***
Приятно быть ребёнком. Легко. Не в том смысле, что другие люди беспокоятся о твоём благополучии, питании, месте жительства, образовании и многом-многом другом (хотя, это тоже). Нет... Ребёнком быть гораздо легче потому, что ты никого не слушаешь и ни о чём не задумываешься. У тебя есть собственный взгляд на вещи, людей, мир. Ты озираешься на внешние раздражители с той самой детской непосредственностью, из-за которой многие негативные стороны жизни остаются незамеченными в довесок к тому, что взрослые сами ограждают тебя от дурного. По крайней мере пытаются. Будучи ребёнком, ты являешься самым упрямым созданием, которое только видел свет. Хоть сади тебя на стул наказаний, хоть ставь в угол, хоть проводи воспитательные беседы – без разницы. У тебя есть единственное исключительно верное мировоззрение – своё мировоззрение, и ты цепляешься в него зубами, готовый порвать за собственную свободу любого постороннего на куски. Даже собственных родителей. Если ты веришь, что сосед напротив добрый и внимательный, что он даёт тебе угощение просто потому, что хочет порадовать маленького ребёнка – ты будешь упираться, кричать и огрызаться, если кто-то попытается убедить тебя, что этот сосед злой, что он – педофил (и плевать, что ты, как ребёнок, даже не понимаешь этого слова, ты просто должен или должна держаться от этого соседа подальше). Если ты думаешь, что игрушки на полках оживают, стоит закрыть глаза – ты будешь всеми силами пытаться подловить этот момент, доказать свою теорию, увидеть лично, потому что в твоей голове, в твоих желаниях и правилах игрушки действительно оживают и строят если не теории заговора, то маленькие сказочные замки, куда ты, если не поймаешь момент, никогда не попадёшь. Приятно быть ребёнком, и отвратительно – взрослеть… Теряя детство с каждым годом всё больше и больше, ты теряешь и ту наивность, то безразличие к законам и правилам окружающего тебя мира, что задаёшься вопросом – как вообще и главное зачем жить. Ведь всё вокруг оказывается таким отвратительным, холодным и отчуждённым, что хочется забиться в угол, исчезнуть, лишь бы это всё не причиняло боли. Не ломало твоё мировоззрение и твои правила ещё больше. Не превращало и без того мелкие осколки души и сердца в блеклую пыль. Но тебе приходится адаптироваться, ведь этого требуют его, настоящего мира, правила. Это условия окружающих тебя людей. Взрослых и маленьких. Дружелюбных и враждебных. Управляющих и подчинённых. Это условия, которые ты зачастую никак не можешь изменить. Только если пойдёшь по чужим головам и сломаешь чужие условия… Нельзя сказать, что Джилл Валентайн с самого начала была наивной, верящей в великое Добро и спасение дурочкой. Нет. Это прерогатива Редфилда. Джилл Валентайн с самого начала своего взросления уже понимала риски, проблемы реального мира, и просто старалась жить так, чтобы сохранить посреди мрака и жестокости свой огонёк добропорядочности и жажды справедливости. Для себя и тех, кому понадобилась бы её помощь. Ведь если объединять крохотные огоньки всё больше и больше – рано или поздно они превратятся в пожар, свет, что рассеет тьму, и сделает мир с его условиями лучше… Ха-ха…как бы ни так… Огоньки превратятся в пожар, только если люди захотят хранить и нести друг к другу эти огоньки, но увы… Как показывает практика, гораздо проще и приятнее отпустить свет и влиться в то, чего больше, что манит сильнее, что не требует стараний – во тьму. Чтобы возродиться вопреки всему сверхновой, сметая на своём пути и огоньки, и тьму. Строя собственный новый порядок… По пробуждению от смерти Джилл, конечно, о подобном не думала. Она вообще считала, что её мышление более не должно существовать, не то что работать. Принимая решение умереть (за напарника, семью, великую цель и так далее тому подобное), единственное, о чём ты можешь думать, это насколько будет больно, и когда весь мир поглотит тьма. Когда ты перестанешь быть хоть чем-то. Конечно, если смерть не быстрая, ты ещё успеешь поразмыслить об утраченных возможностях или своей жизни до кончины. Попросить прощения хотя бы мысленно у тех, кто остаётся жить дальше. Но самое идиотское, на что ты можешь потратить эти последние секунды мышления – на планирование и мечты будущего, которое уж точно не случится… Джилл, летя навстречу погибели и крепко сжимая руки на теле Вескера, думала о том, что было бы неплохо разлететься на ошмётки… С практичной точки зрения. Быть может, подобный исход для её тела помешал бы «Амбрелле» или им подобным использовать Валентайн для экспериментов. Да и диким животным или падальщикам