renegade (if I would've known)

      Дело в том, что Эдди знает Бака лучше, чем хотелось бы. После почти четырёх лет работы в команде, могло ли быть иначе? Эдди знает: когда он скажет Бобби, что больше так не может, что Кристофер для него всегда на первом месте, ему нужно будет рассказать обо всём Баку, и он будет расстроен. Диаз ожидает споров, уговоров, потому что в этом весь Бак. Чего он не ожидает, так это крепко сжатой челюсти и отсутствия вопросов, пока Хен и Рави говорят о том, как не хотят его отпускать. Эдди не отводит взгляд от Бака, но тот просто… молчит. Он не говорит ни слова всю оставшуюся вечеринку и, потому что Рождество — это Рождество, они уезжают по отдельности. Эдди смотрит, как Тейлор оборачивает руку вокруг плеч Бака, и некоторое напряжение будто уходит. Несмотря на укол в сердце, Эдди уверяет себя — всё к лучшему. Она присмотрит за ним. Но той же ночью он пишет Баку. Эдди: ты в порядке? Эдди: прости, что ты не узнал об этом первым Эдди: он просто так напуган, бак Ничего. Эдди крутится в кровати и не может уснуть, он представляет, как Бак бросает взгляд на уведомление, игнорируя его, или рассказывает Тейлор, что Диаз пишет ему. Он почти видит, как она забирает телефон из рук Бака, пока сидит верхом на нём, как руки Бака… Эдди не может уснуть. Он с трудом переживает следующий день, проводя большую часть времени с Кристофером на диване и смотря фильмы. Эдди не говорит ему об увольнении, не знает, с чего начать, ведь это повлечёт за собой кучу вопросов. Так что он просто молчит. И время от времени проверяет телефон. От Бака до сих пор ничего. Он хочет написать Хен, но передумывает. Всё, что произошло и происходит — только между ним и Баком. Так было всегда. Они ужинают купленными макаронами с сыром. Эдди укладывает Кристофера, идёт в гостиную и садится на диван. Время ощущается как что-то нереальное. Он не замечает, как проходит несколько часов. Около полуночи слышится стук в дверь. Не спрашивая, кто там, Эдди открывает, ведь в такой час это может быть лишь один человек. Бак спотыкается и вваливается внутрь, его взгляд чуть помутневший, в руках шесть бутылок пива Coors Light. Не произнося ни слова, он проходит внутрь. В синеве гор на этикетках Эдди находит утешение, которое искал, видимо, неосознанно. Как обычно, они пьют на кухне со слегка приглушённым светом. И, как обычно, Эдди позволяет себе смотреть на Бака, на его ключицы, губы, на всего него. Когда Бак прикрывал его спину, Эдди всегда чувствовал себя в безопасности. Но этого уже недостаточно, не когда Кристофер просыпается посреди ночи с криком. Не когда Эдди уже давно не в порядке. Одного Бака недостаточно, чтобы спасти его, и Эдди не знает, как сказать ему об этом. Особенно когда Бак, не отрываясь, смотрит на конденсат, стекающий по бутылке. Особенно когда Бак поднимает глаза, встречается взглядом с Эдди и говорит: — Не уходи. Эдди ставит бутылку на столешницу. — Всё не так просто. В тишине резко раздаётся смех Эвана. — Просто не делай этого. — Бак, это не… — Ты говорил, мы никогда не расстанемся. Бак тоже опускает свою бутылку на стол. Он взвинчен, всё его тело напряглось. Какая-то часть Эдди желает, чтобы Бак просто вмазал ему и они бы могли подраться. Это, по крайней мере, тот язык, который он понимает — кулаки и ярость. Но это также и язык, на котором он поклялся больше никогда не говорить, и Бак… Бак ни за что бы не поднял на него руку. Так же как и он. — Ты говорил, — продолжает Бак, — что всегда будешь рядом. — Я увольняюсь, — спокойно говорит Эдди. — Не умираю. И не покидаю тебя. — Да-да, — снова смех, для Диаза это ощущается хуже кулаков. — Конечно. Недоверие Бака — последняя капля. Весь контроль, за который Эдди боролся, — рушится. Месяцами он прятал свои раны, закрывал их, как мог, но руки онемели, и теперь он — одна сплошная кровоточащая рана. Кровь везде. — Да что ты вообще знаешь? — огрызается Эдди. — Ты думаешь это всё из-за тебя? Боже, Бак, ты думаешь всё всегда из-за тебя? В прошлый раз, я проверял, ты не был центром ёбаного мира. Что-то вспыхивает в глазах Бака. — Ты уходишь, — его голос звучит сломлено. — Эдди, ты знаешь, как это бывает. Ты говоришь, что мы будем общаться, но потом тебе некогда, мне некогда и… Эдди отмахивается. — Это не… — Мы работаем вместе, но едва ли говорили в последнее время! — Что ты хочешь, чтобы я сделал? — кровь продолжает течь, поднимаясь к лодыжкам. — Что ты хочешь услышать, Бак? Скажи мне. — Мне нужно… — Потому что у тебя всегда есть ответ, да? — выше к коленям. — Сойтись с Аной. Порвать с Аной. Поговорить о моей панической атаке. Вы с Тейлор стоите друг друга. — И в этом всё дело? — Бак не уступает. — Тейлор? — Это здесь ни при чём! — это первый раз, когда он повышает голос за… всю жизнь? Слова словно царапают горло изнутри. — Я же сказал — это не из-за тебя. Почему ты всегда думаешь, что всё происходит из-за тебя? — Ты ведь пригласил меня. — Нет! — Эдди уже чувствует железный привкус крови на языке. — Ничего подобного. Почему ты здесь? Что тебе нужно? — Ты считаешь, я единственный, кто зациклен на себе? — Бак делает шаг к Эдди, тыча пальцем ему в грудь. — Ты живёшь в своём собственном маленьком мирке и не видишь никого вокруг. — Потому что я и Кристофер… — И я, — Бак опускает руку. — Я здесь, но ты не впускаешь меня. — Ты… — Ты вроде говорил, что дело вовсе не во мне. Эдди начинает смеяться, ведь если он этого не сделает, то заплачет. Он хочет ненавидеть Бака, он хочет этого так чертовски сильно, потому что, блять, так было бы проще. Гораздо проще. — Знаешь что, Бак? — шипит Эдди. — Твоя взяла. Хочешь узнать? Хочешь всё, блять, узнать? Вопрос риторический. Все: Шеннон, Ана, его родители, они все хотели остаться с ним из-за Кристофера. Он был только «за» делать всё ради Кристофера, ставить его на первое место, но… — Не хочешь, — отвечает Эдди за Бака. — Ты не хочешь, потому что… — Пап? Эдди застывает. Кристофер стоит в дверях в помятой ото сна пижаме, с растрёпанными волосами. Мгновение никто не двигается. Крис прерывает тишину: — Я слышал крики. Внутри Эдди что-то с треском разбивается. Только он начинает плакать, как уже не может остановиться. Сквозь слёзы он видит, что Бак подхватывает Кристофера на руки, ласково, так чертовски ласково, и уносит его с кухни. Это лишь заставляет Эдди разрыдаться ещё сильнее, он облокачивается на стол, сшибая бедром недопитую бутылку пива. Она падает, разбиваясь, кусочки стекла разлетаются по всему полу. Ну конечно. Конечно, он создал ещё больший хаос. Голос Бака слышится из коридора, должно быть он вновь укладывает Кристофера в постель. Даже в разгар ссоры он пытается не впутывать Кристофера. Бак любит его такой неподдельно чистой любовью, что у Эдди подгибаются ноги от чувств, когда он смотрит на них. Это больно — позволять Баку находиться так близко к его ребёнку и одновременно отталкивать его. — Твою мать, Эдс. Голос Бака звучит очень близко. Эдди смотрит вниз. Оу. Осколки стекла впились ему в ступню и лодыжку. Кровь стекает на пол и, неожиданно… Перед глазами возникает улица, мигающие огни скорой, палящее солнце. «Хочешь поехать с этим ребёнком в больницу?» — «Да, было бы…». Темнота. Следующее, что он видит — расплывчатое лицо Бака. Мелькают непонятные цвета: голубой, белый, красный, много красного. Перед глазами всё расплывается ещё больше, но яркий красный остаётся. Будто издалека, он слышит своё имя, чувствует руки на своей груди. Эдди моргает и снова оказывается сидящим на кухне прижавшись спиной к холодильнику. Бак сидит между его разведённых ног и говорит дышать равномерно и медленно. Но как? Эдди хочет спросить, но вместо слов с губ срывается лишь непонятный хрип. Как это сделать? Наконец он может вдохнуть полной грудью. Когда он трёт глаза, Бак всё ещё здесь, осколки бутылки собраны в аккуратную кучку, крови нет, рана Эдди обработана и замотана бинтом. Он думает, что из-за присутствия Бака должен ощущать спокойствие. Диаз благодарен, что даже посреди ссоры Бак позаботился о его сыне, убрал весь беспорядок и обработал рану. Если бы Эдди был хорошим человеком, он бы почувствовал это. Но внутри он пуст, всё что от него осталось — гложущий ужасный стыд. Ему стыдно, что близкий человек увидел его в таком состоянии, стыдно, что он не может быть в полной мере и пожарным, и хорошим отцом для Кристофера, стыдно, что всё дошло до такого, стыдно за свои чувства. — Я останусь на ночь, — шепчет Бак. Будто он всё решил за него. Словно всё и так ясно, потому что Эдди — это один сплошной хаос. «Не так быстро», — думает он. Не так, блять, быстро. — Нет, — говорит Эдди. — Уходи. Выражение лица Бака тут же меняется. — Эдди… — Уходи, — сейчас, когда внутри него что-то разбилось, когда он ранен внутри и снаружи, всё, чего ему хочется — ранить кого-нибудь в ответ. Иначе он не знает, как преодолеть эту боль. — Ты мне не нужен. Его слова задевают за живое. В этот раз Бак не спорит. Он просто приподнимается, окидывает Эдди взглядом и говорит: — Хорошо. И уходит. Спор окончен. Эдди выиграл.

