c—lover

ваня бежит к остановке. сердце колотится, в ушах звенит, а перед глазами бело-красные точки и полосы рисуются. одно слово — проспал — вертится на языке. первой парой география, и у вани заранее трясутся поджилки, преподша слишком строгая женщина, плюс ко всему её предмет — профильный, но ваня упорно хочет загреметь к декану. он быстрее перебирает ногами, то и дело натыкается на лужи и мысленно называет себя всеми известными ему матными словами. день с самого начала ничего хорошего не предвещал: бессмертных разбил любимую кружку, поругался с соседом по комнате и испачкал футболку с принтом эрена из атаки титанов. бессмертных опирается на колени, когда добегает до нужного места, дышит рвано и сбито, голову вниз опускает, изучает мелкие камушки на асфальте, — эколог, все-таки. в куртке бегать особенно трудно: она сковывает движения и не даёт влаге испаряться, от чего всё тело противно липнет к одежде. конец осени не славится теплом. "вот тебе и физкультура, а иван васильевич жалуется, что я спортом не занимаюсь" — в спутанном рассудке проносится. бессмертных распрямляется, оглядывается и автобуса не замечает, что странно, — в восемь тридцать он должен подъехать к остановке. спина неприятно ноет, а дыхание в норму прийти не может. слышать собственное сердце, стучащее в висках, — обычное дело, но ваня всё ещё не привык. не привык к разбросанным по портфелю ручкам, не привык к разваливающимся учебникам и пятнам кофе на белых футболках. он себя за это ненавидит — расхлябанная походка, неловкие движения и смех в неподходящей ситуации. его упрекали по этому поводу, кажется, с самого рождения. тёти и дяди, бабушки и дедушки не забывали прожужжать уши его родителям, в кого у них сын такой неряха. честно сказать, ваня так и не смог найти ответ на этот вопрос. парень замечает у обочины одинокий четырёхлистный клевер, поджимает губы и думает, что ему удачу не принесёт даже это. сколько бы он не вязал ниточки на запястья, сколько бы не настраивал себя на позитивный лад, — он всё равно останется прежним; неудачливым мальчиком, который не может приготовить себе даже завтрак, потому что всё валится из рук. ваня даже думал постелить ковёр, чтобы что-нибудь из посуды уцелело (не очень приятно бить чужие кружки и слушать вопли ненавистного соседа). он аккуратно садится на лавку, задевает чужую сумку, — она с грохотом приземляется на асфальт, а бессмертных неловко улыбается, когда видит гневный взгляд женщины. жизнь любит над ним поиздеваться, это её любимое развлечение. и ваня вертел такие приколы. если раньше можно было посмеяться над несуразными ситуациями, то сейчас хочется рыдать истошно и закрыться в своей комнате, чтобы людям не досаждать. рядом опускается чьё-то тело, в нос ударяет резкий запах шоколада, приторный и отдающий куда-то в мозг. бессмертных морщится, но с места сдвинуться не решается, — рядом всё ещё сумка и всё ещё женщина, которая не упустит шанса вылить на ваню всё накопившееся за несколько лет. ваня только поправляет лямку портфеля, которая вечно уползает вниз, и включает телефон, а вместе с ним актёрскую игру — листать меню приложений с серьёзным лицом уметь надо, это навык, выработанный годами. краем глаза ваня замечает слепящие жёлтые кудри и ярко-розовый шоппер. парень выделяется на фоне серой остановки и мрачных унылых лиц, светит, точно летнее солнце. он безмятежно сдувает с лица прядки, зашнуровывает кроссы чёрно-белые, а ваня про себя думает, что не отпустил бы его в такой лёгкой обуви на улицу. мысли удивляют, но бессмертных не придаёт этому значения. ваня достаёт из портфеля воду, смачивает горло. это обычное действие, а для вани победа — пол-литровая бутылка не выскользнула из рук и не украсила джинсы мокрыми разводами. он облегчённо выдыхает, кладёт воду обратно с