Без сахара

             Девочка на ресепшене сидела с красными щеками. К вам, господин Суппасит, пришли. У вас там, в кабинете, понимаете. Он не пожелал ждать в холле. В общем, хи-хи, я была такой засранкой, что позволила. Я не могла ему отказать, как такому откажешь? Правила? Ах, да. Простите, извините... Мью остановил её лепет движением руки — не увольнять же идиотку. Кого она там обхаживала, пока его не было. Он прошагал через бликующие стеклом и сталью коридоры и распахнул дверь в свой кабинет. Зи сидел с прямой спиной на гостевом диванчике. В ушах сияли бриллиантовые пусеты. Рядом стояла бутылка с водой. Зима выдалась душной, очень жаркой. Только поэтому, разумеется, Мью ощутил желание схватить эту бутылку и вылить газировку себе на голову. Плевать на причёску. Так. Сейчас нужно вежливо начать разговор, обсудить эту чёртову погоду, ещё более вежливо поинтересоваться профессиональными успехами. Да. — Натрахался? Со своим... — ну, это само вылетело из его поганого рта. Зи даже головы не поднял. Сидел, разглаживал пальцами несуществующую складку на своих светлых брюках. Имел, конечно, полное право встать, фыркнуть, хлопнуть дверью. Но почему-то не. — Как твой проект? — ответил вопросом на вопрос. Мью невпопад кивнул, всё ещё глядя на его тонкие пальцы. Слишком, пожалуй, тонкие. На стройную ляжку, обтянутую светлой тканью, на тёмную приталенную рубашку, которая лишь сильнее подчёркивала его минус три килограмма. Или все пять? — Так что с проектом? — повторил Зи и посмотрел Мью прямо в лицо — скулы у Зи стали такие, что можно было порезаться. Хорошо, поговорим о проектах. — Ты про тот, в котором отказался участвовать в последний момент? — поинтересовался, стараясь не думать, сколько от этого отказа он тогда потерял. — Я его продал в Тайвань. Это была правда. В принципе, он вышел в ноль. — Неплохая была сделка. Ощутимая прибыль. — Жёстко ведёшь бизнес, да? Партнёры всегда довольны? — с неожиданной издёвкой спросил Зи, и вот пойди пойми его самого и ключевое в этой фразе слово. Мью плюнул на приличия — да сколько можно. Он держался целых пять минут. — Я делаю жёстко всё, — сказал, зная, как двусмысленно звучит. — Ты был прав тогда — мне позарез необходимо играть главные роли. При таких условиях все стороны... удовлетворены. Иначе неинтересно. Зи поморщился, будто у него зуб болел. — Спроси меня ещё раз, — попросил. Мью удивлённо на него посмотрел — про что спросить. Про фильм? Про роль? Про погоду? Потом сообразил. Вспомнил мелькающего на всех рекламах, на видеопостерах Бангкока нежного, сахарного мальчика невысокого роста, с густой чёлкой и узкими, словно опухшими от слёз глазами. С которым у Зи был очевидный роман. Романчик, блядь. — Натрахался, нонг Зи? — послушно повторил снова. Но как же этого теперь было недостаточно. Поэтому добавил без церемоний: — Наебался? Зи медленно, неуверенно кивнул, опуская голову, и Мью вдруг нежно ему в тёмную макушку улыбнулся — как хорошо, что можно назвать его младшим, как правильно. — Ко мне зачем пришёл? Поругались? Пироженку не поделили? — спросил с отчётливым ядом в голосе, потому что снова вспомнил мальчишку-партнёра и то, насколько много сиропа там было в их отношения добавлено — в образы, в поведение, в саму их сливочную, карамельную историю. Которая, очевидно, завершилась. — Поговорить об этом хочешь, да? Или... не будем разговаривать? — проницательно продолжил Мью с небольшой паузой — с этого момента вернуться назад, к лёгким разговорам о небывалой жаре в Бангкоке не выйдет. Они начали говорить о сексе. Точка. Зи непонятно кивнул и снова принялся мучить пальцами свою стройную ляжку. — Уверен, что со мной? — Мью шёл чётко по пунктам. — Именно со мной ты хочешь не разговаривать об этом? Зи склонил голову ещё ниже. Мью смотрел, не отрываясь — яростный блеск драгоценностей в мочках да наглухо застёгнутая, словно доспех, рубашка говорили о том, что владелец шёл на смертельную битву. Мью усмехнулся — пуговицы было заранее жаль. Было жаль, что ярко, совсем не интимно светило в окна солнце и вряд ли Зи имел в виду время