— Кто-то внезапно схватил меня за руку, и я обернулся с укоризненным взглядом: «О боже, где ваши манеры?». Он пригласил меня на танец довольно неуклюже. Тем не менее, вальсировал он отменно. Мы провели отличные несколько часов, а далее он что-то рассказывал про… точные науки? Я не очень в этом разбираюсь.
Слуга семьи Вальден складывал вещи Эдгара и попутно слушал, как тот провёл свои три недели, в которые сам камердинер был по делам в соседнем графстве. Его Светлость иногда появлялся на мелких балах в женском образе, поэтому часто рассказывал слуге о забавных случаях на маскарадах. Юного господина ещё ни разу не засекли за этим делом. Укладку в обычной жизни он менял довольно часто, его цвет волос был распространён среди аристократии, а золото, которое так ослепительно сверкало на его платьях, в мужских костюмах Эдгара заменялось на серебро. К тому же, господин был очень юн: в свои шестнадцать лет у него ещё не сломался голос, такой похожий на девичий.
Эдгар остекленело смотрел на своё отражение. В его глазах промелькнула какая-то грусть, но тут же погасла, не давая слуге даже успеть заметить печаль. Эдгар задумчиво покачал головой, встал с кресла и устремился в свою спальню, кивнув слуге, как бы говоря, что на сегодня тот свободен. Камердинер, который уже был настроен на долгий разговор о балах, разочарованно пожал плечами и продолжил складывать разбросанные вещи. Слугу волновало то, что обычно капризный и холодный характер лорда за время его отстутствия стал мягче и романтичнее, но камердинеру было неудобно расспрашивать его, да и они оба устали за этот день.
Эдгар вошёл в комнату и раскинулся на огромной кровати, поправив балдахин. Он устало прикрыл глаза и выдохнул. В комнате было темно и тихо. Эдгар перевернулся на спину, вспоминая всё, что случилось с ним на этой неделе.
«Леди, у вас невероятно красивые глаза, вы так изящны. Почему же вы не хотите говорить мне своё имя? Ох, или я опять перепутал обращение?..»
«Никто же не заметил, как мы сбежали с бала? Куда вы хотите пойти? Подождите, почему вы смеётесь надо мной?»
«Мы же ещё встретимся? Я могу прийти куда угодно в любое время, вы прекрасны, и ради вас я могу отменить все свои встречи с моим наставником. Хоть и наука совершенна, она не сравнится с вами. И прекратите смеяться, прошу! Я же вижу заинтересованность в ваших глазах.»
«Я долго ждал этой встречи! Извините, вы что-то сказали про мои провалы в науке? Я… Я извиняюсь, что вы узнали это не от меня. Но в моих опытах действительно сейчас всё идёт по наклонной. Нет-нет, прошу вас, не плачьте, я…»
«Вам нельзя плакать, леди, прошу, успокойтесь. У меня всё плохо, но когда вы рядом со мной…»
Воспоминания нахлынули с новой силой, заставляя плакать и смеяться одновременно. За эти три недели произошло так много всего: слёзы и радость, истерики и счастье. Но всё это было связано с Лукой. При встречах с этим учёным Эдгара трогала прямота и смешные попытки Бальзы подражать сложным речам взрослых аристократов. Тем не менее, чувствовалось, что его комлпименты шли от чистого сердца. Юный господин ещё немного полежал и, кряхтя, потянулся за ящиком в кровати. Там хранился его личный дневник. Он был украшен его собственным рисунком, небрежным, но достаточно изящным. Его Светлость присел за столик и открыл одну из страниц.
«Четвёртый день, как камердинер находится в соседнем графстве. Я счастлив, так как хожу на свидания в образе девушки с тем молодым человеком, как уже писал, его зовут Лука Бальза. Он безумно восхищает меня чем-то, и я его тоже (а кого я не восхищаю?). Мне до боли в груди нравится его свободная и лёгкая манера речи. Мы так отлично проводим вместе время… Но в любом случае, нам мешает пол. Меня никогда не волновало, является человек дамой или юношей, потому что найти мыслящего и достойного партнёра жизни слишком сложно, а если ещё и начать отбрасывать гениев по полу, это займёт несколько сотен лет. Но мы живём не в счастливом мире. Это обречённая любовь по всем параметрам. Страдаю ли я? Очень возможно.»
«День пятый. Я никогда не плакал из-за людей, но сегодня… Почему всё так безнадёжно? Он прекрасен. Мне нравятся его волосы, черты лица, характер, абсолютно всё.»
«День шестой.»
«День седьмой.»
«День восьмой. Я забросил записи. У Луки опять провалы в опытах, ещё и случился некий спор с его наставником. Я страдаю из-за того, что никак не могу раскрыть правду о своём поле, и из этого вытекают причины моей беспомощности. Я не хочу плакать. Кто вообще придумал всё это? Никогда, никогда не обращал внимание на чужое мнение и не понимал, почему другие страдают из-за чьих-то непрошеных слов, но несправедливость по отношению к Луке… Я не могу ничего сказать.»
«Прошло три недели после того, как слуга уехал по делам. Завтра он должен вернуться. За эту неделю случилось много чего: слёзы и радость, истерики и счастье. С милордом Лукой всё стало в порядке, дела начинают налаживаться. Осенью у меня вообще обычно повышается настроение, думаю, примерно второго ноября попробую всё объяснить Луке. У нас уже запланирована встреча на этот день.»