***

Эдди просыпается на кухонном полу, голова болит от похмелья, хотя он выпил всего одну бутылку пива. Только он пытается подняться, в голове проносятся отрывки прошлой ночи. Включая слова, что он сказал Баку. Ты мне не нужен. Стыд проникает в каждую клеточку его тела. Он находит телефон и пишет Баку. Эдди: прости В этот раз ответ приходит почти мгновенно. Бак: всё нормально, я тоже перегнул палку Эдди смотрит на переписку. Пометка «печатает» появляется на экране и Эдди ждёт, задержав дыхание, но ничего не происходит. В какой-то момент Эдди думает позвонить, что если с Баком что-то не так? Но потом вспоминает — у Бака есть Тейлор. И он, скорее всего, всё ей рассказал. Бак… Бак мог ненавидеть его. Эдди, возможно, полностью разрушил их отношения прошлой ночью. Мысль об этом заставляет сердце болезненно сжаться. Он говорил Баку вещи и похуже. Но в том-то и дело. Это могло стать последней каплей. Бак мог… Нет. Он не будет об этом думать. Он встаёт. Готовит завтрак. Будит Кристофера, стараясь не обращать внимания на аккуратно подоткнутое одеяло: так делает только Бак. Возвращается на кухню и ждёт, пока Кристофер не присоединится к нему. Тихо. Слишком тихо. — Доброе утро, приятель, — старается разрядить обстановку Эдди. Кристофер морщится и тянется за хлопьями. Эдди хочет списать такое поведение на возраст, но Крис внезапно говорит: — А Бак вернётся? Желудок Эдди сжимается. — Что ты имеешь в виду? — Вы с Баком кричали друг на друга. Я видел, как ты плачешь, — мальчик добавляет ещё молока, но не ест, а просто гоняет хлопья по тарелке туда-сюда. — И Бак плакал. Что ж, а вот это заставило его чувствовать себя ещё хуже. — Бак плакал? — Немного. Я спросил: ему грустно или он злится. Он сказал, что просто был напуган, и если мне тоже страшно, это нормально. Ещё он сказал, что любит меня, — Кристофер поднимает взгляд. — Тебе тоже страшно? В горле пересыхает, первая мысль — солгать. Папе никогда не бывает страшно — вот что он хочет сказать, но как тогда Кристофер должен доверять ему? — Иногда, — кивает Эдди. — Я был зол на Бака прошлой ночью, но я… — Я больше не злюсь. Он не уверен, что это правда, не когда они наговорили друг другу так много. — Я не буду злиться на него вечно. Кристофер продолжает есть, внимательно слушая отца. Он надеется, они смогут закончить завтракать без ещё каких-либо инцидентов, но тут Крис спрашивает: — Почему ты не собираешься на работу? По крайней мере, с этим вопросом он может справиться. — Я уволился. — Оу, — выражение лица Кристофера меняется. — Так ты больше не пожарный? — Нет, — Слово отдаёт горечью на языке. Он больше не пожарный. И никогда не будет. Говорить это вслух довольно хреново. — Нет. Это опасная работа. Он хочет увидеть на лице Криса облегчение. Может, благодарность. Ему нужно услышать, что проблема решена, быть уверенным, что он больше никогда не услышит крик своего сына. Но Кристофер отставляет тарелку и уходит в свою комнату. Молча, словно отгораживаясь от него. Эдди прикрывает глаза, собираясь с силами. Он должен был всё исправить, но сейчас смотрит в спину уходящему Кристоферу. Диаз не понимает, что происходит в голове его сына. Там что-то намного сложнее, чем он ожидал, и, оглядываясь назад, глупо было ожидать чего-то другого. Он держится за это чувство глупости, отрицая альтернативу — гнев. Шеннон призрачно преследовала их в Техасе. Так что он взял Кристофера и переехал, чтобы убежать от её призрака, но она всё ещё живёт с ними, с Эдди, несмотря на то, что он уверен, их отношения никогда бы не привели ни к чему хорошему. Не сейчас. Он не понимает, что делать. Он не знает, как признаться кому-то, что он ненавидит мёртвую женщину, мать его ребёнка, если он даже не может признаться в этом себе. — Кристофер, — зовёт он, но голос слишком слабый, он сам с трудом может его услышать. Всё, что он сейчас хочет — позвонить Баку. Он хочет, чтобы с его ребёнком всё было хорошо. Живот начинает болеть. Порезы на ноге саднят. Эдди истощён настолько, что это не исправить ночью хорошего сна. Он разбит на множество маленьких кусочков и почти не знает, с чего начать. Почти. Каждый этот кусочек хочет сбежать, он ведь хорош в этом. Он два раза сбегал в Афганистан, потом сюда, в Лос-Анджелес. Ноги зудят и говорят снова сбежать в другое место. «Мы можем сбежать, — твердит тихий голос в его голове, — если ты продолжишь убегать, никто не достанет тебя». Это самая красивая ложь, которую он себе говорил, но она продолжает быть ложью. Эдди звонит.