настоящее, вот этот самый восхитительный момент, предлагая Мью... что он там предлагал. Но у Мью всегда был простой, мужской взгляд на такие вещи: тебе сказали «да» — действуй, не раздумывая. Мью управился с расстоянием между ними в два широких шага, упал на хлипкий гостевой диванчик рядом — некогда было предлагать обеды в приватной комнате, некогда объяснять мгновенно заалевшему Зи о прекрасно затенённых стеклах его офиса — Мью сменил их совсем недавно. Некогда, ясно? — Иди сюда, — зашептал ему, наваливаясь тяжёлым плечом на плечо чужое, чувствуя под собой незнакомую стройность внезапно похудевшего Зи и понимая прекрасно, что всё неправильно между ними, всё не то и не так, как хотелось бы, и он — как утешительный приз; как стыдное пристрастие, которое скрывают, не имея возможности бросить. Но Зи сказал сегодня своё проклятое, вынужденное, неправильное «Да», и сердце пело. Или это был другой, находящийся немного ниже, орган, неважно. — Какого чёрта ты столько сбросил? — лапая Зи где придётся, спросил Мью зло и раздражённо, пусть и нравилось. Всё нравилось — изящная, но сильная шея, тонкая талия в этом чёрном брендовом хлопке, совсем узкие бёдра с твёрдыми косточками... Зи вяло хватался за предплечья Мью, вроде обнимал, а вроде и нет. Отворачивал лицо, не давал губы, напрашивался на сексуальную грубость, но неожиданно Мью понимал, что не может себе её позволить — был какой-то особенный надлом, странная недосказанность в привычном сопротивлении Зи. И пускай Зи хотел пожёстче — Зи был единственным мужчиной в мире, с которым Мью пожёстче быть не мог. Он ласково вплёл пальцы в густые чёрные волосы на его затылке, укладывая его голову себе в ладонь. — Ты пришёл ко мне. Сам. Верно? — спросил тихо, щуря свои узкие, хищные глаза. Зи в своей уютной лодочке из ладони Мью тихонько пошевелил головой. — Я тебя трахну, — ещё тише, в самые губы пообещал ему Мью, наблюдая, как Зи, словно кот, продолжает тереться о его руку. Уточнил: — Это «да»? Зи? — Да. Да... — задышал ему в рот Зи. Задышал жарко, возбуждённо, Мью полез проверять это незамедлительно, протиснув кисть между сведённых бёдер черноглазого чёрта. И у Зи ни черта не стояло. Мью психанул. — Да что с тобой происходит? — прошептал возмущённо, раздвигая губами чужие губы — красные, со вкусом прозрачной помады, не имея никаких сил от них отлепиться; дыша чужой косметикой, чувствуя лёгкий парфюмерный шлейф, а щекой — тонкость нанесённой на мужское лицо пудры — ах, как же Зи берёг свою белоснежную кожу! И всё это было наконец близким, желанным, чуть женственным и совсем непохожим на стиль того самоуверенного Зи, который обхаживал другого сахарного мальчика и по-джентльменски целовал ему руки. Мью зажмурился, пытаясь перестать представлять их вместе. Потом требовательно повернул лицо Зи к себе — смотри на меня, слышишь? Не смей отворачиваться! Зи распахнул глаза — ой, чёрные — Мью провалился в них по самое не могу. В глазах была пустота. Потом Зи перевёл взгляд за плечо Мью, в стеклянную стену офиса, и из черноты его радужки плеснуло ужасом — за стеклом плыла на высоких каблуках красивая девочка-секретарша, повернув голову прямо в их сторону. — Она нас не видит, — поспешил успокоить его Мью, — стекла затонированы. — Нет, нет, — забормотал Зи, — отпусти, перестань меня трогать. Мью!!! Да твою ж мать, почему Мью просто не мог ослушаться? — Не трогаю, — вцепился он руками в обивку дивана. Не испортить бы. — Всё, что хочешь, Зи. Но... Схватил его руку, чувствуя под пальцами тонкие кости, ухоженную кожу, гладкие, отполированные ногти. Потянул к себе, вниз, между ног. Прижал неумолимо, прямо к члену — член стоял. Ну, хоть у кого-то. — Тебя трогать не буду. Будешь трогать ты. И перестань ломаться, моё терпение на исходе! Мью наступал на те же грабли в который раз подряд. Но что поделать, если внутри этого проклятого, красивого, аристократичного мужика сидела капризная баба, от которой у Мью кипел мозг. Истерики у Зи на этот раз не случилось. Он неожиданно замер, послушно нащупал ладонью чужое горячее, выпуклое. Мью вдруг оторопело