Семья

Ульяна Помню твой первый подарок мне — жёлтенький медиатор. Явно не новый и вообще принадлежавший твоему лысому другу. Вещь с историей. Потеряла презент уже через неделю, прости. Тот день был красным днём в календаре — наша первая встреча, которая осталась в памяти навечно. Мама с неведомой до сих пор целью притащила меня на твой концерт. Только в нашей семье могло такое произойти. Четырёхлетний ребёнок на концерте популярной рок-звезды. Безусловно, успех, считаю. Все час с лишним сидела на жёстком стуле рядом с гримёркой, а рядом бегала моя личная развлекательная группа из трёх человек (какие-то мамины знакомые). Скучала, хотелось домой. После концерта ты показалась очень странной. Хаотичная и нервная, кружила вокруг, пугала и вообще была без понятия, как вести себя с маленькими детьми. Мама светилась от счастья. Наша вторая встреча случилась через месяц. Твой второй подарок — розовая расчёска. Тогда стало ясно, что по части подарков ты полный профан. На улице было тепло, и ты попыталась впечатлить меня своими вокальными данными, напевая детскую песенку, но твой голос я уже много раз слышала — у мамы на звонке стояли «Ромашки». — А какой цвет любишь, Ульяна? — Зелёный и красный. — А животных каких любишь? — ну точно собирала на меня досье. Мамины подруги были необычными, но ты казалась необычнее всех их вместе взятых. Странно одевалась — вся в чёрном, словно только с похорон и в тёмных очках в любую погоду. Странно пахла — зачастую алкоголем, который перебивался только противным одеколоном, резко бьющим в нос. Странно говорила — по телефону с кем-то или ругалась матом, или выдавала часовые монологи, а перед мамой млела и часто двух слов связать не могла. Голос был красивый, хотя, что я тогда могла понимать. Дома не по своей воле слушала альбом за альбомом сутками, от этого «Снег», «СПИД» и прочее уже немного поднадоели. Папа даже раньше меня начал нос воротить. — Рената, ради всего святого, выруби эту муть по-хорошему! Я не могу нормально работать! — Ну что ты, бедный, почему не можешь? — Девочка-скандал мешает. Наши, уже ставшие частыми, прогулки по парку втроём, иногда превращались в прогулки вдвоём. — Ой, Земфира, посмотри за Улей! Мне надо срочно. Через час уже буду, честно. Час растягивался на два, а то и три. Я свалилась на бедную рок-голову внезапно, понимаю. В твои обязанности не входила роль няньки. На счастье, ты довольно быстро поняла, что мне от тебя нужно, и тут же бежала покупать. В основном это было банальное мороженное или плюшевые игрушки (собаки и львы в приоритете). Пятая наша встреча, шестая, десятая. Вот уже ночую на Фрунзе, пока мама разбирается с очень важными делами — вытаскивает отца из алкогольного трипа, пока тот не заработал очередной перелом руки на пьяную голову. Раньше эти спасительные миссии наблюдала каждую неделю, а теперь смотрю «Король лев» и «Ледниковый период». Ты сидишь рядом. Засыпаем под крики Скрэта и песню Симбы, просыпаемся от звука входной двери. — Разбудила? Простите, простите! Вы такие милые, боже. Подождите, сфотографирую. Сложно сказать, когда воображаемый список любимых людей пополнился именем «Земфира». Наверное, тогда, когда впервые увидела, как мама плачет, а папа орёт, как сумасшедший. Тогда ты проявила скрытую суперспособность — смогла успокоить. — Было так страшно, я просто застыла на месте, — глаза не поднимаю, до сих пор чувствую ужас и непонимание. Родители и раньше кричали, но никогда так сильно. — Ты ни в чём не виновата. Поняла меня? Ты большая молодец, горжусь тобой, малыш, — на корточках сидишь, передо мной, позволяешь выплакаться. — Честно? — Честно-пречестно. Вечно вела себя излишне аккуратно со мной, боялась дотронуться лишний раз. Поэтому первый шаг приходится делать мне. Обхватываю маленькими пальчиками твою шею, утыкаюсь носом в район плеча. Обниматься оказалось приятно. Серый свитер пах рыбой и чем-то непонятным. Через несколько лет пойму — сигареты. — Я всегда буду твоим другом, Уля, можешь рассказать мне всё, что захочешь. — И ты тоже мне можешь всё-всё-всё рассказать! — Честно? — Честно-пречестно. — Договорились, малыш. Фрунза стала убежищем. Местом, где было хорошо и весело. Папа отныне орал только в трубку, и преимущественно только в твою. Ты напускала на себя храбрый вид, пыталась нас защитить. И маме действительно становилось легче. То ли стала спать дольше, то ли косметику использовала качественнее, но цвет лица стал живее, а синяки под глазами вовсе сошли. Я не раз замечала её алую помаду на твоих щеках и за руку она держала тебя каждый вечер. Ничего ещё не понимала в ваших жестах, взглядах, разговорах, почему нельзя было до полуночи посидеть с вами на кухне. — Ты знаешь Земфиру? А познакомишь с ней? — Твоя мама с другой планеты? — У тебя есть частный самолёт? Школа — ад на земле. Каждый урок — пытка, каждая перемена — борьба за выживание. Единственный друг — мальчик с последней парты со смешными ушами. — Зе, помоги Ульяне с домашкой, пожалуйста, я в вашей математике