«Не понимаю.»
Глубокий вдох и окончательное осознание. «Не понимаю своего соулмейта. Кофейник? Серьёзно?» Какие-то небрежные девять букв на собственном же запястье заставили смутиться самого хладнокровного человека на всей Сицилии. Это и есть волшебство соулмейтов — трогать за душу, даже на расстоянии. Есть теория: противоположности притягиваются, как магнит, — это относят и к людям. Не имея ничего общего, соулмейты способны взаимодополнять друг друга, как Инь и Ян.***
В мафии не должно быть слабостей, даже тех, которых не знаешь — заповедь номер один для Риккардо. Дело номер один — заклеить лейкопластырем (или надеть перчатки), чтобы скрыть так уже ненавистный набор символов. Терпеть не может наблюдать этот сюр на руке изо дня в день. Но парень понимает, что за сюром стоит человек. Невинный человек, который подло предназначен самой «Судьбой». Тем не менее, юноша чётко решает связать свою судьбу с мафией и знает, какова цена его амбиций — жизнь и ответственность. И иногда не только свои. Де’Карли поднимался по карьерной лестнице не самыми лучшими поступками. Брался практически за всю грязную работу, зарабатывая репутацию всей Семьи Пик. Профиль Риккардо — холодное оружие и одиночество, но если задание обширное, можно и пренебречь. На подобные случаи даже была организована целая команда. Главарю её оставалось лишь держать револьвер за пазухой и ждать знака от своих — бокала с красной салфеткой от официанта. Приходится только жадно смотреть на жертву в двадцати метрах и просто бессмысленно плыть за потоком людей и картин. Рикк не был ярым поклонником искусства: он смеялся над «Чёрным квадратом» Малевича, однако на миг задерживал дыхание от «Грозы» Джорджоне. Да, он не тонкий ценитель, ему нравится реалистичные портреты и пейзажи. И не нравится коротать время в лёгкой тревоге. Бродить туда-сюда между извилистыми коридорами с творчеством художников. Туда-сюда прошёл целый час, и итальянец решает пройти к напарникам, поднимаясь на второй этаж. На полпути к кабинету его останавливает кусочек знакомой джинсовой ткани с каплями крови, валяющийся на полу. — Porca miseria!***
— Да я везунчик. — сатирические кинул мафиози, зайдя в потрёпанную жёлтую квартирку. Он явно имел ввиду как и общее материальное состояние, так и невыносимый род деятельности хозяина квартиры. — Чем богаты…? — пропищал на полусогнутых ногах блондин. Это естественный страх. Батлер впустил в дом не просто незнакомца, а возможного убийцу, своего убийцу. — Ладно, пойдет на первое время. — револьвер опущен, художник выдохнул.***
В первую неделю было страшно, хотелось всё бросить и побежать в полицию. Потом настало время смирения. И уже затем интерес. Чарли мог уделить весь вечер только тому, чтобы расспросить нового знакомого, конечно же, незаметно (как он думал), пока чертил набросок карандашом. «Поболтушки ни о чём» — так их называл сам инициатор. Но предполагаемый соучастник шел на так называемую грубость, — было достаточно лишь грозного взгляда, — и блондин сразу переводил тему. Сразу начинал рассказывать какую-то мелочь о себе или ерунду об искусстве, в то время как старший вздыхал и зарывался головой в подушку. Прошло несколько месяцев со дня их знакомства. Преступник, как ни странно, жил в квартире очень спокойно и иногда всё же что-то болтал про себя. Однако есть один нерушимый наказ — никаких вопросов о мафии.***
