А не пойти бы тебе...

      Борис не ожидал, что очередной приезд к Рите окажется столь… необычным. Хотя начиналось-то всё, как всегда: выходной (первый за месяц), звонок и радостное Ритино «конечно приезжай» (наверно, даже чересчур радостное). Тарасов надолго откладывать поездку не стал, купил билет и уже на следующий день, в жаркий полдень, шагал по пыльной сельской дороге, направляясь в сторону дома подруги и предвкушая чай с клубничным пирогом.       Палящее солнце, словно собирающееся сжечь дотла всё живое, и отсутствие ветерка напоминали Борису о его беззаботном детстве в деревне у бабушки. Они тогда с мальчишками гоняли коров и другой скот к водопою. Смех и громкие окрики «а ну сюда, куда пошла» были слышны всей деревне. Эх, вот времечко было!       С пеленой греющих душу воспоминаний Боря так и добрался до нового обиталища Риты. У калитки остановился, обвёл взгядом ухоженный сад и снова задумался. Никогда бы не поверил, что Маргарита Кошкина, на раз-два справлявшаяся с преступниками, однажды выберет прополку огорода и цветочки. «Да она этого не выдержит! А как же террористы, диверсанты, бомбы, форма и строгость, особенная и присущая только ей?», – крутилось в голове у Тарасова. Но нет, случилось. Капраз помнил тот день почти по минутам, потому что от новости в душе всё упало.       — Ухожу я, Борь, на покой, – с печальной полуулыбкой прошептала Рита.       От этих слов стены комнаты отдыха резко сузились до размера спичечной коробки. Казалось, вот-вот раздавят Бориса. Он несколько долгих минут не дышал, хлопал ресницами и вглядывался в лицо подруги. Выискивал намёк на розыгрыш, надеялся, что ослышался.       — Какой покой? – только и смог он наконец выговорить.       — Отставка и всё такое. Да ты не смотри на меня так, будто привидение перед тобой! – Кошкина хлопнула друга по плечу, чтобы хоть как-то привести в чувство. Но Борису это совсем не помогло: он продолжал хмуро взирать на Багиру пока шестерёнки в голове работали с удвоенной силой.       — Рита, какая отставка? А как же КТЦ? «Нерпы», Батя, Пригов… они знают?       — Батя и Пригов знают, – кивнула она. — Я им первой сказала и попросила, что о моём решений ты узнаешь именно от меня. Ребята ещё не в курсе.       — Ты хорошо подумала? – Борис продолжал напирать. Ему было тяжело сходу принять и понять это решение. Они с Ритой бок о бок проработали почти всю жизнь, и теперь боевая подруга, его лучший друг, его оставляет.       — Боря! – разозлилась Рита. — Ну что ты в самом деле! Я же не умирать собралась. Всё, хватит с меня ваших боевых приключений. Устала я, устала. Устала сидеть в КТЦ и переживать, когда вы на задание уходите, думать, вернётесь живыми или нет. Я не железная.       Тогда Тарасов всё-таки смог взять себя в руки и перестать держаться за прошлое. В тот же день она обо всём сообщила «Нерпам», которые, на удивление, приняли её выбор куда быстрее, чем Бизон. А ещё через месяц расформировали и группу. Прощаться с ребятами тоже оказалось непросто, столько лет проработали вместе, успели притереться. Но вихрь из новых боевых задач полностью заглушил щемящее чувство в груди.       Борис встряхнул головой, развеивая воспоминания и возвращаясь в реальность. Открыл калитку и прошёл в ухоженный дворик. Ещё одно открытие о Рите – она оказалась неплохой хозяйкой: всюду, где это было возможно, росли цветы, сорняки не торчали, лишняя трава не росла, а на столе к их с Батей приходу всегда стояли пироги.       — Хозяйка, открывай! – крикнул Бизон, приблизившись к крыльцу.       Но ответа не последовало, что не могло не удивить гостя. Обычно подруга выбегала его встречать почти сразу же, как только он успевал пройти хотя бы половину пути. Однако сегодня система сломалась. Натренированный мозг капраза почуял неладное и начал подкидывать различные картинки не с самым хорошим содержанием. Боря на всякий случай оглядел территорию в поисках чего-нибудь необычного, но с прошлого приезда ничего не изменилось, если только цветы подросли. Всё нутро Тарасова напряглось, и он потихоньку, словно мышка, начал подниматься по деревянным ступенькам. Конечно, могло оказаться так, что Рита возилась в огороде и не услышала, как он пришёл, однако перестраховаться не мешало бы.       