куда проще растаскивать мелкие куски, а не цельную тушу. Что угодно, лишь бы врагу не осталось и шмата её мяса, и капли крови. Проклятье… Неужели так жалко было судьбе просто дать ей умереть? Как и далёкое детское мировоззрение, самопожертвование Джилл Валентайн в какой-то момент пошло по пизде… Стоило вернуться способности осознавать и мыслить, стало ясно: тело не представляло собой разбросанные по земле и скалам ошмётки. Руки, ноги, губы, да в принципе любая часть её, как человека – абсолютно всё по-прежнему подчинялось мозгу, доказывая – Джилл Валентайн живее всех живых, и ещё в силах устроить кому-нибудь взбучку, дай только выбраться из этой холодной и мерзкой жижи… Окажись Редфилд в подобной ситуации – в герметичной капсуле, доверху наполненной жидкостью непонятного происхождения и назначения, - он даже не пытался бы оценить своё положение и последствия тех или иных действий. Тут же забился бы о стенки своей тюрьмы, в процессе случайно оторвав трубки кислородной маски, и как результат – на панике забарабанив по капсуле ещё сильнее, лишь бы не захлебнуться. Его мысли сосредоточились бы на одном желании – выбраться из ловушки, потому что ему так нужно. Джилл, оказавшись в герметичной капсуле, доверху наполненной жидкостью непонятного происхождения и назначения, глубоко вздохнула, убедилась, что чувствует своё тело и обвела взглядом то, что могла разглядеть сквозь толщу жижи и стекла капсулы. Если она всё ещё была жива, значит, кому-то это было нужно. И этот кто-то, будто знал наверняка, что именно в этот день и эту секунду Валентайн придёт в себя, стоял напротив капсулы и наблюдал за действиями Джилл через стёкла тёмных очков. Альберт Вескер. Человек, мужчина, чудовище, уже дважды на памяти Джилл доказавшее, что одно из правил мирозданий – человек не может воскреснуть – не такое уж и неоспоримое. Большинство людей хотело бы жить вечно, но куда меньше согласилось бы в обмен на этот дар утрачивать менять своё собственное я, своё мировоззрение. У Альберта Вескера это, судя по всему, проблем не вызвало. Когда ориентируешься только на себя, слушаешь только себя – какая разница, что происходит вокруг, ты просто переиначиваешь это самое вокруг под себя. У Джилл Валентайн первые минуты после воскрешения положили отсчёт времени до принятия решения. Пуска даже она сама этого ещё не осознавала. Вескер оказался весьма…заботливым исследователем. Видимо, единственные, кого он любил больше, чем себя самого – его исследования, его создания. Им он уделял львиную долю своего времени, отказываясь полагаться даже в мелочах – важных мелочах – на помощников. Лучше он растянет опыты, но лично проконтролирует их проведение, зафиксирует удачные и неудачные результаты, чем позволит какому-то любителю облажаться на каком-то из этапов и загубить ЕГО детище. Хотя и сказать, что окружающих он совсем уж за людей не считал, нельзя. Вескер мог быть щедр на награду и похвалу для тех, кто хорошо работал на него и на его исследования. Кто не пререкался, не делал вид, что рад работать на него, а действительно обладал той самой фанатичной жилкой, чтобы следовать за лидером в любое безумство с риском для жизни, не переставая улыбаться. Экселла могла бы стать одной из таких любимцев, да только Вескер её корысть и бегающие вместе с убеждениями от одного к другому глазки насквозь видел. Она была полезна, пока получала то, что хотела. Но она абсолютно не устраивала лидера в верности. Не могла полностью отдаться проектам и убеждениям. Всегда держала пути отступления и оправдания. Если появлялись такие люди, что и пользы толком не приносили – Вескер беспощадно расправлялся с ними лично, спускал на них фанатиков, зомби или попросту превращал в волонтёров для генетических опытов. Биоматериал. Раз уж ни на что иное они не способны. Джилл легко могла бы попасть под последнюю категорию. Её тело, её кровь и выработанный организмом новый штамп вируса, что так интересовал «Амбреллу» и Вескера, были бы гораздо полезней без мыслящего носителя. Но Вескер не был бы Вескером, если бы позволил себе потерять потенциально хорошего (верного сомнительно) бойца. Ему уже доводилось работать с Валентайн. Он уже знал, на что она способна. И предполагал – чего она сможет добиться под его новым началом и в новых условиях. Да и сама Джилл не страдала ярым убеждением Редфилда – или добро, или ничего – и предпочитала быть «послушной» достаточно времени, чтобы окрепнуть, привыкнуть к новому положению и продолжить следовать своему мировоззрению, собирая информацию на разработки Вескера прямо у него под носом. Надеясь