Лучший друг

- Решил сегодня прогулять вечерние занятия? Сюэ Ян возник за спиной Сюаньюя, звонким голосом оповещая о своём присутствии и, не дожидаясь ни реакции, ни тем более ответа на вполне очевидно риторический вопрос, опустился рядом на зелёную траву и посмотрел вперёд на неширокую речушку, куда в тот же момент смотрел и его друг. Со стороны пришедшего юноши слышался хруст конфеты, терзаемой во рту, и шуршание раскинутых в сторону пол одежд. Устроившись, Чэнмэй перевёл взгляд на сидевшего рядом Сюаньюя, который, пусть ничего и не сказал, даже не взглянул на лучшего друга! Сюэ Ян недоуменно приподнимает бровь и кривит губы в косом недовольстве. Неужели он стал свидетелем редкого явления со стороны обычно приветливого и улыбчивого Сюаньюя, который расцветал на глазах, стоило завидеть Сюэ Яна или старшего брата. Мальчишка этот, судя по виду и отсутствию хоть малейшего проявления внимания к нарушителю его одиночества, сидел, глубоко погрязнув где-то в своих мыслях, и если сначала Сюэ Ян решил что тот засмотрелся на переваливающиеся блики солнца в журчащей воде, то теперь ему казалось, что Сюаньюй смотрит куда-то сквозь них. Мо Сюаньюй появился в Ордене Ланьлин Цзинь меньше полугода назад, став Вторым молодым господином Цзинь. Дождливым, уныло-равнодушным днем, в сопровождении стражи и слуг в чертоги золотой резиденции он ступил маленьким солнышком, не ярким – таким от которого просто становится лучше на душе. Его глаза под стать погоде - серые и водянистые, чистые, словно капли дождя, омывающие лепестки вездесущих белых пионов - но блестели и сверкали ярче золота на солнце. Легкая искренняя улыбка была столь очаровательна, как у юной девы: нежная, но при этом неприкрыто восхищенная, и казалось, была способна растрогать и растопить сердце даже самого угрюмого в тот день человека. Сюэ Яна, конечно, не растрогала, но привлечь смогла. Они столкнулись совершенно случайно плечами в проходе одной из крытых террас. Контакт был достаточно сильным, чтобы новоприбывший господин споткнулся и растерянно обернулся к нему. Видимо этой встречи было не избежать. Чэнмэй в тот же момент, недовольно крутанувшись на пятках, задержал прищуренный взгляд на том, кому видимо дороги мало было, раз посмел задеть его! И когда пара крепких бранных слов уже готова была сорваться с языка, откровенно загаженного подобной речью, мальчишка - тогда ещё незнакомый ему абсолютно - улыбнулся, чуть смутившись, а затем и вовсе неожиданно, мягко извинился. Сюэ Ян успев на мгновение обнажить кромки выраженных клычков прикрыл рот, так ничего и не сказав - его удивила та простота что сквозила в речи мальчишки. А ведь Чэнмэй, в тот момент, загруженный бессмысленными придирками по разработанным чертежам половины смертоносной печати, прибывая в крайне скверном настроении, даже не обратил внимание на то, что лицо новое, неузнанное; не предполагал даже - кто Сюаньюй на самом деле такой и как оказался на этой террасе. Его слог был нетипичен для хоть кого-нибудь в этом высокомерном павлиньем ордене. Даже Чэнмэй - босяк с улицы, подходил для статуса адепта Ланьлин Цзинь едва ли не идеально, ему бы только браниться научиться поизящнее, да поприятнее на слух, а глумиться над сверстниками он научился еще в детстве, вместо того, чтобы говорить «спасибо» и «извини». Сюэ Ян моргнул тогда, помолчал, а потом, после возникшей неловкой паузы и напрягшихся невольных свидетелей, просто деланно высокомерно фыркнул и пошёл дальше, стараясь не думать о том, что сердце его забилось как от закипающего гнева. Быстро, до спирающего дыхания, холодя кончики пальцев и собираясь нервным пульсирующим комком где-то в животе. Только вот гнева Сюэ Ян не ощущал. Даже раздражение на главу схлынуло под волной недоумения. Спустя всего лишь несколько дней Сюэ Ян удивлённо взирал на одном из каких-то празднеств, как возле главы ордена добавился ещё один сын. Не то чтобы он не слышал сплетен о признанном бастарде, как-то решил пропустить их мимо своего внимания и не сопоставлять глупые совпадения - вроде таких вот слухов - и незнакомого мальчишку с которым он столкнулся на днях. Потому и новость эта стала для него скорее уж неожиданностью. Он разглядывал его уже не в обычной темной поношенной одежде из деревни, а в ярких шелках. Разглядывал внешний облик с по-другому убранными чёрными, как ночь, и волнистыми, как море, волосами; с золотыми украшениями тонкой работы, вплетенными в них. Чэнмэй долго не отрывал взгляда от белого лба с тонкой поблескивающей цепочкой на нем, от красной киноварной точки меж бровей и подведенных ей в тон глазах по нижнему веку, вульгарно подчеркивая стрелками нежную форму. Сюэ Ян скривил лицо и описал сей чудный образ в мыслях достаточно мягким для себя словосочетанием: "Дорогая сучка". И решил, что все в этом клане вернулось на круги своя: мальчишка этот действительно сын Гуаншаня. Такой же расфуфыренный, жадный и высокомерный. И наверняка такой же лицемер, как его старший братишка, которому Сюэ Ян служил помимо главы. Гуаншань привычно скрывая половину острого лица за веером, смотрел на своего младшего отпрыска…странно. Сюэ Ян готов был поспорить с кем-нибудь на чужую жизнь, что глаза его отражали не то родительскую любовь, не то грязную похоть. Сюаньюй отличался от родственников и по нехитрым соображениям Чэнмэя походил на мать – это было видно невооруженным глазом. Кроме того его взгляд: нынешние представители четы Цзиней, что Гуанъяо, что Гуаншань, имели теплый цвет глаз, но невообразимо холодное выражение в них, чего не скажешь о Сюаньюе, который обладал зеркальной чертой. «Неправильно», - думал Сюэ Ян, отслеживая коллекцию улыбок весь праздничный вечер. Милые, вежливые, неловкие, робкие. «Неправильно», - думал Сюэ Ян, столкнувшись с дождливыми глазами, подведенными яркой киноварью, и обратив внимание на пухлые губы, слегка обнажившие белые зубы в улыбке, которую до этого он не видел. Нежная и искренняя. «Неправильно», - думал Сюэ Ян, когда к Сюаньюю прикасались, привлекая, его же кровные родственники. «Неправильно», - осознавал Сюэ Ян, когда в груди что-то снова разгорелось, заклубилось и зашипело. Такая же улыбка, какую минуту назад Сюаньюй подарил ему, была отдана брату. После того вечера будничная жизнь Чэнмэя начала меняться. Не прошло и месяца, как Сюэ Яна и Второго молодого господина Цзинь познакомили целенаправленно. Цзинь Гуанъяо, будучи все-таки для Чэнмэя господином, имел над ним - неуправляемым и наглым - какое-никакое давление, и, не интересуясь ни его желаниями, ни мнением, назначил наставником Сюаньюя на пути искусства владением меча. Сюэ Ян не понял сначала - правильному самосовершенствованию его учить, что ли? Так Сюэ Ян в других делах специалист посерьёзнее. Нет, конечно, он и парить на мече умел, и ядро золотое он давным-давно сформировал, и талисманы поджигал на раз-два, но тем не менее... Прежде чем Сюэ Ян успел как-то прокомментировать столь неожиданно идиотское решение со стороны все-таки, будь он проклят демонами, умного и отличного стратега Гуанъяо, оказалось что от Сюэ Яна требовался его навык фехтования. Без применения духовных сил. Вот в этом смысл, конечно, был - Сюэ Ян не спорил. Сюаньюй был как несмышлёное дитя. Хотя почему «как»? Он не практиковался раньше, не тренировался и даже меча в руках не держал. Сюэ Ян ухмылялся, смотря за первыми шажками того в мире заклинателей – дети прямо ходить увереннее начинают - и привычно не скупился на комментарии пропитанные, будто приторное пирожное сладким до горечи сиропом, иронией и