Чарльз искренне уважал соседа. Не потому, что тот держал в руках его жизнь, а потому, что Де’Карли был обычным человеком, без замашек на какую-либо жестокость (то есть их не было от слова совсем: мафиози никогда не принимал радикальных действий, не считая их знакомства, ведь это исключение; Де’Карли не кричал, не впутывал в свои грязные дела, исполнял маленькие просьбы и вообще старался держать нейтралитет во всём). Да, он мог диктовать свои условия, в такие входит расписание для сна на диване, — «день через день» — но блондин был не против, всё равно спать он редко ложился в положенном месте. В общем, они находили компромисс и, как ни странно, жили не в паразитирующих и токсичных отношениях, а скорее в неком симбиозе. Неожиданно, правда? А вот Риккардо изначально изучал нового знакомого, но не презирал. Это вошло в привычку — просто не доверять никому, кроме себя. Чарли показался ему помешанным на картинах чудаком, не более. Но светловолосый внезапно проявлял себя с новой стороны. Как, например, тот случай, когда к ним нагрянули копы. То, что продемонстрировал хозяин квартиры — смелость, дерзость и находчивость. Де’Карли ещё тогда это высоко оценил, ему в общем-то симпатизируют такие качества. Возможно, с того момента и стал сильнее следить за ним, потому что уже было интересно. Так, он заметил и преданность своему делу, решимость. «Довольно хорошие качества!»***
— Я вот хотел спросить. — взор карих глаз пал на лейкопластырь. — А, это? — демонстративно покрутил запястьем, — Род деятельности. Точнее его часть. — как-то неоднозначно прозвучали последние слова. — А разве там не любимое слово соулмейта? — копна светлых волос показалась из-за холста. Тяжёлый взгляд красных глаз. Намёк принят: опять стал водить кисточкой. Повисла неловкая тишина. — Мне стыдно за него. — то ли шёпотом ответил своему собеседнику, то ли признался самому себе. — Не думал, что испанский стыд свойственен и итальянцам. — легко соскользнуло с губ художника. — С такими каламбурами ирландская удача тебя не спасёт. — мафиози отложил газету, сложил руки на коленях и спокойно смотрел на соседа. От этого становилось только страшнее. Настала полуминутная тишина. — Знаешь, — грустно начал Чарли, — это хоть что-то, хоть какая-то весточка от соулмейта. — У тебя что, ничего нет? — на лице смесь интереса и удивления. Блондин положительно покачал головой. — У тебя нет соулмейта? — Есть! Конечно же есть! — резко и решительно прозвучал высокий голос. — А откуда ТЫ это знаешь? — Я не знаю. Я это чувствую! — Де’Карли закатил глаза. — Опять эта вся мелодрама! — Это не «мелодрама»! — Батлер эмоционально демонстрировал кавычки, — Это правда! У каждого есть соулмейт! — Тогда почему у тебя нет слова? — Да просто-! Просто… Просто… — задумался, опустил голову, — Может, он не определился…? Да, он не определился! — опять поднял. — Не определился, значит. — преступник явно не верил в произнесенные слова. — Да. В мире столько языков, в каждом из них столько слов. — парень уже потянулся обратно за газетой, — Эх, скорей бы определился! Как ему не стыдно заставлять меня ждать уже три года! Если не может определиться, то на свете столько всяких прекрасных общих вещей: картины, фрукты, животные, цветы, имена. Ему что, не нравится, например, кофейник? — Что ты сейчас сказал? — старший приподнялся с дивана. Ему же ведь это показалось, да? — Я говорю, что ему можно выбрать что-то, что знакомо всем. Кофейник, к примеру. — Ты дурак. — если бы не опыт со спецопераций, то Риккардо накинулся на компаньона с вопросами и угрозами, но сейчас он вернулся к чтению газеты. Искусно делает вид, что не слышит целый монолог от собеседника, что он не дурак. «Конечно, дурак тут только один — тот, кто пожаловал в квартиру, похоже, своего же соулмейта. Пальцем в небо…» — подумал брюнет. Почему сделал такой вердикт? Да потому, что на Земле есть только один идиот, которому может нравиться такое идиотское слово! И впридачу юноша не сомневался в своей реакции, если бы художник в любой момент решил оторвать лейкопластырь — захват руки с дальнейшим растяжением. Ну и, впрочем, Де’Карли никогда не зацикливался на каком-то слове. Считал это глупостью, бредом. Всё сходится.***
