Мягко произнесенные слова

— Не могу… Не могу поверить… после всего, что я сделал… — всхлипывает Уолти хриплым от слез и разочарования голосом. Харон хмыкает, ссутулив плечи. Он хочет что-то сказать, но Одинокий Странник продолжает: — Они просто… п-просто выгнали меня! Опять! — он редко злится, особенно так, как сейчас. Харон уверен — это потому, что именно Амата сказала ему уйти. Он спас их убежище, но теперь, когда ему не рады в собственном доме, приходится уйти. У парня уже не осталось слез, не после недавней смерти отца, поэтому не осталось ничего, кроме гнева… Уолти останавливается как вкопанный посреди туннеля, перед дверью, ведущей во внешний мир, уткнувшись в собственные руки. Харон быстро подходит к нему, хватая руками за плечи. — Хей. В ответ — молчание. Харон успокаивающе гладит его по плечам, притягивает к себе, и тот тут же отвечает на объятия, прижимаясь лицом к широкой груди. — Хей. Они… не понимают, — Харон не умеет успокаивать, но знает, что угодить Одинокому Страннику не так сложно. От обитателей Пустоши похвалы услышать можно было настолько редко, что сейчас успокаивало чуть ли не каждое слово. Харон формулирует слова, а затем честно выдает: — Никто из них тебя не ценит. — Правда?.. — тихо бормочет Уолти в его грудь. — Правда, — ворчит Харон и ведет его к двери. Ноги Уолти будто стали свинцовыми. Он делает несколько шагов, а затем тяжело прислоняется к стене туннеля, соскальзывая вниз. — Ты… Ты уверен? Совсем… никто… Харон выдыхает, не от раздражения, а от нехватки слов. Он не знает, что еще можно сказать или сделать. Он понимает, что происходит, знает, насколько отвратительные жители Пустоши неблагодарны за то, что он делает. Большинство людей, ради которых Уолти лез вон из кожи, принимали выполненную работу с раздраженным вздохом и, если повезет, со сказанным вполголоса «спасибо». И каждый раз это задевало его лично. Харон не понимает и никогда не поймет. Он — инструмент, не ожидающий благодарности, хотя теперь Уолти постоянно благодарит его, из-за чего Харон часто теряется. Вместо того, чтобы тащить его за собой, Харон останавливается рядом. Он садится, а Уолти приземляется рядом. — Я. И Тридогнайт. Тебя ценят другие. Одинокий Странник пожимает плечами и теребит воротник своего нового костюма — единственного сувенира из путешествия. — Не знаю… Решение принимается за долю секунды; Харон тянет Одинокого Странника к себе на колени, и тот начинает ерзать, устраиваясь поудобнее. Харон обвивает Уолти руками, и тот еще немного ерзает в нерешительности. — Ты последняя, лучшая надежда человечества. Харон не видит его лица, прижавшись спиной к груди, а головой к подбородку, но чувствует, как Уолти оживляется и одновременно расслабляется в объятиях. Рука Харона лениво поглаживает его бедро плавными, успокаивающими движениями. — Да? Харон наклоняется, чтобы прижаться лицом к кудрям Уолти, и чувствует запах пороха и чужеродный запах моющего средства из Убежища. Уолти тепло, его тело изгибается под руками, а бедро дрожит, когда Харон медленно поглаживает его. Гуль устраивается поудобнее. У них обоих нет опыта в прикосновениях и физической близости. Харону на удивление легче говорить, когда его большой палец трется о материал синего костюма. — Тридогнайт уже говорил, и я согласен, — низко шепчет он на ухо Уолти. — Ты хороший человек. Он чувствует это раньше, чем слышит. Легкое прерывистое дыхание и дрожь. Уолти осторожно кладет ладонь на ногу Харона, когда приподнимается, прижимаясь задом к промежности Харона и немного раздвигая собственные ноги. — Д-да? — Харон чувствует, как его член постепенно оживляется от телесного контакта. Завиток волос Уолти так близко, нужно только наклониться и… Продолжай говорить, продолжай говорить, продолжай говорить… Харона нельзя назвать разговорчивым, но для одного человека он бы, конечно, попытался. — Ты потрясающий стрелок, — рукой, не лежащей на бедре, он берет ладонь Уолти, рисуя на ней круги большим пальцем. — Стреляя, ты спасал других, спасал себя… Уолти расслабляется под прикосновениями. Бедра Уолти подаются назад, а дыхание звучит громче, отдаваясь эхом. Массаж продолжается. — Ты талантлив не по годам, — Харон делает последний круг и кладет руку обратно себе на бедро. Уолти сжимает его, как спасательный круг, когда рука Харона скользит вверх к его груди, чувствуя частые удары. — У тебя доброе сердце… — Я хороший человек? — голос тихий, полный надежды. Харон выдыхает Уолти на ухо, и тот вздрагивает от теплого порыва воздуха. — Хороший, прекрасный человек, — он кладет руку ему на грудь, скользит вниз к туловищу и проводит ладонями по ребрам, а затем по содрогающемуся животу. — Добрый. Решительный. Уолти хочет что-то сказать, но издает только тихий звук, когда Харон внезапно перемещает руку на его бедро, разминая его. — А твои ноги? Каждый день ты ходишь по Пустоши, и даже без этого костюма… — Я могу… могу проскользнуть мимо всех, просто… я могу… — всхлипывает Уолти, извиваясь. Его ресницы трепещут. Харон проводит кончиками пальцев по внутренней стороне бедра. — Конечно, можешь, — наконец, наконец Харон прижимается губами к раковине уха Уолти, и тот почти стонет от соприкосновения. — Ты все можешь. Ты лучший из всех. Ты быстрый, бесшумный и смертоносный. — Он берет мочку уха губами и отпускает ее. — Нам очень повезло, что ты на нашей стороне. Спина Уолти выгибается дугой и трется, а у Харона уже стоит так, что больно. Но он терпелив. Годами работая вышибалой в грязном баре, единственное, чему он научился, — это терпению. Уолти подавляет стон. Харон выдыхает, продолжая медленными, маленькими кругами растирать его бедро. — Все, что ты сделал… Столичная Пустошь без тебя бы не справилась. Единственный ответ — дрожащее «да», и пальцы Уолти, упирающиеся в бедро. Харон проводит губами по его шее, целует теплую кожу и проводит по ней языком. — Ты — наше спасение… — Харон… И Харон наконец двигает рукой, скользя по невероятно твердой промежности Одинокого Странника, по напрягшемуся под тканью членом. Он чувствует влажный, предательски скользкий предэякулят, который пропитал переднюю часть комбинезона. Реакция Уолти на тыльную сторону ладони Харона мгновенна: изгиб и низкий отчаянный стон. — Ты спаситель пустошей, образец, герой… Уолти сдавленно хнычет, и Харон проводит большим пальцем по головке его члена через ткань. Другой рукой он нащупывает сквозь одежду сосок, низким голосом рыча и шепча похвалы ему на ухо. Из-за неудобного угла и одежды дрочить сложно, но Уолти внезапно вздрагивает и откидывает голову назад на широкие плечи. По ладони Харона растекается сперма. Чтобы выровнять дыхание, Уолти нужно время. В это время Харон терпеливо целует его в шею. Когда его губы оказываются на щеках, они раскрасневшиеся и теплые. — Уже лучше? — бормочет Харон. Уолти тихо и смущенно смеется в ответ. Он поворачивает голову и в губы Харону.