сарказмом. Первые несколько таких высказываний были встречены хмурыми бровками и поджатыми губами с обиженными поблескивающими глазами, но все-таки молчаливо. А у Сюэ Яна так и зудело все от желания увидеть эту семейную Цзиньскую червоточину, грязь, высокомерие, ложь или хотя-бы лизоблюдство, лесть, угодливость. Хотелось вывести из себя этого слишком терпеливого молодого господина; подраться бы, показать кто выше, кто сильнее; выплеснуть бы горящее демоническим огнем раздражение в груди, каждый раз возникающее после невесомо оставленного следа тяжелого дыхания где-то на теле в ходе почти что одностороннего несерьезного поединка. Но Сюаньюй только упрямо сквозь поддразнивания продолжал заниматься с ним, давил обиду и смотрел в смеющиеся глаза. Молчал. Изменения в поведении пришли с первыми молодыми листочками тренировок. Сюаньюй один раз, по чистой случайности и удачным стечением обстоятельств, смог добиться того, что Сюэ Ян, запнувшись, свалился на землю. Чэнмэй кинул взгляд на него снизу вверх и услышал: - Из тебя отвратительный наставник, я так долго занимаюсь с тобой, а сбить с ног получилось только случайно, – потом он присел на корточки, так что их лица оказались на одном уровне и Чэнмэй, готовый увидеть самодовольство на лице, был застигнут врасплох радостной улыбкой и тихим смехом, – ты слишком силен для меня, как же ты умудрился так глупо упасть? Сюэ Ян хмыкнул: - Хотел посмотреть, как ты будешь выглядеть, почувствовав себя ведущим, – его тон как обычно был издевательски-дружелюбным и саркастично-поощрительным. Сюаньюй зажал зубами нижнюю губу и опустил голову, качая в неопределенном жесте. Сюэ Ян проследил, как локоны лохматых волос скользнули вниз, как блеснула кожа терзаемого рта. Он сглотнул и медленно вдохнул через нос, внезапно ощутив, как пересохло в горле. Второй молодой господин Цзинь усмехнулся и поднялся, протягивая свою узкую ладонь. Сюэ Ян недоверчиво посмотрел на протянутую руку. Замечая красные разводы на внутренней стороне, он тут же схватил его ладонь и повернул к себе. Сюаньюй удивленно что-то выдыхает и тянет конечность на себя, но Сюэ Ян сжимает пальцы, не пуская, и вглядывается в лопнувшую кожу пристальнее. Растертые мозоли одни из самых типичных повреждений нежных и мягких ладоней, не державших ранее меч и не знавших тренировок, но Чэнмэй с удивлением ощущает что-то странное, снова где-то в животе, будто волна маленьких паучков пробежалась, раздражая нервы щекоткой. Каждый мечник проходил через это, но тем не менее, юноша хмурится и проводит большим пальцем под содранной кожей. - Тебе больно, но ты держишь меч крепче, чем на первых занятиях. С розовато-белой кожей ярко контрастирует выступившая кровь, Сюэ Ян прикусывает щеку изнутри, затем облизывает губы: хочется слизать, едва ли не до потекшей слюны. - Это ерунда, с тобой-то самим все нормально? – голос Сюаньюя, заботливый и негромкий, отвлекает от возникших, странных мимолетных желаний. Сюэ Ян поднимает на него взгляд и сухо проговаривает: - Да что мне сделается? Сюаньюй только пожимает плечами и наконец-то высвобождает свою руку из чужих пальцев. Сюэ Ян встает на ноги и смотрит на него слегка сощурившись. - Ты так смотришь, братец Сюэ. Так…обжигающе. Неужели нравлюсь? Сюэ Ян вдруг усмехается и, отведя взгляд на пару секунд в сторону, снова возвращает к чужой улыбке. Заигрывающей, завлекательной, но быстро сменившейся на широкую, веселую, почти по-детски беззаботную. После этого, потихоньку, неторопливыми шажками, их отношения стали сами собой развиваться. Стала развиваться их неожиданная, но вместе с этим удивительно гармоничная дружба. Сюаньюй привыкнув к Сюэ Яну и полностью адаптировавшись в Башне Кои, стал более открытым. Больше он не молчал, предпочитая парировать язвительные комментарии своего наставника, так же как и мечом у него начинало получаться отбивать меч противника. Чэнмэй же, когда только стал натаскивать Сюаньюя, ждал от него, по меньшей мере, какой-нибудь жалкой истерики и попытки указать Сюэ Яну на место, мол - кто тут сын главы, а кто бродяга с улицы и, по сути, слуга брата, но по итогу получил смешливый голос и выраженную привязанность. Сюаньюй улыбался ему открыто и ярко. Смотрел изучающе, внимал каждому слову, и выглядел в такие моменты так, как будто нет вокруг ни большой резиденции правящей семьи, к которой он относился по прямой линии, будто не существует для него никого кроме его наставника. Сюаньюй перестал стесняться что-то спрашивать, а Чэнмэю, не обладавшему богатым красноречием, проще было показать, поставить податливое тело самостоятельно, взять его за плечи, расправить их сильнее, толкнуть ступни в правильное положение, обхватить ладони и переставить пальцы на мече. Сюаньюй стройный, кажется таким легким, как тонкие стебли чия; у него белоснежная кожа и голубые вены проступают в некоторых местах особенно ярко. Чэнмэй представляет, что его кровь цвета горечавки, но он не хочет ее видеть; он знает, но не верит, что Второй молодой господин Цзинь, на самом деле, совершенно обычный парнишка из деревни Мо. Знает и по растертым рукам, что он просто человек, даже не заклинатель толком. Сюэ Ян знает, что если ему пришлось бы убивать Сюаньюя, он бы просто обхватил шрамованными ладонями его тонкую фарфоровую шею и сломал, толком и не прилагая своей силы. Сюаньюй полностью доверял Чэнмэю. Сюэ Ян, проводя время с Сюаньюем, разглядел демонят в его глазах. Они спрятаны за высоченной решеткой из страха: кто-то будет ругать или сетовать, качая головой, что он, такой-сякой, взрослый юноша, живший в доме сначала старосты, а потом и вовсе отца - главы не какого-то ордена среднего пошиба, а одного из четвёрки великих, должен представать достойным молодым человеком, а не вести себя как необразованное дитя. Если он начнет хулиганским поведением и малахольными словечками позорить деда в деревне - что люди скажут, а Ланьлин Цзинь тем более - подобен пристанищу небожителей - кровные родственники должны быть кроткими и благонравными. Сюаньюй и так для большинства лишь нагульный выродок, случайность, бастард, ему просто необходимо доказывать злословным завистникам и обывателям, что он тоже имеет право на что-то в этой жизни, что у него достойные господина манеры, что отец не ошибся, признав его из огромного количества братьев и сестер. Это правда непросто. И вот только с ним, Сюэ Яном, который через слово бранился отборной руганью, не просеивая речь совершенно, хохотал во все горло и имел тонны уличных замашек, вроде тех, чтобы отплеваться прямо там, на чистенькие, вымощенные гранитом, тропки в след какому-нибудь особо распетушившемуся адепту, чувствовал себя комфортно. Чувствовал себя простым мальчишкой своего возраста. Сюэ Ян был тем огнём, которого Сюаньюю не хватало у себя. Чэнмэй был олицетворением свободы уличных кочевых артистов, был как ветер, пах горькой полынью и мятными конфетами. Сюаньюй смотрел на своего наставника так же внимательно, как и он на него. Смотрел и понимал что Сюэ Ян не был тем пресловутым идеалом красоты мира заклинателей, но его дикая привлекательность, ослепляющая харизма и чувство скрытой опасности за милой улыбкой – все это, делало его таким необыкновенным. Сюаньюй любил их тренировки, потому что ему нравилось, как Сюэ Ян выглядит, когда двигается, как сверкают его глаза, как вырываются тихие смешки, как разлетаются неровные, относительно короткие волосы и полы золотых одежд. Сюаньюй считал его симпатичным. Привлекательным. Сюэ Ян же продолжал игнорировать сбивающийся ритм сердца, стоило