Разрядил обстановку

Третий этаж подземелий всё так же темен и ужасен. Металлический мост под ногами скрипит и угрожающе прогибается при каждом шаге: его построили, минимум, тысячу лет назад. Света от факела хватает, чтобы видеть происходящее вокруг на пару шагов, под мостом же — непроглядная тьма. Девочка рядом перегибается через перила, щурясь и стараясь разглядеть что-нибудь в пропасти. Из темноты вылетает карлик, разрезая острыми крыльями воздух прямо перед ее лицом. Он угрожающе щëлкает и мигает полузакрытыми глазами, а девочка испуганно отпрыгивает от перил, выставляя перед собой тряпичную куклу, как щит. Руки предательски поддрагивают, и она медленно отступает назад. Карлик, взвизгнув, пикирует на неё, но оказывается отброшен сильным ударом: впечатавшись в стену, он сползает вниз, оставляя на камне мокрый след. Рагнвальдр закидывает топор обратно на плечо и идёт дальше к каменным стенам и ржавым решёткам, будто ничего не произошло, и девочка благодарно шагает следом. Без огромных уродливых стражей на каждом углу подземелье становится почти спокойным, если не считать натянутых до предела нервов и стремительно нарастающего голода. Замок следующей камеры поддается сложнее. Отмычка в руках трескается вдоль, пока Рагнвальдр пытается открыть дверь. Свет от факела проникает сквозь решëтку, касаясь хлипкой кровати у стены и большой кучки одежды на ней. От неё исходит сильный запах мертвичины, к которому уже пора бы привыкнуть, и девочка остается в коридоре, ухватившись пальцами за прутья и заглядывая внутрь. В остальном эта камера ничем не отличается от других. Когда Рагнвальдр подходит ближе к кровати, собираясь порвать тряпьё на бинты, одежда начинает шевелиться. Вонь становится сильнее, когда человек, завёрнутый в оборванную простыню, стонет и переворачивается. Рука Рагнвальдра тянется к топору за спиной, тело по рефлексу занимает оборонительную стойку. Убрав серые волосы с лица, незнакомец промаргивается и, прочистив горло, удивленно заявляет: — Ты не один из охранников. Рагнвальдр щурится. — Ты тоже остался в своем уме. — Ага. Они неловко молчат, пока пленник выпутывается из тряпок. Грязные, спутанные пряди волос закрывают болезненного цвета лицо с тёмными синяками под глазами. Обычный вид для того, кто провёл в подземельях больше дня. Всё ещё наводя на парня оружие, Рангвальдр пропускает того к выходу из камеры. Девочка снаружи удивленно раскрывает рот: прожжëнный обрубок на месте языка на мгновение показывается и тут же исчезает. Она прячется за Рагнвальдром от нового человека, зарываясь пальцами в жёсткий мех у него на поясе. — А ты у нас кто? Откуда дети в подземелье? — парень наклоняется к девочке, сочувственно приподняв брови, на что она лишь сильнее утыкается в варвара. Тряпичная кукла в её руках выглядит так, будто вот-вот сожмëтся от давления, и незнакомец смягчает тон. — Ты, должно быть, очень смелая, раз выжила. Девочка смущённо улыбается, переступая с ноги на ногу, и молча потирает тёмные шрамы на руках. Пленник окидывает взглядом еë тонкие предплечья, выглядывающие из-под рабского тряпья, и грязные босые ноги, и хмыкает. — Что ты делал в камере? Тон Рагнвальдра подозрительный. Незнакомец не выглядит серьёзной угрозой, но осторожность никогда не бывает лишней. Тротюр на этаже ниже тоже выглядел безобидным стариком, а оказался садистом, сдирающим шкуры со своих жертв. Вместе с подозрением душа Рагнвальдра наполняется облегчением: наконец-то он встретил другого разумного человека, с которым можно перекинуться словами. Пленник вздрагивает, будто вспомнил что-то неприятное, и потирает поясницу: — Да так, неважно, — он замолкает, словно осознавая своё положение, и продолжает. — Могу я немного пройтись с вами? Не хотелось бы опять наткнуться