Наконец, рука опустилась на дверную ручку, и Борис, стараясь не шуметь, осторожно толкнул дверь на себя. Ступил на порог и обомлел.       Увидеть её здесь он никак не ожидал. Их разделяло всего десять метров, когда только вчера… тысячи километров. С последней встречи она изменилась: волосы на тон светлее были собраны в высокий хвост, белая футболка явно на два размера больше придавала особый шарм её лицу, а чёрные шорты были почти незаметны. Кажется, она немного похудела.       Тарасов сглотнул.       Две пары глаз повернулись в его сторону. Карие встретились с голубыми.       — Леська? – вымолвил он.       На секунду на лице Олеси проскользнуло удивление, но также быстро сменилось безразличием. Она отвернулась и посмотрела в другую сторону, в окно, будто там было намного интереснее, чем то, что творилось на пороге. Рита наблюдала за происходящим и кожей чувствовала, как в воздухе повисает тягучесть и недопонимание. Пришло время брать дело в свои руки.       — О, Боря, а мы даже не заметили, как ты пришёл! – Кошкина с распростёртыми руками двинулась к другу. На мгновение заключила того в объятия и отстранилась.       — Ты видишь то же, что и я? – недоумённо вымолвил он.       — Не волнуйся, это не галлюцинации. Олеся правда здесь, – хозяйка дома улыбнулась. — И кажется, очень хочет с тобой поговорить, – это предложение она проговорила громче обычного и повернулась к Лесе.       — Мне не о чем с ним разговаривать, – бесцветным голосом отозвалась Уманова, даже не удосужившись отлипнуть от созерцания деревьев за окном.       — Что происходит? – Боря плохо понимал происходящее.       — Просто поговорите, – Рита дружески похлопала гостя по плечу. — Думаю, беседка в саду для этого хорошее месте.       — Это обязательно? – раздражилась Ума и испепеляюще взглянула на Маргариту, продолжая игнорировать Тарасова.       — Это обязательно! – вторила Кошкина. — Оба, марш на улицу и разберитесь уже в своих отношениях, – и гордо развернувшись, прошагала в смежную комнату.       Карие глаза снова встретились с голубыми. В этот раз переглядка длилась секунды. Не выдержав, Олеся первой двинулась на улицу, по дороге как бы ненароком задев капраза плечом. В душе бушевали эмоции, хотелось что-нибудь разбить или кого-нибудь хорошенько ударить, чтобы опустошить переполнившийся сосуд. Только выдержка, испытанная бесконечным круговоротом тренировок и боевых заданий, позволяла сохранять внешнее спокойствие и всего лишь взглядом метать молнии.       Борис же ещё немного постоял на месте, пытаясь в голове сложить все частички пазла и понять, что здесь происходит. Не получилось. Вопросов всё ещё осталось больше ответов, а получить их можно было лишь одним способом – поговорить с Олесей. И он пошёл следом, предусмотрительно оставив пакет с продуктами у порога.       Уманова стояло к нему спиной, сложив руки на груди. Было видно, как и так прямая спина выпрямилась ещё больше. Веяло холодом, отстранённостью, и Тарасов не знал почему, только догадывался. Разговаривали они давно, может, полтора месяца назад, переписывались – неделю назад, но то были короткие сообщения по типу «надеюсь, у тебя всё хорошо». Для полноценного общения времени не хватало: он с новой группой боролся с «Пандорой», она воевала с диверсантами где-то на севере. Жизнь снова их разбросала.       — Я знаю, что наше общение снова пойдёт на нет, но, пожалуйста, Борь, помни, что я всё равно с тобой. Где бы ты ни был.       Ночь. Они стояли под козырьком закрытого магазина и спасались от неожиданно нагрянувшего дождя. Питер плакал вместе с ними.       Вчера пришёл приказ о расформировании. Группа себя изжила, пришло время дать дорогу молодым. Но почему от этого больнее вдвойне?       — Ты тоже не забывай, Лесь. Я люблю тебя, где бы я ни был.       Сейчас казалось, тот разговор был в прошлой жизни, в параллельной вселенной и вовсе не с ними. Но они оба понимали, что так случится. А прошёл-то всего лишь год. Жалкие 365 дней.       — Даже не сказал, что получил ранение, – разорвала паузу Олеся. — Я узнала сегодня. От Риты.       — Ну, Ритка… – пробубнил он себе под нос и уже громче добавил: — Поэтому и не сказал, потому что знал, как ты отреагируешь. Да и вспоминать этот день мне меньше всего хочется.       Это было правдой. В голове уже давно крутились совсем другие мысли, но шрам на ноге будет всегда служить напоминанием о том, что так хочется забыть.       — Всего от меня не скроешь, Борь. Как ты помнишь, я варюсь в том же котле, что и ты, – она всё-таки обернулась. В глазах стояла отчуждённость. — К тому же, мне не десять, чтобы оберегать от ужасов мира. Повидала не меньше тебя.       — Лесь, что происходит? Просишь быть с тобой честным, а сама даже не сказала, что приедешь. Почему?       — Потому что ты не должен был знать, что я здесь.       — Что?       — Хотела поговорить только с Ритой. А она разве не предупредила тебя?       — Нет, – покачал Борис головой. — Просто объясни, что происходит? Ты какая-то чужая, что ли.       — Что происходит? – Уманова вдруг рассмеялась. И резко замолкла. — Устала я, вот что происходит. Устала любить тебя по переписке, по звонкам. Да-да, я понимаю, не надо в сотый раз об этом, мы сами выбрали такую жизнь. Такая у нас работа, – она развела руками, — но меня уже тошнит. А ещё, – Леся сделала паузу, — у тебя новая пассия появилась. Аврора, кажется. Симпатичная, молодая девушка. Новая группа, новая любовь? Может, стоило предупредить меня? Позвонить, сказать: «Олеся, прости, но я полюбил другую»? Что, это так сложно? Смелости, капитан первого ранга Тарасов, не хватает?       Олеся ощущала, как начинает закипать. Сосуд раскачивался, намереваясь разлить содержимое. Она всеми силами старалась держаться. Превращаться в ревнивую истеричку не входило в её планы.       Бизон мог бы обидеться, тоже наговорить кучу всего, чтобы рассориться окончательно, но только засмеялся в ответ. Так искренне, чисто и громко, что Уманова ошеломлённо на него глядела и не знала, как реагировать.       — Что? Я сказала что-то смешное? – нахмурилась она. — Хорошо, я поняла, продолжай веселиться, а я больше не намерена это слушать.       Боря сократил расстояние между ними и не дал Уме сделать и шага. Она ощущала его дыхание на своей коже, оно приятно щекотало и заставляло сердце биться чаще.       — Вот дурёха-то. Ну, какая Аврора? Она интересна мне только как человек, а не как женщина. Да и боец из неё хороший… – Тарасов хотел сказать что-то ещё, да Уманова его прервала:       — Боец хороший? Интересна как человек? А не пойти бы тебе…       — … А люблю я по прежнему только тебя, солдат удачи. И не хватает мне тебя там, в группе. Никто нервы не треплет и дисциплину не нарушает, аж скучно работать, – сумел закончить Борис и снова улыбнулся.       Леська прикусила губу. Вся броня, неприступность вмиг спала. Плечи опустились, как и голова. Ума чувствовала и опустошение, и радость, и всепоглощающую любовь, которая подступила с неимоверной силой и проникла в каждую клеточку организма. Ещё чуть-чуть – и из глаз точно польются слёзы.       — Правда?       — Безусловно.       Выдохнула:       — Я правда дура. Прости меня. Накрутила себя, надумала и сама же на это обиделась, – она спрятала лицо в ладони, только бы не смотреть на Бориса.       — Вообще-то я тоже уже начал думать, что ты меня бросить решила, так что мы квиты. Иди сюда.       Секунда – и Олеся оказалась в тёплых и родных объятиях, по которым сильно скучала.       Секунда – и их губы сплелись в мягком и нежном поцелуе, в который каждый вложил всю свою любовь.       Секунда – и все обиды улетучились, словно их и не было.