Вместо одних рабочих суток Рикк уходил на три или четыре. Лез во всё, буквально, оправдываясь (скорее, перед самим собой), мол, на работе как-то всё забуду и отвлекусь. Вот только новых заданий нет, светить лицом по городу нельзя, — сиди дома со светловолосым чудом в одной комнате. Однако это невыносимо, особенно для такого человека, как Де’Карли, который очень часто копается в себе, прикидываясь безразличным, иногда и причиняя боль остальным, чтобы от него отвязались. Но, к глубокому сожалению брюнета, Чарльз оказался очень говорливым эмпатом. — Да ну что ты от меня хочешь?! Отстань! — моляще кричал под подушкой и одеялом чёрно-белый. — Расскажи, что случилось, и я отстану. — провокация от творца — что-то новенькое! — Сначала рисовать научись, потом учи других, что делать! — раздался возмущенный вздох. Да, всё идёт по плану, он должен выкинуть за шкирку жильца! И… Сосед подозрительно резко стих. Воцарилась угнетающая тишина. Де’Карли высунул голову из укрытия и ещё больше захотел, чтобы его выкинули к чертям собачьим. Хозяин квартиры стоял в слезах. — Слушай, я знаю, что жизнь у нас обоих не сахар: у тебя проблемы с законом, у меня проблемы в родной стране… Но это не даёт тебе право обижать других. — Чарльз печально продолжил кидать наброски в альбоме. «Что? — Риккардо недоумевал и, кажется, окончательно потерял связь с реальностью, ведь такое может только показаться, этого не может быть, — Почему? Я причиняю боль, так выбрось, ненавидь, презирай, как это делают другие…»«Я его не понимаю.»
— Mi dispiace davvero… Это не то, что я хотел сказать. — тихо и уверенно разнеслось по комнате.«Я его не понимаю, и всё же он заслужил моё уважение.»
— Glactar le leithscéalta.***
Спустя некоторое время Риккардо всё же решил, что вся ситуация с соулмейтом просто очередной абсурд, окружающий его со дня знакомства с Чарли. Просто нелепица, просто совпадение. Не может быть такого! Нет, нет, нет и ещё раз нет! Чтобы он, будущий Король мафии (в планах), был соулмейтом какого-то неуклюжего художника? Да такое невозможно!***
Брюнет вернулся утром. Сил не было ни на что – еле-еле дошёл до спального места и сразу лёг спать. Очнулся только под вечер. Забавно, что его «разбудили» тишина и голод. Решил ещё немного понежиться на диване и только через несколько минут встать. Как только поднялся, перед глазами встала душещипательная сцена: Чарли сидел на раскладном стульчике возле окна, смотрел куда-то вниз, наверное, на прохожих, в руках были кружка и***
Ночь. Мафиози лежал на диванчике, крутя одно-единственное слово на языке. Солнце. Три буквы, один слог, три звука. Такое простое слово. Такое простое явление. Так почему же не заметил отсутствие этого явления? Это тоже просто. В квартире всё жёлтое: обшарпанные обои, пол, диван, свет фонарей за окном, краска в баночках, свитер с инициалами CH, светлые волосы… И ещё тепло. Всегда: в любое время, погоду, настроение. Словно здесь всегда светит солнце… Утро началось особенно гиперактивно: художник побил собственный рекорд, писав одновременно три картины. Сначала брюнет этому удивился, а потом пожал плечами и стал заниматься чем-то своим. Но быстро смекнул, что «рассматривать письмо и разбирать шифр инопланетян» это непонятно, неинтересно, а вот приколоться над другом и расспросить о его причине такой энергичности — понятно и интересно. — Эй, Чарли. — мафиози всегда придавал слащавости своему голосу, когда ему что-то нужно от других. — Не сейчас, Де’Карли, у меня МУЗА! — кареглазый раскинул руки в стороны, демонстрируя, насколько его вдохновение велико. — И чего это она решила навестить? Вроде, снег летом нигде не выпал. — ухмыльнулся собственной шутке. — Тебе, Де’Карли, меня не задеть: сегодня я в наилучшем настроении! — художник горделиво поднял подбородок и закатил правый рукав, обнажая свою истинную музу, — Я же говорил!Солнце. «Это же всё ещё сон, правда?»