на них. Парень слабо прихрамывает, а на задней части его штанов видна ещë свежая кровь. Характерный запах недвусмысленно намекает на соитие человека и одного из монстров подземелья. Удивительно, как он после такого вообще остался жив. Сочувствие и понимание скользит в глазах Рагнвальдра: он молча принимает парня в команду. Глаза Кахары (как тот представился позже) загораются странной радостью, и они уже втроëм вместе с девочкой зачищают этаж. Добычу с найденных сундуков он делят пополам: бывшего пленника золото интересует больше еды и медикаментов, несмотря на пережитое изнасилование. Кахара с усердием лопает ботинком головы ползающих зомби и дразнит летающих карликов коротким кинжалом. Удивительно, но вдвоём битвы проходят куда быстрее и безопаснее. Краем глаза варвар видит улыбку девочки, которую та прикрывает рукой. Счастливой, она становится похожа на самого обычного ребёнка с поверхности, которому не приходилось зарываться в угол клетки, больше похожей на конуру для животного, и вздрагивать от каждого шороха. Иногда Рагнвальдру кажется, что что-то зловещее наблюдает за ним в одном из проходов, но, обернувшись, он застаёт лишь темноту. Кахара беззлобно посмеивается над его паранойей и лишь предлагает ускориться. Когда Рагнвальдр активирует рычаг в дальней комнате, Кахара интересуется его странным нарядом и, получив в ответ почти полную предысторию с причинами появления варвара здесь, делится своей биографией взамен. Оказывается, он также ищет в подземельях Ле’Гарда, но только ради награды. Рагнвальдр уважает любые причины, но свою объективно считает более благородной: месть за целое племя это не какая-то кучка монет. Факел светит всё слабее, и, когда они заходят за угол, гаснет. Оказавшись в полной темноте, Рагнвальдр торопится зажечь новый — мало ли что — но не успевает. Чьи-то ловкие руки обвивают его бедра, пытаясь нащупать сумку на поясе. Его оружие оказывается зажатым между его обнаженной спиной и чьей-то грудью без возможности контратаковать. Через секунду размышлений Рагнвальдр не глядя пихает нападавшего локтем и, развернувшись, бьёт потухшим факелом. Обгоревшая палка не задевает ничего кроме воздуха, и варвар слышит быстрые удаляющиеся шаги. Когда он вновь зажигает факел, Кахары уже нет рядом. Из сумки пропали нескольких синих флаконов. Во второй раз он встречает вора в шахтах. За это время девочка успела обзавестись маленьким кинжалом, а Рагнвальдр — приличным ассорти голов всевозможных противников подземелья. Успешно избегая надоедливых призраков шахтеров в узких коридорах, он добирается до тупика. Стена перед ним выглядит, как искусственно созданный завал, да и не мог огромный лабиринт шахт обрываться так резко, потому Рагнвальдр пользуется удачно найденным взрывным флаконом. Грохот, кажется, было слышно даже на поверхности, однако риски стоили того. За стеной оказывается точно такой же каменный коридор. Огромные глыбы раскалываются и открывают проход, а потолок, хоть и угрожающе трясется, все же остается на месте. Едва пыль от взрыва оседает, Рагнвальдр видит перед собой знакомый силуэт. По другую сторону шахт Кахара щурится от песка и каменной крошки, но, завидев Рагнвальдра, улыбается ему, как старому знакомому. Его лицо выглядит на порядок чище и здоровее — сразу понятно, что украденные флаконы не пропали даром. Рагнвальдр не медлит ни секунды, перелетая через оставшиеся камни и всем весом придавливая предателя к каменной стене. Пальцы смыкаются на шее Кахары, на что тот сипит, хватается за варвара руками, скребя ногтями по мощным предплечьям и безуспешно пытаясь ослабить хватку. Улыбка кривится, и парень старается как можно дружелюбнее смотреть на Рагнвальдра снизу вверх. — Назови хоть одну причину, по которой я должен оставить