надеждой, что день пройдёт без проишествий. ваня каждой клеткой тела чувствует на себе взгляд, по инерции поворачивает голову и сталкивается с тёмными заинтересованными глазами. щеки мгновенно краской заливаются, рюкзак падает с коленей вниз; из него валятся конспекты, ручки и куча бумажек. кудрявый парень подрывается с места, собирает тетради в стопочку и кладёт обратно, поглядывая наверх. сейчас, — утром — когда вокруг шепчутся люди, проезжают машины, а солнце спрятано за осенними тучами, парень кажется ещё более очаровательным. бессмертных неловко заводит ноги под скамейку, кусает губы и сводит к переносице брови, наблюдая, как незнакомец собирает в его портфель его вещи. и это не кажется неправильным. — вот! держи... — парень протягивает рюкзак ване, а тот, как завороженный, принимает, прижимает к груди и улыбается краем губы. — меня, кстати, серёжа зовут. — как бы невзначай. бессмертных кивает. он всё ещё в ступоре — обеими руками вцепился в портфель, точно это его спасательный круг. серёжа поднимается и молча присаживается рядом, болтает ногами и, кажется, ждёт ответа. ванино сердце пропускает удар. когда всю жизнь тебя высмеивают за странное поведение и вечные неудачи — такое кажется чем-то волшебным. видимо, ване давно стоило пересмотреть круг общения. он сводит лопатки, расправляет позвоночник и выдыхает, когда чувствует расслабление. бессмертных повыше натягивает красный шарф, прячет подбородок и силой мысли пытается согреть продрогшие руки. парень рядом так ничего и не говорит, он только поднимает голову и проверяет, не приехал ли автобус, а потом снова переключает внимание на свои запястья с огромным количеством браслетов: розовых, малиновых, чёрных и бирюзовых. ваня поджимает губы, когда сережа снова трогает его своим взглядом. он отворачивается. на серёжиных розовых губах — ваня уловил, когда удалось задержать глаза на его профиле — блеск с коралловым оттенком и мелкими блёстками, которые переливаются при свете фар проезжающих машин. парень время от времени стряхивал со штанов бежевых ворсинки, улыбался своим мыслям и что-то тихо-тихо напевал под нос — мелодию слишком знакомую. ваня просто считал его вдохи и выдохи, увлечённо читал незамысловатый текст на розовом шоппере и думал о том, что ему сейчас комфортно, как никогда. даже утренние неудачи перестали волновать, морозное утро вдруг стало ласковым и тёплым, воздух пропитался ярким запахом, от которого ваню чуть не вывернуло первые пару секунд. минуты тянулись медленно. ваня точно опоздает и будет слушать речи от преподавателей, но это сейчас не важно. он сглатывает шумно, на что сережа не реагирует, продолжает крутить между пальцами браслет. — я ваня... спасибо. — робко и тихо, дрожащим голосом то ли от холода, то ли от волнения. сережа смотрит с вопросом, а потом размыкает губы, хватает воздух и на выдохе улыбается — ярко так, что ваню ослепляет. это точно солнце. бессмертных снова впадает в ступор, издаёт странный смешок и сжимает лямку портфеля, чтобы тот не упал. в голове закрадывается мысль о том, что он не против, чтобы это солнце светило ему каждый день, утром и ночью. — рад познакомиться! — воодушевленно, будто он ждал этого всю свою жизнь. — и долго ты тут сидишь? — ты же видел, как я пришёл... ваня мысленно стукает себя по лбу, закусывает губу, шипя от боли, когда зубы касаются мелких ранок. сережа взглядом пристальным смущает. уши горят, а слова застывают комом в горле. — точно... я на эколога учусь. второй курс. а ты? — ваня импровизирует, как может, путается в буквах и в паутине мыслей, старается не смотреть на блестящие губы напротив и фокусирует взгляд на переносице — так легче. он заблудился в трёх соснах, провалился в болото. сейчас. — художник. живопись, все дела. почему опаздываешь? — он склоняет голову