***

Имя его психолога — Алиса. Она специализируется на работе с ветеранами, о чём она сообщает Эдди, и говорит, что понимает — ему должно быть сложно говорить о некоторых вещах. Алиса старается говорить непринуждённо, но её мягкий спокойный тон нервирует Эдди. Может она и работает с ветеранами, и, скорее всего, очень хороша в этом, но эта забота в её голосе выводит его из себя. Они не заходят дальше общих вопросов, и к концу часа Эдди думает, что совершил ошибку. Это не для него. Он сообщает об этом Алисе. Её выражение лица становится задумчивым. — Спасибо, что сказали мне об этом. — Спасибо за ваши старания, — говорит Эдди и поднимается на ноги. — Не думайте, что так легко отделаетесь, — она берёт в руки планшет. — Возвращайтесь через два дня в то же время. Но вы будете с Джастином. Позвольте ему попробовать.

***

Джастин, как оказывается, и сам ветеран. По сравнению с кабинетом Алисы, его кабинет полупустой, но в нём есть всё, что нужно: диван, кресла, стол и несколько сертификатов на стене. Некоторое время он изучает Эдди своим строгим взглядом. — Ну что ж, — наконец говорит он, — начнем? Эдди хмурится. — Ага. — Счастливы быть здесь? — Ага, конечно, — Эдди ёрзает под пристальным взглядом Джастина. — Кто вообще хочет проходить терапию? — Часть вас хочет, чтобы вам стало лучше, — Джастин складывает руки на груди, его протез соприкасается с кожей. Эдди знает, лучше не спрашивать, что случилось с его левой рукой. Он знает достаточно парней с похожими историями. — Кто-нибудь знает, что вы здесь? Эдди подумывал рассказать Баку, но отношения между ними были всё так же запутаны. — Нет. — Неужели в вашей жизни нет никого, кому бы вы хотели об этом сообщить? — Вы это к чему? — Вам стыдно находиться здесь? Эдди моргает и ожидает, что у Джастина на лице будет написано «ага, попался», но мужчина смотрит на него без какого-либо осуждения. Но Эдди не хочет отвечать, потому что, да. Ему стыдно. Очень и очень стыдно. Джастин всё же что-то разглядывает в его лице и вздыхает. — Смотрите, — говорит он, — если бы самый важный для вас человек пошёл к психологу, вы бы хотели, чтобы они чувствовали себя так же? Ответ довольно прост — оба, Кристофер и Бак, проходили курс терапии, и он любит их за это. Он видел, как они менялись в лучшую сторону. Он видел, как Бак перешёл от саморазрушения к более здоровому выражению своих чувств. Эдди думает, что это спасло его. И сейчас Эдди тоже должен спасти себя. — Я не должен быть слабым, — шепчет он. — Я не должен паниковать. Такие как я не делают этого. Это нормально для других. — Но не для вас, — Джастин откидывается в своём кресле. — Предлагаю начать отсюда.

***

К концу декабря Эдди успевает сходить на первые две сессии. Новый год они отмечают скромно, только он и Кристофер, который засыпает где-то после десяти, прислонившись к боку Эдди. Он не двигается, боясь разбудить сына, поэтому смотрит репортаж Эн-би-си. Мигающие огни служб спасения видны на заднем плане, Диаз задумывается, какие вызовы у ребят сегодня ночью. Наверняка что-то безумное. Он представляет Бака, смеющегося с Хен и Рави над дружескими подколами, и жалеет, что Эдди сейчас не рядом с ним. Эдди обещал, что они продолжат общение. Он правда так думал. Но сейчас он осознал — Бак будет жить жизнью, от которой Эдди отказался, которой пожертвовал. У Бака будут появляться новые истории, новые друзья. Он будет расти, но в отличном от Эдди направлении. Не успеют они оглянуться, как их жизни станут перпендикулярными друг другу. Мысли Эдди становятся мрачнее, он представляет жизнь, где их общение — сообщения, звонки — сходит на нет, где имя Бака остаётся только именем, написанном на самом важном документе в жизни Эдди. Где он сможет узнать смех Бака, его улыбку, но не всю сущность человека, стоящего перед ним. Полночь подкрадывается незаметно. Эдди аккуратно целует Кристофера в макушку. Снаружи сигналят машины и взрываются фейерверки. На телефон Диаза приходит уведомление. Бак: с новым годом Слова сложно разобрать из-за слёз. Он печатает: Я скучаю по тебе. Я хожу к психологу и стараюсь стать лучше. Надеюсь, ты в безопасности. Я очень хочу поговорить. Но отправляет лишь: с новым годом, бак.

***

Эдди пролистывает сайт с вакансиями на работу. Везде написано: необходима степень бакалавра, минимум три года опыта и профессиональные рекомендации. У него нет ничего из этого. Всё, что он может предложить, — это шрамы от пуль, паутиной расположившиеся на его теле, ожоги и травма. Вместо того, чтобы рассмотреть хоть какое-нибудь предложение подробнее, он думает о том, что кто-то другой сейчас прикрывает спину Бака и заставляет его смеяться. Кто-то другой заменяет его.

***

— Я не знаю, как помочь Кристоферу, — внезапно говорит Эдди в начале его четвёртой сессии, они уже ходили вокруг этой темы, но не затрагивали напрямую. — Я водил его к психологу. Уверял, что он может поговорить со мной. Я старался… старался сделать всё лучше. Я ушёл с работы, потому что он боялся, что я умру. — Хм, — Джастин выгибает бровь. — Вы говорили с ним? — Простите? — У вас была открытая и честная беседа обо всём? О том, что чувствуете вы оба? — Его чувства — вот, что важно. — Но это касается и вас, — продолжает Джастин. — Он видит, что вам тоже больно. И его это пугает. Он должен понять — вы тоже человек. Ком застревает у Эдди в горле. Я стараюсь показать ему, хочет сказать он. Но сомневается, что это будет правдой. Как много раз он лгал Кристоферу о своих чувствах? Как много раз притворялся, что всё хорошо? От одной мысли, что Крис увидит его неидеальным, его начинает трясти. — Я могу заплакать, — выдавливает Эдди. — Не хочу, чтобы он видел, как я плачу. — А он никогда не видел этого? — Он… — Эдди медлит. — Он видел, как Бак плачет. Когда… когда меня подстрелили. Бак сказал ему, что я в больнице, и Бобби… Бобби написал ему, чтобы сказать, что моё состояние стабилизировалось. И Бак заплакал. — Его мнение о Баке как-то изменилось? Эдди вспоминает о восхищении Кристофера, как он смотрит на Бака, видит силу и поддержку. Слёзы не изменили этого. Но всё равно. — Когда плачет Бак — всё хорошо, — продолжает Джастин. — Но когда ты — нет? — Да, — выдыхает Эдди. — И нет.