Сюаньюю просто появиться в поле зрения. Чэнмэй предпочитал перенаправлять это напряжение в очередные словесные колючки, ожидая услышать милую колкость в ответ. Сюэ Ян стал наблюдать за ним издалека, потому что виделись они только через день по вечерам. Сюэ Ян бросал в его сторону взгляды, когда тренировался для себя, а Сюаньюй случайно возникал где-то неподалёку тренировочного плаца. Когда юноша шёл на лекции или с них. Выхватывал аккуратную фигурку из толпы других адептов в обедне. Сюэ Ян следил за ним даже в районе общих купален, которые член клана проходил мимо, направляясь к семейным, к которым обычным адептам доступа нет. Сюэ Ян говорил себе, что ждёт, когда же Сюаньюй покажет свое истинное личико, свою натуру, когда его маска спадёт, когда он окажется тем, кто попытается посмеяться над пакостником, посмотреть свысока, плюнуть презрительно, потому что Сюэ Ян выкормыш улиц, главный босяк Ланьлина, Куйчжоу и Шудуна, сирота и жестокий малолетний убийца. Он ждал того взгляда, которым обычно Чэнмэя одаривали Цзинь Гуаншань на пару с Гуанъяо: презрительный, но вынуждено терпеливый. Сюэ Ян не хотел думать о том, что маски у Сюаньюя то никакой и нет, и то, что он с ним такой, какой есть. Общается потому что хочет и потому что ему комфортно. Сюэ Ян, сидя в темном подвале, смотря на чернеющий метал, думал о том, что Сюаньюй и не знает его настоящего, потому и дружба у них не настоящая. Чэнмэй неоднократно вспоминал горящие глаза этого мальчишки, когда он приходил на тренировку и начинал сам, нападая первым. Как он дышал потом тяжело, все так же улыбался, кланялся и благодарил за опыт. Сюаньюй всегда спрашивал под конец о том, встретятся ли они через день и получал саркастично-недовольное: "надеюсь, что ты не придёшь", отвечал: "приду специально, чтобы бесить тебя", - убегал. А Сюэ Ян смотрел ему в спину и хотел, чтобы он обернулся. Хотел снова посмотреть на его раскрасневшееся лицо с прилипшими от пота кудрявыми локонами ко лбу и щекам. Он облизывал пересохшие губы и тоже уходил по своим делам. Однако, пусть Сюэ Ян и попал во внимание Второго молодого господина Цзинь, пусть они и тренировались вместе, и пусть Сюаньюй рядом с ним действительно оживал и, судя по всему, с удовольствием проводил время - основным объектом интереса Сюэ Ян не был. Время, выделенное вечерами через день, не могло сравниться с тем количеством свободных минут, которые Сюаньюй проводил со старшим братом. Даже после своих тренировок по фехтованию он мчался к Цзинь Гуанъяо, и если тот тоже был свободен от дел, то вместе они могли засидеться в покоях или одного, или другого, беседуя на различные темы. Сюэ Ян, зная Цзинь Гуанъяо достаточно хорошо, выполнив его не один приказ по устранению какой-нибудь мелкой или не очень помехи, издалека, будто шпион, смотрел с подозрением, как расположившись на летней веранде, старший брат гладил по голове Сюаньюя. Он улыбался ему уголками губ с прищуром лисьих глаз, проводил кончиками пальцев по щеке и скуле, обводил подбородок и растягивал губы чуть шире. «Опаснее», - думал Сюэ Ян. У Сюаньюя же щеки загорались от такого внимания. Он опускал в смущении глаза и ни на что внимание больше не обращал. Будто мир его сузился лишь до одного человека. До такого же бастарда, как и он сам. До того, кто игнорировал злые слова и пренебрежительные взгляды, держал голову высоко поднятой и методично строил лестницу из костей и крови к вершине Башни Кои. Через какое-то время Цзинь Гуанъяо, словно желая убедиться насколько Сюэ Ян хороший учитель, назначил Сюаньюю ещё дополнительных тренировок, но теперь с утра и с ним в роли наставника. Теперь Сюаньюй осваивал фехтования с двух стилей, от того больше уставал, но это приносило свои плоды - поддавалось непривыкшее к такому тело. Чего нельзя было сказать о духовных практиках... Новоприобретенный старший брат стал для Сюаньюя спасением и опорой во всем. Цзинь Гуанъяо был первым человеком, с которым Сюаньюй познакомился по прибытию официально, и ожидаемо первое время именно за ним тянулся юноша. В незнакомой по началу обстановке он искал у брата помощи и поддержки, чтобы скорее прижиться в таком месте. Умный, красивый, статный и такой изящный - Сюаньюй глаз оторвать от него не мог, не верил, что у него действительно есть такой родственник, который излучает благодушие и учтивость. Ни в какое сравнение не шли его родичи по матери - мелкий противный брат, цепляющийся к Сюаньюю уже в таком малолетнем возрасте. Хотя конечно, сравнивать семилетку и молодого человека, несколько лет как минувшего двадцатилетний порог, было глупо. Сюаньюю нравилась мысль, что у него есть старший брат - пример, наставник, друг. Яо никогда не отказывал ему ни в чем, всегда стремился помочь, интересовался его состоянием и успехами; рассказывал о пути самосовершенствования и поддерживал как мог, когда Сюаньюй ясно начал понимать, что он слаб и что ему многое не получается освоить если дело доходит до заклинательских практик. Яо был ласковым. Свободное время они часто проводили вдвоём выбираясь в город. Это могла быть и ярмарка или просто прогулка, когда они останавливались в лучших лавках ювелиров, смотрели на украшения, к которым Сюаньюй оказался неравнодушен. Яо, смотря на его сверкающие глаза, запоминал понравившуюся вещь, кивал торговцам, давая знак, что он придёт позже. Сюаньюй радовался каждому подарку, смущался и улыбался. Днём Яо помогал ему в освоении пути меча, а вечером причесывал курчавые волосы, перебирая пряди и тихим голосом подмечал его красоту. Старший брат научил держаться Сюаньюя в седле, потому что сам любил кататься, погрязнув в своих мыслях, а Второй молодой господин Цзинь просто как-то обмолвился, что любит животных. Они катались вместе когда Сюаньюй был особенно загружен неудачами, а Яо отцовским равнодушием. Желая сбежать от душащего стресса, они останавливались на каком-нибудь цветочном поле, отдыхали в тишине лишь под шум листвы и стрекот кузнечиков. Яо смотрел на широко раскинутое разноцветное море полевых цветов и думал о своём, пока Сюаньюй, имея творческую и тонкую душу, переплетал их в венок, а после дарил брату – меньшее, что он мог сделать для того, кто показал ему настоящую семью. И пусть Сюаньюй понимал, что ведёт себя как девица, не так как подобает сыну главы и одному из потенциальных наследников. Все-таки он не хотел ломать себя и быть тем, кем не являлся. Хватит и того, что фехтование в итоге получалось освоить. Ему важно благополучие брата, он не хотел становиться ему конкурентом на право приемника, но хотел стать достойным помощником и соратником, когда Гуанъяо после отца займет пост главы. Сюаньюй боялся только того, что если он так и не найдет способ подчинить ци и сформировать ядро, его выгонят, и он снова вернется в Мо. В серую деревню Мо, где вмиг лишится всех крыльев и возможностей, где он, не оправдывая надежд ни матери, ни деда, станет изгоем. И тогда его тетку уже ничто не сдержит – никто не осудит ее за брань и побои неудачника и выродка загульной младшей сестрички пошедшей по рукам. Этого Сюаньюй очень боялся, не мог заснуть и часто просыпался ночью от кошмаров, как от грома, где раз за разом перед глазами закрывались двери Ланьлин Цзинь. И тогда Яо, видя все эти бесплотные попытки и тоску на юном лице, граничащую с разочарованием в себе, как будто правда желал всеми силами приобщить младшего к заклинательству. Гуанъяо решил рассказать о - уже знакомом на тот момент Сюаньюю - Чэнмэе поподробнее, точнее рассказать о том, чем он занимается, в общих чертах, в