Взгляд из бездны

Со дна видно небо, но с неба не видно дна.

«Бездна исполнит твое желание.» Это последнее, что он слышит прежде, чем шагнуть с верхней ступени перед вратами. Шагнуть в небытие, к которому так исступлённо стремился. Шагнуть прежде, чем успеет почувствовать сожаление или страх. Но на дне бездны не было ничего. Совсем. Даже его самого почти не было, хотя ещё осталось чувство, с которым по кусочку растворяется не просто тело, а прошлое и будущее, его присутствие во всех вариантах истории. Из памяти исчезали позабытый дом и холодные жестокие улицы, особняк Баскервилей, а после — и Найтреев. Крошились, как ветхие страницы, воспоминания о том, как Джек аккуратно подстригал ему волосы, уговаривая не прятать такие красивые глаза, как Гилберт укрывал от кусачего холода и ветра, как он же, уже выросший, неловко мялся на пороге его комнаты не желая заходить и не решаясь уйти, как в келье-темнице плакала слишком слабая для своей цепи девочка, как красноволосая женщина рассказала ему секрет… Его книга рассыпалась, потому что больше не было того, о ком она писалась, и от этого Винсент чувствовал лишь сонное спокойствие, которому, как власти Сони, уже не было нужды сопротивляться, едва ли не впервые. На дне бездны не было ни страха, ни боли, ни отчаяния, ни надежды. Неизвестно стала ли она такой сейчас или всегда была куда больше ящика с поломанными игрушками и растерзанными куклами. А со дна было видно не только золотое небо, но и землю, на которой жили те же люди, что прежде, и простая женщина, уже выносив и родив черноволосого сына, внезапно теряла второго ребёнка на совсем раннем сроке. Но эта печаль быстро проходит и спустя год на свет появляется девочка. У неё золотые волосы, совсем не такие, как у брата. И правый глаз цвета крови, цвета несчастья — это для всех вокруг куда важнее чем то, добра ли она, красива ли, хочет жить или нет. Её не погубит ни одна из бед. Волей случая или благодаря старшему брату она уцелеет и вырастет. Она будет прекраснее сна и опиумного бреда. Ещё более жестокая и расчётливая, чем приемные родители. Она никому не расскажет, о чем мечтает в самой глубине души. Винсент смеётся. Забавная шутка, по своей жестокости достойная Алисс, любимому питомцу которой он выколол глаза — детская бессердечность. Видимо, не зря они настолько не поладили, и то, что никакой Воли уже нет, не мешает Бездне веселиться, создавая или только показывая ему страшные сказки перед сном. Винсенту смешно и на самом дне не то души, не то бездны уже всё равно. Над всеми человеческими судьбами разливается мерцающий золотой свет, прекрасный, как сон, которому нет конца.