***

Под конец февраля Эдди идёт на завтрак с Бобби. Они не говорят о работе, хотя по капитану видно — ночная смена выдалась нелёгкой. Они также не говорят о терапии. Эдди не может подобрать правильных слов, чтобы рассказать, через что он проходит. И они точно не говорят о Баке. Они разговаривают на отвлечённые темы, и, когда приносят еду, Бобби спрашивает: — Так что происходит между тобой и Баком? Кофе неожиданно теряет вкус. — Что ты имеешь в виду? — Он мрачный. И обычно это как-то связано с тобой. Эдди тычет вилкой в на вид довольно вкусные панкейки, но уже не чувствует голода. Он старается не думать, что, на самом деле, ему не нравятся панкейки, но Джастин сказал ему пробовать что-то новое. Еду, которую едят обычные люди. Так что он отрезает кусочек этих чёртовых панкейков, пока Бобби испытывает его терпение, спрашивая о Баке в самый неожиданный момент. — Может сейчас это связано с Тейлор. Бобби хмурится. — Они с Тейлор расстались. Эдди моргает. Его сообщения Баку были нечастыми и довольно обычными… но конечно Бак бы сказал ему. Конечно, Эдди бы заметил. — Ты не знал? — спрашивает Бобби. — Когда? — уточняет Эдди. — В новый год. Бобби смотрит на Эдди, будто тот может взорваться. Может так и произойдёт. Эдди чувствует, как горит изнутри. Новый год. Бак писал ему. Он провёл ночь один? Хотел ли он рассказать всё Эдди? Как это произошло? — Он в порядке? — спрашивает Эдди. Это нормально спрашивать о таком. Совершенно нормально. И чувствует он себя абсолютно нормально. — Справляется как может, — вздыхает Бобби. — Он скучает по тебе, ты же знаешь? — Знаю. Но я не вернусь. — Я не пытаюсь давить на тебя. Он скучает по тебе как по другу, — удар. — Хотя я бы принял тебя назад в любое время, Эдди. Это всё ещё звучит заманчиво. Он знает, Бобби пока не заменил его. А может и не планирует. Но он не может вот так предать Кристофера. — Я ценю это, — тихо произносит он. — Почему они расстались? — Он не сказал, — отвечает Бобби, никак не комментируя быструю смену темы. — Просто пришёл на следующий день и сказал, что всё кончено, — Бобби смотрит на него знающим взглядом. — Но он сам закончил эти отношения. — Правда? — Ага. Мне она никогда не нравилась. Она не для него. — Да? — Да. Она мечтала о свадьбе. Детях. Эдди хмурится. Любой, кто провёл с Баком больше двух минут, знает, что он обожает детей и хочет своих. Замешательство Эдди, должно быть, отразилось на его лице, губы Бобби растянулись в небольшой улыбке. — Не думаю, что именно дети были основной проблемой, — говорит он, всё ещё улыбаясь. — Это то, с кем он хочет иметь детей, — капитан встречается с Эдди взглядом. — Она была не тем партнёром.

***

Эдди размышляет над этим следующие несколько дней. Почему Бак не сказал ему? Он ожидал, что Эдди ответит «ну я же тебе говорил»? Был ли он до сих пор настолько зол, что отдалялся? Диаз продолжает думать о том, как накричал на Бака, умоляя уйти. Могло ли это безвозвратно сломать ту связь между ними? Он прокручивает это в голове снова и снова, так долго, что проглатывает свою гордость и пишет. Больше одного сообщения. Эдди: я действительно сожалею о том, что произошло после рождества Эдди: ты можешь всегда поговорить со мной, ты же знаешь это? Эдди: между нами всё хорошо? Он садится и кладёт ноутбук на колени, стараясь не обращать внимания на время. Он старается не думать, что, если бы он до сих пор был пожарным, сейчас бы начиналась новая смена. Солнце поднимается над горизонтом, раздаётся звук уведомления. Он хватает телефон, пробегая глазами по сообщению. Бак: я знаю Всё. Больше никаких сообщений, никаких признаков, что Бак печатает что-то ещё. Эдди зажмуривается, эмоции сменяют друг друга: гнев, опустошение и снова гнев. Он истощён и не знает, как всё исправить. Кристофер не счастлив. Бак не счастлив. А Эдди… Это не важно, старается убедить он себя, но в этот раз такая мантра не помогает. Он, блять, не счастлив. Ничего из того, что он делает, не работает. Всё кажется бесполезным. Но он всё равно отвозит Кристофера в школу. Всё равно откликается на несколько наиболее подходящих вакансий. Всё равно идёт на следующий приём у психолога.

***

— Кажется, вы злитесь сегодня, — говорит Джастин на следующем приёме. Эдди огрызается: — Я не злюсь. — Нет? — Я же сказал, что нет. — Хорошо, — Джастин пожимает плечами, принимая ответ Эдди. Или делает вид, что принимает. Диаз уже понял, что мужчина записывает все незначительнее детали о его поведении и предоставит это как «сюрприз» позже. — Так, какие чувства вы испытываете сегодня, если не злость? Эдди с силой сжимает губы и жалеет, что не отменил сегодня приём. — Оки доки, — продолжает Джастин. — Если вы не хотите рассказывать, почему вы злитесь, может поделитесь, почему вы запрещаете себе испытывать такие чувства? — Я не должен злиться, — Эдди стискивает зубы. — Что мы говорили о «должен»? На глаза наворачиваются слёзы разочарования. Он знает, что Джастин прав, знает всё это, все вещи, которые должен делать, но не может. В чём он уверен, так это в том, что разговор о Баке и о том, почему он чувствует… ладно, злость из-за разрыва с Тейлор, создаст много новых проблем. Вроде, Бак был счастлив с Тейлор, а потом Эдди уволился. Может, обида Бака повлекла за собой ряд других проблем? Может, он расстался с Тейлор, потому что Эдди разочаровал его? Но, по крайней мере, Тейлор — та, кто была с ним, пока не было Эдди. Но сейчас, когда Бак одинок, он не может не представлять его в пустой квартире, одного на работе, без партнёра, который бы прикрыл ему спину. Может, он злится на себя, а не на Бака. — Я злюсь, — вслух говорит он. — Хотите обсудить это или мы можем поговорить о чём-нибудь другом? — О чём-нибудь другом. И снова Эдди сбегает. Он всегда был в этом хорош. Оставшееся время они в основном говорят о Кристофере. Недовольство слишком явно видно в глазах Джастина, но тот ничего не говорит, а Эдди притворяется, что не замечает. По истечении часа они составляют расписание на следующую неделю. Эдди направляется к парковке, голова гудит, он тянется в карман за телефоном. Только он начинает проверять уведомления, как понимает, что всё очень плохо. Девять пропущенных, тридцать девять сообщений и пять в голосовой почте. Первый, о ком думает Эдди, — Кристофер, но не видит сообщений от абуэлы или Пеппы. Они от Хен, Рави и Бобби. Ни одного от Бака. У Эдди подгибаются ноги. Он прислоняется к машине. Не тратя время на прочтение сообщений, он набирает Хен. Та информация могла уже устареть, Бак мог быть… — Эдди? — Хен, — он прокашливается. — Что случилось? Он… — Бак в порядке. С ним всё хорошо, Эдди. Эдди не может скрыть вздоха облегчения. Он зажимает телефон между плечом и ухом и забирается в машину. Он выезжает с парковки и пристёгивается. Неважно, что Эдди не видел Бака с Рождества или что неловкость между ними никуда не исчезла, или что он до сих пор злится. Ему необходимо увидеть его сейчас. — Какая больница? — Он дома. — Один? — Сказал, ему нужно побыть одному. Эдди хмурится и прибавляет скорость. — Пиздёж, — Хен молчит, и Эдди делает глубокий вдох. — Прости. Это не твоя вина. Что… что случилось? — Пусть он сам всё тебе расскажет, но один придурок… он ударил Бака по ноге бейсбольной битой. Он не мог подняться несколько минут. Оказывается, нога беспокоила его ещё и из-за погоды, и всё смешалось… Эдди сжимает руль до побеления костяшек. Какое-то время он подумывает съехать на обочину, потому что он, блять, не может дышать. Он представляет, слишком явно, как бита врезается в ногу Бака, как тот падает на землю… Он хочет спросить, почему никто не остановил это, почему никто не прикрывал его спину, но молчит, потому что это не их работа. Это была его работа. — Едь аккуратно, хорошо? — говорит Хен. — Ты никак не поможешь, попав в аварию. — Я знаю, — сердце бешено колотится, когда Эдди выезжает на шоссе. — Я твой должник, Хен. — Ага, — она невесело усмехается. — Так много всего происходит. С тобой всё нормально? Эдди отвечает ей таким же невесёлым смехом. — Да знаешь, — произносит он насколько возможно обычным тоном, — ничего нового.