— Я не знаю этого человека, а уже люблю! — Риккардо перекосило, как будто он контужен, в ушах лишь шум. — Не зря же ждал три с половиной года! Соулмейт выбрал такое замечательное слово! — Батлер донельзя аккуратно и с такой любовью поглаживал запястье большим пальцем.«Это всё-таки не совпадение…»
Старший побрёл на ватных ногах к выходу. — С тобой всё в порядке? Ты какой-то, ну, перепуганный и бледный. — громко хлопнули дверью. Чарли ещё несколько секунд смотрел на то место, где был сосед, а потом пожал плечами. Он его не понимает. Рикк лежал на скамейке, безнадёжно рассматривая небо. Ни одного облачка, солнце выжигало всё живое. А так хотелось, чтоб начался ливень, град, ураган или катаклизм, а лучше — всё сразу. Как в фильмах, когда персонаж переживал тяжёлые моменты. Но, похоже, не судьба, погода была хорошая. Спина затекла, пришлось принять положение сидя. Стал подниматься ветер. Сильный и охлаждающий. Послышались шаги. Мафиози замешкался. — Вот ты где! — стремительно приближался друг. На секунду Риккардо выдохнул с облегчением, а затем напрягся с удвоенной силой и максимально отодвинулся к краю скамьи, подальше от художника. — Раз собрался уходить, то вот. Ты забыл. — перед лицом покрутили серым рюкзаком. — Не понимаю. — старший неуверенно перевёл взгляд на компаньона, — По-твоему, я решил уйти? — Обычно меня предупреждаешь, говоришь: «Вернусь нескоро». И возвращаешься, а сейчас… просто ушёл. — Хорошо. А причина? — Ну… — Чарли помрачнел, — Я? Я — причина. — Объясни. — Де’Карли нахмурился. «Неужели догадался?» — Эх, я знаю, что не лучший сосед, что создаю хаос, а ты — перфекционист, так что… Я понимаю. Как ты вообще меня так долго терпел? — чёрно-белый улыбнулся. — Мне что, просвежиться нельзя? — окончательно расплылся в улыбке. — А? — у Чарльза слегка покраснели щёки, — Я всё понял не так? — Конечно, потому что ты дурак. — Риккардо уже поднялся и собрался идти обратно, идти домой. — Опять за своё?!«Хорошо, что я его не понимаю!»
***
Белый костюм был слегка испачкан грязью, капельками крови и порохом. Один из рукавов и брюки порваны. Так выглядит настоящая сторона мафии. Именно в таком виде Риккардо брёл по влажным ночным улицам Нью-Йорка. Было полнолуние, ярко светились звёзды и плыли облака. «Похожи на разводы краски» — взглянув наверх, подумал Де’Карли. А после осознал, к кому ведут эти слова, смутился и ринулся с новой скоростью, прижимая отлетающую шляпу «котелок». В окнах многоэтажных домов уже давно погас свет. Даже в самом родном. Брюнет глубоко в душе расстроился. Поднимался по лестнице довольно долго и нудно, но это того стоило, ведь как только дверь распахнулась, можно было увидеть до боли знакомую фигуру за холстом. — Без света сидишь? — поставил на место запачканные ботинки и проверил выключатель, — Решил глаза сломать? — сконцентрировал взгляд и… — О, Dio mio, Чарли! — Риккардо еле сдерживал смех, так как его друг уснул за рабочим местом. Мафиози, уняв смешок, попытался понять, что рисовал художник, но безуспешно. Был некий набросок карандашом, а по краям картины видны несколько красных мазков. Де’Карли вздохнул. — Ты дурак. Сегодня же мог выспаться на диване. — брюнет принёс одеяло (в мыслях даже не было перенести Батлера — и так слишком много чести) и аккуратно накрыл им плечи Чарли, на которых лежали несколько прядей, что выглядели особенно волшебно из-за белого света луны. Руки в перчатках как-то сами потянулись к золотистым и лохматым волосам. Как-то сами они и взъерошили их, а после и резко оторвались.«Не понимаю, что я делаю?»
