***
Позже выясняется, что Се Лянь находит смысл жизни в помощи людям и истории. Он непривередлив в еде и умеет работать руками, сын богатых родителей («политиков», как он уклончиво отвечает позже, и на этом тема оказывается закрыта), собирается поступать на истфак и хочет посвятить первый научный труд изучению павшего государства Сяньлэ. Позже выясняется, что Хуа Чэн находит смысл жизни в Се Ляне. Хуа Чэну поначалу удивительно, но на оплате еды, проезда и зонтика его новый смысл не останавливается: он берёт его номер телефона и звонит на следующий день. И на следующий. И на следующий, и Хуа Чэн правда пытается не звучать восхищённым щенком, и у него вроде как получается, и смысл не пугается. Они даже становятся… друзьями? Се Лянь учится в престижной школе в сорока минутах езды от Хуа Чэна. Хуа Чэн безвылазно готовится несколько месяцев и поступает в неё на бюджетное место. У него оказывается очень высокий академический потенциал. Се Лянь водит Хуа Чэна по улицам за руку, гладит по волосам, называет его детским именем и иногда даже — своим другом. Хуа Чэн открывает для себя, что их мир невероятно красив — почти так же красив, как человек, показавший ему его. Се Лянь берёт академ после школы и уезжает в Китай к какому-то историку в качестве протеже — изучать язык и культуру Сяньлэ. Хуа Чэн не позволяет себе грустить этот год — заставляет себя бесконечно учиться и уворачиваться от тумаков родителей. Копить деньги, чтобы съехать от них в будущем. Се Лянь возвращается из Китая в конце весны. С ним возвращаются краски мира, солнечный свет, запах цветов и смысл. Хуа Чэн позволяет себе слабость и долго не отпускает, вдыхает этот аромат жизни, и Се Лянь смеётся, и, небожители, это — самый прекрасный звук на свете. Хуа Чэн хочет присвоить весь этот звук себе, и его одновременно пугают и притягивают эти мысли. Се Лянь поступает и работает над своим проектом — он говорит о нём возбуждённо и очень счастливо, и Хуа Чэн счастлив. Хуа Чэн тоже поступает, отлично учится и даже получает стипендию, и с того момента смысл встречает его каждые два часа в коридорах, и он действительно живёт в эти короткие моменты между парами. Се Лянь плачет, когда узнаёт, что его мать мертва, а отца будут судить. Хуа Чэн не плачет, он вообще ничего не чувствует кроме раздражения от того, что теперь придётся найти подработку, чтобы оплачивать жильё, а это означает потерю драгоценных крупиц времени с Се Лянем. Се Лянь плачет, а потом успокаивается и говорит: — Хунхун, как ты смотришь на то, чтобы снимать квартиру вместе со мной? Се Ляня в кругу друзей иногда называют «ваше высочество», и Хуа Чэн позволяет себе недостойные мысли. Он думает о том, что был бы счастлив быть слугой Се Ляня, иметь полное право заплетать ему волосы по утрам и расплетать их по вечерам, помогать в омовении и держать одежды в чистоте, защищать его от угроз — настоящих и воображаемых — и смотреть, как он поднимается всё выше и выше. Хуа Чэн бьёт себя по щекам за такие мысли (особенно за омовение и одежды) и напоминает себе, что уже имеет больше, чем заслуживает. Се Лянь позволяет ему готовить завтрак и доверяет выбирать кофе и закуски на обеденном перерыве, рассказывает ему всё-всё и называет своим лучшим другом. Се Лянь иногда даже целует его в лоб в порыве радости, и Хуа Чэну этого более чем достаточно, даже если его сердце считает иначе.***
Се Лянь плачет, когда рассказывает, откуда на его предплечьях отметины в виде больших ладоней. Он неустойчиво держит кружку с чаем и не может говорить, потому что задыхается от слёз и только делает шумные вздохи. Хуа Чэн помогает ему успокоиться и чувствует, как у самого кровь закипает. Этот Цзюнь У не достоин Се Ляня. Се Лянь потом улыбается и говорит, что они во всём разобрались и что такого больше не повториться — и Хуа Чэн верит, потому что не может не верить своему смыслу. И всё действительно вроде как налаживается: Се Лянь улыбается искренне и говорит о том, какой его парень романтичный и как он счастлив быть окружённым самыми лучшими мужчинами на планете. Хуа Чэн