. — Я тоже этого хочу.       Ее сердце снова затрепетало, теперь уже знакомое тепло разлилось по груди. Почему она так долго игнорировала это чувство?       Она снова растерялась, не находя слов, и он, казалось, очень умело оставлял ее в таком состоянии, поэтому она наклонилась вперед и снова нежно поцеловала его. В любом случае, она всегда лучше разбиралась в действиях.       Проснувшись на следующее утро, Энни обнаружила, что никогда еще не чувствовала себя такой отдохнувшей. Армин уже ушел, вероятно, готовясь проинформировать всех о том, какие встречи они должны были посетить сегодня в кафе частного отеля. Она потянулась, встала с кровати и переоделась в свою униформу, поправив волосы как можно лучше, прежде чем покинуть комнату, чтобы присоединиться к ним внизу.       Все остальные не спали. Жан поправлял волосы в отражении ложки, в то время как Пик явно боролась с желанием подразнить его из-за этого. Конни держал чашку кофе, глядя в окно на город, в то время как Райнер сидел и ел какое-то печенье на завтрак. Армин потягивал кофе, в то время как его глаза, казалось, просматривали марлийскую газету, но теплая улыбка появилась на его лице, когда он заметил ее, и она неуверенно улыбнулась в ответ. — Доброе утро, — сказал Райнер, когда она протиснулась между ним и Жаном. —Хорошо спалось? — Лучше, чем обычно, — сказала она, когда Конни подошел с чашкой черного кофе явно для нее, который он приготовил. Она благодарно улыбнулась. — Правда? — медленно спросила Пик. Ее глаза сверкали чем-то, что Энни не могла точно определить. — Что-то не давало мне уснуть. И Райнеру, верно?       Райнер замер и откашлялся. — Э-э, совсем немного. Хотя это было пустяком.       Пик повернулась к Энни. — Ты что-нибудь слышала прошлой ночью? Это было действительно громко. Я, честно говоря, подумала, что это призрак — ну, знаешь, со всеми этими стонами и всем прочим.       Армин поперхнулся кофе, а лицо Энни стало ярко-красным. На губах Пик появилась легкая ухмылка, которая была почти незаметна, но Энни знала, что она там была.       Энни опустила взгляд и сделала глоток кофе из своей чашки. — Я ничего не слышала. А ты, Армин?       Его уши горели, когда он посмотрел на нее, но он покачал головой. — Н-нет, я ничего не слышал. — Подожди, Пик, — сказал Конни, нахмурив брови. — Ты сказала, призрак? Как ты думаешь, в этом месте водятся привидения? Я действительно не хочу оставаться еще на одну ночь, если там действительно водятся привидения.       Пик покачала головой, но ухмылка все еще была на ее губах, когда она смотрела на Энни поверх своей чашки кофе. Энни изо всех сил старалась не сгореть от жара на своем лице. — Не волнуйся, Конни. Если уж на то пошло, я думаю, что привидения водятся только в комнате Энни и Армина.