Silentium

— М-мам, я хочу домой, — судорожно всхлипывая прошептал темноволосый мальчишка, поджав подрагивающие губы от подступающей истерики. — Не оставляй меня. — Ну же, сынок, перестань упрямиться, — мягко улыбнулась женщина, одарив ребенка многообещающим взглядом, наполненным неприкрытым обожанием. — Это всего лишь на неделю, тебе обязательно понравится! — заботливая рука матери тотчас оказалась в непослушных вихрях мальчишки, взъерошивая. — Как только мы с папой тебя заберем, обязательно поедем к бабушке в деревню, хорошо?       Подобный родительский жест всегда успокаивал мальчика. Ему ничего не оставалось, кроме как послушно кивнуть, дабы мама перестала волноваться. Сейчас он чувствовал себя как никогда уязвимым и зависимым, и ему было абсолютно плевать на то, с каким нескрываемым интересом наблюдали за ситуацией остальные дети в очереди, у которых, к удивлению многих родителей, не было проблем с расставанием. Это всего лишь неделя, что же такого может произойти? — Вы же будете звонить мне, да? — чуть тише поинтересовался ребенок, сделав несколько вынужденных шагов вперед, не смея задерживать и так длинную очередь.       Неожиданно дунул легкий ветер, но кареглазый ощутил его как мощный толчок в спину и пошатнулся, крепко сжав побелевшими костяшками лямку рюкзака. Громадные деревья, окружавшие небольшую полянку возле дороги, зашелестели с такой силой, что мальчику не удалось расслышать ответ женщины. С каждой секундой в лесу становилось все темнее и мрачнее, неужели только он замечал это? Остальные дети, будто бы игнорируя резкие перепады погоды, продолжали весело щебетать, предвкушая великолепную неделю, наполненную увлекательными приключениями. — Так-так, кто тут у нас следующий? — рядом с мальчиком оказался неизвестный парень, на чужих губах искрилась неподдельная улыбка чуть ли не до ушей, но стоило подростку оглядеть смущенного ребенка, а в особенности каплю сомнения в глазах, как все мигом встало на свои места. — Как тебя зовут, дружище? — Эмиль, — с толикой сомнения ответил кареглазый. — Приятно познакомиться! Я Глеб, — протараторил новый приятель, а затем удобно устроился на пятках подле Эмиля. — Впервые здесь, да? — незамедлительно получив одобрительный кивок, он подвинулся поближе, чуть тише говоря. — Тогда у меня есть для секрет, но ты должен пообещать, что никому не расскажешь его, хорошо? — У-угу, — детский, ничем неприкрытый интерес брал свое, поэтому Иманов неловко нагнулся ближе к парню, потеряв тесный контакт с матерью.       Женщина облегченно выдохнула, когда заметила, с какой легкостью Эмиль доверился вожатому. Ей ничего не оставалось, она смиренно наблюдала за тем, с какой легкостью справлялся вожатый, шепча нечто заветное ребенку на ушко. — Я, на самом деле, впервые здесь и очень переживаю! — Эмиль удивленно поднял восторженный взгляд на парня, ощутив, что между ними образовалась связь. — Как насчет того, чтобы держаться вместе?       Темноволосый никак не ожидал такого исхода, но на душе определенно становилось легче. Окружение больше не пугало, да и в глазах вспыхнул огонек внезапной заинтересованности, Эмиль медленно, но уверенно начинал испытывать легкое предвкушение. — Давай, — согласился Эмиль, расслабив хватку на лямке.       Глеб победно ухмыльнулся, резко поднялся во весь рост и незаметно кивнул матери ребенка. Подросток протянул свободную руку к Эмилю, попросил его донельзя набитый вещами рюкзак, и они вместе попрощались с родительницей, пожелав прекрасного отдыха. Двое направились в сторону узкой тропинки, в самую чащу леса, за которым должен был находиться тот самый лагерь, благодаря которому мальчишка станет хоть чуточку компанейским. Глеб с озорством рассказывал их будущую программу и интересовался о том, чем бы хотел заняться первым делом Эмиль. Мальчишка охотно поддерживал разговор, да и шли они неспешно, старались не отставать от остальных ребят, вот только легкое сомнение до сих пор обхватывало детское тельце с ног до головы.       Однако тело ребенка резко прошибло потом, Эмиль, после последних слов, в итоге ощутил на себе пронзительный взгляд. По спине прошелся табун мурашек, а во рту мгновенно пересохло. Он медленно качнул головой, с каких пор мысли в голове запутались в клубок, словно кто-то проникнул в его разум, заставив здравый рассудок пошатнуться.       Улыбка бесследно исчезла, словно ее и не было вовсе.       Мальчик отрешенно посмотрел через свое плечо и практически сразу нашел чужой, притупленный заинтересованностью, взгляд.       Почему этот мужчина улыбался ему?       Широко распахнув глаза, Эмиль с глухим стоном утыкается лицом в мягкие подушки, полностью пряча побледневшее от напряжения лицо. Перед глазами застывает пелена из непролитых слез, мутная, доставляющая Иманову дикий дискомфорт. Он брезгливо жмурится, втягивает запах порошка, исходящий от подушек и молчаливо прощается с остатками неспокойного сна. На лбу поблескивает испарина, а под глазами отчетливо виднеются мешки. Сколько он спал? От силы часа четыре?       