Становясь человеком

— Эй-эй, осторожнее, язык себе откусишь, — предупредил Тарталья, заметив, как охотник напрягся, пытаясь не закричать. Освободив одну руку, он просунул ее под Сяо, чтобы добраться до его челюсти, но тело в руках неожиданно дернулось и обмякло. — Сяо? — только сейчас Тарталья заметил насколько взволнованный у него голос. Охотник под ним не шевелился. Лишь редкое, но ровное дыхание выдавало в нем признаки жизни. «Сознание потерял», — понял Фатуи, облегченно выдыхая. Драка окончена. Привыкшее к подобным ситуациям тело, получив команду на отдых, сразу свалило на Тарталью всю тяжесть его ранений. Чтобы окончательно не свалиться на Сяо, Тарталья, перекатившись, лег рядом, приводя дыхание в порядок и привычно доставая из кармана цинсин. «Почему все лекарства на вкус такие горькие?», — по-детски негодовал Тарталья, прожевывая цветок вместе с ножкой и рассматривал мелкие трещины на потолке. Если не считать, что его пытались убить, отделался он довольно легко: пару синяков, открытый порез и сбитое дыхание. Почти как драка в детстве, когда еще не владеешь Глазом Бога. «Хотя в детстве все же было хуже», — поправил сам себя Тарталья. Вот только его противник обладал какой-то необычной силой, которая способна поглощать элементы. Повернув голову, он посмотрел на Сяо. Тот все также лежал на полу, позволяя Тарталье разглядеть только его макушку. «И все же, что это сейчас было? Он один из последователей бездны? Нет, вряд ли он стал бы так долго это скрывать, да и редко они нападают в одиночку. Или может он как-то связан с группировкой Цисин? Хотя для агента слишком неосторожен. Возможно, он действительно адепт, владеющий особыми способностями для борьбы с демонами. Если учесть все странности, которые происходили ранее, то это многое объясняет. Но какое ему дело до простого человека? Хотя… Скорее всего причина в том, что я один из Фатуи», — пока Тарталья рассматривал чужой растрепанный затылок, его рана на животе начала заживать, заменяя резкую боль на неприятный гудящий зуд. И все же цинсин не способен излечить все раны так быстро. Стоило подняться на ноги, как фантомным ударом отдалась боль в челюсти, и в горле неприятно запершило. Тарталья не верил, что смог получить такие ранения от простой физической силы. Как давно он дерется, полагаясь лишь на элемент? «Будь она здесь, засмеяла бы меня», — невесело ухмыльнулся Фатуи и, отгоняя мысленный образ смеющегося наставника, направил все свое внимание на Сяо. Неожиданно он испытал к нему смешанные чувства. Пораженный охотник лежал у его ног, но внутренней неприязни не вызывал, как бывало с остальными, кого он одолел. Наоборот, хотелось привести его в сознание, спросить о его странном состоянии. «054 статья. …Каждый член организации Фатуи обязан нести и продвигать интересы организации вне зависимости от собственных интересов…». Но нынешнее положение не позволяло этого сделать. Как Предвестник Фатуи он должен его схватить. «514 статья. …Нападение на последователя или приемника Фатуи карается по всей строгости закона…». Простой человек без Глаза Бога, обладающий такой разрушительной силой, представлял бы большой интерес для Царицы. «740 статья. …Все материальные, духовные и интеллектуальные ценности, представляющие интерес для организации должны быть изъяты для дальнейшей эксплуатации…». Будь на его месте Синьора, то Сяо первым же кораблем отправили бы в Снежную. Но для Тартальи он уже не был чужим человеком. Пусть они были знакомы от силы день, но сколько уже успели пережить вместе. Но что будет, если он заберет его на Родину? Охотника сразу отправят к Царице на допрос, а потом отдадут Предвестникам на растерзание, чтобы они нашли лучшее применение его способностям. Тарталья невольно представил, как, жадно улыбаясь, они тянут свои руки к беззащитно лежащему Сяо. И все же так поступать с ним не хотелось. В голове набатом били строчки из уставов, твердящие, что охотника надо задержать, допросить, выбить всю информацию. «Раз Сяо без сознания, то обыска вполне хватит, пока он не очнется», — нарушить внутренние установки Тарталья не мог, но обойти их ему вполне под силу. Сейчас использовать привычные методы он не хотел. Конкретной причины для такого поведения он определить не мог. Врага в Сяо он почему-то не видел. Присев на корточки, он перевернул охотника на спину. Печать Заточения