Тандем десятого отряда

Написано в качестве продолжения статьи «Анализ имен в мире Блич на примере трех персонажей». В связи с тем, что в сетевой атмосфере витают слухи о том, что будто бы Кубо намеревается выпустить Великого и Ужасного на волю, намекая на незавершенность его линии, разбор имени этого персонажа по-прежнему актуален. Айзен Соуске ( 藍染 惣右介 ) Хочется вступление открыть каким-нибудь красноречивым междометием, но я, пожалуй, подавлю сей крик души. Однажды автор в беседу Шинсо и его хозяина (см. «Диалоги с занпакто») вложила сравнение Айзена с «чем-то страшным и интересным». К чему это я? К акробатике ума, на самом деле. И к особо неподатливым загадкам. В принципе, вроде бы Айзен Соуске – личность известная… тем не менее, если поразмыслить хорошенько, то как бы и не НЛО, конечно, но мы, читатели, располагаем довольно скупыми сведениями, которые (в силу отсутствия эпизода из прошлого, а также четко прописанных лейтмотивов не из тридевятых источников) поддаются множественной интерпретации. Иными словами, знаем мы о нем гораздо меньше, чем о том же Ичимару Гине. Боюсь, этим никого не заинтригуешь, но отсюда прямое следствие – неясность контекста, а, значит, расшифровка будет напоминать променад слепого с тросточкой, ориентирующегося (в моем понимании) на стереотипы. Это с одной стороны. А вот с другой – может, удастся вычерпнуть некоторые смыслы (куда уж без каузальной атрибуции) из имени и подключить их к общему анализу первого антагониста манги. Правда, прогнозами по иероглифам заниматься не стоит, так как неисповедимы пути творчества… а уж многолетние лабиринты Кубо – и подавно. Я уже ругалась на то, что наш изобретательный мангака злоупотребляет редко встречаемыми кандзи или нетривиальным прочтением («нанори») в именах, которые вроде бы и на слуху, вроде бы и встречаются в других произведениях – а начертаны иначе. Впрочем, Кубо (нарочно или не ведая того) постарался и с фамилией так, что всплывают весьма заковыристые ассоциации и поводы для хихиканья. Возвращаясь к моей предыдущей статье, отмечу, что, если в именах тех же Мацумото и Хицугаи присутствуют природный символизм (хризантема, солнце, зима, сосна, лев и т.д.), взаимосвязь именно с универсумом стихий, лоном человечества и поиском гармонии по образцу заданного Космоса (что является столпом японской культуры), то в случае Айзена Соуске мы имеем дело с философским учением (буддизмом, скорее, чем с синтоизмом… вернее даже, дзен-буддизмом), переосмыслением бытия и чуть большим акцентом на судьбу человека, отделяющего себя от первозданного мира. И уже в этом намечается скрытое противопоставление в некотором плане. Что ж, я полагаю, в ходе разбора нарисуется хотя бы эскиз, который по желанию сведущих комментаторов может быть дополнен или даже подправлен. Айзену я в свое время особо внимания не уделяла, прощупывать – не прощупывала, так что считаю свою компетенцию по этому вопросу весьма скромной. И все же, приступим. Фамилия состоит из двух иероглифов и не требует особых оговорок: 藍 [ai] и 染 [sen] . Разве что сразу поясню: [с] второго кандзи ассимилируется (произносится как мягкое [дз]), поскольку занимает положение между двух гласных. Первый иероглиф переводится как «индиго» или «темно-синий»; в именах собственных используется в подавляющем числе случаев кунъёми, а вот в сочетаниях преобладает онъёми [ran]. Например, «garan» означает «буддийский храм/монастырь» . Кстати, первое кандзи («ухаживать») по своему набору значений пересекается с суффиксом в «Соуске», что косвенно навевает буддийский мотив помощи (вспомним, что Айзен умел привлекать, как бы протягивая изначально руку своим подчиненным и источал характерную ауру Учителя, того, кто постиг Путь), как ни странно, но тут не стоит торопиться с выводами. На самом деле, данное кандзи сразу указывает на социально-религиозную принадлежность носителя фамилии (в Японии эта тенденция распространилась в эпоху феодализма). Более подробный анализ символики цвета я пока отложу, в силу того, что второй иероглиф является корнем для семьи слов, связанных с окрашиванием («краситель», «окраска», «красить» и т.