тебя в живых. Глаза Кахары незамедлительно расширяются, взгляд бегает по Рагнвальдру, пока парень придумывает отмазку. Юркий язык быстро облизывает пересохшие губы и выдает на выдохе: — Я верну тебе украденное в двойном размере, приятель. Бровь Рагнвальдра скептически приподнимается, а большой палец скользит вниз, придавливая сонную артерию наемника. — Не интересует. Я и так заберу их, когда убью тебя. — Я-а знаю, как выбраться отсюда, — брови вора складываются домиком, а голос становится все тише. Он дышит через раз, стараясь вдохнуть как можно больше воздуха. И варвар, нехотя, отходит от Кахары. Тот падает на землю, теряя опасную опору и откашливается, хватаясь за горло. Серые глаза ненавидяще поблескивают из-за грязной челки, но Рагнвальдр терпеливо ждет, когда тому полегчает, чтобы продолжить путь. Он тычет наемника между лопаток рукояткой топора — «веди», — и старается не поворачиваться к Кахаре спиной, припоминая старое предательство. Компания девочки, очевидно, нравится Кахаре больше, чем Рагнвальдр. Уже через пару минут он забавляется, корча смешные лица и стараясь вытянуть из безмолвного ребенка смешок (стоит сказать, вполне удачно). Рагнвальдр раздражается с каждой шуткой и в конце концов не выдерживает, когда наемник называет его шлюхой из-за открытой одежды. Неприятности настигают неожиданно. Он слишком увлекается спором с Кахарой и ослабляет бдительность, что замечает присутствие чего-то зловещего только в самый последний момент. Громкое карканье раздается совсем близко, так что парни замолкают и прислушиваются, готовясь к нападению. Кар-р Рагнвальдр оборачивается и застывает. Человеческое тело с головой ворона смотрит болезненно-белым глазом ни на кого и на всех сразу. Ужас подземелий. Порождение страха и извращений. Ворон-истязатель. Посеревшая кожа на руках с одной стороны обрывается стальной дубиной с шипами, покрытыми чем-то темным и склизким, а с другой — обычной человеческой конечностью с неестественно длинными ногтями. Каменные мускулы мутанта напрягаются, когда он выходит из тени. То, что когда-то было льняными штанами, уныло свисает с пояса, прикрывая его пах и ноги до колен. Единственное правило битв с такими противниками — не вступать в них. Однако, если боя никак не избежать, нужно обязательно бить первым и стараться обезоружить врага. Рагнвальдр подбирается, одним точным движением вытаскивая топор из-за спины. Девочке, видимо, приходит в голову та же идея, и она успевает выскочить к истязателю быстрее. Она оказывается прямо перед вороном. Недавно добытый кинжал в маленьких уверенных ручках царапает его торс. Из тонкой ранки сочится струйка темной крови. Клюв удивленно опускается, рассматривая получившееся недоразумение. Неестественно темная жидкость стекает по набедренной повязке на пол, но этого недостаточно. Рана по-смешному маленькая — человеческий ребенок в одиночку не может нанести существенного ущерба летающим карликам, что уж говорить о монстрах такого уровня. Девочка с завидным усердием тычет лезвием в образовавшуюся царапину, оборачиваясь на сокомандников в ожидании одобрения. На бледном лице Кахары отпечатывается ужас. Он сжимает и разжимает кулаки в бессилии. Дëрнется вперед — и ворон-истязатель прибьёт их обоих, не моргнув и глазом. Монстр, будто раздумывая, наклоняет птичью голову в сторону и с размаху впечатывает клюв девочке в макушку. Её рот и глаза в испуге открываются, выбивая сиплое предсмертное мычание. Тëмные зрачки закатываются, из пробитой головы фонтаном брызгает яркая кровь. Она по инерции делает пару шагов назад в сторону Рагнвальдра и, запнувшись, падает, неестественно выгнув ногу. Однако девочка еще жива, пусть и обречена: её руки дёргаются в конвульсиях, пытаясь не то встать, не то отползти в