на то, что биотеррорист будет играть с ней в поддавки как можно дольше. Опять же нужно быть самоуверенным и недальновидным Редфилдом, чтобы думать, будто Вескер – сам Вескер – не заметит, как перед ним крысятничают, таская кусочек за кусочком важные данные. Нет… Вескер не голодная бездумная псина, кидающаяся при первой же возможности на добычу. Вескер – хитрый дикий кот, выжидающий момента, наслаждающийся процессом охоты. Чтобы побольнее потом жертве было… Пообиднее. По той же причине первый год патроната над воскресшей Валентайн Вескер не использовал на ней никаких подавляющих волю веществ. Он был на удивление терпеливым и спокойным. Искал подходы, осторожничал с Валентайн, чем вызывал у девушки острое ощущение де-жавю. Точно также бывший капитан «S.T.A.R.S.» вёл себя в Раккуне, когда в отдел только-только прислали новичков. (Чтобы понять, кому из подчинённых нужна хорошая оплеуха и тонна оскорблений, чтобы хотя бы без ошибок отчёт заполнили, а кому достаточно сдержанно приказать захватить цель, и задача будет выполнена без возражений и ошибок). Можно сказать, пытался подкупить своим расположением, перетянуть упрямую Валентайн на свою сторону, сделав то, чего не удалось в Раккуне, когда она была слишком зациклена на долге и клятвах верности напарникам и каким-то коррумпированным ублюдкам на верхушке такого же коррумпированного общества. Вескер давал Джилл преимущество в её новом облике и способностях – тренировал, раскрывал тайны навыков, подталкивал к лазейкам; и в то же время раз за разом демонстрировал, насколько бесполезны могут быть потуги сражаться с ним, более стойким, более сильным и опытным существом. Вескер – матёрое чудовище. Джилл – щенок, которому только предстоит познать всю боль и всю прелесть новой себя. Смотреть на мир новыми глазами было…любопытно. Всё как-то ярче, интересней…отвратительней… То, чего не заметит человечески глаз, подметит взгляд чудовища. Что не услышит человеческое ухо – уловит слух зверя. И получив эти, и многие другие преимущества, Джилл даже немного, но посочувствовала Вескеру. Мало кому захочется слышать, как кто-то самозабвенно трахается где-то на базе, пока ты завален важной работой, и эти звуки не то что вызывают зависть или пробуждают собственное либидо. Нет. Эти звуки мешают, отвлекают, раздражают. Заткнитесь. Заткнитесь-заткнитесь-заткнитесь! Чтоб вы все сдохли и замолкли наконец! Также неприятно (как минимум), когда слышишь, будто мысли читаешь, как кто-то оскорбляет тебя, винит, презирает, а потом, стоит объявиться перед этим человеком, смотрит максимально честными глазами, но притворно улыбается и льёт потоки лжи и лести, будто не называл тебя «ублюдошным выродком с дерьмом вместо мозгов» и не ржал над собственной игрой слов всего полчаса назад. Лицемеры… Все вокруг лживые лицемеры. Просто заткнитесь, просто признайтесь, просто не стройте из себя тех, кем не являетесь! И заткнитесь-заткнитесь-заткнитесь! Не удивительно, что Вескер слушал и любил только себя. Когда знаешь истинные мысли и намерения людей по отношению к миру и тебе лично – самое глупое, что можно сделать, это верить им и играть по их правилам. Разумеется, Джилл не любила бросаться в крайности, и готова была, даже зная теперь и слыша больше, чем нужно, дать людям шанс получить её доверие, её защиту и помощь. Валентайн по-прежнему готова была безрассудно броситься кому-то на выручку, если она действительно понадобится. Да только Вескер это вовремя увидел и укорениться подобному мышлению в голове подопечной не позволил. Она не могла снова спрятаться за розовыми очками и убеждать себя, что жизнь всё-таки добра… Одна из главных задач Вескера, если уж слов не хватает, – дать Валентайн увидеть больше прогнившего мира и людей в нём, тех самых, что пели ей дифирамбы, пока она служила стране, и других, что только хотят выглядеть хорошими в её и чужих глазах, Вескер пошёл на крайние меры и впервые использовал подавляющую сыворотку с устройством Р30. Выпускать Джилл из-под своего «заботливого» крылышка и надзора без уверенности, что она вернётся, а не при первой же возможности сбежит, было бы верхом идиотизма. На тот момент терять перспективную и исключительно пользительную соратницу в планы Вескера не входило. Она должна была исполнять его приказы и попутно смотреть на истинную личину людей и общества вокруг. На то, как самые невинные на первый взгляд жаждут воткнуть тебе нож в спину. Как крепкие духом падают на колени и лижут ботинки, лишь бы не потерять своё место в жизни или жизнь в принципе. Как те, кто поклялся служить и защищать свою