***

После разговора с Хен Эдди звонит абуэле и просит оставить Кристофера на ночь у себя. Подъехав к Баку, он решает не ждать лифт, а подняться по лестнице, перепрыгивая через одну ступеньку. Тяжело дыша, Диаз останавливается перед дверью, заносит кулак и только потом осознаёт, что на самом деле делает. Что, если Бак не хочет его видеть? Что, если он спит? «Будет хреново» — думает Эдди. Возможно, это эгоистично, но ему самому надо убедиться, что с Баком всё в порядке. — Эдди? Эдди поднимает глаза и встречается с любопытным взглядом Эвана. Внутри всё переворачивается, когда Диаз видит, что Бак использует один из своих костылей — насколько же сильно его ударили? Он хочет спросить, но сейчас, когда он находится здесь, все слова исчезают. Он хочет пошутить, но открывает рот и выпаливает: — Хен позвонила мне, — и через мгновение, — и Рави. И Бобби. — Оу, — Бак морщится, немного сдвигаясь. — Ты мог бы позвонить. — Ты бы сказал не приходить. — Уверен, ты бы всё равно пришёл. Эдди вздыхает. — Можно зайти? Бак отходит внутрь. Он оставляет за Эдди закрыть входную дверь и идёт, прихрамывая, к дивану. Диаз снимает обувь, отставляя её у двери. Комната в полутьме, включены только лампа и телевизор, но всё же Эдди может разглядеть — признаки того, что здесь жила Тейлор, исчезли, и это придаёт ему уверенности. — Хочешь пива? — спрашивает Эдди. Бак хмыкает и садится. — Я пас. Эдди берёт бутылку, на мгновение оставляя дверь холодильника открытой. Свет освещает квартиру и падает на лицо Бака, когда тот откидывает голову назад. Эдди заворожено смотрит на это, и лишь писк холодильника напоминает, зачем он здесь. Диаз подходит к дивану, садясь на подлокотник. Глаза Бака закрыты, рука прижата к голове. Он выглядит слишком истощённым. — Что я могу для тебя сделать? — тихо интересуется Эдди. — Ты принимал обезболивающее? — Нет. Я боялся… — Бак замолкает, открывая глаза. — Тромбов. Эдди вновь охватывает ярость. — Бак, что случилось? — Агх, — Бак морщится. — Это… это было глупо, правда. Отцы подрались из-за своих детей в младшей лиге. Один немного выпил и начал размахивать битой… — И он, блять, ударил тебя по ноге. — Ага. Кровь приливает к голове Эдди, когда он видит покрытое пятнами опухшее месиво, которое мужчина сделал из ноги Бака. Внезапно, мыслями он оказывается в совершенно другом месте. Мигают огни разных цветов, а крик Бака слишком громкий. Он словно чувствует давление от хватки Эвана, пока остальные пытаются сдвинуть пожарную машину. Эдди не отпускает его руку даже в скорой. Когда врачи забирают Бака на операцию, на своей руке Эдди обнаруживает синяки в форме пальцев мужчины. Они не сходили пару недель. Иногда Эдди с силой нажимал на них, отвлекая себя болью. Иногда ему снилось, как кровь лилась изо рта Бака. — Ты дал врачам её осмотреть? — спрашивает Эдди. Бак кивает: — О, да. — Точно? — Клянусь. — И они… сказали, что всё хорошо? — сердце Эдди колотится как бешеное. — Эти, эм… штифты. Они целые? И… — он не может собраться с мыслями. — Нет риска образования тромбов снова? Они проверили… — Эдс, — его голос звучит безумно устало. Эдди чувствует укол вины. — Всё в порядке, честно. Я отдохну пару дней. — Но… — Хочешь осмотреть самостоятельно? — Да, — глаза Бака распахиваются, словно он не ожидал, что Эдди действительно согласится. Но Эдди не остановится, пока сам не убедится, что чёртова нога пожарного не убьёт его сегодня ночью. — Можешь сесть на свою кровать. Бак морщится. — Видишь ли, я не могу… — Лестница, — Диаз чувствует себя дураком. — Боже, Бак, почему ты не позвонил мне раньше? Я бы тут же приехал. Взгляд Бака каменеет, Эдди тут же жалеет о своих словах. Он чувствует горький привкус на языке и осознаёт, что… да, в последнее время он не был тем самым другом, которому Бак мог бы позвонить. «Ты здесь прямо сейчас» — говорит себе Эдди. И он пообещал Баку, что с его уходом с работы ничего не изменится. Он собирается придерживаться этого. — Давай, — бормочет Эдди. — Тебе будет удобнее в своей кровати. Диаз перекидывает руку Эвана через плечо, обхватывая за талию. На мгновение он напрягается, и Эдди думает, что Бак не будет облокачиваться на него. Но потом он словно стекает на Эдди, слегка вздыхая. Мужчина поддерживает его. Они поднимаются по лестнице, постоянно спотыкаясь, как непонятное четырёхногое существо. Рёбра крепко прижаты друг к другу, но, несмотря на неприятные ощущения с каждым шагом, Бак мягко смеётся. Жар его тела, его вес — всё это отвлекает. Эдди поднимал разные тяжёлые грузы, но никогда не чувствовал себя настолько сильным, как сейчас, держа Бака в своих руках. Было бы ложью утверждать, что Эдди не думал, как воспользуется своей силой в другом контексте, относя Бака в постель по немного иной причине. Они наконец поднимаются. Он помогает мужчине сесть и замечает, как огромный синяк уходит за кромку коротких домашних шорт. Чтобы полностью проверить… Эдди забывает дышать. — Мне надо… — он сглатывает. — Могу я?.. В глазах Бака зажигается непонятный огонёк. — Ага. Эдди тянется к повязке, стягивает резинку с бледных бёдер, покрытых расползающимися синяками. Он придерживает одну лодыжку, пока стягивает шорты, оставляя Бака в одном белье с Эдди, стоящим на коленях перед ним. Он бросает взгляд наверх, нервно покусывая нижнюю губу, и замечает, как Бак смотрит на него сверху вниз. В полутьме, когда Бак наблюдает за ним, атмосфера кажется хрупкой, нежной. Эдди хочет опустить взгляд. Ему любопытно, если бы он так сделал, наклонился бы Бак, чтобы вздёрнуть его за подбородок, задержалось бы его прикосновение? Ему любопытно, что случится, если он не опустит взгляд. Если он продолжит всматриваться в глаза Бака, побуждая к дальнейшим действиям. В конце концов, Эдди уже стоит на коленях. Он довольствуется тем, что сказал, он сделает — проверит ногу. Выглядит ужасно, бесспорно. Это так же чёртово чудо, что тот придурок не сломал колено Бака, или голень, или хуже — бедро. Эдди осматривает на наличие любых пропущенных переломов, любых необычных опухолей, всего, что могло бы заставить его набрать 911 посреди ночи. Его руки блуждают по ноге Бака. Его кожа, покрытая фиолетовыми синяками, тёплая, а ощущение волос под ладонями знакомо и незнакомо одновременно. Шеннон всегда брила ноги, а Ана… они не заходили так далеко. Когда он понимает, что Бак в порядке — или будет в порядке — Эдди позволяет рукам задержаться. Всё могло быть и хуже. Столько раз могло быть хуже. Пожарная машина. Эмболия лёгких. Цунами. Завещание. Стрельба. Их связь проявляется только когда один из них на грани гибели, и худшая часть — это то, что Эдди иногда жаждет травм, он хочет почувствовать прикосновения Бака к нему, к его коже. — Эдди, — голос Бака ниже обычного. — Я хочу, чтобы ты вернулся на работу. Диаз усмехается и опускает взгляд. — Я знаю это. — Не думаю, — Бак хрипло смеётся. — Я скучаю по тому, как ездил с тобой на вызовы. Скучаю по твоим шуткам, по ужинам с тобой. Я скучаю по тебе. — Кристофер напуган. — Он просил тебя увольняться? «Нет», думает Эдди, но Баку он этого не скажет. — Я не вернусь. — Ты не счастлив, — выпаливает Бак. Эдди порывается встать, но Эван хватает его за запястье. — Я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы понять это. Может ты и обдурил всех, но я знаю — ты не счастлив. Ты обожал быть пожарным, был в этом действительно хорош. — Это небезопасно. — Боже, Эдс, мир сам по себе небезопасен. У нас была пандемия. Пандемия, представляешь? Во время цунами мы с Кристофером не были на вызове. А в тебя стреляли… — его голос надламливается. — В тебя стреляли посреди улицы. — Потому что я был в форме. — Он целился и в меня. Их взгляды встречаются. В голове Эдди вертятся с дюжину разных колкостей, множество способов, как он мог бы причинить Баку боль своими словами, но он говорит лишь: — Я не могу. Он не может поставить себя на первое место. Он не может думать о стрельбе или он сломается. Он не может быть с Баком, потому что всё испортит. Запнувшись, Эдди поднимается на ноги, его сердце бешено стучит. Нет, у него не будет панической атаки, не тогда, когда он может сделать Баку ещё больнее. Бак всегда должен быть в приоритете. И Эдди чертовски уверен — он не может делить с ним постель сегодня, даже если это было бы лучше всего. Ведь теперь он может представить взгляд Бака сверху вниз, пока сам Диаз на коленях. — Я пойду на диван, — решает Эдди. — Крикни, если понадоблюсь. — Эдс… — начинает Бак. Но Эдди уже сбегает по лестнице.