Ланьлине. Он решил рассказать ему о тёмном пути. Гуанъяо дал Сюаньюю кое-какие сведение из библиотеки и сказал познакомиться с самой концепцией работы. Задержав глаза на хмуром лице, вчитывающегося в непростые и жуткие понятия, старший брат наказал обратиться к Сюэ Яну, который сведущ в этом, наверное, сейчас лучше всех в поднебесной из живых. Только вот от обычных адептов это был секрет. Яо тогда серьёзно посмотрел ему в глаза и сказал, что если пойдут ненужные сплетни, пострадает и сам Сюаньюй, но больше достанется, конечно, Чэнмэю. Узнай хоть кто-нибудь из кланов о порицаемой деятельности, виновного минимум накажут дисциплинарным кнутом, безжалостно разрывая меридианы, максимум - казнят. А Сюэ Ян, даже не догадываясь о том, что совсем скоро ему придётся посвящать кого-то в своё ремесло, при этом параллельно совместному время препровождению братьев, поздними вечерами, не находя сна, выматывал себя и физически, и морально. Он разбирал записи Старейшины Илина, работал над печатью, зачем-то следил за давно успокоившимся Призрачным Генералом и безостановочно вертел в пальцах длинные черные гвозди. Его начинало бесить это состояние. Состояние вечного необъяснимого напряжения, когда мысли даже при работе разлетаются стайкой напуганных птичек, оставляя какое-то чувство отупения и ненавистной беспомощности; когда руки не способны сделать даже самых привычных действий: чертежи становятся неточными, а заметки грязными. Но время шло, солнце восходило и заходило, дни текли один за одним, цветы распускались и отцветали и отношения Сюаньюя и Гуанъяо, подобно огоньку тлеющей свечи, начали перегорать. Изжили себя: прошёл этакий период, когда они привыкали и притирались друг к другу. Яо с каждым днем все чаще был чем-то занят, а отдыхать предпочитал реже, и, как правило, в гостях у дружественных кланов своих названных братьев. Сюаньюй скучал и из-за этого стал чаще появляться у комнаты Сюэ Яна, расспрашивая о тёмном пути, желая как можно скорее обучиться ему, и отвлечься от тоски по брату, потому что Сюэ Ян для него был единственным, кто способен захватить внимание целиком и полностью, помимо Яо. И вот, после нескольких таких визитов Сюаньюй становился практикующим тёмным заклинателем. О желании Второго молодого господина Цзинь изучать темный путь Сюэ Ян узнал от него самого, когда тот - послушав брата - пришёл к нему под вечер и попросил рассказать что знает. А после короткой лекции, после недоверчивого взгляда Чэнмэя, и после вопросов касательно уверенности Сюаньюя в желании погрузиться в это, юноша сказал: - Ян-гэ так много знает, настоящий мастер. А потом легонько улыбнулся - уже так привычно - и поинтересовался о возможном продолжении. Сюэ Яну самому ещё есть к чему стремится, но он справедливо понимал свой талант и возможности на этом поприще, - "не намного хуже Вэй Усяня", - как то прокомментировал Яо. И тем не менее, в тот момент он почувствовал себя так, как никогда до этого. Он ощутил что-то горячее и волнующееся, прошедшее от затылка до кончиков пальцев на ногах, когда Сюаньюй выжидающе молчал, подперев щеку белоснежной ладошкой и смотрел на него внимательным, едва ли не оценивающим, взглядом. Второй молодой господин Цзинь разглядывал его без тени страха и отвращения - с трепетом и с таким интересом, которого у него не было даже во время их первых тренировок. Теоретические занятия по изучению темного искусства прижились и захватили вечера пяти недельных дней, они встали наравне с их привычными уже тренировками. Сюаньюй приходил к Сюэ Яну и был поглощен им и тёмным ремеслом. Но иногда, замечая усталость на лице Второго молодого господина Цзинь, Сюэ Ян говорил немного и быстро переходил на какую-нибудь более отстраненную тему. "Какой толк в изучении, если его внимание рассеянно?" - так он думал. Пусть из-за этого они засиживались до позднего времени, но именно из таких праздных и казалось бы пустых разговоров, Сюэ Ян узнал, что Сюаньюй больше всего любит апельсины и запах косметики и то, что он - совсем немного - умеет играть на нескольких музыкальных инструментах, и не для того чтобы убивать нечисть, а просто так, для души. Сюэ Ян заслушивался и часто стал пропускать смысл сказанного, потерявшись в хрипловато-бархатном после ломки голосе. Сюаньюй же очаровательно хмурил аккуратные бровки и выдавал что-то о том, что Сюэ Ян его не слушает, поэтому и говорить он более ничего не станет. Сюэ Ян смеялся и трепал его по уложенным волосам. Были и нечастые, совсем-совсем редкие моменты: Сюаньюй не выдерживал и засыпал возле Сюэ Яна, и ещё реже устраивал голову на поджаром бедре своего наставника. Неизменным оставалось что Чэнмэй, будто ничего не замечая, продолжал работать. Но даже не смотря на то, что Сюэ Ян в целом был не против подобного контакта, спустя недолгое время Сюаньюй просыпался и осоловело смотрел вверх на задумчивого юношу. Смотрел долго - Сюэ Ян не сразу замечал, что он проснулся - но вдруг понимал что происходит; подрывался, чуть не ударяясь макушкой о чужой острый подбородок, торопливо просил прощения и смазано прощавшись, убегал к себе. Первое время Сюэ Ян улыбался уголками губ после каждого их занятия, урока, лекции, тренировки - можно назвать как угодно, но чем дальше шло время, тем настроение Чэнмэя становилось изменчивее. В дальнейшем, каждый такой визит, юноша начал чувствовать неприятное состояние, холодное и колючее, вернулось снова то необъяснимое напряжение, отпустившее его, когда Сюаньюй только начал познавать тёмное искусство. Ему казалось что Второй молодой господин Цзинь находится на самом кончике ножа - одно неверное движение и он или порежется или сорвется вниз. Сюэ Ян начал осознавать призрачность их хрупкой дружбы особенно остро. Чэнмэй хотел избавиться от этого, но чем дольше они общались, чем позднее Сюаньюй засиживался у него, чем чаще касался его рук, тем злее Сюэ Ян становился. Становился раздражительным, грубым, не мог разобраться в том, что чувствует, не мог понять, что движет Вторым молодым господином Цзинь. Не мог понять Сюаньюя, не мог понять, почему боится, что он узнает о его прошлом и возможном будущем. Он злился. Говорил то сухо, то слишком резко и грубо, и Сюаньюй, конечно же, стал замечать его сменившееся настроение. Мальчишка больше не прикасался к нему, мало спрашивал и почти не смотрел на него. А потом Сюэ Ян сорвался. Вынести охладевшее отношение Сюаньюя оказалось еще сложнее. Что он ему наговорил, Сюэ Ян не помнил, но то что довел эту тонкую натуру до покрасневших и блестящих глаз, не забывал. Сюаньюю было, наверное, очень обидно и неловко, неприятно, но он не ушел, хлопнув дверью. Второй молодой господин Цзинь остался в комнате Чэнмэя, отошел к дальнему углу, где почти заканчивался свет свечей и погрузился в темное искусство, больше не пытаясь заговорить и словно желая вообще слиться с тенью. Но все-таки густое зависшее в воздухе напряжение было тяжело выносить; Сюаньюй не выдержал, поднялся с места и поспешил к выходу, обнимая изучаемый конспект руками, будто ища у него защиты. Сюэ Ян, заметив это, быстро схватил его за полу верхнего золотистого ханьфу, потянул чуть на себя, и когда Сюаньюй обернулся к нему, он закатил глаза, отпустил чужую одежду и выдохнул, призывая его не дуться. Чэнмэй оправдал свою вспышку гнева и раздражение усталостью и волнительным предвкушением скорого непростого дела. Сюаньюй сразу стал более привычным, расслабленным. Второй молодой господин Цизнь подошел к нему, сел рядом, почти задевая рукой и выжидающе посмотрел, снова улыбнувшись