д.) и весьма органично соединяется с предшествующим кандзи. Считаю нужным привести менее буквальные значения и примеры комбинаций. Это, в первую очередь, глаголы со следующими значениями: «затрагивать», «просачиваться», «проникать», даже «пачкать» и «заражать». А также выражения: «быстро сдружиться» и «грязное пятно». Пока что мое основное предположение ограничивается тем влиянием (существенной глубины), которое Айзен оказывал на окружающих (манипулятивные способности в расширенной трактовке). Здесь следует рассмотреть две сросшиеся друг с другом ветви. Если сцепить снова все воедино, то получим не только «окрашенный в индиго», но и «окрашивать в индиго». С этого момента перейдем к более внятным спекуляциям. Индиго относится к шестой чакре («аджна» или «третий глаз»), отвечающей за интуицию, эзотерическое знание (объясняет включение иероглифа в состав слов, связанных с буддизмом). Миниатюрное отступление: аджна — это межбровная чакра бесстрастия и сверхъестественных способностей (ясновидение, гипноз (!)). Тот, кто открыл так называемый «третий глаз» (здесь можно сослаться на одну из стадии метаморфоз персонажа), становится обладателем идеального баланса интеллекта и интуиции (Айзен мог похвастаться чем-то подобным). Самое примечательное, что за счет именно нее с человеком происходит озарение, которое может быть заблокировано иллюзией. Это подводит нас к продуктивной мысли: рассматриваемый антагонист является не только иллюзионистом (тут тонкая аллюзия к демону Мара, вращающему колесо Сансары), но и жертвой сотворенных иллюзий (или заблуждений) в своем стремлении к шуньяте («пустоте» в ее ложном понимании как изоляции, разрыве связей). Теперь стоит спуститься с неба (куда так желал попасть герой) на землю. Индиго – это чрезвычайно стойкий (им японцы окрашивали ситец во времена запрета на шелковую одежду) растительный краситель. И это качество характеризует силу иллюзии. Внесу еще одну небольшую ремарку: синий традиционно не входит в базисный набор (белый, красный, желтый, черный) и категориально в определенной степени слит с зеленым («aoi»), являясь менее «естественным», «человеческим», если так можно выразиться, скорее, «божественным». В манге данный цвет (в не столь явном виде) тоже фигурирует. В сто семьдесят первой главе под названием «Окончание гипноза. Синий туман» Айзен возвращает свое занпакто в прежнюю форму и раскрывает тайну шикая. «Туман» выходит помноженным на «туман»: капитан пятого отряда завуалировал истинный принцип действия Киока Суйгецу (переводится как «отражение цветка в зеркале и луны в воде» (идиома)/ «преходящая иллюзия», т.е. что-то вроде ускользающего от постижения образа), «затуманив туманом» головы своих коллег. Кстати, вот почему заблаговременное прикосновение к клинку обнуляет эффект: если дотронуться до «фантома» (отражения), то можно легко развенчать эту «кажимость». Так детям свойственно верить в то, что луна утонула в пруду, пока они вдоволь не взбаламутят воду. В общем и в целом, эта фамилия чудесно описывает ту крайнюю степень диалектического противоречия знания и незнания, преодоления пределов (Айзен проходит восемь (условно) стадий/ступеней развития) и недостижимости совершенства (перфекционизм губит), а также гармонию (самоактулизацию), прикрывающую вакуум экзистенции (не заполняемый теми орудиями, к которым прибегал персонаж, обрекающий сам себя концентрацией на собственном Эго). На сей возвышенной ноте я не прекращаю, а скатываюсь в менее пафосный тон. Как таковых однофамильцев Айзена я не обнаружила (кроме созвучных европейских версий), зато буддийскими школами Шингон и Тендай