Родину, легко продаются и сбегают, не чувствуя и капли вины или сострадания к тем, кого обрекают на мучения и гибель. Как единицы действительно отчаянно-добрых и полных надежд людей ломаются под тьмой большинства, как загнивают их души, как они сами приходят к ней – Джилл – и Вескеру за покровительством. Как они просто хотят жить. И как гибнут абсолютно бессмысленно те честные и самоотверженные, кто ещё успевает отказаться от тьмы, хватается за убеждения и принципы, но не имеет поддержки или власти, чтобы хоть как-то повлиять на происходящее вокруг. Джилл необходимо было прочувствовать тьму, и понять, насколько слаб в сравнении с ней нынешний свет. Насколько важным и неотвратимым было появление чего-то абсолютно нового, более сильного и жизнеспособного. Р30 в некотором роде пришёлся Джилл по душе. Да, это было больно, непривычно, даже обидно и постыдно, но в то же время, когда кто-то другой контролирует твои действия, тебе, как в детстве, не приходится задумываться о них, и у тебя полно времени покопаться в собственных мыслях, поговорить с самим собой и прийти к ряду приятных или отвратительных выводов. Чем в последующие несколько лет Джилл и занималась, пока тело жило и двигалось по чужому выверенному графику, руки пачкались в крови виновных и невинных, а отрешённый холодный взгляд бледных глаз не позволял слишком любопытным раздражающим элементам приближаться к «ледяной королеве» во время её коротких выходных на главной базе под надзором Вескера (тренировки, постоянные осмотры, анализы и прочее-прочее определённо можно было называть отпуском в сравнении с кровавыми походами то в одной, то в другой точке своей или чужой страны). Тем не менее, для человека существует пять стадий принятия неизбежного. Для Джилл каждая из них заняла разный промежуток времени. Стадия отрицания началась и закончилась в день её воскрешения. Тратить время на попытки убедить себя, что всё не взаправду – не в духе Валентайн. Эти мгновения можно использовать с большей пользой. Стадии гнева и торга объединились в какой-то неразборчивый комок и, пока около года спорили друг с другом, Джилл не успела заметить, в какой момент угодила в стадию депрессии и само копаний. Стадию, что продлилась по меньшей мере ещё два года. И наконец последняя стадия смирения с изменениями внутри себя провисела над Валентайн дамокловым мечом последние полтора года, вплоть до появления в поле зрения организации BSAA. Оставшиеся полгода Джилл потратила на взвешивание всех «плюсов», «минусов» грядущего и последнего для неё выбора. Последние семь минут Валентайн использовала, чтобы проститься с собой нынешней и прошлой. Чтобы поприветствовать себя будущую. И будь, что будет…***
«Твоё будущее зависит от твоих усилий… Вы лишь оттягиваете неизбежное… Время игр кончилось…» – мелькнувшие в какой-то момент сражения среди прочего шума и разговоров фразы Вескера только больше подстёгивают Джилл, будят страх и восторг от последнего прыжка. - Я думал, ты доставишь мне больше проблем, Крис. Ты меня разочаровал… - Джилл даже прячась в глубине коридоров, слышит в голосе Вескера искреннюю досаду. Каким бы безнадёжным идеалистом Крис ни был, как солдат, как боевая ячейка он мог бы многому поспособствовать под правильным началом и с правильной мотивацией. Джилл думает также. Крис слишком много думает о посторонних вещах. Вескер теряет интерес к агентам BSAA, отворачивается совершенно без страха получить пулю в спину, и отвечает на звонок так буднично, будто только что не сражался с двумя агрессивными и вооружёнными противниками, а играл партию в гольф, большую часть которой просто стоял и ждал, пока соперники хотя бы раз попадут по мячу клюшкой. Крис и Шева не успокаиваются, продолжают преследовать Вескера, будто иных целей в жизни у них нет. Всё с тем же оружием. Тем же пламенем в глазах. И Джилл это бесит. Она может поклясться, что слышит, как и в каком направлении крутятся винтики в голове бывшего друга и его новой напарницы. Они не угроза. Они – заигравшиеся в свою игру со своими правилами неугомонные, навязчивые и раздражающие дети, которых самое время поставить на место. Чтобы замолкли… Чтобы не мешались у взрослых под ногами. Джилл без труда обезоруживает и разбрасывает потерявших бдительность противников. Берёт Криса в захват и опять же останавливает себя от того, чтобы сломать ему пару костей или свернуть бедром шею. Это слишком просто. Это слишком бессмысленно. Понимания ситуации ему это не добавит. Редфилд дёргается в жалких потугах освободиться. Кричит, призывает к гласу разума Джилл, искренне веря, что она – его дорогая напарница Джилл Валентайн – не может так действовать по собственной воле. Не может хотеть помешать ему. И Джилл эти мольбы наводят на идею, после которой кажется, всё может стать чуточку интереснее. - Кр-Крис?.. – хрипит Валентайн и надеется, что звучит убедительно. Достаточно удивлённо. Достаточно напугано, чтобы даже проницательный Вескер, что всё ещё наблюдает со стороны, не заметил подвоха. Джилл отскакивает от Криса, трясёт головой, делает вид, что пытается и действительно хочет проснуться от наваждения. Убеждает всех вокруг, что ещё можно всё вернуть к истокам. И у Криса опять эта надежда в глазах, пока Вескер с наигранным удивлением произносит: - Потрясающе! Сопротивление на такой далёкой стадии. Похвально, хоть и бессмысленно. Устройство-скарабей под ключицами жужжит и сильнее впивается в кожу и мясо, впрыскивая всё больше и больше сыворотки, но Джилл не в обиде. Она даже не злиться, продолжая играть роль. Всё действительно бессмысленно. Нельзя сопротивляться тому, что уже принял и позволил разрастись внутри себя. Нельзя заставлять делать то, что делаешь добровольно. Быть может, поэтому Р30 уже давно и не работал как следует, а Вескер так ничего и не заметил? Быть может, не такой уж он и наблюдательный? Или просто куда более недоверчивый, раз не верит даже самому себе и собственным убеждениям, что смог добиться с Джилл какого-то результата за последние пять лет? Что ж… Это и к лучшему. - Время детских игр кончилось, Крис. У меня дела. Надеюсь, мучения Джилл тебя развлекут. Конечно, ведь Крису действительно всегда нужно было за кого-то вступаться, навязывая своё благородство и помощь. Не может сидеть на месте ровно, за всех нужно нести ответственность и за всех принимать решение. Иначе он попросту не понимает, зачем существует. А Джилл, разрывая верхнюю часть костюма и демонстрируя набухшие вены и чужеродное устройство на своём теле, уже знала, зачем существует она. Отыграть ярость и животную жажду крови не составляет труда, и как только Вескер покидает зал вместе с пультом управления, Джилл набрасывается на агентов BSAA. Исключительно затем, чтобы окончательно убедить Криса и его напарницу – она невменяема, она себя не контролирует, и виной всему скарабей Р30 под её ключицами. Чтобы эти двое только и могли, что думать о том, как вырвать искусственного жука. Как спасти, того, кто не нуждается во спасении. - Если снять с неё эту штуку – она может прийти в себя. Человек не придёт в себя, если он уже в чувствах. - Джилл, хватит! Ответь мне! А смысл отвечать, если ты услышишь, но не послушаешь? - Эту штуку надо сорвать с неё! Больно. Неприятно. Или срывайте резко и быстро, или вообще не трогайте и убирайтесь! - Это я! Крис! Ты что, меня не узнаёшь? Именно потому, что она знает тебя слишком хорошо, признавать и не хочет, потому что наконец понимает, насколько ты не прав и насколько можешь быть действительно надоедливым ребёнком. Пока ты сам не способен даже предположить, что кто-то рядом может со временем измениться и отдалиться раз и навсегда. Повзрослей, Крис! - Держи её! Когда скарабея наконец выдирают из неё, дышать становится значительно легче, а играть – сложнее… Потому что уже не помнит, когда и как говорила и смотрела с той наивностью и признательностью, которую так жаждет увидеть в бывшей напарнице Редфилд. А быть может, не стоит вообще играть? Молчание – золото? Джилл подавляет желание открыть глаза и лишь болезненно стонет на руках Криса, пока тот безрезультатно пытается растрясти её. Спрашивает, в порядке ли она, ответит ли. Прежняя Джилл ответила бы незамедлительно. Нынешняя так и не открыла глаз. Претворяясь бессознательной, Валентайн дословно слышит разговор Редфилда и Аломар. Крис умоляет напарницу остаться с Джилл и позаботиться о ней. На холодное замечание, что это безрассудно, идти одному сражаться с Вескером, Крис злится, заявляя, что и он не может оставить Джилл одну приходить в чувства на вражеской территории, а кроме Шевы доверить её состояние некому. Пока будут ждать подкрепление – потратят уйму времени, и Вескер банально сбежит. Ищи его потом… Эти двое спорят ещё с пару минут, прежде чем Шева раздражённо выдыхает, и Джилл чувствует, как африканка присаживается рядом, прежде чем недовольно заявить: - Если ты там умрёшь – я тебя убью! Крис открыто смеётся, благодарит за доверие, обещает, что не облажается, и в следующую секунду уже громыхает ботинками по полу в противоположной от девушек стороне. Отдаляется всё быстрее и быстрее, и когда эхо его спешных шагов совсем исчезает, Джилл открывает глаза. Чтобы закрыть