прозрачной полуулыбкой. Когда Сюэ Ян ощутил рядом тепло и знакомый запах, тогда он рассказал о том, к чему готовился на протяжении всего того времени что они были знакомы, перед этим строго настрого запретил обсуждать это хоть с кем-то. Даже с Яо. Незачем ему знать насколько глубоко Сюаньюй посвящен в их дела. После недолгого рассказа Сюэ Яна, описывающего суть коротко, но ясно, и без того блеклая улыбка Сюаньюя опять скользнула вниз, рисуя недоверчивое полу-напуганное удивление. Второй молодой господин Цзинь потемнел лицом, опустил голову вниз и сжал губы в тонкую полоску, промолчал. Сюэ Ян, заметив перемены, криво усмехнулся про себя и подумал, как вот сейчас Сюаньюй вскинется с места, сощурит свои серебристые глаза и отплюется от него, начнет говорить о том, что месть это недопустимо и грязно, что ничто не может оправдать столь зверскую резню. Чэнмэй отвернулся в сторону, не смотря на него, просто ждал, когда он уйдет, в последний раз захлопнув дверь. Однако Второй молодой господин Цзинь нервно отложил тетрадь на стол, зачесал ладонью челку, сжал волосы, смутился и вдруг в полголоса сказал: - Я восхищаюсь тобой. Ты так уверено говоришь об этом. Сюэ Яну показалось, словно вместо ожидаемого удара его приласкали. Удивленно вздрогнув, он обернулся и еще раз напомнил, что и как он хочет сделать, а Сюаньюй, его светлый Сюаньюй, серьёзно смотря, нахмурился и ответил: - Я не знаю о причине твоего желания поступить так с целым кланом, но мне кажется, что причина достаточно серьезная, - он вдруг опускает глаза на покалеченную руку Чэнмэя, придвигает свою кисть поближе к ней и мизинцем робко проводит по жесткой черной ткани. Сюэ Ян напрягается всем телом и жалеет о том, что сейчас он не может подцепить своим мизинцем палец Сюаньюя. - Я не смог бы. Однако, - тут мальчишка сглатывает и еще тише продолжает, будто страшится признать что-то, боится что услышит кто-нибудь. Чэнмэй же в этот момент оборачивается к нему полностью, вглядывается в лицо и ждет, испытывая необычайный интерес к тому, какую жестокость Сюаньюй держит в себе, - я ненавижу свою тетку. Каждый раз, когда она ударяла матушку, больше всего мне хотелось отрубить ей обе руки. Каждый раз, после того, как отец на долгое время оставил нас и перестал навещать, а она высокомерно бранилась, обзывала и ее, и меня, я хотел вырвать ей язык. Я хочу, чтобы ее не было. Просто понимаешь, как только деда не станет именно она со своим мужем-тюфяком встанут во главе. А пока я здесь маме неоткуда будет ждать помощи, я уверен - тетка захочет сжить ее со свету. Сюаньюй опустил глаза. Сюэ Ян провел языком по губам и медленно выдохнул: - А ты не такой добренький, да? Сюаньюй в ответ только пожал плечами и посмотрел в лицо своего наставника, желая убедиться, что от его откровения ничего не изменилось. Сюэ Ян был близко. Слишком близко. Он вглядывался в глаза напротив, но Сюаньюй вдруг пугливо отвернулся, опуская подбородок. Тогда Чэнмэй, не думая, коснулся его лица и настойчиво вернул в первоначальное положение, чтобы иметь возможность смотреть в глаза: - Хочешь, я убью ее для тебя? - почти шёпотом спросил он и едва ощутимо провел большим пальцем по гладкому подбородку. Мальчишка сглотнул, смотря в яркие рябиновые глаза, не в силах отвернуться, и не потому, что Сюэ Ян крепко держал, а потому, что его тело перестало слушаться, оцепенело как перед страшной опасностью. Сердце застучало где-то в горле, дыхание стало неглубоким, поверхностным. Сюаньюй думал, что Сюэ Ян серьезно может убить его тетку потому, что он не боится вырезать целый клан, потому, что Сюэ Ян не такой как он. Сюэ Ян обижен на судьбу, он зол и таит тьму в сердце. Сюаньюй отвернулся снова, уходя от удерживающей руки, когда ощутил что Чэнмэй подался вперед и подтянул его, Сюаньюя, лицо к себе навстречу. Мальчишка спешно поднялся и забыв об оставленное тетради, неуверенно пробормотал: - Брат просил меня зайти к нему сегодня, я должен идти. Прости. - Но уже так поздно... Сюаньюй кивает: - Да, я знаю. Извини. Мне правда нужно идти. А Сюэ Ян сводит брови к переносице и молчаливо провожает его взглядом. И что они будут делать ночью вдвоем, интересно? Сердце неприятно сжалось. Чэнмэй вернулся к работе, пока чертово воображение в издевке подкидывало самые разнообразные сценарии от обычной чайной беседы перед сном, до вульгарно похотливых образов. Гуанъяо и так весьма откровенно касался его на людях, ему ничего не стоит так же откровенно наслаждаться своим нежным братом ночью за закрытыми дверями. Трогать его руки, лицо, шею и тело; целовать эти наверняка девственные губы; проводить языком меж лопаток; кусать загривок и вдыхать сладкий исходящий от его кожи и густых волос запах. А если это не первый его подобный визит? Сколько под одеждой Сюаньюя уже ярких цветов засосов и следов чужих зубов, а синяков от крепкой собственнической хватки? От этих мыслей Сюэ Ян пришел в состояние шока, не понимая, откуда подобные мысли, откуда…столь яркая фантазия? Под глазами непривычно припекало, губы пересохли, а по телу прошелся будто легкий заряд энергии. Он представлял Сюаньюя сейчас не с братом. Какая дурость. С чего он вообще решил, что Сюаньюй захочет спать с мужчиной? Что если на самом деле этот мальчишка влюблен в какую-нибудь милую девицу его возраста? Сюэ Ян тряхнул волосами, сдавливая пальцами переносицу. Он прикусил губу до крови и в следующее мгновение смахнул все бумаги со стола, над которыми корпел весь сегодняшний вечер. Он протяжно выдохнул и поднялся, решив, что сейчас лучше будет просто забыться сном, иначе он точно убьет кого-нибудь и тогда ему уже никто не сможет помочь. Кислотой сводило язык, как только он думал, куда же сбежал Сюаньюй? Почему сбежал? Только сейчас о брате вспомнил? Юноша чувствовал практически обиду на Второго молодого господина Цзинь, за то, что он крепко въелся в его голову. Он испугал его. Сюэ Ян пол ночи промаялся без сна, прокручивая проклятый вечер в памяти и пытаясь понять - зачем? Но, как оказалось, Сюаньюй или не испугался или просто не показал вид. Первые несколько дней тот действительно не объявлялся и Сюэ Ян становился еще невыносимее, чем до этого. Он злился на Сюаньюя, говорил себе, что пошлет его куда подальше, как только он решит прибежать к нему. А Сюаньюй действительно пришел к нему вскоре. Мальчишка смущенно мялся у двери, а Чэнмэй, забыв обо всех своих планах, пустил его. Тот вечер был особенным и запомнился Сюэ Яну достаточно сильно. Они сидели привычно в его комнате, Сюэ Ян рассказывал о принципах пробуждения сознания мертвецов и рассуждал о том, как душа ощущает себя в мёртвом теле. Неожиданно, где-то посредине предложения, Чэнмэй удивленно прерывается, недоговорив слово и опускает глаза на бледную ладонь, сжавшую его кисть. Рука Сюаньюя была холодной и особенно ярко контрастировала с горячими пальцами Чэнмэя. Он перевёл взгляд наверх, к лицу Второго молодого господина Цзинь; Сюаньюй на него не смотрит: все его внимание приковано к окну. Сюэ Ян уже решает спросить о причине столь странного поведения, но его опережает оглушительный раскат грома. Громыхнуло прям над резиденцией, да так сильно, что казалось стены обрушатся. Сюэ Ян и сам вздрагивает от неожиданности, но Сюаньюй дернулся сильнее, задрал голову к потолку, как будто действительно ожидал увидеть побежавшие трещины, рефлекторно стиснул свою руку крепче и тогда Чэнмэй почувствовал его дрожь. Сюэ Ян, слегка сощурившись, аккуратно вывернул свою ладонь вверх и переплёл свои пальцы с пальцами Сюаньюя, сжал их, и тогда