на бок. ветер пряди кудрявые гладит, растрёпывает, пара локонов на лицо падают, и ваня невольно засматривается. кому сдалась эта живопись, если настоящее искусство сидит перед ним? — я... я разбил чашку. пришлось убирать. там долгая история, на самом деле. у меня каждый день — новые проблемы, не удивляюсь уже. и у меня к тебе тот же вопрос. — не услышал будильник, всю ночь писал натюрморт с лимонами и апельсинами. поспал три часа, а потом проснулся и понял, что опаздываю. — он пожимает плечами. ваня качает головой. холодная осень отпечатывает на серёжиных волосах тусклые оттенки с тёплыми тенями, заставляет руки покрыться пятнами от ноябрьской прохлады. он такой неземной, как океан на закате, лес на рассвете или кружка кофе тёмной ночью. ощущается иначе, чем все люди. ваня невольно тянется к меху на его куртке, пропускает меж пальцев, а сережа только ближе двигается и улыбается. от него веет теплом и лёгкостью, домашним уютом и запахом яблок в шоколаде. — защищаешь природу? — буду диплом, вообще. понятия не имею, зачем пошёл на эту специальность... моя жизнь — тот самый рофельный чел с задней парты. — ну, ты держись там. представить боюсь, как сложно учиться, когда не любишь то, чем занимаешься. — а ты? — я школу художественную закончил. с детства любил образы всякие на полях тетрадок рисовать. — он смеётся заливисто. — знаешь, мама всегда говорила, что я вырасту каким-нибудь ван гогом, но из меня получился серёжа пешков, студент по специальности живопись. — и в чем разница? — мама меня поддерживает. а ещё я не силён в иностранных языках... — тихо говорит сережа, пиная носками кроссовок камешки. где-то вдали слышен звук подъезжающего автобуса. ваня ничего не слышит, да и не хочется, если честно. он так устал от постоянных сюрпризов жизни, что серёжа сейчас кажется единственным спасением. с ним спокойно, не нужно бежать сломя голову, не нужно суетиться. незнакомый парень с кудрявыми волосами за несколько минут успевает поселиться в ванином сердце и покидать его не собирается. серёжа виновато смотрит прямо в глаза, поджимает губы и встаёт с места, — его автобус. он напоследок улыбается ярче звёзд, машет рукой, — до вани доходит звук бьющихся друг о друга браслетов, — и кричит с расстояния трёх метров, что они обязательно увидятся ещё раз. ваня ему охотно верит. бессмертных поднимает руку, когда сережа отворачивается и вприпрыжку бежит к дверям, заходит внутрь транспорта вместе с толпой студентов. взгляд цепляется за вышитый на куртке четырёхлистный клевер, — ваню пробивает дрожь. он ещё полчаса сидит на остановке. автобус его так и не приехал, а географичка точно будет названивать в два часа ночи — отчитывать за прогул её пары, но ване всё равно; он в тучах сгущающихся видит его образ. ване никогда не везло. про него — осколки на полу и разлитый кофе, споры с соседом по комнате и тахикардия вечная от спешки. но сегодня удача решила повернуться к нему передом, и лицо её обрамлено золотистыми волосами кудрявыми, губы коралловые привлекают внимание, а на куртке вышит четырехлистный зелёный клевер. бессмертных никогда не верил в любовь с первого взгляда, а тем более не верил, что это может случиться с ним. он всё ещё ваня, всё ещё неудачник по жизни, спотыкается, когда идёт домой, забив на пары, пачкает кроссовки и ругается тихо, чтобы люди чего не подумали, но... это мелочи. тёмные глаза болотные, щеки розовые, как цвет сакуры, нежные руки, — ваня не пробовал, но уверен, что они мягче его любимого карамельного латте, — это настоящая удача. ваня, заходя домой и снимая шарф, который насквозь пропах им, понимает — приметы для дураков. его четырехлистный клевер — сережа. пусть он его не знает, пусть видятся первый раз за всю жизнь, бессмертных уверен в том, что не ошибётся.

✤my — c — lover.✤