Оставшуюся часть ночи Рикк сидел либо у окна, задумчиво наблюдая за звёздным небом, либо на краю жёлтого дивана, рассматривая собственное запястье. Блондин резко очнулся и оторвал голову от холста. Было утро. Осмотрелся и увидел, что друг стоял возле плиты и что-то там искал. — Доброе утро. — необычайно хрипло и сонно сказал Чарли, потягиваясь и разминаясь. — Утро недоброе. Я не могу найти кофе. — с лёгкой раздражённостью проговорил Риккардо. — В ящике над плитой. Левый. — кареглазый с удивлением обнаружил, что он укрыт. Де’Карли шумно перебирал посуду, немного повозился и направился к соседу. Ещё сонный Чарльз первые секунды недоумевал, в то время как мафиози смирно ждал, пока у него заберут вторую кружку с кофе. — А, это мне? Спасибо? — только потянулся за презентом, как его прошибло, словно током, — у соседа не было лейкопластыря, — Ой, я ничего не видел, честно! — Батлер быстро накрылся одеялом с головой. — Если бы я не хотел, чтобы ты увидел, то не снимал лейкопластырь. Или, в крайнем случае, надел перчатки. — всё также стоял с кружкой. Творец мигом высунул руку и потащил бодрящий напиток в недры укрытия. С одной стороны художнику было очень любопытно, с другой — неловко. Не может же он подойти и сказать: «Эй! Покажи-ка мне запястье, а то я не успел рассмотреть!» Потому-то Чарли и решил уйти в творчество, дабы не ощущать на себе какого-то странного взгляда красных глаз. Риккардо такое поведение точно не понравилось. Он, значит, специально всё делает, чтоб заметили и заинтересовались, а его ещё и игнорируют! Прошёл где-то час, а может два, и терпение монохромного лопнуло. Де’Карли резко и со всей силы отодвинул мольберт, не обращая внимания, что по его лицу прошлись кисточкой с краской. Светловолосый только было хотел извиниться или стереть фиолетовую полоску с щеки явно раздражённого соседа, как перед ним было выставлено тыльной стороной запястье. — Чт…? — Прочитай, или я за себя не ручаюсь! — прикрикнул преступник. — Кофе-ЧТООО?! — Батлер посмотрел на довольное лицо, которые буквально несколько секунд назад было злым, — Я не понимаю… Т-ты… — Да-да, соулмейт. — И… И как долго ты это знаешь? — компаньон хмыкнул и на миг задумался. — Порядочно. — И ты ничего не говорил? — Я не был уверен. До этого. — взглядом и наклоном головы мафиози указал на чужую руку. — Почему именно «солнце»? — в ответ собеседник отвернулся и тихо пробормотал что-то неразборчивое, — Что-что? Повтори, я не расслышал. — почему-то после этого старший опять разозлился. — А почему «кофейник»?! — Рикк со злостью повернулся лицом к художнику. — Потому что я попробовал из него самый вкусный чай! Или кофе. Не помню. — Ты пил кофе в девять лет?! — Да, вроде. И не в девять, а в восемь с половиной! — бровки домиком, губки бантиком, — Ну, я ответил твой вопрос, чётко и громко. Теперь и ты ответь так же. — Ты дурак.***
После этого дня они как-то отстранились друг от друга. Было… Нет, не противно, а неловко и некомфортно. До того момента, как на запястье появилось слово, Чарли мечтал во что бы то ни стало найти свою вторую половинку и уже вместе с ней жить как в сказке: в безграничной любви, счастье, в богатом особняке… Всё разбито вдребезги. Да, конечно, Де’Карли (вернее сказать, его образ жизни, ежедневный экстрим) служил источником вдохновения для художника, и мафиози не казался истинным злом во плоти, но… Но это не то. Нет, это совсем не то, на что рассчитывал блондин. Он морально готовил себя, что однажды в квартире останется только один, что друг его покинет так же быстро, как и появился… А «Судьба» решила их связать.«Не понимаю.»