мальчишка повернул к нему голову, смотря затравленно и жалобно. За окном отчетливо послышались сильные беспорядочные удары капель о подоконник, в комнате запахло озоном, свечи колыхнул свежий ветерок из приоткрытого окна, а в полумраке вечера ярче вспыхивали отблески белых молний. Сюэ Ян наклонил голову в бок и улыбнулся, обнажая кромки зубов: - Ты боишься грозы? Сюаньюй воровато осматривается и отрывисто кивает, опуская взгляд. Сюэ Ян подсаживается ближе, тянет мальчишку на себя, укладывая его голову на плечо и возобновляет рассказ, как ни в чем не бывало. В отличие от Сюаньюя, Чэнмэя такая погода не пугала, но не нравилась. Будучи маленьким беспризорником, без семьи и дома, скитаясь по улицам подобно неприкаянной душе, любая влага была его врагом. Ночевать на улице в грозу ребенку было страшно, холодно и одиноко. Если же его одолевала после этого простуда, он мог переносить ее особенно тяжело, заходясь в бредовой горячке и желая скорее умереть. В подростковом возрасте он научился и переносить непогоду и прятаться от стегающих дождевых капель, да и тело, вечно мёрзнущее до этого, закалилось, и тогда юноша стал искать в дожде что-то положительное. Например, свежий запах весны или лета, мокрой травы, прибитой пыли и полевой земляники. Сейчас же Сюэ Ян живет в Ордене великого клана, все необходимые блага ему доступны и какая-то гроза для него не более чем шум за окном. А вот Сюаньюй, находясь под крышей в тепле, дрожит как бумажный фонарь на ветру, сжимает его, Сюэ Яна, руку с каждым ударом сильнее; прижимается к крепкой груди, в которой беспокойное сердце ускорило свой ритм. У Сюаньюя холодные руки, но теплое тело, он жмется к нему, как котята жмутся к своей мамке и Сюэ Яну это внезапно нравится очень сильно. Его голос становится тише, вкрадчивее, он все говорит, говорит, а потом начинает задавать вопросы, второй рукой приглаживая всклоченные волосы, стараясь запомнить щекочущее ощущение на ладони. Сюаньюя это успокаивает - его больше не бьёт озноб, и мышцы расслабляются. Он дышит спокойнее, устраивается на чужом плече удобнее и тихо отвечает на вопросы. Сюэ Ян отчётливо помнит, когда наступила тишина, возвещающая о конце их занятия. Сюаньюй неохотно отстранился от него, неторопливо освобождая теплую ладошку из чужого плена, и начал собираться уходить. Но Сюэ Ян вдруг сказал: - Останься. Сюаньюй приподнял брови, и если бы не полумрак комнаты, было бы видно, как чуть заалели его щеки, а Сюэ Ян, кашлянув, пояснил: - На случай если опять гроза начнётся, а то ты же со страху глаз не сомкнешь. Сюаньюй отвел взгляд, но теплая мягкая улыбка притаилась ненавязчивой тенью в уголках губ. Сюаньюй, стянув мягкие сапоги, отделанные золотыми нитями, скинул верхнее ханьфу и распустив волосы, освобождая их от украшений и заколок, лёг на краешек чужой кровати, и выжидающе посмотрел на своего друга. Вид его стал более простым, совершенно по-другому привлекательным. Сюэ Ян, недолго думая, перебрался через него на свободную половину ложа, как раз ближе к окну и устроился на боку, подперев голову рукой. Половину ночи они проговорили о какой-то ерунде, о недалеком прошлом, о семье Сюаньюя: и о Цзинь, и о Мо. Сюэ Ян знал о некоторых предпочтениях Сюаньюя, но только той ночью, он узнал о его страхах. Больше изгнания из Ордена, он страшился смерти, упоминая своего старшего брата и его жену, которые погибли совсем молодыми, трагично, скоропостижно; вспоминал и госпожу Цзинь, старую хозяйку Башни Кои почившую вскорости после детей, не выдержав свалившегося горя. А вот Сюэ Ян не знал, чего боялся сам. Наверное, что все это рано или поздно закончится и единственный человек, который относился к нему хорошо, куда-нибудь исчезнет. Наверное, он боялся смерти Сюаньюя. Постель была широкой, вполне обычная для Ланьлин Цзинь, она с лёгкостью могла бы уместить даже троих, поэтому вопроса кто где будет спать не возникло. Сюаньюй уснул раньше, а Чэнмэй ещё долго рассматривал спокойное лицо напротив, не чувствуя сна ни в одном глазу. Под утро гроза разыгралась снова. Из сна Сюэ Яна вытащило волнующиеся копошение позади, слишком близкое к его телу, и он, не отдавая себе отчёт, повернулся к окну спиной и прижал Сюаньюя к себе, как бы отгораживая от непогоды и прошептал в самое ухо задевая губами кудрявые волосы: - Не бойся... я здесь. Ему было знакомо чувство агонии умирающей жизни в руках: трепещущее и все ещё горячее, перепуганное, и это ни шло ни в какое сравнение с тем теплом, которое он ощутил в то утро. Разморенный со сна, не соображая толком, не думая о том, что происходит и как это выглядит, его руки обвили тонкую талию, а лицом он зарылся в мягкие волосы, вдыхая запах каких-то привычных для Цзиньских господ масел, оставляя мерное дыхание на белой шеи. Чэнмэй не мог предположить, как быстро колотящиеся от страха перед грозой сердце Сюаньюя, начало трепетать от ощущения горячего живого тела за спиной. От тела, что прижималось к нему непозволительно близко. Сюэ Ян был горячим со сна, и этот жар вызывал бурю ощущений: заставлял краснеть щеками и реагировать организму, и без того по утру беспомощному перед физиологией, весьма откровенно, сгоняя любой сон и оставляя только щекочущее волнение внизу живота. Декоративная речушка, больше напоминающая ручей, была отличным пристанищем для резвящихся в ней ласковых и приветливых карпов. Сюаньюй, так и сидевший неподвижно и тоскливо вглядывающийся в блики заходящего солнца в воде, вызвал в Сюэ Яне непреодолимое желание мальчишку как-то поддразнить. Чэнмэй толкнул его локтем в плечо и хитро ухмыльнулся, когда тот все-таки перевёл на него взгляд. Глаза Сюаньюя красивые, отражающие сейчас солнце, обрамлены слипшимися от влаги ресницами, что более напоминали паучьи лапки. Веки припухли, а белок покрылся трещинками красных капилляров. Сюэ Ян прикусил щеку изнутри. Сюаньюй давно перестал плакать по пустякам, к тому же прячась от чужого общества. Сюэ Ян всматривался в зареванное лицо и пытался найти причину, зацепку. Но прежде чем Чэнмэй успел что-либо спросить, Сюаньюй всхлипнул, потёр тыльной стороной глаза и осипшим голосом спросил: - Б-брат занят подготовкой и потому ты тоже свободен? Ну конечно. Сюэ Ян подавил желание закатить глаза, когда предположил, какая причина у слез Сюаньюя. На самом деле наиглупейшая и пустяковая. Цзинь Гуанъяо женится на дочке главы дружественного клана - госпоже Цинь Су. Сюэ Ян откинулся на руки, упираясь ладонями за спиной, и посмотрел Сюаньюю в глаза. Выражение взгляда Второго молодого господина Цзинь несло в себе что-то похожее на бессмысленную надежду, будто Сюэ Ян мог в чем-то переубедить его. Однако, Чэнмэй, мало того что в принципе не был тем человеком который способен поддержать или утешить, сейчас и вовсе не хотел даже пытаться говорить Сюаньюю пустых слов и, тем более, вселять что-то вроде этой самой надежды. Не хотел, потому что с ужасом для себя понимал - для него новость о предстоящей свадьбе стала причиной своеобразной радости, тихой, чуть злорадной и, наверное, даже ожидаемой. Потому что Сюэ Ян, впервые обративший на кого-то внимание, ощущал этот кисло-горький уксусовый вкус на языке, когда Сюаньюй проводил слишком много времени со своим братом. Сюаньюй, покусывая свои пухлые губы, постарался улыбнуться, но мышцы задрожали и он отвернулся, нервным жестом только смахнул волосы, чтобы те скрыли черты его лица. Сюэ Ян поддался вперёд, облокачиваясь на колени, и спросил: - Ты расстроен из-за свадьбы своего брата? Сюаньюй вздрогнул, но промолчал, только сильнее