на его щеке отливала ярко красным пятном. Если бы она не сработала, то Тарталья уже был бы на том свете. Смущало то, что она все еще сдерживала силы охотника, хотя он был без сознания. На охваченных силой Глазом Порчи печать держалась до того момента, пока они не потеряют сознание, а затем исчезала. Почему же его сила работает, пока он в отключке? «Возможно только обыска будет достаточно. Если Сяо обладатель какого-то редкого артефакта на подобии Глаза Порчи, то я просто его изыму», — подумал Тарталья, аккуратно сжимая чужие скулы. Во рту Сяо не мог спрятать ничего важного, но ему нужно было проверить. «Просто прикусил», — убедился Тарталья, шире приоткрывая хрупкую челюсть, чтобы внимательно рассмотреть язык и зубы. Это знание неожиданно принесло облегчение. Сам Сяо был заточен в глубокий сон, пока печать действовала. Нужно было обыскать его, пока есть возможность. «740.2. статья … Обыск гражданских лиц приемлем в случае владения вышеупомянутыми ценными материальными, духовными или интеллектуальными ценностями, которые предназначены для дальнейшего изъятия или уничтожения…». Опустив голову Сяо обратно на пол, он критически осмотрел его, как мясник перед разделкой туши. Пару секунд подумав, он, обойдя Сяо со спины и приподняв за подмышки, потащил его к кровати. «Не здесь, не на полу». Потревоженный охотник болезненно застонал. — Не советую сейчас просыпаться, дружище, — предупредил Тарталья, укладывая Сяо на застеленную кровать и нависая над ним сверху, — а то можешь неправильно меня понять. Обыскивать охотника он начал с обуви. — Архонты, зачем тебе этот гигантский кусок нефрита на сапоге? — жаловался Тарталья, возясь с ремешками. Ничего интересного, кроме нефрита не нашлось. Отложив сапоги в сторону, он принялся за наручи. Надевать на Сяо обратно эту кошмарную обувь он не рискнет. «С верхом должно быть проще», — приободрил себя Фатуи. Стянув с руки перчатку, сразу заметил свежую рану. — Где успел порезаться? — спросил Тарталья, рассматривая чужую ладонь. — Глубоко, всю шею мне кровью измазал. Мест, где мог быть спрятан артефакт, было не так много, поэтому каждый раз, сталкиваясь с отсутствием карманов, Тарталья невольно начинал нервничать. Он старался не заострять особого внимания на деталях, потому что сейчас жадность собственного взгляда пугала. Глаза все время возвращались к витиеватой татуировке на плече или рельефу мышц под облегающим топом. Все время приходилось себя отдергивать. Это точно была не зависть, но Тарталья не мог описать причину этого странного притяжения. С ним такое было впервые. Он прощупал плотную ткань штанов. Карманы были пусты. У Сяо не было ничего: ни лекарственных трав, ни артефактов, ни моры. И пришел он к нему безоружным. Тарталья попытался вспомнить еще деталей. «Маска. У него еще была маска с рогами.» На поясе ее не было. «Потерял или где-то оставил? Возможно, у него есть комната на постоялом дворе», — мысленно подметил Тарталья и, сместив руки к поясу, ощутил что-то твердое. Оказалось, под ним был небольшой потайной карман. Через секунду в ладони Фатуи лежал потухший Глаз Бога. Тарталья уставился на него пустым взглядом, стараясь собрать все факты воедино: священные одеяния и метки на теле, оружие, которое используют владельцы элементов, поведение, не присущее простым людям, и теперь еще Глаз Бога. В том, что он был настоящим, сомнений не было, он уже давно научился распознавать подделки. «Значит Сяо действительно покинули силы. И судя по его поведению, произошло это недавно. Но как такое возможно? — вновь начал внутренний монолог Тарталья. — Он сказал, что Фатуи отняли у него жизнь. Среди нас есть те, кто способен лишить способностей? Кто-то еще может знать о Сяо? Синьора? Нет, она сейчас с заданием в Инадзуме. Скарамучча? Он бы не позволил мне подойти к Сяо. Вряд ли вообще это кто-то из Предвестников. Может рядовые солдаты? Черт, мне нужны имена», — неопределенность ситуации раздражала Тарталью. Было слишком много вариантов. Кто угодно мог случайно наткнуться на адепта или также разыскать его. Также и мотивы могли быть абсолютно разными. Из размышлений его вывел тихий стон. Тарталья с интересом взглянул на Сяо, пряча потухший Глаз Бога в свой пиджак. Вид у него был болезненный: охотник дышал сбивчиво и сухо. «Действие печати или похмелье?», — прикинул варианты Тарталья. Но ни активированная