Темноволосый медленно приходит в себя, всем телом чувствуя накатывающую усталость. Тело до сих пор остается напряженным как вытянутая струна, а руки сжимают края помятого одеяла, все-таки стоит признать, кошмары уже давно не посещали сны Эмиля, но сегодня, по всей видимости, исключение. Пришли прямо перед тяжелыми и очень долгими съемками, да ты чертов счастливчик, Иманов.       Однако, это не столь волнует юношу, как отвратительное ощущение в районе солнечного сплетения, оно медленными ручьями растекается по всему потрясенному телу только что проснувшегося парня. Как только легкая паника окончательно выпускает из мертвой хватки бренное тело, юноша позволяет себе свободно выдохнуть. Правая рука тянется за телефоном, что заряжается на тумбочке подле кровати. Хватает резко и чуть ли не роняет вовсе, руки, словно деревянные, отказываются слушаться хозяина, продолжая подрагивать.       Эмилю хочется первым делом взглянуть на время, еще раз офигеть от жизни, а затем уже зайти в телеграмм, где, должно быть, остальные ребята по команде обсуждают предстоящую поездку. На кой черт он постоянно соглашается на такие съемки, если потом спать по человечески не может?       Стоит парню только выглянуть из своего убежища, построенного из подушек, как неожиданный звонок перечеркивает детально прописанный план, заставляя темноволосого наконец-то согнать всю сонливость.       Ничего не остается, кроме как послушно ответить. Палец ловким движением проходиться по защитному стеклу новехонького телефона, и Эмиль принимает весьма ранний звонок. — Наконец-то соизволил ответить! — вместо приветствия, Сударь недовольно в трубку ворчит, на что Эмиль лишь заспанные глаза закатывает. — Долго спать собираешься? — И тебе доброе утро. Который час? — хрипло интересуется темноволосый, приподнимаясь с нагретой им кровати, дабы сесть в сидячее положение.       Откидывая одеяло в сторону, Иманов брезгливо ежится и поражается непонятному и очень едкому холодку, что проходиться вдоль его спины, одаривая кожу колкими мурашками. Где-то, по всей видимости, открыто окно. — Без десяти восемь, — ровным тоном отвечает Никита, на ходу добавляя, — у тебя есть полчаса на сборы, я заеду за тобой. — А Дима? — Уже в студии, собирает оставшиеся вещи, — оповещает лучший друг, в то время как парень опускает босые ноги на прохладный с ночи пол, и бредет в сторону кухни, прикидывая, чем можно перекусить. — Он, кстати, попросил тебя захватить ту новую водонепроницаемую камеру, а то там льет как из ведра.       Иманов бредет на кухню, но отчего-то останавливается возле приоткрытого окна, внимательно вслушиваясь в то, как прозрачные капли дождя, разбиваются о подоконник, исполняя персональный концерт для него. Это он еще дома, а что будет, когда ему предстоит выйти на улицу? Темноволосый ежится и решает закрыть окно, не желая больше вдыхать прекраснейший аромат сырости. — Хорошо, я возьму, — с достаточно длинной заминкой говорит Эмиль, вспоминая, в каком потаенном углу она может лежать. — Через сколько ты будешь?       Сударь некоторое время придается тишине, вероятно прикидывает время, пока Иманов, не желая терять ни единой секунды, направляется на поиски камеры, в глубине душе негодуя, отчего отчего тело так сильно ломит, словно он не спал вовсе, а всю ночь скурпулезно посвящал себя монтажу. — Минут через двадцать, — решает друг, позволяя Эмилю распределить ход его дальнейших действий. — Хорошо, до встречи. — Ага, давай.       Телефон немедленно отправляется на столешницу рядом со шкафом, сам юноша опускается на колени и распахивает дверцы шкафа, потянувшись вперед. Все еще красные от недосыпа глаза бегают по различным вещам, в шкафу практически нет свободного места, в последнее время Эмиль не хило так тратиться на новую технику для съемок, отчего старые камеры и штативы покоятся именно здесь, где должен быть и новенький вариант.       Некоторое время он просто сканирует уголки достаточно большого шкафа, потрепанные временем камеры, которые до сих пор навевают яркие воспоминания, но вскоре пронзительный взгляд Эмиля чуть ли не с руками цепляется за темную ткань в которой находится сама камера. Наконец-то!       Руки сами тянутся за вещью, та лежит под очередной коробкой, что в любой момент может упасть и сломать всю шаткую конструкцию из остальных вещей. Стоило Эмилю лишь прикоснуться кончиком пальца к неприятной на ощупь ткани, как его тело прошибает едва знакомым потом, и он резко отшатывается назад, фантомно ощущая, как в ярко освещенное помещение заходит человек.       Парень мгновенно оборачивается, подсознательно ожидая увидеть… Кого? Сударя, у которого даже не было ключей от его квартиры? Или же Диму, который, быть может, созрел для серьезного разговора? Между ними определенно непонятное препятствие, созданное из вспыхнувших чувств Эмиля. Всякий раз, стоит им остаться наедине, как мозг младшего окончательно отключается, на смену весельчака приходит смущенный мальчишка, чьи щеки багровели без конца, стоит старшему посмотреть на него.       Но все иначе, Эмиль оборачивается и застигает врасплох пустое помещение позади себя, только спертое дыхание отрезвляло затуманенный разум, в квартире никого нет, только Эмиль и медленно накатывающий страх. До удушья знакомый страх.

