Как по нотам

      – Ну вот и где он?! – выказывая своё полное негодование, Тино спрыгнул с подоконника на пол, тряхнув волосами. Это произвело бы хоть какое-то впечатление, если бы он не сделал так уже, наверное, шестой раз. Хотя повод, бессомненно, был и в данный момент он, судя по быстро скинутой эсэмеске находился где-то на перекрёстке Лайса в десяти минутах он музыкальной школы. – Полчаса его ждём! Могли уже сто раз отрепетировать или аппаратуру хотя бы настроить, но нет! Бер ответственный, Бер никогда не опаздывает! – он прописклявил, повторяя увереные слова их преподователя, что с ними отдал ключи от музыкальной комнаты именно шведу. – Да чтоб его автобус переехал!       – Тогда мы точно не попадём внутрь, – хмыкнул Кетиль, который совершенно спокойным взглядом смотрел в окно, оглядывая зелёные деревья и пустующую дорогу, по которой иногда проползали измотанные дети и подростки. Спина его удобно облокотилась на пластиковый откос, а ноги, как только пятая точка финна соскользнула с подоконника, тотчас заняли его место, поэтому в целом, ему было даже выгодно, чтобы опаздывающий ключеносец задержался ещё ненадолго.       Справедливости ради, чтобы вы не приняли финна за истеричку, всё это он говорил лишь от праведного гнева за их предыдущую ссору, примерения которой до сих пор не поступило. Он прекрасно знал какой Бервальд исполнительный и обязательный, что доверенное ему дело всегда можно считать выполненным загодя, но едкое желание выговориться и обвинить во всех грехах никак не желало наконец испустить дух вместе с нелепой обидой и покинуть бренное тело Тино. Да и как казалось Кетилю, повод для раздора был самый что ни на есть дурацкий, не стоящий ни грамма его поистине ангельского терпения. Насколько ему известно, Бервальд без спроса взял гитару Вайнямёйнена – "у него была какая-то там пустяковая отмазка", – дал кому-то подкрутить колки  – "чьи-то грязные пальцы касались моей красавицы!", – да ещё и оставить какую-то миллиметровую царапину на корпусе, которую Тино должен был высматривать только лупой – "да она же теперь весь вид портит!". И вот, претерпев непростительное оскорбление, Тино дулся на друга со страшной силой, заставляя того испытывать душевные терзания и страдать без его общества. Не то чтобы Бервальд так сильно переживал, но это вечное молчание, когда им приходилось встретиться или тоскливые взгляды шведа в спину, когда на сольфеджио Тино демонстративно пересел к Райвису, которым Кетиль был невольным свидетелем наводили на мысль (причём не его одного), что если в ближайшее время Тино не сдаст бастилии и не простит своего страдающего друга, то придётся катализировать события своими методами. Нет, они с любимейшим братом по кличке Айс и его непоседой-парнем Миккелем уже третий месяц с начала весны наблюдали за тем, как таял снег и вместе с ним таяли моральные силы Бервальда в сдерживании его безответных чувств к другу. Их личный мексиканский сериал медленно, но верно шёл к своей предсказуемой концовке, и ставки начинали делать, кажется уже люди из соседних классов и местный охранник-студент, а они вдруг раз! И перестали общаться. Такое можно было пустить на самотёк только первые пару серий, а дальше верные друзья-помощники обязаны были вмешаться дабы вернуть любовную линию на круги своя. Однако же Бервальд решил не помогать им в этом трудном и бескорыстном деле и опаздывал на полчаса, расходуя драгоценное время на репетиции.       – Так мы точно первое место не займём, – с какой-то смятенной тоской проговорил Тино, безуспешно попытавшись стащить ноги Кетиля с подоконника. У того была высокая подошва и умение брыкаться на высшем уровне, отточенное за всю жизнь проживания с младшим братом-надоедой, а после и с ещё большим надоедой Миккелем, поэтому Тино-единственный-ребёнок-в-семье-а-ля-тот-кого-пинал-старший-друг-детства-Бервальд отступил и устроился у стены.       – Не каркай, – строго проговорил Бондевик, всегда с трепетом относившийся к таким вещам как настрой на успех и самобичевание. – От того, что Бер слегка опоздал навыки твои никуда не денутся.       – Это то да. Я про этих из "Северуда", они же в прошлый раз нас размазали, – вспоминая неудачу предыдущего выпускного класса, поёжился финн. Музыкальная школа имени Харальда Северуда имела гораздо больший бюджет, хорошее образование, а в придачу ещё родительских отпрысков крови больших денег, чопорно играющих на скрипках и флейтах, а также оторв, которые будто родились с электрогитарами в руках. В общем, на прошлом году во время финального выступления их выпускников буквально задавили, по-крайне мере в отрасли рока, дали позорненькое третье место и отправили с пожеланиями учиться лучше. Поэтому и Тино, и Кетиль переживали, ведь концерт совсем скоро, а осенью начнутся вступительные экзамены уже в консерваторию. То ли дело Бервальд, который, как успел через окно заметить норвежец, мчался в здание, закончил обучение, и поступил в университет вообще не связанный с музыкой. Похоже, не волновались Миккель и Эмиль, удалившиеся в ближайшую дверь лекционного класса, пробубнив слабую отмазку.       – Это ещё и на рейтинге школы отразится, – в довесок завершая группку под названием "головная боль Тино и компании", сказал парень, а после потянул затёкшие мышцы спины. Раздался приятный хруст позвонков, а Кетиль в лёгком раздражении свесил ноги.       – Никогда не было такого, чтобы наша школа занимала места ниже пятого. Здесь работают профессионалы, – Кетиль скривился, вспоминая некоторых индивидумов,  – Хоть и требовательные. Слышишь, кто-то стонет в классе музыки? Зато стонет как по нотам!       Будто в подтверждение его громким словам из-за двери донеслось протяжное "А-а-ах..", быстро заткнутое, судя по звукам, рукой. Тино прыснул сначала в кулак, а потом, не сумев сдержаться, захохотал на пару с Кетилем. В конце коридора открылась дверь, кто-то очень громко и нелестно попросил их закрыть рты, и в эту же секунду из-за поворота вывернул запыхавшийся, весь красный от бега и нелёгкой баклажи в виде гитары, Бервальд. Он попал под перекрёстный огонь и теперь уже покрыли словесным поносом, попросив уйти куда подальше. Растерявшееся лицо шведа как бы говорившее: "Куда идти? Я же только что пришёл" выглядело настолько комично и к месту, что Тино залился смехом во всю глотку.       Когда наконец тризвучие из смеха, стонов и матюков прекратилось громко хлопнувшей дверью и угрозой пойти к директору, Бервальд наконец протянул связку ключей и Кетиль взял её. Металл оказался тёплым, нагретым в вспотевших руках.       – Ч-чёрт! Чёрт, ну ты даёшь, Бер, – всё ещё сдерживая потоки неудержимых смешков, Тино, будто забыв об обиде, потрепал того по плечу. Вы бы видели какое доброе, потеплевшее (на улице и так было жарко, но всё же!) и умильное лицо сразу сделалось у Оксеншерны. Вот Кетиль видел, и теперь уже не сомневался, что эти двое будут вести себя также и в глубокой старости, когда Бервальд будет повязывать носочки, качаясь в кресло-качалке, а Тино носить ему чай и зачитываться каким-нибудь старческим журнальчиком "Всё для сада". Дальше он обратил свой взгляд на дверь, скрывающую классную комнату, которая теперь официально видела всё, и с ехидным видом в неё постучал. Теперь оттуда, если прислушаться, исходило только хриплое, но довольное дыхание.       – Освобождаем! Тут следующие на очереди, – и с достойным видом, покрутывая на пальце ключами, он прошествовал в класс, самым непринуждённым образом игнорируя пунцовые лица своих рассорившихся, но несомненно всё ещё любящих друг друга, друзей.