«Почему именно он?»
Блондин стал прокручивать все факты, которые знал о соседе и себе. Пришел к очень интригующему умозаключению: они противоположны во всём. Чарли эксцентричный, воздушный, оптимистичный, говорливый, яркий, но его глаза обычные, карие, почти чёрные. Риккардо хладнокровный, реалистичный, молчаливый, монохромный, но глаза, как яркое пятно, алые. И вот взгляды на искусство совершенно непохожие: мафиози доказывал, что оно должно быть понятно и красиво для всех, а Батлер настаивал, что творчество должно быть разнообразным, не каждому понятным. Интересно выходит. Получается, теория работает?«Почему именно „солнце“?»
Художник снова остался в квартире один. Скучно. «А когда скучно — нужно творить!» — с такой мыслю художник перебирал масляные краски в тюбиках. Сегодня будет абстракционизм и необходимо найти синюю, оранжевую, зелёную и белую краски (в процессе, разумеется, цвета будут добавляться или убавляться). Зная насколько эти материалы редко используется и что они могут засохнуть, проверял каждый тюбик. Конечно же по-своему: поднимал, переворачивал вверх тормашками (к себе лицом) и легонько нажимал. Да вот только или не рассчитал силу, или просто сам тюбик был скользким, но вся краска шлёпнулась на лицо. А если быть точнее, прямо в глаз. — Я так и знал. — щурясь и шипя парень передвигался к ванне. Неужто! Чарльз впервые за долгое время (никто точно не знает) умылся, вау! Оу, и что же это? Ещё и помыл голову! Какой сегодня день, его надо отметить в календаре! — Надеюсь, смылось. — блондин несколько раз сильно моргал, чтобы сфокусировать зрение, и взглянул на себя в отражении. Ой, он такой необыкновенный! Лицо наконец чистое, румяное (от холодной воды), волосы золотистые и блестящие, торчащие в разные стороны, — … Как лучики солнца. — резко эмоции сменились на удивление и смущение. — Ох, божечки…! — Батлер закрыл лицо руками и потихоньку спускался на пол, — Это же…! Н-нет! — яркий румянец покрыл уже уши. — Я же не могу быть…!«Ты дурак» — теперь все кусочки сомнения разбились напрочь, он ещё тогда сказал правду, прямо в лоб. Как обычно и делает.
«Это несправедливо, Де’Карли. — думал творец, обхватывая себя за колени, — У тебя на запястье глупое слово, являющимся только жалким предметом, конечно, связанным с тёплыми воспоминаниями, но… Но это совсем не то.» — Это так неожиданно мило с твоей стороны! — Чарли посидел на полу где-то ещё секунд десять, пока не услышал шум разливающейся воды.И как после такого можно сказать, что он его не понимает?
***
— Я вернулся. — Риккардо ещё не успел толком закрыть дверь, как на него накинулись с объятиями, не очень сильными и такими тёплыми. Брюнет оторопел и не спешил отвечать взаимным удушением. — Боже, Де’Карли, это так мило! — громко и очень весело произнёс Батлер. — Не ори мне на ухо! — Ой, извини! — художник слегка ослабил хватку и положил голову на плечо старшего, — Я понимаю тебя. — мягко и тихо промолвил светловолосый. — И что же ты понимаешь? — улыбаясь дразнил Де’Карли, Чарли отстранился и смущённо смотрел в пол. — Солнце… — глаза забегали, будто пытаясь найти ответ, — Т-ты и так знаешь, о чем я говорю! — Да, я тоже тебя понимаю. Риккардо облегчённо выдохнул и протянул руку к выдающейся причёске. Но остановился. На что получил вопросительный и грустный взгляд карих глаз. Снял пыльные перчатки, кинул их куда-то и взъерошил золотистую копну. Чарли звонко смеялся, мафиози с улыбкой смотрел тому в лицо. Лучи летнего солнца придавали особый шарм этому моменту.