сторону. К затхлому запаху разложения добавляется свежий металлический оттенок. Внутри варвара что-то щёлкает. Ворон подходит, наступая на тело девочки под ногами. Хруст и стон сквозь зубы — из-под когтистой лапы виднеется раздавленная тряпичная кукла. Монстр, довольно каркнув, вскидывает человеческую руку. Откуда-то сверху слышится перекрикивание других ворон, самых обычных, и тут же на них с Кахарой обрушивается угольно-чëрная стая птиц. Они целятся в лица и раздирают кожу, стараясь выклевать глаза. Аллмер знает, сколько инфекций они занесли одной слаженной атакой. Едва птицы разлетаются, ворон вновь поднимает руку, но Рагнвальдр не собирается ждать. Топор с яростной силой опускается на череп монстра, но варвару не достает скорости, и противник легко уходит из-под удара. Ворон довольно каркает и наотмашь бьет дубиной. Рангвальдр блокирует удар свободной рукой и шипит от резкой боли, слыша треск. Кахара, успевший подойти с другой стороны, бьет его в левую ногу, едва уворачиваясь от когтей, а Рагнвальдр подсекает правую. Ворон покачивается и падает на колени. Глаза наливаются кровью, зло прожигают кожу взглядом. Рагнвальдр повторяет первую атаку, которая на этот раз ударяет точно в цель. Птичья голова раскалывается с сочным треском, как арбуз, выбрасывая ошмётки мозга. Рагнвальдр тянет топор еще ниже: разрезает шею, кромсает торс. Настоящие вороны, безмолвно наблюдающие из тени, рассасываются сами собой. Гниющие внутренности вороньей головы липкой массой повисают на оружие вплоть до конца рукоятки. Оружие с противным чавканьем выходит из трупа, и он безжизненно падает на земь. Рагнвальдр от души пинает обезображенный труп истязателя. Мерцающий камень души безжизненно сверкает, вываливаясь из груди ворона в том месте, где у людей находится сердце. Кахара поднимает его, вытирая от чёрной крови, и с сожалением смотрит на давно затихшую девочку. На то, что от нее осталось. Мясная оболочка с перемолотыми костями в разорванном тряпье валяется рядом с вороном. Только сейчас Рагнвальдр ощущает накопившуюся за все эти дни усталость. Они устраивают привал недалеко от трупов. Действие адреналина закончилось, и теперь полученные раны начинают ныть и нарывать. Если их не обработать, Рагнвальдр может попрощаться со своей рукой, и это в лучшем случае. Кахаре-то хорошо, он ловкий и быстрый, и смог остаться целым. Однако тот впервые за всë время поддерживает тишину, складывая мелкие камни и деревяшки в подобие кострища и зажигая искры, чиркнув огнивом. Сквозь полуприкрытые глаза он смотрит, как Рагнвальдр обрабатывает руку зеленой травой, и заматывает бинтом, водя из стороны в сторону, чтобы проверить прочность. Чувствуя взгляд наёмника на себе, он вопросительно смотрит в ответ. Кахара отрицательно мотает головой, отворачиваясь к костру. Пламя отражается в замутнëнных подозрительно блестящих глазах. Только позже, когда веки Рагнвальдра наливаются свинцом и он чувствует что вот-вот уснет после пережитого кошмара, Кахара шепчет: — Не хочешь поговорить об этом? Рагнвальдр молчит. — Конечно, ты весь такой сильный и независимый, — Кахара хмыкает. — Но мне не хотелось бы быть убитым во сне из-за того, что у тебя поедет крыша. Рагнвальдр оборачивается к Кахаре, подозрительно прищурившись. Оранжевые блики от костра играют на коже вора, который впервые выглядит провинившимся. Как будто у него вообще есть совесть. — Я в порядке. Он чувствует лишь дергающийся под глазом нерв и тупую боль в руке, но он в порядке. — Я умею делать шикарный массаж. Это помогает успокоиться, поверь, — после неловкой тишины выдает Кахара. Это звучит как-то странно и совсем не к месту для Рагнвальдра, но наёмник без чувства такта уже садится позади него, хрустя костяшками. — Расслабься, я знаю что делаю. — Ты