***

      Сударь приезжает через полчаса, полностью готовый к съемкам. Улыбается весь путь до студии, шутки без конца травит и делает все возможное, дабы успокоить нервное сердцебиение. Он тоже, по сути, не фанат носиться по заброшенным местам и призраков вылавливать. Но он лучший друг Масленникова, собственно, как и Эмиль с Даником, только поэтому они переходят через себя, прощаясь с последними нервными клетками.       До двери квартиры они идут в приподнятом настроении, Сударь первым проникает в предбанник, запускает лениво идущего позади Иманова и помогает установить вещи на полу возле чужой обуви, ругаясь на погоду все благим матом. Спортивная обувь уже мокрые, а это только начало.       Некоторое время они возятся в небольшом коридоре, а затем Эмиль первым заваливается в гостиную, где оказывается Стас. Сидит себе спокойно, да листает новостную ленту в телефоне, предвкушая выходной в теплой квартире. Под пледом и горой подушек.       Здоровается Стас достаточно бодро, пододвигается к краю и пускает Эмиля сесть рядом. В этот момент Сударь направляется в сторону одной из комнат, где, по всей видимости, сидит Дима, подготавливая остальные вещи в поездку.       Только Эмиль, судя по всему, ощущает себя так, словно ночью ему было совершенно не до сна. Он до сих пор не мог вспомнить, что за сон настолько выбил его из колеи, однако послевкусие все еще ощущается на кончике языка.       Удобно устраиваясь на доброй половине дивана, он с удовольствием закрывает глаза, не сразу замечая, как в комнату заходит сам зачинщик мероприятия. Дима одет в темный спортивный костюм, кажется, это самая подходящая одежда для того, кто всю ночь будет шастать по утаенным уголкам заброшенных зданий. — Почти все в сборе, — он довольно улыбается, а затем смотрит сторону всех сумок, которые предстоит упаковать в машину. — Дел, честно говоря, дофига и даже больше, поэтому дружно ждем вечно опаздывающего Даника и начинаем собираться. Все помнят, куда мы едем? — Туда, откуда люди обычно бегут, — ухмыляется Никита, пока Эмиль окончательно расслабляется на диване, чуть ли не растворяется в нем, медленно теряясь в объятиях накатывающего сна. — Помним мы все, ты всю неделю нас подготавливал. — Вы главное Эмиля в целости и сохранности мне верните, у нас с ним коллаб намечается, — встревает в разговор Стас, хлопая по плечу вялого Иманова, тем самым будя его.       Глаза еле приоткрываются, темноволосый подавляет зевок и едва улыбается. — Лучше по заброшкам бегать, чем всю ночь на толчке после твоих видео дрыстать, — откровенничает парень, слегка приподнимаясь, боковым зрением наблюдая за тем, с какой скоростью меняются эмоции на лице друга. — Шучу! И то, и то, звучит херово. — Придурок, — по доброму ворчит Стас, и Иманов согласно кивает, не желая спорить.       Остальные ребята на перепалку практически не реагируют, Никита оказывается рядом с Димой впритык, тактично интересуется, чем может помочь, и Эмиль поджимает губы, внимательно слушая слегка приглушенный разговор. Неприятный осадок под сердцем вновь дает о себе знать, бьет по самое не хочу, но кареглазый старается не думать о нем вовсе, вот только чужой разговор, пленительный взгляд Масленникова творят с ним необъяснимое. Откуда берутся эти противоречивые чувства?       Стараясь избавиться от подобных мыслей, Иманов вновь глаза прикрывает и затравленно вздыхает, когда Дима сообщает, что Даник уже поднимается к ним. Хочется еще немного посидеть, насладиться теплом, исходящим от Стаса, но неожиданно для Иманова напротив него оказывается Дима. Осторожно прикасается к его голове, волосы треплет и неловко улыбается ему, протягивая ладонь. — Подъем, впереди долгий путь, — произносит Масленников, дергая в рукой перед чужим лицом. — Готов?       Эмиль пожимает неловко плечами, но, прекрасно понимая, что шанс на побег давно исчерпан, судорожно соглашается с ним, касаясь кончиками пальцев чужого участка кожи, все-таки принимая помощь. — Еще как.       Их ждет весьма долгий путь в место, покрытое настоящим мраком. В место, где до сих пор сталкеры хором утверждают, что по ночам можно услышать крики испуганных до чертиком детей и жуткий, прогнивший смех.       Детский лагерь «Утренняя заря».