сообразил — он столько раз видел член Зи и никогда не доставал свой. Господи, да ему этого просто не позволяли! Зи поудобнее приладил ладонь, сжал Мью, задышал чаще, прикрыл глаза длинными ресницами. Мью несдержанно лизнул его в губы, сладко засосал, Зи ответил, обнял второй рукой за шею. Вот так хорошо, так правильно, милый, ласковый Зи. Сейчас достану из ширинки, в рот возьмёшь. Ты же возьмёшь, да? Трахаться здесь по-нормальному действительно неудобно. Мало ли, ты не готов. Зачем смущать такого напудренного красавца неприятными анальными нюансами? Мью мечтательно вздохнул — с красавцем Зи хотелось красиво. И чтобы лежал голым на простынях непременно одетый только в свои эти показушные бриллианты. Бёдра непроизвольно дёрнулись, Мью застонал — от мыслей, от нежной руки Зи. — Достань его, ну, — зашептал, честно стараясь не касаться чужого тела: пообещал — делай. Откинулся на спинку дивана, раздвинул ноги пошире, приглашая. Не удержался, потянул Зи на себя, усаживая сверху. Рванул на своих брюках молнию сам, вслепую ртом ища привычный вырез в рубашке Зи, но обидно касаясь губами лишь застёгнутых пуговиц. А Зи сидел на нём неправильно сонный, потерянный. Мью поднял на него поплывший взгляд, вложил свой набухший член в руку. Член нормальным был, твёрдым, большим. Никаких вопросов. Зи перебрал пальцами по живому, сильно сжал, Мью показалось — он ему сейчас оторвёт на хрен. Подкинул бёдра — Зи совсем нетяжёлый стал — поменял их местами, наваливаясь сверху. И дальше было делом техники — вбить колено между ног, прижаться к чужой промежности, испачкать Зи его лощёные брючки в собственной непристойной жидкости, которой истекал член; растрепать всего руками, поцелуями... Зи упёрся Мью в грудь ладонью в самый трепетный момент, вдруг отталкивая и начиная нелогично сопротивляться, так и не выпустив из другой руки тяжёлый, мокрый член Мью. — Да что с тобой, Зи? Какого чёрта ты меня дразнишь? — заорал Мью ему в лицо. — Что не так тебе снова? У меня что — не такой член? Слишком большой для тебя? Слишком маленький? Что??? Зи затих, уронил руку с дивана. Отвернулся, вздохнул. Мью почувствовал, как расслабленно разъехались его напряжённые колени в стороны. Мью опустил глаза между ними. — Чёрт. Зи. Посмотрел следом в такое же вялое лицо. Под тонким слоем пудры под глазами вдруг проступили серые тени. — Тебе не член нужен, глупый, — сказал, сообразив наконец, в чём проблема — все мы однажды проходим через временное выгорание, приходящее после адовой популярности; через усталость от чрезмерной публичности, через потерю сил, потерю эрекции, бессонницу. Через расставания. И в эти моменты нужно уметь продолжать жить, дышать. Существовать нормально. В определённых случаях это прекрасно лечится хорошим сексом, но, видимо, не сегодня. — Сколько у тебя сейчас проектов? Съёмок? Встреч? Ты почему себя не бережёшь? Ты же худой стал, как... Кушать надо хорошо, понял? И спать. Когда ты последний раз нормально спал? — поинтересовался Мью сердито. — Я нормально сплю, — немного удивлённым голосом ответил Зи. — Просто мало. Совсем заездил его мальчишка, зло подумал Мью. Заездили собственные агенты. Менеджер, твердящий постоянно о прибылях, надоел. Бесконечные съёмки замучили. Внимание фанатов. Хотел ещё вслух про это сказать, но не успел. — Увези меня куда-нибудь, а, — прошептал Зи, зазвучав для Мью в новой, нежной тональности и беспомощно ткнулся носом ему в плечо. Наверно, плечи того сахарного мальчишки были для этого дела не слишком-то подходящими. Мью полежал минутку, ощущая сквозь ткань футболки горячее дыхание Зи. Потом тяжело поднялся, трудно отлепляя себя от стройного тела. Член горестно покачивался, торча из ширинки. Он казался здесь абсолютно неуместным теперь, и Зи смотрел на него бессмысленным невидящим взглядом. Совсем не таким, каким смотрел со всех реклам на улыбающееся лицо своего милого бывшего мальчика. — Пляж? Горы? Таиланд? Или, может, Япония? — спросил Мью, меняя тон с любовного на мамочкин. Застёгивая свою разворошённую одежду наглухо и думая, что мамочкой с Зи ему тоже очень