глаза Шевы навечно. Аломар не сопротивляется. Не успевает осознать, что это нужно делать. Её тело дёргается и тут же расслабляется. За хрустом переломанной шеи следует звучное БУМ падающего на пол тела, и Джилл без зазрений совести забирает первый приглянувшийся у африканки ствол. Проверяет магазин на количество патронов (ей хватит одного, но всегда стоит быть подготовленной заранее), и встаёт. На секунду останавливается, прежде чем двинуться вперёд, и забирает у Шевы ещё и передатчик. Проверяет его работоспособность, и только потом покидает зал через те же двери, что и Крис. Труп Аломар остаётся лежать ломанной куклой на холодных плитах. Без Р30 и сыворотки сил поубавилось, но Джилл по-прежнему была быстрее, ловчее, сильнее и тише любого человека, пока кралась за Крисом по базе, а после – пробиралась на корабль. Она знает все ходы и выходы, все тайники. Ей проще, а Крис пусть выкручивается сам. Не сможет – облегчит ей работу. На борту приходится стать аккуратней. Кругом солдаты Вескера. Её солдаты. Увидят – шум не поднимут, но дадут остальным, и Крису, знать, что Валентайн на корабле. Красться, затаиваться, наблюдать усерднее. Крис же будто не боится оказаться пойманным. Его ботинки всё также гулко отбивают ритм по металлическим лестницам – или это всё ещё шум лишь у Джилл в голове? Когда в воздухе появляется знакомый приторный запах духов Экселлы, Джилл кривится. Крис почти добрался до лаборатории, где хранилось…кое-что поважнее Уробороса. С одной стороны – ещё одна удача, на которой можно будет сыграть Валентайн. С другой – риск. Но Редфилд уже спешил к двери, распахивал её и наставлял оружие на Жионе. По привычке требовал ответов. Экселла, разумеется, вновь не собиралась облегчать агенту BSAA задачку и, схватив кейсы с материалом, попыталась удрать раньше, чем Крис начнёт терять терпение. Пуля попадает в ручку чемодана, и Экселла испуганно взвизгивает, разжимая пальцы. Сбегает, проигнорировав важность содержимого кейса. Тупая трусливая тварь… Шприцы с марками «PG67A/W» со звоном рассыпаются по полу прямо под ноги Редфилда. Джилл замирает под потолком в ожидании. Озаботится ли её бывший напарник вопросом, что это и имеет ли оно хоть какое-то значение. Крис, кажется, впервые не разочаровывает и проявляет зачатки любопытства. Поднимает один из шприцов, вертит в пальцах и вчитывается в надписи на наклейке. Определённо точно не понимая больше половины, но усердно пытаясь сделать хоть какое-то предположение о предназначении содержимого в колбе. Через какое-то время решает, что подумает об этом после, прячет несколько шприцов в пустой подсумок и отправляется искать другой путь. Дверь, через которую сбежала Экселла, оказывается заблокирована. Джилл преследует Криса по пятам. Наблюдает за его сражениями с солдатами и зомби, и ждёт…ждёт-ждёт-ждёт подходящего момента, чтобы снова отыграть роль. Редфилд возится сперва в машинном отделении, потом – с поиском пропусков, пока наконец не добирается до лифта, ведущего на главную палубу. Джилл опускается на землю за ящиками и скалится. Несмотря на порывы ветра и целую кучу трупов, Валентайн чувствует тошнотворную вонь духов Экселлы отчётливей, чем когда-либо. Будто кто-то намеренно облил не только женщину, но и весь корабль этой безвкусной приторной сладостью. Однако Крис, судя по всему, замечает лишь запах гниющей плоти и упорно продолжает двигаться вперёд. До тех пор, пока в поле зрения не появляется Экселла. Она ковыляет, едва держась на своих высоченных шпильках. Корчится, стонет и выглядит так. Будто вот-вот проблюётся. Её и без того фальшивое лицо становится ещё более уродливым, искажаясь в гримасе жалости к себе, боли и ненависти к тому, кто виновен в её страданиях. Ведь она же такая прекрасная, идеальная и верная… Себе… Так почему же её использовали так, как она использовала других? Ей это не по нутру… А Джилл хочется смеяться. Лицемерная сука получила по заслугам. Из громкоговорителя доносится голос Вескера, но Джилл не слушает. Сосредоточенно смотрит только на Экселлу. Ей любопытно, что будет дальше. Как всё будет выглядеть дальше. Но вот следующие фразы Вескера снова заседают в голове: - Скоро даже ты это осознаешь, Крис. Всего один взгляд на мой новый мир, и на тебя снизойдёт понимание. Увы, для тебя слишком поздно. До рассвета ты не доживёшь. Джилл хотелось бы увидеть выражение лица Криса в момент озарения, но это конфликтовало бы с фактом, что он не должен был до этого дожить. - Извини, Экселла, но, похоже, Уроборос отверг тебя. Конечно, отверг. Уроборос был создан при помощи штампа вируса из