включён в его список «лучших мужчин на планете», и этого достаточно, даже если его сердце считает иначе. Этот Цзюнь У не достоин Се Ляня. Этот Хуа Чэн не достоин тоже, и никто не достоин. А потом на каком-то студенческом мероприятии, на котором, естественно, есть этот Цзюнь У — в куче золотых украшений, в дорогих мехах и с этим высокомерным, но приторно-доброжелательным лицом. Се Лянь чуть подвыпивший, он в очередном порыве радости целует сидящего рядом Хуа Чэна в щёку. Цзюнь У выглядит таким же доброжелательным, хотя смотрит в упор со своего конца стола, и Се Лянь издаёт испуганный «ой», смеётся неискренне и увеличивает расстояние между собой и Хуа Чэном. И хотя потом Се Лянь убеждает его, что всё в порядке и он вернётся от Цзюнь У утром, Хуа Чэн беспокоится, и его сердце впервые с ним согласно. Се Лянь плачет взахлёб, когда возвращается утром, и даже не пытается рассказать, откуда на его шее отметины в виде больших ладоней. И, хотя Се Лянь убеждает его, что его точно любят в этих отношениях, этот Цзюнь У всё ещё недостоин Се Ляня. Хуа Чэн с его сердцем, Му Цин и Фэн Синь впервые приходят к единому мнению. Се Лянь соглашается с ними после долгого разговора и обещает, что он расстанется с Цзюнь У. Се Лянь уже не плачет, когда приходит в четыре утра — ещё даже не рассвело, — но заливает в себя ромашковый чай литрами, сторонится прикосновений Хуа Чэна и не даёт их взглядам пересечься. Хуа Чэн мягко, как может, но настойчиво выпытывает, что этот недостойный сделал на этот раз. — Ничего, мы просто говорили, а потом Цзюнь У… Он… Он меня… Я не хотел, а он взял меня и… И Се Лянь плачет, и Хуа Чэн, и Му Цин, и Фэнь Синь готовы рвать и метать, и они заставляют его обратиться в полицию и добиваются запрета на приближение и судимости для ублюдка. Се Лянь даже спустя неделю уходит от прикосновений и избегает смотреть Хуа Чэну в глаза, и в какой-то день говорит отстранённо: — Я себя таким пустым никогда не чувствовал. Вообще смысла не вижу. Слова Хуа Чэну — что пощёчина, и он заставляет себя подхватить Се Ляня под руку и повести — повести его по тем же улицам, паркам, скверам, в которых они уже были и по местам, куда они ещё не ходили. Водит по историческим музеям. Записывает его на курсы по готовке. Иногда позволяет себе гладить Се Ляня по волосам. Пытается вернуть смысл своему смыслу.***
Очень медленно, очень постепенно Се Лянь начинает видеть краски, которыми пестрил его мир до этого времени. Ему требуется два года и полностью дописанная дипломная работа, чтобы вернуть себе смысл. Хотя что-то неизбежно меняется: теперь Се Лянь готовит им завтраки и выбирает кофе. Первое у него получается просто ужасно поначалу, и хотя Хуа Чэн к еде не слишком привередлив и считает любое блюдо, к которому приложил руку Се Лянь, освящённым в храме деликатесом высшего пилотажа, он всё-таки даёт аккуратные сдержанные советы, и со временем становится действительно лучше. Се Лянь даже снова целует его в макушку, и Хуа Чэн полностью удовлетворён, даже если его сердце опять с ним не согласно. — Хунхун, спасибо тебе. Се Лянь лежит у него головой на коленях, гладит по руке и блаженно щурится. Хуа Чэн так счастлив снова видеть искорки жизни в его восхитительных глазах, что не может оторвать взгляда. Они смотрят (слушают вполуха, потому что смотрят друг на друга) какой-то фильм, а потом Се Лянь единым порывом выпаливает, выбивая воздух из груди Хуа Чэна: — Я очень сильно люблю тебя, Хунхун! А потом тушуется и, вперив взгляд в экран, продолжает, медленнее и менее уверенно: — И я бы тебя поцеловал с удовольствием. И тушуется ещё сильнее, смотря теперь только в пол и подтянув одну руку ко рту. Хуа Чэн резко склоняется и чмокает влажную кожу ребра ладони Се Ляня, а потом мягко отнимает руку от лица и покрывает его поцелуями. Се Лянь какое-то время смотрит на него широко открытыми глазами, а потом улыбается своей самой искренней улыбкой, хватает его за шею и валит на диван, соединяя губы. И Хуа Чэн в единый голос со своим сердцем вопит, что теперь ему наконец-то по-честному достаточно.