пидор, — это не звучит как вопрос, и Кахара задыхается в возмущении, когда Рагнвальдр добавляет, — у вас на континенте не распространена верность супругу? — Ой, да заткнись. Это просто массаж, ничего больше. Кахара убирает чужие длинные волосы со спины, освобождая рабочую поверхность. Он кладет разогретые ладони на плечи Рагнвальдру, и у того проскальзывает ленивая мысль о том, что наёмник может сейчас запросто сломать ему спину. Вторая мысль о смерти девочки, окутывающая мозг все это время, возвращается, и Рагнвальдр не вырывается, отдаваясь в руки Кахары. Наёмник старается размять закаменевшие плечи, вздыхая от натуги, массирует пальцами мышцы лопаток и легко стучит ребром ладоней по особенно трудным участкам. Мозолистые пальцы проходят круговыми движениями по всей спине, задевая зарубцевавшиеся шрамы, спускаясь к пояснице, надавливает на крестец и поднимается обратно, поочередно стуча и растирая разные зоны. Рагнвальдр чувствует тепло, постепенно расходящееся по телу, напряжение из спины и правда пропадает, растворяется под умелыми руками массажиста. — Где ты такому научился? — М-м, моя жена работала в борделе, вот и помогала снять напряжение после рабочего дня. До сих пор вспоминаю её тонкие умелые пальчики. Рагнвальдр с шумным выдохом откидывает голову назад, когда движения рук доходят до шеи. Кахара аккуратно массирует ее подушечками пальцев и снова спускается к остывшим лопаткам, как по инструкции. Варвар наконец целиком расслабляется, прикрыв глаза и перестав сжимать кулаки. Кахара проводит пальцами вдоль позвоночника, сначала нежно, но постепенно усиливая давление, вызывая приятные мурашки в теле, и тыкает между лопаток, отчего подопытный мелко вздрагивает. Массаж прекращается, и удовлетворённый наёмник вполголоса произносит: «Готово». Кахара выползает из-за его спины, мнёт пальцами мех, закреплённый на плечах варвара кожаными ремнями, и смотрит вверх-вниз. Взгляд Рагнвальдра падает на блестящие расшрившиеся зрачки и потемневшие впалые щëки, спускается к закушенной губе и зависает на небольших трещинках на розоватой коже. А потом наступает темнота. Костер затухает, оставляя после себя приятный запах дыма, перебивающий гниль на какое-то время, и Рагнвальдр чувствует лёгкое прикосновение сухих губ к своим. Тепло от массажа оседает где-то в желудке, разгоняет кровь по венам и оседает на губах с чужим дыханием. Кахара отстраняется, не чувствуя взаимности, и испуганно открывает рот, но Рагнвальдр перебивает его: — Что стало с твоей женой? Он давит колкую грубость, которыми было наполнено всё их прошлое общение, а лицо наёмника кривится в жалкой непрошеной улыбке: — Умерла во время родов. Сам знаешь, антисанитария, туда-сюда, — он истерично хихикает и шепчет на грани слышимости, — у нас должна была родиться дочка. Рагнвальдр кладёт здоровую руку на затылок Кахары и тянет на себя. Парень доверчиво утыкается в чужое плечо, смачивая грязный густой мех беззвучным плачем. Внутри Рагнвальдра что-то ломается во второй раз, просыпается давно забытое родительское чувство, наполовину разбуженное потерянной девочкой. Он гладит выпирающий сквозь кожаный нагрудник позвоночник и молчит. Вспоминает радушные посиделки его еще живого раньше племени, радость после успешных вылазок и сожаление о погибших товарищах. Вспоминает еще недавно искрящиеся радостью глаза немой девочки, которая теперь лежит неподалеку кучкой гниющей плоти. После всего у него остался только Кахара, единственный, подходящий под нелепое и детское понятие семьи. Хоть их общение и походит на пустую вражду, они только начали привязываться друг к другу, крошечными шагами идя к чему-то большему. Наёмник пахнет сыростью подземелья и прелым потом, но сквозь какофонию удушливых запахов пробивается