зажимаясь. Сюэ Ян же сглотнул; в груди у него возникает тяжелый камень, мешающий мыслить здраво и спокойно. Юноша хмурился, подергивая траву перед собой; ему не хотелось слышать подтверждения своей догадке, ему казалось, что остаться в этом псевдоневедении будет лучше но, тем не менее, эта неопределённость осточертела, не хуже постоянных придирок со стороны Цзинь Гуаншаня по поводы его работы. И потому он все-таки продолжил, тихо, но с ярко наступающем раздражением в голосе: - Почему? Что в этом плохого? Сюаньюй выпрямился, потер свой очаровательный носик тыльной стороной кисти, дёргано пожал плечами и ответил: - Брат был так добр со мной, но в последнее время отдалился почему-то. Сюэ Ян приподнял бровь: - Он отдалился от тебя еще до свадьбы этой. - Я знаю, но теперь он вообще забудет о моем существовании. Он занятой и свое немногочисленное свободное время будет отдавать только жене. Сюэ Ян хмыкнул и подумал, что если Гуанъяо действительно перестанет замечать Сюаньюя, то это будет весьма неплохой исход для всех. Особенно для Сюаньюя, потому что Яо хоть и вел себя с ним весьма вызывающе и двусмысленно, вряд ли он делал это из каких-то таких чувств. Он просто готовил почву, чтобы в нужный момент принести еще и Сюаньюя в жертву своим планам. А Сюаньюй, этот наивный дурак, просто заглатывал эти наживки и наивно верил, что его родня хорошие люди. Смешно. Сюэ Ян раздраженно выдохнул и, понизив тон, резко призвал: - Просто скажи уже, что влюблен в него, а теперь ты ревнуешь его к невесте! После этого Чэнмэй замолчал и посмотрел куда-то вдаль, принимая вид отстраненный и равнодушный. Сюаньюй молчал, удивлённый таким странным выводом от своего друга. Он поник ещё сильнее, предчувствия подступающую ссору с ним. Повисла напряженная пауза – казалось, даже карпы замерли, перестав резвиться в воде. Сюаньюй не понимал, что могло обидеть тут Сюэ Яна, потому и не знал, что нужно сказать. Чэнмэй же расценив его молчание как согласие, поднялся на ноги, чувствуя себя по-идиотски, потому что это действительно... задело: - Я так и думал. Сюаньюй вскидывается, желая избежать бессмысленного конфликта, и хватает его за руку, потянув на себя: - Сюэ Ян, подожди! Как ты мог подумать такое? Он же мой брат. Я просто... Мне... Мне, наверное, завидно просто. - Он переплёл их пальцы и потянул обратно, призывая сесть. - Прости, если я чем-то обидел тебя. Прости, если это предположение делает меня в твоих глазах отвратительным, я ничего такого не думал. - После этих слов он отпускает его руку и даже отсаживается от опустившегося вновь Сюэ Яна подальше. - Он женится на любимой девушки, а в моём случае... Ну... Этого никогда не произойдёт, я всегда один буду, – и после короткой паузы добавляет, - У меня и друзей-то кроме тебя нет. - А тебе мало? - раздражённо спрашивает Чэнмэй. Сюаньюй вздрагивает и проговаривает: - Ты знаешь, что я не это имел в виду. И снова эта тишина, которую вдруг нарушает Сюэ Ян: - Да и почему ты говоришь, что будешь один, если тут же признаешь что у тебя есть я? - Ты цепляешься к словам, дело не в этом. Далеко не в этом...– У Сюаньюя опять начинают слезиться глаза. - Так а в чем тогда проблема? – Повышает голос Сюэ Ян, не сразу замечая чужих повлажневших глаз. Сюаньюй всхлипывает и поджимает губы, со всей силы сдавливая плечи ладонями, - почему ты опять ревешь? - Да потому что ты давишь на меня! – выпаливает Сюаньюй, а затем утыкается лицом в колени, стараясь задавить накатывающую истерику. Сюэ Ян молчит и опускает взгляд на траву. Сюаньюй мелко дрожал от слез. Время затянулось и остановилось, пока, наконец, со стороны Сюаньюя не послышалось сдавленное и тихое, прерывающееся на всхлипы, совершенно неожиданное, но страшно желаемое где-то в глубине черной души Сюэ Яна: - Мне… мне не нравятся девушки. Но и Яо мне не нравится…так. Чэнмэй резко поворачивается к его лицу и по-прежнему молчит. Если это правда, значит остаётся два варианта: либо Сюаньюю вообще никто не нравится, либо же он все-таки предпочитает мужчин. Чэнмэй чешет в затылке, чувствуя как в груди затрепетало, органы как будто защекотало, он сглатывает и смотрит на стушевавшегося мальчишку. Придвигается ближе к нему и прислушивается к себе, чувствуя свои желания слишком отчётливо. Это признание неожиданно придало ему уверенности и лёгкости. Он тронул Сюаньюя за плечо и тот поднял свои мокрые глаза на него. Чэнмэй наклонился к нему, и словно забыв о главной теме их беседы и о паршивом настроении расстроенного друга, вдруг спросил: - Ты умеешь целоваться? Сюаньюй отводит глаза и злобно проговаривает: - Как ты думаешь? Много у тебя знакомых обрезанных рукавов? Сюэ Ян же в этот момент подсаживается к нему ещё, сокращая возникшее после непонимания расстояние: - То есть тебе просто не с кем научиться? - тонкие губы растягиваются в хитрой косой улыбке. Сюаньюй поднимает взгляд, к чужому лицу чувствуя, как загораются щеки и скулы, сердце ускоряется, колотится так сильно, что отдаёт в ушах. Юноша сглатывает и уже не так уверенно произносит: - Не с кем... Сюэ Ян придвигается к нему еще, смотрит так изучающе, так обжигающе, как однажды Сюаньюй сказал, он рассматривает каждую влажную ресничку, замечает маленькую родинку под бровью, почти сливающуюся с волосками. Он тихо хихикнул и поддел его носом в бледную щеку, заговорщиски спросил: - Хочешь, попробуем? Его тёплое дыхание оставалось слегка влажным касанием на коже Сюаньюя, как остывший пар на фарфоре. Мальчишка выдохнул, но отстраняться не хотел, как и сказать что-то Сюэ Яну стеснялся. Чэнмэй же продолжал ластиться к его лицу, как щенок маленького племянника Сюаньюя; проводил медленно кончиком носа вверх-вниз и слегка-слегка задевал чужую щеку то свой щекой, то подбородком. Юноша чувствовал как он близко, как он дышит. Бархат чужой кожи ощущался ярче на контрасте с жестковатой пробивающейся к вечеру щетиной, чувство которой, вызывало мурашки по телу Сюаньюя. - Я ведь твой наставник, - это утверждение он проговорил, щекоча губами чувствительную кожу рядом с ухом. Тихо, опускаясь до шепота. Сюаньюй поворачивает немного голову, сводит глаза вниз к улыбающимся губам и чуть опускает веки. Он пугается, когда чужой выдох оседает на губах и уходит от прикосновения. Сюаньюй отворачивается и выглядит... обиженно: - Разве это правильно? Думаешь это одно и то же? Фехтование и близость. Первый поцелуй, он же должен быть… Вряд ли я нравлюсь тебе так… Сюэ Ян не отстраняется. Он привлекает его к себе настойчивым прикосновением к лицу. Встречается с ним глазами и видит его очаровательно красные щеки: - А ты сам, что обо мне думаешь? Сюаньюй отводит глаза. Прикусывает губу машинально, не думая о том, куда прикован чужой рябиновый взгляд. Быстро облизывается, как будто специально провоцирует, на деле лишь просто пытаясь справиться с волнением. Сюэ Ян не торопит, смакует каждую секунду. Он ближе сейчас чем когда-либо, кончики носов почти соприкасаются, дыхание снова оседает фантомным касание. Сюэ Ян чуть склоняется вперёд, проводит все-таки кончиком носа по чужому, неторопливо льнет к нему, вдыхает поглубже, чувствует запах цитрусов и ещё чего-то особенного. - Сюаньюй, - тише зовет Сюэ Ян на выдохе, приблизившись почти до конца. Сюаньюй чуть склоняет голову, и, расценив это как сигнал, Сюэ Ян преодолевает последнее расстояние и сцеловывает дрожащий выдох с тут же замерших и сомкнувшихся губ. - Расслабься, - тут же призывает он. Под ухом на шее возникает тепло жестковато шершавей от меча и тренировок ладони. Кончики пальцев гладят у самой линии