***

Эдди снится сон. Он лежит на крыше пожарной машины, на небе сияют звёзды. Он не смотрит направо, и без того знает, что Бак лежит рядом. Диаз чувствует тепло тела мужчины. — Я знаю, — произносит Бак. — Знаю, Эдди. — Нет, не знаешь, — говорит Эдди во сне. — Ты не можешь. — Могу. Эдди поворачивается и смотрит на пожарного. Диаз судорожно вздыхает, вырывающийся из груди крик удивительно похож на имя Бака. Его нога изуродована, на ней нет живого места: только остатки кости и разорванной плоти, пропитанной кровью. Красная струйка непрекращающимся потоком стекает с губ по пулевым ранам, которыми испещрено тело Эвана. Эдди пытается позвать на помощь, но изо рта не выходит ни звука. Он может лишь смотреть, как Бак умирает. Эдди просыпается с именем Бака, почти сорвавшимся с губ. Он тут же бежит наверх и видит пожарного, укутавшегося в одеяло. Аккуратно, он прощупывает пульс на запястье. Собственное сердце начинает биться чуть медленнее, когда он чувствует равномерное тук-тук-тук под своими пальцами. Бак шевелится. — Эдди? — бормочет он. — Всё нормально? — Да, — шепчет он. — Засыпай, Бак. Бак бросает на него сонный, затуманенный взгляд и закрывает глаза. Эдди сидит рядом, пока тот не засыпает, но даже когда становится ясно, что Бак заснул, Эдди не уходит, а лишь смотрит, как поднимается и опускается грудь мужчины.

***

Утром Эдди помогает Баку одеться. Он готовит завтрак и притворяется, что не чувствует взгляда, прожигающего его спину. — Эдди, — наконец начинает Бак, когда Эдди ставит перед ним омлет и кладёт рядом бейгл. — Мы должны поговорить. Тот делает вид, что не понимает: — О чём? — Обо всём этом. Эдди любопытно, как давно «всё это» началось. Со стрельбы? Суда? Может, с цунами? Возможно, им необходимо вернуться в тот самый день, когда Эдди первый раз увидел его, когда они пообещали, что будут прикрывать спины друг друга. Возможно, это и потребуется. Но если они поговорят, Бак увидит, насколько Эдди сломлен. Он всё поймёт. — Позже, — отвечает Эдди, в тайне надеясь, что «позже» значит «никогда». — Ты не можешь… — Бак разочарованно вздыхает. — Почему позже? Почему не сейчас? — Не то время. — Что, если «то самое» время никогда не наступит? — Бак пристально смотрит на Эдди, желваки заходили на скулах. — Эдди, я не… ты можешь нуждаться в ком-то. Я хочу помочь тебе. Но я не буду ждать вечно. И в этот момент Эдди осознаёт — он трус. Потому что он не может. Не может сделать этого. — Увидимся позже, Бак, — произносит он еле слышно и уходит.

***

Этой ночью ему снова снится Бак. В этот раз они лежат, переплетясь руками и ногами, никакой крови, никаких синяков, только старые шрамы соприкасаются друг с другом. Эдди вновь просыпается с именем Бака на губах, но уже по совершенно другой причине. Он старательно игнорирует стояк. Он трус.