еле заметный аромат приторных дешевых духов и металла. Рагнвальдр вдыхает с приоткрытым ртом, пробуя запах на вкус. Его ладонь останавливается на открытом кусочке кожи на пояснице, когда Кахара успокаивается, всхлипнув последний раз, и сползает ниже, оперевшись щекой о чужой оголенный бюст. Грудь Рагнвальдра вздымается в такт его вдохам, дрожащие ресницы щекочут грубую кожу. — А у тебя была жена? Наемник водит пальцами по его предплечью, глядя на потухшие головешки. Латексные перчатки лежат в стороне, снятые еще перед массажем. — Не было, — Кахара неверяще поднимает брови, и он поясняет, — не многие женщины захотят связать свою жизнь с тем, кто может погибнуть в любой момент. Большую часть сознательной жизни я провел в сражениях с товарищами. — Тогда муж? Рагнвальдр качает головой, не отрывая взгляда от Кахары. Привыкший к темноте, он замечает доверчиво расслабленные плечи и розовый язык, скрывшийся за приоткрытыми губами. Рагнвальдр не помнит, кто из них первым тянется навстречу. Ловкие пальцы вплетаются в его длинные волосы, притягивают к себе, близко, настойчиво, чувственно. Они долго целуются не раскрывая губ, прижавшись друг к другу изнемождëнными телами. Кахара ëрзает, надавливает, недовольный, что между ними еще осталось пространство, а Рагнвальдр легко стирает большими пальцами оставшуюся на его щеках влагу. Раненая рука горит, когда он опирается на неё и откидывается назад, но Кахара закрывает боль очередным поцелуем. Уверенней, смелей первой попытки. Жар поднимается где-то в груди, когда они переплетают языки на мгновенье и отстраняются с громким чмоком. Наёмник выглядит чертовски довольным, выцеловывая чужую острую линию челюсти, а Рагнвальдр вдыхает через раз, слыша в ушах собственный учащенный пульс. Второй рукой слепо мечется по чужому телу и проскальзывает под расхлябанный кожаный нагрудник. Кахара на мгновенье прерывается полустоном, когда на грудную клетку ложится прохладная ладонь, и тут же замирает вместе с ней. Палец оглаживает выпуклый сосок, неосторожно царапая чувствутельную кожу, от чего наёмник невнятно хнычет на ухо, выгибая поясницу. Ещë ближе, ещë теснее. Только сейчас Рагнвальдр осознаёт, что Кахара, фактически, сидит у него на коленях и бесстыдно трётся пахом в эластичных латексных штанах о его промежность. Наёмник лапает руками уже исследованную спину, гладит подушечками пальцами пучки нервов вдоль позвоночника, разгоняя импульсы по нервам. Стон сквозь зубы, укус в отместку и тихий смешок Кахары. Рагнвальдр оттягивает чужие штаны, прикрытые узорчатой накидкой на поясе, и останавливается, перехватывая чужой взгляд: — Уверен? — Более чем. Штаны легко сползают ровно настолько, чтобы из них показался возбужденный член Кахары. Никакого лишнего белья, стесняющего движений. Рагнвальдр пальцем размазывает выступивший предэкулянт по стволу, на пробу проведя по нему кулаком. В ладонь ложится идеально подходя по размеру, но двигается сухо и совсем не приятно, учитывая грубую кожу ладони — Кахара со шипением выдыхает и опирается на его плечи, отталкивая дрожащими руками: — Погоди-погоди, у тебя в сумке было масло. — У меня? — Я его ещё в прошлый раз увидел, — констатирует наёмник, вытягивая из дорожной сумки длинный флакон с бледно-жëлтой жидкостью. Кахара выливает полбутыля, растирая масло по стояку резкими уверенными движениями, и, кажется, вообще забывает, что находится не один. Яркая обнажённая головка то и дело скрывается под бледной рукой, и в какой-то момент Рагнвальдр обхватывает её пальцами, двигаясь у самого кончика. Кахара переводит на мужчину замутнëнный взгляд и демонстративно убирает свою руку, отдаваясь напарнику. Рагнвальдру это льстит, жар в груди спускается в желудок, когда он сглатывает, освежая пересохшее горло. С