Эдгар вздохнул, закрывая дневник. Сегодня он ничего писать не будет. Ему надо подготовить свою речь, надо подумать, как он всё объяснит, и… Стук в дверь.
— Лорд, извините, что мешаю. Я не буду заходить, просто хотел предупредить вас, что третьего ноября вас ждут на бале семьи Браун.
Эдгар устало зашипел. Снова цирк, опять одни и те же лживые лица. Погодите, третье ноября послезавтра? Это значит, что уже завтра ему придётся трястись перед Лукой в дамском наряде? Вальден что-то раздражённо пробормотал и положил локти на стол, опуская и голову. Грубое нарушение всех правил, но перед собственным отражением в настольном зеркале Эдгару было не так стыдно. Что ж, уже завтра придётся рассказывать о том, что он на самом деле парень, который просто иногда переодевается в женские платья. Но как сказать об этом так, чтобы милорд Бальза не посчитал его сумасшедшим и неадекватным? Его Светлость не привык искать лёгкие пути для решения проблем, но внезапно его настигла мысль, что лучше бы он не встречал Луку никогда. Подальше от любви, привязанности и чувств. Как он раньше жил без всего этого? Он направлял все свои эмоции в искусство, живопись, в конце концов, он был… Нет, нет, так нельзя. Встреча уже запланирована, отступить назад — грубейшее оказание безразличности к человеку. Надо взять себя в руки и продумать речь. Да, так держать.
Было бы ещё лучше, если бы в этот момент Эдгар не заснул.
***
Утро. Второе ноября. На улице стояла сырость, и туман поглощал всё вокруг. Юный господин стоял у огромного окна в гостиной, рассматривая вид оттуда. Он поднял глаза на золотые часы, которые стояли рядом на аккуратном столике. «Четыре утра. До встречи ещё много, а пейзаж за окном чудесный. Думаю, успею создать очередной шедевр.» — подумал Эдгар. Не сказать, что он был в отчаянии от того, что внезапно заснул вчера, но и не сказать, что был рад. По крайней мере, он встал достаточно рано, чтобы успеть сделать все свои дела и собраться. Глаза ещё слипались, но уже видели что-то необычное в простом тумане (хотя, возможно, именно из-за сонливости он и увидел эту самую изящность в светло-серых оттенках). Он нашёл взглядом мольберт в гостиной. Чистые холсты специально ставились слугами, чтобы его Светлость мог писать картины где угодно и без затруднений в виде поиска красок. Искусство успокаивало и завораживало, давая мыслям плавно и размеренно течь. Эдгар воспользовался этим, чтобы подумать о том, как преподнесёт всё Луке. Юноша даже не знал, как начать. «Здравствуй, я бы хотел тебе сказать кое-что важное.» — нет, нет, не в его духе, Лука сразу подумает, что что-то случилось и перепугается заранее. «Привет. Я на самом деле парень.» — нелепо и сухо. Эдгар посмотрел в сторону, оторвавшись от рисования, и стал репетировать фразы вслух (тихо, чтобы никто не услышал).
— Извини, но я должен открыть тебе правду насчёт себя, ты можешь злиться, но я всегда буду… — Вальден радостно улыбнулся. — Так, отлично, я почти нашёл правильный подход, теперь надо немного тщательнее продумать, и…
Юноша перевёл взгляд на газету, которая скромно лежала рядом с часами.
— Надо же, вчерашний номер.
Эдгара не очень сильно интересовали газеты, да и от размышлений отрываться не хотелось, но краем глаза он заметил знакомое имя на обложке. Лука Бальза. Юноша вздрогнул и положил кисточку, взяв жёлтоватые листы в руки. Может, он сделал какое-то открытие? Или…
«Инцидент в лаборатории. Ранним утром 1 ноября Лука Бальза провёл запрещённый эксперимент, в результате чего пострадало пять человек, в числе которых находятся Альва Лоренце и сам мистер Бальза. Вероятно, у учёного случилась амнезия, так как после инцидента Лука Бальза забыл всё, что с ним происходило. Его решили казнить, но в последний момент помиловали и выдали срок.»
***
Я беспокоюсь за господина Вальдена. Слуги никогда не видели его Светлость в такой истерике, даже я, камердинер. Никто не понимал причину этой выходки, как обычная газета могла настолько расстроить его? Он зачем-то отправился в местную тюрьму, крича, что ему «уже всё равно, что скажут люди». Даже представить невозможно, что он там забыл. Все подданные старательно отдают распоряжения поварам, дабы по возвращению его Светлости всё было в лучшем виде. Так, поторопитесь там, слева! Вероятно, наш господин горюет из-за длительного отъезда родителей, но зачем он ушёл в тюрьму, да и на такое большое количество времени?..
В спальне послышались шаги. Должно быть, лорд вернулся, пройдя через чёрный ход, и я тихо постучался. Дверь открылась сама, показывая испачканного и до жути усталого на вид господина.
— Как вы себя чувствуете, ваша Светлость? Зачем вы ушли? С вами всё в порядке? Что вы делали в тюрьме? — затараторил я.
В ответ юноша горестно попытался улыбнуться сквозь слёзы, медленно вытер их и сказал:
— Думаю, надо начать рассказ с самого начала. — Короткий вздох, очередная нервная улыбка и пауза. — Кто-то внезапно схватил меня за руку, и я обернулся с укоризненным взглядом: «О боже, где ваши манеры?».