печать, ни последствия от выпивки не могли вызвать такую реакцию в организме охотника. Обычно так бредили при кошмарах или в лихорадке. Стянув с руки перчатку, он коснулся лба Сяо и сразу ощутил разницу своей и чужой температуры. «Как бы ему еще хуже не стало», — с опаской подумал Тарталья. Снять уже действующую печать было невозможно, поэтому разбудить Сяо не получится, пока его силы действуют. А как долго их эффект еще будет длиться, Тарталья понятия не имел. Если охотнику становится хуже из-за сдерживаемой энергии, то давать ему лекарства от ран бесполезно. Неожиданная идея пришла на ум. Она была наивной, но почему-то подтолкнула Тарталью к действиям, вселив призрачную надежду, что Сяо станет легче. — Нет, Сяо, я не позволю тебе просто так умереть, оставив меня без ответов, — готовый действовать, Тарталья склонился над охотником, до сих пор не веря в то, что собирается провернуть. В конце концов, хуже точно не сделает. Наверное. — Знаешь, последний раз, когда я пробовал лечить, был в далеком прошлом. Тогда я только получил способности и пытался раскрыть весь свой потенциал, — впервые за долгое время ему искренне хотелось помочь, облегчить страдания, а не вызвать их. Убрав мешающие пряди, он приложил ладонь к горячему лбу. — У меня даже в детстве была мечта воскрешать людей из мертвых. Тогда я начитался историй о великой целительнице из Инадзумы, которая способна излечивать любые раны, и захотел обладать неиссякаемой армией живых мертвецов. Здорово звучит, да? — негромкий смех остался без ответа. Тарталья замолчал, на полном серьезе пытаясь сотворить чудо. Сконцентрировавшись, он повторял те приемы, которым когда-то учился. Но Гидро стихия не думала обретать необходимую форму, продолжая тонкими струйками стекать вниз, попутно смывая грязь с чужого лица. Жар под ладонью постепенно сходил на нет, но едва ли это происходило из-за исцеления. Скорее потому, что Тарталья сейчас представлял из себя живой холодный компресс. Попытки продолжались до тех пор, пока подушка под Сяо не пропиталась водой насквозь. Недолго думая, Тарталья скинул ее на пол. «Ну, хоть температуру сбил», — слегка разочарованный в своем провале, Тарталья убрал руку со лба, на что сразу получил протестующий стон. Будто подчиняясь приказу Фатуи, приложил ее обратно, слегка проходясь ладонью по бирюзовым прядям. А дальше произошло то, чего он никак не ожидал. Развернувшись на бок, Сяо уткнулся носом в его ладонь и едва слышно засопел в нее. Тарталья замер, боясь потревожить постепенно наступающий спокойный сон. От теплого дыхания на ладони все тело покрылось мурашками. Момент казался таким хрупким, что Тарталья не заметил, как перестал дышать. Рука затекла, но это было не важно. В голове было пусто. «Это действие силы адепта?», — подумал Тарталья, внимательно вглядываясь в лицо охотника, ища в нем ответ. Сейчас он жалел, что не узнал больше информации об адептах Ли Юэ. Он был так занят планом по пробуждению Осияла, что любые другие данные разведки откладывал в сторону. Да и едва ли статистические или локационные данные могли удовлетворить его интерес. Немного подумав, ему вспомнился один отрывок из бесчисленных рассказов, которые он слышал от Чжун Ли: «… Адепты отстраненны от мира людей из-за своей сильной ауры. На первый взгляд простому человеку речь адепта может показаться безжизненной и равнодушной. Они своего рода божества, однако эмоции им не чужды, как и любому из нас. Разница лишь в том, что каждому чувству в сердце адепта приходится распускаться подобно цветку, а это может занять некоторое время». В метафоре Архонта Тарталья едва мог уловить необходимый смысл, но Сяо определенно подходил под описание. «Он будто притворяется равнодушным адептом, пряча все человеческие эмоции внутри, — рассуждал Тарталья, анализируя поведение Сяо, — а сейчас он раскрылся, как… цветок», — нехотя признавая сравнение Чжун Ли. Сяо раскрыл себя, и Тарталье это нравилось. Будь то полуночное нападение с целью убийства или спокойное сопение во сне - ему это нравилось. Будто Сяо был прежде не изученной стихией, которой хотелось овладеть, стать ее частью. Незаметно для себя Фатуи просидел в таком положении до утра. Спать ему совсем не хотелось. Когда первые солнечные лучи осветили горизонт, печать исчезла с щеки Сяо и Тарталье пришлось пересесть в кресло, чтобы избежать недоразумений.