роста волос. Сюэ Ян давит ему на затылок и прихватывает пока безучастные мягкие лепестки. Сюаньюй сглатывает, не вырывается, дышит сбито и поверхностно через нос. Сюэ Ян отстраняется и, состроив грустное лицо проговаривает: - Сюаньюй... А-Юй не обижай меня бездействием, я ведь и укусить могу. – Сюэ Ян ожидает отказа, он уверен, что сейчас юноша придет в себя и оттолкнёт своего, наверняка уже бывшего, лучшего друга, никогда больше не посмотрит в его сторону, обиженный тем, что Сюэ Ян не воспринял его признание всерьез. Подумает, что он издевается над ним, снова смеется, но Чэнмэй на самом деле просто давно уже хочет попробовать его губы на вкус. Но вместо ожидаемой брани он слышит тихое, смущенное, полностью сдавшееся - Извини, – становясь, наконец, покорным, а у Сюэ Яна от этого тона замирает сердце, тут же ускоряясь еще сильнее. Рука Сюаньюя скользит по его груди, останавливается на распахнутом белом воротнике и нервно сжимает мягкую ткань. Молодой господин Цзинь поддается то ли от совершенно безобидной, скорее игривой угрозы, то ли от желания, возможно от интереса или от разрывающих чувств изнутри. Он ещё раз взглянул из под ресниц в глаза Сюэ Яна, ища поддержки и одобрения, опять облизнул пересыхающие от волнения губы и мягко-мягко опустился к чужим. Тепло как парное молоко, с лёгкой прохладой, осевшей от вечернего воздуха. У Сюэ Яна немного обветренные губы, не такие нежные, как у Сюаньюя, но зато они сохранили вкус сладкой конфеты. Сюаньюй осторожно, совсем робко, прикасается к нему, обводит кончиком языка, повторяя то, что до этого вытворял с ним Сюэ Ян, и разница новой попытки в том, что внезапно он получает отклик, когда его так же захватывают в плен, целуя нежно и так чтобы не спугнуть. Сюэ Ян двигается, действительно выступая наставником и инициатором: зажимает между своими губами более полную и мягкую плоть, втягивает в рот щекоча языком и слизывая осевшую от слез соль, и в конце, немного все таки, небольно кусает. Сюаньюй нервно выдыхает, и рука его терзавшая воротник, перемещается на горячую шею; под ладонью бьется трепещущим мотыльком чужой пульс. Сюэ Ян делает попытку проникнуть дальше в рот, сжимая пальцы сзади шеи Сюаньюя и поглаживая обнаженную полоску кожи над воротником. Сюаньюй снова упирается, будто ещё не понимая, что может быть ещё лучше, глубже, интимнее. Он отступает разрыва их поцелуй, но не отстранется даже на пол цуня. Его тонкие пальчики поддевают тёмный шнурок с алой подвеской. Сюаньюй стесняется, но ведёт себя так, словно хочет чтобы Чэнмэй продолжил. Он ненавящиво подтягивает подвеску на себя. Мальчишка дышит громче и кусает свой рот облизываясь. Сюэ Ян берет его подбородок ладонью и надавливает на мягкую покрасневшую плоть большим пальцем. Чэнмэй сглатывает, засматриваясь на блеск от влаги и чувствуя её подушечкой. Он прижимается к губам в очередной раз, но тут же отстраняется, снова недовольный реакцией. Его голос немного дрожит, когда он говорит: - Не зажимайся. Открой ротик. И он опять ложится на его рот, сразу же раздвигая губы языком, надеясь миновать чужую оборону. Мальчишка послушно размыкает зубы и Чэнмэй ловко пользуется разрешением, скользит в его рот, наконец встречаясь с чужим языком, и его друг интуитивно отзывается, повторяя движения и что самое главное расслабляясь. Горячо, влажно, странно - Второй молодой господин Цзинь чувствует, как они сплетаются между собой, чувствует сладковатый привкус на слегка шершавой плоти. Сюаньюй смущается того, как низ живота отзывается нежным теплом, словно пригретый весенним солнцем. Внутри щекочет и хочется дотронуться ладонью, расчесать или погладить, но Сюаньюй вообще забывает сколько у него конечностей и зачем они нужны. Сюэ Ян, отстранившись на секунду, проговорил в самые губы потянувшиеся к нему. - Можешь обнять меня. Сюаньюй робко поднимает вторую руку, обвивает вокруг его шеи и снова встречает чужой рот, внезапно ставший более жадным: язык ворвался стремительно, оглаживая щеки и десна, руки Сюэ Яна легли на его талию, прошлись вверх к рёбрами и вернулись обратно, сжимаясь в ответном объятие. Вместе с этим его дыхание стало тяжелее. Сюаньюй услышал негромкий горловой стон со стороны Чэнмэя и покраснел ещё сильнее, а внутренности обдало кипятком от столь откровенной, по его мнению, реакции. Внутри все поджималось, становилось сложнее дышать, рефлекторно сжимались пальцы, сбивая одежду партнера. "Он такой тёплый", – думает Сюаньюй, обвивая руками шею крепче и своей грудью прижимаясь к груди Сюэ Яна, горячей и крепкой. Сквозь одежду он чувствовал, как стучало чужое сердце в такт неровному дыханию. Сюаньюю чудится запах ельника с вязким теплом. Сюэ Ян полноправно хозяйничал в его рту, ласкал мокро и уже развязно, поцелуй давно перестал быть лишь поводом интереса. Сюаньюй теряется в этом, только предполагая что делать, скользит губами; они сталкиваются и расстаются под влажный звук слюны, а потом Чэнмэй закусывает нижнюю губу Сюаньюя и оттягивает на себя, обнажая ряд белых зубов и Второй молодой господин Цзинь выдыхает тихий возбужденный стон. Звук этот приводит в чувство. Сюаньюй отстранятся громко, неприлично, и как ему кажется, пошло. Сюэ Ян чуть перемещается, опирается руками вокруг его талии и тянется за ним опять. Уложить бы его на спину, на мягкую траву, устроиться бы между ног, лечь сверху, чтобы снова добраться до раскрасневшихся губ, до манящей тонкой шеи, до остро проступающих ключиц, до голубого венозного узора под ними, обнажить белую грудь, живот с мягким рельефом мышц, проследить губами каждый изгиб, попробовать вкус найти скрытые от всех родинки, самые интимные, поцеловать каждую из них, объединяя созвездия. Сюаньюй накрывает его рот ладонью, прерывая любые мысли, разгоняющиеся от подступившего возбуждения. Сюаньюй напуган реакцией своего тела и реакцией Чэнмэя на него. Ему и волнительно и хочется ещё, но он понимает, что это не то место, где следует предаваться нежным интимным ласкам. Ещё и не имея какого-то опыта. - Ян-Ян, - ласково зовёт он его шёпотом, - Ян-Ян, п-пожалуйста… - в своей интонации он просит остановиться и Чэнмэй отстраняется. Сюаньюй поднимает взгляд на поблескивающие губы, покрасневшие и припухшие, он слизывает чужой вкус и тепло, пытается вспомнить какого это, когда во рту нет чужого обжигающего языка. Улыбка сама собой тянет зацелованный рот. Юноша отодвигается от Сюэ Яна, неловко поправляет чуть взлохмаченные волосы. Сюэ Ян тоже улыбается, но как-то иначе чем всегда, улыбка его ровная видны не только кромки клыков. Он щурит глаза и почему-то вдруг резко становится кем-то другим, у него румянец на смуглой от солнца коже, рука одна нервно трепет перевязанные в хвост волосы, смех его кажется чуть более мягким, чем всегда. Тёплый. «Такой юный», - думает Сюаньюй, выглядит младше своих лет, без этой вечной тьмы вокруг него. Сюэ Ян поддаётся вперед, оставляет ещё один поцелуй у него на щеке. - Присмотрись внимательнее к тем парням, которые окружают тебя. - Я не думал что это возможно. - Я же хотел поцеловать тебя еще давно, а ты к брату сбежал! Сюаньюй улыбнулся и повторил: - Ты понравился мне почти с первых дней, но я же говорю: я даже не предполагал что ты, ну тоже… Сюэ Ян хмыкнул: - Дело не в том, что ты парень. Нечто другое. - Другое? Сюэ Ян кивает, но предпочитает не пояснять. - Не скажешь? – спросил Сюаньюй. Чэнмэй ухмыляется: - Забудь, просто знай: я хотел бы не только поцеловать тебя. Сюаньюй смеется и опирает голову на его плечо, смотря, как неторопливо солнце садится за горизонт.