тела Джилл. А она никогда не жаловала эту дамочку… - Но ты была ценной помощницей. И вот моё последнее поручение. Экселла срывается на вопль, а Джилл замечает, что безумно улыбается, пока из глотки Жионе вырываются сотни десятков склизких чёрных щупалец, а Вескер завершает сеанс связи громкоговорителя словами: - Прощай, мой старый друг. Обращаясь не к Экселле… Крису… Отростки Уробороса тянутся к трупам на палубе, тащат их, оставляя кровавые следы, к телу носителя, позволяя тому разрастаться всё больше и больше, пока над Крисом не нависает огромное, походящее то ли на древнюю гидру, то ли сгусток червей чудовище. Джилл всё-таки смеётся. В этой какофонии её всё равно никто не услышит. Новый облик Экселлы ей и её душе явно подходит больше. А Крис срывается с места. Пущенные холостую пули только злят чудовище, и всё, что остаётся агенту BSAA – бежать. Беги… Беги, Крис. Пока это существо не разорвало на части вместе с кораблём и тебя. Редфилд пропадает из поля зрения, а Джилл неспешно меняет дислокацию. Экселла и Уроборос её не тронут. Не заметят, потому что в Джилл не меньше вирусов, чем в Вескере или этой громадине. Без напарника Крис едва справляется с угрозой, но избегает щупалец, ускользает от смерти в последний момент исключительно из-за силы своего везения. То оружие, то патроны по пути подберёт, то найдёт место, где можно спрятаться и выиграть хотя бы пол минуты передышки, то ключ-карта от ниши с оружием в глаза бросится. А затем ракетница последней модели легко ляжет в руку и разнесёт в ошмётки ярко-алые «бутоны» на головах чудовища. Хорошие ребята всегда побеждают? Прям тошно… Слишком неправдоподобно и главное – не честно… Головы гидры отрастают заново, становятся больше – и в количестве, и в размерах. Джилл, забравшись на безопасную, абсолютно неинтересную Уроборосу вышку, видит, как нервно начинает двигаться Крис. Теряет уверенность, паникует. Подмоги и прикрытия ждать неоткуда. Но с последним выстрелом прямо в центр самого большого «бутона» чудовище завывает и замирает изваянием. По чёрным осыпающимся щупальцам скользят последние блеклые жилки алого свечения, и Джилл присвистывает, готовая даже поаплодировать бывшему напарнику, но время начинает поджимать, и она спускается вниз, чтобы нагнать Криса уже в операторской. Там, где Редфилд нависает над экранами и проклинает Вескера с его бомбардировщиком. Да, Крис… У Вескера всегда было не очень с чувством юмора, так с чего ты изначально взял, что он шутил насчёт уничтожения нынешнего мира? - Вот он! – сам себе рычит Крис, заметив на экране биотеррориста. Пора – думает Джилл и достаёт передатчик. Редфилд оступается, спешно вытаскивая собственное устройство (будто и не спешил останавливать безумца). Отвечает на вызов, улыбается и, прежде чем собеседница успевает хоть что-то сказать, выдыхает: - Джилл, я так рад, что ты в порядке! Как… Валентайн внутренне фыркает. Редфилд даже не удосужился узнать, где Шева. Какая поразительная вера в того, кто пытался тебя убить… - Жива. Не волнуйся за меня. – обрывает агента Джилл. Она достаточно далеко от Редфилда, чтобы тот мог слышать её только из динамиков передатчика. – А теперь слушай внимательно. Это очень важно. Сверхчеловеческая сила Вескера – это действие вируса. Но вирус не стабилен. Чтобы поддерживать насыщение, он должен регулярно колоть себе сыворотку. Будь с ним рядом Аломар, она бы ускорила мыслительный процесс Криса, сказала очевидное, но Редфилд один и способен только слушать то, что говорит Джилл, поэтому она произносит: - Если лишить его этой сыворотки – он потеряет свою силу. Но он только что сделал себе укол, так что следующий понадобится ещё не скоро. Сыворотка в принципе была той деталью, что мешала Вескеру полностью лишить противников шанса справиться с ним. Каким бы идеальным созданием он ни был. Как бы не старались учёные, взращивая его и других детей проекта «Вескер» искусственно, даже Альберту нужно было время для адаптации к новым штампам вируса «предок», новым способностям. К сожалению, Крис вмешался в его дела раньше, чем процесс завершился. И снова взыграло везение Редфилда… - Чёрт! – ругнулся Крис, и заходил из стороны в сторону. Вроде только что был относительно смышлёным, улавливал суть, но вдруг снова стал зависим от чужих подсказок. - Слушай, - Джилл вздохнула, чувствуя себя учителем перед детсадовцем. – Экселла говорила, что доза должна быть отмерена очень точно. Значит, передозировка должна действовать, как яд. По-моему…она использовала сыворотку «PG67A/W». Ну, же, Крис… Соображай! Ты знаешь, что это значит! А Джилл