***

Травма Бака и те два странных сна висят грузом на плечах Эдди, когда он идёт к психологу на следующей неделе. После обмена формальностями, Джастин садится в своё кресло и вопросительно выгибает бровь. Эдди выпаливает: — Я думаю, со мной что-то не так. — Хорошо, — Джастин принимает это спокойно. — Что-то со здоровьем? — Нет, я просто… — Эдди мысленно даёт себе подзатыльник. — На самом деле, «не так» немного не то слово. — Вам помочь найти правильное? — Думаю, мне нравятся мужчины, — Эдди заламывает руки. — Только один мужчина. Взгляд Джастина смягчается. — Спасибо, что рассказали мне. — Я подозревал, что я гей, — продолжает Эдди. — Но мне нравилось спать с Шеннон. Но только с ней. А потом… Бак, — он сглатывает накопившуюся слюну. — Не думаю, что меня кто-то по-настоящему привлекал. Когда-либо. Ана была миленькой, но там не было… — Влечения, — заканчивает Джастин. — Да, — стук сердца. — Но меня всегда влекло к Баку. — Вы говорили ему? К горлу подступает комок. — Как я мог? — Эдди смаргивает слёзы. — Я же… обычный мужчина. У меня есть ребёнок, который полагается на меня. Мои семья и друзья полагаются на меня. Если я перестану их поддерживать, если не буду для них сильным, что я вообще могу тогда сделать? Как я могу быть слабым и уязвимым, когда нужен им? — он проводит ладонью по лицу. — У меня в голове полный бардак, но я стараюсь… стараюсь разобраться со всем. Правда. Баку нужно, чтобы я был сильным. — Эдди, — Джастин поджал губы. — Исходя из всего, что вы рассказали мне, Бак хочет вас. — Когда он поймёт, какой я, он перестанет. — Давайте попробуем зайти с другой стороны, — предлагает Джастин. — Чего хотите вы? — Эдди моргает. — В вашем идеальном мире, что бы сделало вас счастливым? — жестом руки, он останавливает Эдди, когда видит, что тот хочет начать протестовать. — Побалуйте себя. Будьте эгоистом. — Я хочу быть пожарным, — говорить это вслух больно, он хочет заниматься тем, что пугает его ребёнка. — Боже, я так скучаю по работе. Хочу, чтобы с Кристофером всё было хорошо. И я хочу Бака. Джастин молчит, словно позволяя Эдди высказать всё, что накопилось. Но это… всё. Это всё, чего он хочет. Он не может перестать думать, что эти три вещи противоречат друг другу, несмотря на то, что Джастин сказал, что это всего лишь упражнение. Заглянув в серьёзные глаза психолога, Эдди осознаёт. Это, блять, обычный список дел. — Всё это вполне выполнимо, — говорит Джастин. — Мне так не кажется. — Хм, — Джастин постукивает пальцем по бедру. — Кристофер попросил вас уволиться? — Прошу прощения? — Вы никогда не говорили мне. Кристофер попросил вас уволиться? — Ну… — Эдди пытается добиться понимания. — Он сказал, что был напуган. — Получается нет. Диаз не может сдержать смешка. Это, кажется, так очевидно. Конечно, Кристофер хотел бы, чтобы он уволился. Но… его сын любил всю 118 часть, не только Бака. Он обожал приходить к отцу на работу. Он боялся, что Эдди может умереть, а не что работа убьёт его. После стрельбы эти два фактора так переплелись в сознании, что… Что он так и не поговорил со своим ребёнком.

***

Эдди составляет целый план: он собирается заказать любимую еду Криса и дать ему выбрать, что они будут смотреть по телевизору. У него также есть мороженое, и он позволит Кристоферу выбрать любые топпинги. Пока они едят мороженое, они поговорят о страхах Криса и о совместных походах к психологу. Но, как всегда, всё идёт не по плану. По оценкам компании DoorDash, доставка займёт около двух часов. Что нормально для вечера пятницы. Это Лос-Анджелес. Эдди может смириться с этим. Потом пропадает интернет и мужчина никак не может выбрать шоу для просмотра. Но он всё ещё настроен сделать хоть что-то правильно, ведь он планировал этот разговор. Эдди решает приготовить горячий шоколад. Все кружки оказываются грязными. Решение просто и очевидно: помыть их. Но со всеми неудачами, свалившимися на него, это кажется невыполнимой задачей. Эдди пялится на раковину, полную грязной посуды, и желает, чтобы она помылась сама, желает, чтобы рядом с ним был кто-то, кто бы помог. И ударяется в слёзы. Он отрывает руки от столешницы и пытается подавить рыдания. Обычно он останавливает слёзы, говоря себе взять себя в руки, собраться, но недели походов на терапию… Он позволяет разочарованию, одиночеству, печали, страху и тревоге захлестнуть его, из-за волны чувств он не может сдвинуться с места. Но вдруг раздаётся тихое: — Пап? Эдди резко вскидывает голову и видит в проходе Кристофера, который не спускает с него глаз. Первый инстинкт — вытереть слёзы, начать отрицать его срыв. Однако Диаз вспоминает разговор с Джастином, понимая: худшее, что он может сделать — притвориться, будто у него нет никаких эмоций. — Хей, приятель, — говорит он. — Что такое? — Я… — Кристофер на секунду мнётся. — Я голоден. — Я знаю. Я заказал доставку, но… — Эдди усмехается сквозь слёзы. — Они немного задерживаются. Хочешь перекусить? — Наверно, — Кристофер продолжает смотреть на отца, подходит к нему и похлопывает по руке. — Всё будет хорошо, ребёнок. Эдди удивлённо моргает. — Что это было? — Так всегда говорит Бак. Перед цунами, когда он был грустным, я сказал ему так же. И всё было хорошо. Волна нежности к Баку захлёстывает его. — А Бак довольно умный, да? — Ага, — Кристофер посильнее сжимает руку Эдди. — Тебе грустно? — Нет, — Диаз зарывается рукой в волосы. — Нет, просто разочарован. Я… Эдди выдыхает. Может сейчас не идеальное время для беседы. Может ничего не идеально. Но разговор необходим, это самая важная вещь для Эдди в данный момент. Ему нужно принять, что ничего не бывает идеально. Он не может продолжать откладывать. — Хочешь присесть рядом? — спрашивает Эдди. Они сидят на кухонном полу, лицом к лицу. Мужчина пытается не обращать внимания на свою вину, свой страх, стыд, желание убежать. Он всегда старался быть храбрым, если дело касалось Криса. — Я… — Эдди сглатывает. — Я знаю, что всегда говорил, что ты можешь поговорить со мной. Но я не говорю с тобой о вещах, которые пугают меня. Кристофер продолжает молчать. — Последние несколько лет были непростыми, — тихо произносит Эдди. — День, когда я потерял твою маму, был самым худшим в моей жизни. Знаю, во время цунами было страшно, и когда меня подстрелили тоже, — он старается дышать. — Я знаю, ты боишься, что я могу умереть. — Да, — голос Кристофера еле слышен. — Поэтому ты уволился. Ты грустишь с того дня, и мы не видим Бака так часто. — Нет, нет. Кристофер. Эй, — пожарный наклоняется и приподнимает подбородок мальчика. — Тебя никто не винит, слышишь меня? Мы должны… мы должны были поговорить ещё давно. Я всегда говорил тебе делиться своими чувствами, какими бы они ни были. Кристофер мнёт в руках край футболки, отворачиваясь от Эдди. На мгновение Диаз боится, что тот не заговорит, но потом слышится: — Мама не работала пожарным, когда умерла. Тыльной стороной руки Эдди смахивает слёзы. — Знаю. — Ты можешь умереть когда угодно. Не обязательно на работе. — Точно, — Эдди собирается с духом. — Это так. Жизнь опасна и полна неожиданностей, но я борюсь каждый день, чтобы вернуться домой к тебе. Я делаю всё, что в моих силах, чтобы тебе никогда не пришлось переживать это снова. — Если ты умрёшь… — голос Криса трясётся, — я останусь один. — Нет. Кристофер, я обещаю тебе, этого не случится. В своём завещании я написал, если я не смогу о тебе позаботиться, это будет Бак. Знаю, мы всегда были вдвоём, но, клянусь, Бак будет бороться за тебя до конца. Эдди постоянно откладывал момент, когда ему нужно будет рассказать об этом Кристоферу. Он не хотел говорить о смерти, это было слишком, тогда Бак бы уже бесповоротно стал одним из самых важных людей в их жизни. Диаз внимательно наблюдает за выражением лица сына. — Бак позаботится обо мне? — слышится шёпот. — Конечно. Всегда. Облегчение тут же отражается на лице мальчика, и Эдди чувствует, как снова влюбляется в Бака. — Я хожу к психологу, — говорит Эдди. — И думал, мы можем найти нового для тебя. И, ты не обязан, но мы могли бы сходить на пару встреч вместе. Ты хочешь этого? Кристофер кивает. — Хорошо, — на выдохе произносит Эдди. — Я так сильно тебя люблю, Крис. Ты же знаешь об этом? Обычно, Кристофер закатывает глаза или нехотя бормочет то же в ответ. Но сегодня он подползает ближе, обнимая Эдди. Он прижимает его к себе, ласково гладя по спине и шепча слова поддержки. Скоро Крис уже станет подростком. Скоро он не захочет сидеть так, обнявшись. Но сегодня Эдди держит в руках своего сына и думает — они сделали шаг вперёд.