хочется быть. У мамочек, обычно, полномочий навалом. — Мне всё равно — куда, но чтобы людей не было. Одни, — ответил Зи и поднёс ладонь к лицу, прикрывая глаза. Этой рукой он только что держался за мою эрекцию, подумал Мью, немножко сходя с ума. — Недели тебе хватит? — задал следующий вопрос, стараясь игнорировать это волнующее «одни». — Неделя — много, могу позволить себе дня три, — возразил Зи и поднял наконец на Мью свои чёрные, бархатные глаза. — Я понимаю, что... — Нет, это я понимаю, что, — перебил его Мью, благородный рыцарь. — Ты позволишь себе не три. Минимум пять, а лучше всё же — неделю. Мью тут же представил себе эти сумасшедшие семь дней. Улыбнулся. Зи, не торопясь вставать с несчастливого диванчика, внимательно на Мью смотрел. Так и лежал растрёпанным, доступным, с чуть разведёнными коленями. Даже пятно имел мокрое между ног — Мью подозревал, что от его так и не удовлетворённого, обманутого члена. Потом Зи поднялся, поправил свой чёрный, аккуратный на голове грибочек. Красиво и задумчиво покусал нижнюю губу. — Ты знаешь, как сильно я в него влюблён, Мью? — спросил равнодушным, спокойным тоном, как будто бы вернулись они к так и не начатым разговорам о погоде. — Прости — что? — Я до безумия влюблён в своего Нью, — повторил Зи, и произнесённое вслух, имя этого мальчишки противно, больно царапнуло. — И он влюблён. Сильно. Даже, наверно, сильней меня. И всё у нас хорошо. Ровно. На публике. На съёмках. Наедине. В общении. В сексе. Особенно в сексе. — Ты... зачем... — нехорошим голосом начал Мью, уже понимая, как непозволительно ошибся в этом красивом, желанном для себя человеке. В его тёмных, ночных глазах, которые сами по себе уже были драмой, но Зи в своей жизни её явно было недостаточно. — И знаешь, — не слыша Мью совсем, продолжил он неживым голосом, — вот всё хорошо и прекрасно, и регулярно, а меня почему-то от этой патоки тошнит. Господи, подумал Мью обречённо, ну за что, почему я-то, позовите кто-нибудь Сэйнта, Зи хочет скандал. — Так вы не расстались? — уточнил, хотя всё было и так понятно. — Ты не устал от... ну, от чего там все устают? Ты просто... заебался от того, что всё в твоей жизни распрекрасно? Что всё замечательно? Зи утвердительно покивал головой. — Слишком замечательно. — Какая же ты сука, — сказал Мью на резком выдохе, одновременно спрашивая самого себя — и почему он ради этой суки на всё готов. Даже на драму, в которой будет играть главную роль. Бесплатно. Зи царственно прикрыл глаза. Бриллианты тонко сверкнули от жадного луча солнца, который медленно переполз на его белоснежное лицо, задев мочку. — Уедем, Мью, — попросил снова вряд ли с вопросительной интонацией. Мью молча смотрел. Уедем, а как же. Уедем, и я ему устрою. Драму. И тут же подумал — руки буду целовать. Вылижу всего, голого. Искусаю бриллиантовые уши, его красные соски, и ниже, ещё ниже. Что там с ним этот мальчишка бесполезный делает, что Зи тошнит. И как хорошо, что Нью совсем не знает, какая холёная сука живёт внутри его мужика нарасхват. Что эта сука принадлежит Мью. Вон, сидит в аристократической позе, ни капли его не боится. — Только пообещай мне кое-что, Мью. Ты не будешь меня... Мью тяжко вздохнул. Так поступают настоящие суки, разве нет? — Я не буду тебя, — согласился обречённо. — Если сам не попросишь. — А если попрошу? Ну сука же. Мью посмотрел тяжёлым взглядом — когда-нибудь я тебя изнасилую, Зи. — Если попросишь, тогда — да, — ответил терпеливо, будто бы они здесь контракт новый подписывали. — Тогда буду с тобой... Каким тебе нужно, чтобы я был? Жёстким. Выносливым. Настоящим. Без добавления сахара. — Без сахара, — кивнул Зи, улыбнувшись сравнению. Улыбка вышла мягкой, манящей, Мью засмотрелся, запоминая влажный блеск белоснежного прикуса, мелькнувший между ним кончик розового языка, тонкие, только-только намечающиеся морщинки вокруг засиявших чёрным агатом глаз. Красивое добро, которое не мне в итоге достанется, подумал, уже планируя будущую мучительную неделю наедине и абсолютное отсутствие десертов, за исключением одного. Возможно. Вероятно. Может быть.