reel your heart in, run away with it

      Это был странный сон.       Стивен лежал, растянувшись на матрасе, полном приятных простыней и подушек, полностью голый и покрытый жарким румянцем. Он должен быть напуган или, как минимум, задаваться вопросом, куда, черт возьми, пропала его одежда, но ловит себя на том, что его это совсем не волнует. Даже наоборот – нагота позволяет теплому воздуху ласкать его обнаженную кожу, и он чуть ли не мурлычет от этого ощущения.       Это не постель Стивена, она слишком хороша по сравнению с его кроватью в реальности. Он неспеша проводит подушечками пальцев по тонкому хлопку, слегка вздыхая от соприкосновения с ним. Глаза Стивена крепко закрыты, и он может лишь ощущать удобство вокруг себя. Простыни обволакивают его так, что он чувствует тепло и безопасность, и все его проблемы вмиг перестают существовать.       Здесь Стивен не думал. Не волновался. Он просто расслабился в сладких объятьях и вдохнул приятный воздух.       Он даже не вздрагивает, когда две руки вдруг скользят вверх по его животу, пересчитывая каждое ребро, а затем медленно опускаются к его бедрам, хватаясь за них. Стивен хрипло выдыхает, без раздумий поддаваясь навстречу прикосновениям. Это хорошо, так хорошо.       Руки перемещаются к его ногам, резко раздвигая их, чтобы изучить Стивена. Осмотреть его и вынести о нем вердикт. Это должно задеть Стивена, но он ловит себя на том, что выгибает спину, чтобы показать больше. Больше этому ненасытному, пылкому взгляду.       Стивен приоткрывает глаза – затуманенные, расфокусированные.       Он улыбается, замечая похотливую ухмылку Марка.       Марк. Это имя звучит в голове Стивена снова и снова, как заезженная пластинка, и он отрывает руки от простыней, чтобы осторожно вплести свои пальцы в кудри Марка. Такие же каштановые, как его, такой же длины, как у него. Это заставляет сердце Стивена остановиться на секунду и забиться вновь с бешеной скоростью, потому что он прикасается к Марку, черт побери, Спектору.       Он реален, и он здесь, и внезапно Стивен хочет кричать. Кричать о своих чувствах, и кричать так громко, чтобы все это услышали, включая Марка. Вместо этого Стивен нежно целует его в челюсть.       Когда Марк прикасается к нему – хватает его за бедра и оставляет мягкие поцелуи вдоль дрожащего живота – он делает это так, как будто Стивен нечто хрупкое. Будто Марк держит в своих руках лепесток; хрупкий лепесток, который необходимо беречь.       Он кусает Стивена где-то над сердцем, особо упиваясь его отчаянным хныканьем, когда всасывает кожу между зубами, чтобы оставить там свой след. Марк улыбается Стивену и охотно опускается между его ног, когда тот нетерпеливо пытается направить его туда.       Марк лижет его дырку, и душа Стивена буквально возносится на небеса. Он чередуется между вскриками и громкими стонами, когда язык Марка скользит по его стенкам. Он медленно и тщательно трахает Стивена, прижимается ко входу и вытягивает из него наполненные небывалым наслаждением звуки. Стивен вцепляется в простыни, обхватывая бедрами голову Марка, подталкивая его еще ближе.       Он вдыхает Стивена – его мускусный и соленый аромат. Он говорит Стивену, какой тот сладкий на вкус (как развратно он звучит).       Стивен кончает совсем скоро, и после этого больше не ощущает себя в этой комнате. Вокруг все расплывается и кажется нереальным. И Стивен вынужден напомнить самому себе, что это действительно нереально.       Он буквально погружается в постель и тихо выдыхает, когда от него отстраняются. Марк вытирает свой рот и наклоняется над телом Стивена, чтобы запечатлеть долгий влажный поцелуй на его ключице. Стивен мычит от прикосновения и стискивает челюсти, когда Марк прикусывает его кожу зубами.       Затем комната превращается в ничто. Стивен проваливается сквозь матрас и оказывается в пустоте. Темной, бесшумной пустоте.       Вскоре он просыпается. Просыпается от слабого утреннего дождя и пения птиц (просыпается в своих дешевых и смятых простынях).       Стивен переводит дыхание, яростно потирая лицо в попытке избавиться от жаркого румянца. Он встает, чтобы подготовиться к предстоящему дню, содрогаясь от липкой влажности в трусах, и, морщась, идет в ванную.       Марк не может этого узнать. Он не может узнать, что снилось Стивену. Никогда. Стивен вновь содрогается при воспоминании – сильные руки скользят по его талии, нежные губы прижимаются к внутренней стороне бедер. Его желудок сводит от возбуждения и стыда.       «Он не может узнать»‎, — мысленно повторяет Стивен.       К сожалению, Марк уже знает. Он самодовольно (со знанием всего) улыбается из аквариума, наблюдая, как Стивен истязает себя. Пытается скрыть что-то от того, кто уже все знает, и это увлекательное зрелище.       Страдания Стивена, его беспокойство – за этим прекрасно наблюдать. Марк тонет в этом, не может насытиться.       Когда Стивен возвращается из ванной, смущенно отводя взгляд, когда замечает, как на него смотрят, Марк смеется.       — Что смешного? — рявкает Стивен, защищаясь.       Марк спокойно отвечает, ухмыляясь про себя:       — Ничего.