ничего не понимаю совсем. — Рената, это первый класс. Так и жили. Помощь с уроками на плечах рок-звезды, мама — моральная поддержка. Приблизительно в тот период застала вас целующимися. Как вы всё это время так успешно скрывались до этого момента — загадка. Усадили перед собой, затеяли важный разговор. Только и хотелось, что смеяться с ваших серьёзных лиц. Особенно с твоего, Земфир. Будто снова оказались в ту первую неловкую встречу. Испуганный взгляд, тревожные жесты. Одно моё неодобрительное слово — ты была готова сорваться и убежать куда подальше. Я же не собиралась ругать вас за то, что любите друг друга. Мама с лекторской харизмой вещала истины, которые думала, что её дочь должна понимать в том малом возрасте. Всё, что я делала — это смотрела в зелёные глаза напротив и знала, что ты не просто друг, который всегда будет рядом и выслушает. Ты — семья. Обнимались тогда долго. Мама пахла как мама, а ты её духами. Когда скучала, ты пела мне песни. Даже выучили одну — «Хакуна Матата» из Короля льва. Мама смотрела на такие маленькие концерты, кажется, забывая дышать. Глаза на мокром месте каждый раз, когда видела нас счастливыми вместе. Тут же миллион фотографий и видео на память. Иногда присоединялась в нашем дурачестве. В любое время дня из разных углов квартиры можно было услышать: «Хакуна Матата — золотые слова, набит желудок и пуста голова». Желудки, действительно, набивали — будь здоров. Особенно по утрам. Шеф-повар Земфира Рамазанова, главный дегустатор Ульяна Добровская и вечно в фазе диеты Рената Литвинова. Но перед блинчиками с творогом даже она оказывалась слаба. А потом случился Париж. Годы бежали с бешеной скоростью. Скучала по бабушкиным пирожкам с вишней и прошлой жизни за плечами, но особенно по нашим совместным играм в прятки и песням. — Уля, как же ты быстро растёшь! Я всё пропускаю. — А ты почаще приезжай. — Обязательно! Хочется твоё лицо вживую видеть, а не только по Скайпу. Как и договорились быть рядом, выслушивать друг друга, так оно и было. Даже через сотни километров. Проблемы на романтическом фронте? Один звонок Земфире и поддержка гарантирована. Никогда не злилась (по крайней мере, по-настоящему), всегда находила нужные слова и поднимала настроение. Советовала слушать своё сердце и пользоваться презервативами. Я научилась обманывать и каждый раз обещала бросить курить. Ты, в принципе, тоже это обещала, но мы все прекрасно знали, что не бросишь. В те редкие моменты, когда ты позволяла себе откровенничать, или просто выпивала на стакан больше обычного, уже я выступала в роли активного слушателя. В третий раз за неделю поссорились с мамой и пообещали друг другу навсегда расстаться? Один звонок мне, и в унисон повздыхаем о тяжести дней суровых и тленности бытия. На следующий же день узнаю, что помирились, и в унисон повздыхаем уже о прелестях этого мира и красоте во всём живом. Продолжала иногда дарить забавные подарки. Всякий раз, когда виделись, я получала на первый взгляд какую-то ерунду, которую было сложно оценить с первого раза. Но со всем обходилась бережно, всё хранила и многим пользовалась. Это же было от тебя. После жёлтого медиатора ничего не теряла. Вдобавок, ты всегда так мило преподносила презенты. С широкой улыбкой и блестящими глазами, а на заднем плане слышны охи: «Зе, это же так дорого!», либо: «Это ещё что такое, Рамазанова? Детский сад, Уле уже не десять лет!» Ну, действительно, к чему мне дозатор для мыла в виде утки? Тем не менее, до сих пор стоит и прекрасно дозирует на полочке в ванной. — Зачем ты сказала ей про Луизу? Зачем? Я же просила! — кричу на тебя, злюсь, старюсь не заплакать от обиды. — Ты же знаешь маму! Она мне весь мозг съела своими монологами! Молчишь, смотришь с непроницаемым выражением лица. Вздыхаю, запрокидываю голову назад, боясь, что слёзы вот-вот прольются. Впервые чувствую твоё предательство. Больно. — Ненавижу тебя! — в сердцах кидаю и разворачиваюсь уйти на все четыре. Ты всё ещё молчишь. Отхожу на десять шагов и тут доходит, что только что сказала ту самую банальщину про «я ненавижу тебя». В лучших традициях детско-родительских отношений. Бегу обратно и, как в детстве, кидаюсь тебе на шею. Смеёмся. Ты с хрипотцой в горле, я со слезами на глазах. Вся в мать — та тоже от любви к тебе рыдает. — Ну, Улька, — поправляешь мои светлые локоны. — Уже совсем взрослая стала. Первая красотка во Франции, да? — Ой, скажешь тоже! — заливаюсь искренним смехом. — О чём секретничаете? — мама подкрадывается внезапно. — Опять шалости против меня замышляете? Стоим уже втроём, жмёмся друг к другу. За окном начинает капать. Планы о приятной прогулке от дома до парка и обратно растворяются в некстати начавшемся дожде. На несколько часов точно оказываемся в плену четырёх стен. — Давайте нашу любимую, а? — игривый блеск в зелёных глазах. Как десять с лишним лет назад, в три горла орём Хакуну Матату. Хватаешь маму, и кружитесь по комнате под мой смех. Счастливы мы так же, как и тогда на Фрунзе, а может, даже больше.