***

Следующий на очереди — Бак. Эдди отправляет Криса на ночёвку с Дэнни к Хен и Карен и отправляется к Баку, даже не предупредив. Он хотел бы пригласить Бака к себе, но нога пожарного до сих пор не восстановилась до конца, и Эдди решает приехать сам. По дороге он заезжает за пивом и едой на вынос. Добравшись до квартиры, он стучит, пытаясь успокоиться. Бак открывает дверь, не спросив, кто там. Они молча проходят на кухню, где Эдди открывает пиво для каждого. Бак спокойно передвигается без костылей, синяки на ногах пожелтели, а некоторые и вовсе исчезли. Они пьют в тишине, что очень не похоже на Бака. Но Диаз понимает — он ждёт, пока сам Эдди начнёт разговор. И он говорит: — Я не хотел уходить. Глаза Бака расширяются. — Я поспешил, — продолжает он. — Кристоферу было страшно, и я выбрал наиболее очевидное решение. Увольнение. И я оттолкнул тебя, потому что знал — ты уговоришь меня вернуться, и знал, что ты был прав. Знал, что ты хочешь помочь. — Конечно, — говорит Бак. — Всегда. — Знаю, Бак. Я знаю, — дело не в помощи, дело в том, что Эдди надо признать то, что происходит между ними. — Это пугало меня. — Моя помощь пугала тебя? — Я не хотел, чтобы ты видел, каким я был сломленным. Как сломлен я сейчас, — Эдди отпивает немного пива. — Ты был в порядке после… после стрельбы. Но в меня стреляли, там, где я должен был чувствовать себя в безопасности. Ещё и думал, что тебя подстрелили. Это сломило меня, Бак. — Ты думаешь… — Бак с нежностью смеётся, проводя рукой по лицу. — Боже, Эдди. Иди сюда. Мне нужно кое-что тебе показать. Они поднимаются по лестнице. Эдди немного не так представлял себе разговор, но он идёт вслед за Баком. Тот доходит до кровати, наклоняется и достаёт коробку из-под обуви. Диаз выглядит озадаченным. Эван кивает на пол рядом с ним, предлагая сесть. Они сидят, соприкасаясь ногами, когда Бак открывает крышку и протягивает Эдди коробку. Внутри белая рубашка, вся в пятнах крови. Рубашка Бака. В крови Эдди. Дыхание перехватывает, руки Эдди вцепляются в ткань. Даже после нескольких месяцев она всё ещё пахнет кровью и самим Баком, смешение этих запахов заставляет пульс Эдди учащаться. Даже после стольких месяцев он с лёгкостью может представить его в ней. Он всё ещё может слышать «мы уже близко, Эдс». И Бак сохранил её. — Думаешь, дело только в тебе? — шепчет Бак. — Иногда я просто, знаешь, проживаю свой день и в какой-то момент осознаю, что знаю, как ты выглядишь, когда умираешь. Какие звуки при этом издаёшь. Знаю, насколько ты бледен. Как выглядит твоя кровь на моих руках. На рубашке. И когда я смотрю на себя, иногда… — он сцепляет руки вместе, потрясывая ногой. — Я вижу это. Чувствую рану под своими руками. Я всё ещё… Эдди, ты почти не мог дышать. — Но всё равно спрашивал о тебе. — Ага, — Бак поднимает взгляд, и Эдди вздрагивает, когда понимает, что он плачет. — Да, Эдс. Ты произнёс моё имя. И спросил, ранен ли я. — Потому что я так боялся, что ты действительно был ранен, — ком встаёт у Эдди в горле. — Не только из-за Кристофера. Безусловно, он важен, но мне нужно было, чтобы ты был в порядке для меня. Потому что… Пришло время побыть эгоистичным. — Потому что не хотел, чтобы была ещё одна Ана или Тейлор, — признаётся Эдди. — Я не хочу, чтобы между нами были секреты или недомолвки, ни сейчас, ни в будущем. Бак, ты… не думаю, что ты знаешь, как я боялся переезжать в Лос-Анджелес. И как боялся впускать в жизнь Кристофера новых людей, ведь они могли уйти, как Шеннон. Но ты заботишься о нас обоих, и я не… я не привык, что кто-то прикрывает мою спину. Или заботится обо мне. Ты заставил меня чувствовать, что я могу быть уязвимым, и это напугало меня. Я подумал… — он выдыхает. — Подумал, если ты увидишь, насколько я сломлен, ты не захочешь меня. Думал, если не разберусь со всем… Но вот он я. Хожу на терапию. И правда стараюсь. Вы с Кристофером — всё для меня, и я… доверяю тебе и Кристофера, и себя. Их взгляды встречаются. Бак смотрит с нечитаемым выражением лица, фары проезжающих машин за окном отбрасывают тени на стены и потолок. Эдди думает, что всё испортил, пока не слышит шёпот: — Ты это серьёзно? — Абсолютно. — Я собираюсь тебя поцеловать. Эдди ухмыляется. — Я был бы разочарован, если бы ты этого не сделал. Их губы встречаются. Одновременно лучшее и худшее качество Эдди — его стойкость. Его родители ожидали, что их сын всегда будет держать себя в руках. Шеннон любила это в нём. А когда он стал отцом, даже если и мог показывать эмоции, он должен был защищать Криса. Потому что он родитель. Никто ни разу не просил его быть уязвимым. Не позволял ему. Никто кроме Бака. Он прижимает Эдди к стене, одной рукой поглаживая щёку, а другую положив на бедро. Эдди никогда так не целовали, он никогда не чувствовал себя настолько защищённым, как рядом с Баком, когда их тела прижимаются друг к другу. Диаз позволяет Баку вести, он откидывает голову назад, позволяя провести линию поцелуев от челюсти ниже к шее. Они двигаются, Бак подхватывает Эдди и сажает на комод. Бак подходит ближе, и Эдди забывает, как дышать. Он притягивает его ещё ближе. — Привет, — улыбается Бак. Та же улыбка отражается и на лице Эдди. — Привет. — Ты мне так нравишься. — Знаю, — Эдди нежно целует его и отстраняется, чтобы сказать: — ты мне тоже нравишься.

***

В конечном итоге они говорят обо всём вполголоса, прерываясь на поцелуи. Говорят долго, разбирая нанесённые в прошлом травмы, пока не решают большинство проблем. Они перемещаются на кровать, и, повернувшись нос к носу, засыпают. Когда Эдди просыпается, в окно ярко светит солнце, заливая их сверкающим золотом.

***

Эдди звонит Бобби, сразу переходя к делу: — Вы меня ещё не заменили? В голосе капитана слышится улыбка, когда он отвечает: — Место всё ещё не занято. — Я бы хотел вернуться. Конечно, если это… — Эдди, — прерывает Бобби. — Я боролся за тебя в первый раз. И было очень тяжело не просить тебя остаться. Мы всегда рады принять тебя, когда ты будешь готов. — Я готов, — уверенно говорит Эдди. Он готов начать всё заново.