почитается некое божество («Aizen Myō'ō»), принадлежащее к пантеону восьми королей мудрости и олицетворяющее, по сути, процесс сублимации (сдерживаемся!), когда сексуальная энергия перенаправляется на просветительскую деятельность, а страсть питает альтруизм. Вот так вот. Баста! О, имя нашего «злого гения»! Мигрень. Так как воплощает то, как автор манги продумывает сюжет: в общем, примерно… это в том направлении, как пройдете глав двести-двести пятьдесят, подождите еще полсотни, потом читайте прямо еще где-то штук двадцать, а, может, сорок и, наверное, отыщете ответ… а о чем вы спрашивали? Собственно, тут нам приходится разбираться с неповторимым ансамблем из трех иероглифов, один из которых (посередине) кажется лишним (видно, Кубо надумал опять же отличиться и отделить уникального «Соуске» от имен-паронимов, где всего-то два кандзи: например, как у главного героя Сагара Соске из «Стальной тревоги»): 惣[sō] , 右[u] и 介[suke]. То ли это, то ли в целях благозвучия, то ли с каким еще тайным умыслом. Если сопоставлять такое имя с фамилией, то вуаля – абракадабра, но можно с кряхтением и их состыковать. Итак, я столкнулась с тем, что первый иероглиф употребляется в словосочетаниях с другими кандзи: например, «содзай» (синтоистское святилище, посвященное нескольким богам) или «Сойчиро» (мужское имя). Его современным аналогом будет иероглиф 総 [so], означающий «все»/«полностью» и проявляющий свою всеохватность и влиятельность в паре с другими кандзи и суффиксальными окончаниями. К примеру, образует такие слова как «обобщение», «единодушие», «управлять», «глава государства». Мы можем списать этот элемент на лидерские амбиции и талант руководителя Айзена вкупе с его развитостью по всем фронтам и небывалой предусмотрительностью. Правда, однозначной картины маслом не предвидится с учетом последующих мазков. Иероглиф 右 (с китайским вариантом произношения) обозначает правую сторону (тут разве что ассоциации с нарушением левостороннего движения на японских дорогах и, внезапно, темной (консервативной/женской/внутренней/пассивной/земной) половиной, инь, хотя по идее должен быть ян). Да и правый министр (в той же административной иерархии) наделен был меньшей властью (удайдзин заведовал церемониальной частью и заменял садайдзина в его отсутствие), чем левый министр при дворе императора. Бац! И Соуске попадает в подчиненное положение (впрочем, это соответствует тому, что Айзен лишь только метил на «небесный трон», во всяком случае, он сам так утверждал). Но еще больше подозрений вызывает последний иероглиф, который произносится как [suke] исключительно в составе мужских имен, наделяя их носителей ролью или функцией предвестника/медиатора/помощника/посланника. Если говорить о сетке значений самого иероглифа [kai], то можно все сгруппировать в понятие посредничества (от знакомства до сеппуку). Что же выходит? Соуске – это промежуточное звено, некий советник, стоящий по правую сторону от главного лица? Не совсем укладывается в его образ на настоящий момент, но заставляет пораскинуть мозгами над сюжетной перспективой. Конечно, мы можем определить его как восставшего слугу или же как того, кто возвел мост между Императором и кем-то еще (Куросаки Ичиго), стал испытанием для героя, способствуя становлению последнего (никто не забыл соответствующую речь Комбинатора всея манги). Это все лишь домыслы, построенные на имеющихся данных, а что еще может стоять за Айзеном Соуске – вопрос, который будет терзать. Тем более, что Айзен, по большей части, для нас на данный момент – фигура . Многих, думаю, волнует происхождение персонажа, истоки – то, каким он был, пока его не окутал «туман». И существовала ли, вообще, простая душа с именем Айзен Соуске? P.S. Если выдастся возможность, то в следующий раз распишу наследственную преемственность кандзи (от отца к сыну) в именах семьи Ишида. Благодарю за внимание.