маслом дело идет значительно легче, и Кахара наклоняется к варвару, почти касаясь чужого живота. — Да ты тоже мистер очумелые ручки, оказывается. — Заткнись. Рагнвальдр проводит по всей длине, в раздражении пережимая орган у основания, заставляя Кахару подавиться вдохом. Грубо, опьяняюще приятно. — Правда же, — свои пальцы сжимают чужой кулак, неосознанно, скорее по привычке, — мне так даже больше нравится. Кахара с придыханием мычит на ухо, скребя землю согнутыми пальцами, и толкается навстречу руке бёдрами. Латексные штаны вульгарно поскрипывают в такт движениям, и Рагнвальдр ускоряется, заставляя парня поменять темп. Жаркое дыхание сменяется вскриками Кахары. В какой-то момент он особенно громко скулит и хочет что-то сказать, но не успевает: толкается в последний раз и кончает в свой-чужой кулак с громким «охтыжбля», и падает на варвара, ловя экстазные звёздочки. Рагнвальдр втихую вытирает липкую ладонь о землю и чувствует болезненное трение в районе ширинки. Собственное забытое возбуждение напоминает о себе тянущим узлом внизу живота, и он пытается аккуратно встать, самостоятельно подрочить, но Кахара тоже шевелится, мажет губами за ухом Рагнвальдра и отодвигается со второй попытки, вытягивая ноги. Растрепанный и красный, неспешно протягивает: — Приподнимись-ка, приятель. Услуга за услугу. Шорты с мехом оказываются в стороне под лениво-уставшим взглядом наемника. Он оживляется только увидев чужой член, и удивленно присвистывает: — Не было бы у меня опыта с тюремщиком, я бы тебе... — чужая рука ложится на болтливый рот, закрывая в немом предупреждении. Слишком много разговоров. Кахара беспечно облизывает ладонь скривившегося Рагнвальдра, вслепую нащупывая и сжимая чужую мошонку, поднимаясь к основанию стояка. У варвара внутри — развязывающийся узел напряжения и пляшущие перед глазами тёмные пятна наслаждения. Кахара выливает на орган оставшуюся половину масла и растирает рукой, еле соединяя липкие пальцы в кольцо — разница в росте и размерах дает о себе знать. Рагнвальдр откидывается назад на локтях, пачкает длинные волосы в пыли и молча смотрит. Как неопытный девственник, Кахара медленно двигает двумя руками для удобства, но быстро плюёт на это. Соединив вместе колени, обхватывает член тонкими ляжками, почти ложась корпусом назад. Рагнвальдр задыхается. Жирный холодный латекс скользит по разгорячëнной коже нарочито медленно. Плотные складки набухшие вены на стволе, подгоняют к пику. Кахара привыкает к позе, глядит на ошеломлëнного Рагнвальдра и борется с улыбкой. Варвар жмурится, теряясь в ощущениях. Контраст холодного с горячим, предательства с верностью, экстаза с тошнотой. Рагнвальдр сжимает чужие бёдра, тянет к себе, оставляя наливающиеся желтизной синяки, а наёмник наконец ускоряется, как может. До ушей доносятся негромкие, все еще сдерживаемые стоны, и Кахара усерднее опускает бёдра. Затëкшие до боли конечности слушаются через раз, но этого хватает. — Я сейчас, — Кахара понимает с полухрипа, с облегчением раздвигает освобожденные ноги и даёт Рагнвальдру кончить самому. В пару резких движений оргазм настигает его одной гиганской волной, сносит его прошлые обиды окончательно, и выливается из урерты блеслым фонтаном. Липкая жидкость теперь остается не только на многострадальной траве, но и на их одежде. Тело наливается приятной истомой. Рагнвальдр обессиленно ложится на чистый кусок земли спиной, утягивая за собой уставшего наёмника, и беспорядочно дышит. Кахара сонно моргает, кое-как натягивая спущенные штаны. Латекс не даётся сразу и скользит в потных пальцах, но он справляется, после приобнимая варвара под собой. Тот щурится: — В борделе точно работала твоя жена, а не ты? В ответ Кахара только давится воздухом и смеется, хлопая его плечу.