знает, что должна доиграть свою роль… - Я постараюсь найти, как выбраться отсюда. Шева уже отправилась тебе на подмогу. Ищите сыворотку. Экселла всегда держала её в кейсе! Вовремя срабатываю помехи, и Джилл не приходится объясняться насчёт своей маленькой лжи о Шеве – как она узнала, где Крис, и почему только сейчас. Валентайн просто отключает передатчик и одним движением пальцев давит его, чтобы Крис, даже при всём желании, не смог с ней связаться вновь. Крис хмурится, поджимает губы, но достаёт из подсумка один из шприцов. Крутит его в пальцах под рёв сирены, и цедит сквозь зубы: - Сыграем в доктора! Джилл начинает движение раньше. Ей уже не нужно следовать за Крисом, чтобы знать, куда он движется и зачем. Поэтому Валентайн обгоняет его по коротким путям. Зомби её игнорируют, а огонь в одном из отсеков её тем более не волнует. Джилл пробирается в ангар, где ожидает бомбардировщик, прячется на одном из высоких выступов, в самой тени, и ждёт. Её глаза впиваются в стоящего у ограждения на платформе Вескера. Он снова в своём плаще. Пальцы сжимают перила. Он определённо напряжён. Конечно. Вездесущий везучий до одури Крис идёт по пятам, и, если не полностью, то частично, но испортит его, Вескера, планы. Джилл не двигается, почти не дышит и уж тем более – не приближается, чтобы не оказаться замеченной мужчиной. Неизвестно, как в таком положении он среагирует на её возвращение. Особенно – без скарабея Р30. Крис задерживается, и Джилл нервничает. Неужели умер раньше, чем добрался? Зайти так далеко и что? Быть застреленным зомби? Подорваться на мине? Сгореть в запертом отсеке? Может, стоит на пороге и ждёт, пока объявится «спешащая на подмогу Шева»? Или знаменитое везение Редфилда наконец его оставило? Почему сейчас, когда Джилл ещё не закончила свою игру? Валентайн выдыхает, когда Крис наконец выскальзывает на площадку. Дуло пистолета нацелено в спину Вескера, а тот и не думает оборачиваться. Как долго ещё эти мальчишки будут испытывать терпение Джилл? - Неужели тебе до сих пор не надоели эти крысиные бега? Джилл надоели… В начале ещё забавляло, а теперь хочется найти пульт от жизни и перемотать вперёд, чтоб не слышать одно и то же разными фразами. - Лично мне ты порядком наскучил… - сняв очки, Вескер пару раз моргает, привыкая к освещению. Ещё одно несовершенство его облика – чувствительные глаза. Истинный хищник, которому комфортно по мраке. Джилл перестаёт дышать и не может отвести взгляда от дальнейших событий. Как очки Вескера летят прямо в голову Крису, а тот успевает поймать аксессуар. Как тот же Вескер швыряет одной точной атакой Редфилда в панельную раму. Как возвращает очки на глаза и подобно иллюзионисту исчезает, появляясь в другом месте буквально через мгновение. Не даёт выстрелам Криса попасть по нему. Стремительные и чёткие движения сопровождают Вескера в попытках убрать с пути наскучивший элемент. Крис бросается на врага, толкает изо всех сил, будто подражает Джилл тогда, пять лет назад в особняке Спенсера, но Вескер готов к подобной выходке и скользит назад лишь на шаг. Останавливается, не позволяя Редфилду отвоевать и дюйма пространства. Колено врезается под грудь – не будь на Крисе бронежилета, у него сломались бы рёбра. Ещё удар – на этот раз локтем по позвоночнику. И по той же причине кости ещё целы. Вескер кидает Редфилда как слабого щенка на ограждение. Жаль, не ломается. Жаль, не кидает чуточку выше… Крис вспоминает про пистолет и делает несколько выстрелов, оттесняя Вескера с площадки. Тот ухмыляется, когда огонь прекращается, и присматривает новый угол для нападения. - Зачем ты всё это делаешь?! – кричит Крис, не опуская оружия. – Чего ты добьёшься, выпустив Уроборос?! - С каждым днём человечество всё ближе к самоуничтожению. – начинает Вескер, а Джилл закатывает глаза. Редфилду опять приходится объяснять всё на пальцах, ведь всё, через что он прошёл, ничему его не научило. Мыслить самостоятельно и работать в одиночку так точно… - Я не уничтожаю мир. Я спасаю его. Редфилд срывается. Ещё несколько выстрелов, и Вескер оказывается рядом, избежав каждой пули. Бьёт Криса наотмашь – наверняка поплыло перед глазами, - но агент BSAA упрямо держится на ногах и пытается ударить в ответ. Нарывается – и Вескер, устав от бессмысленной стычки, наконец хватает Редфилда за плечо и вышвыривает за ограждение. Прыгает следом как раз в момент, когда система автоматической подготовки бомбардировщика заканчивает программу, и ангар приходит в движение. Джилл перепрыгивает с металлической фермы на ящики, оттуда – подбирается к бомбардировщику, пока Вескер и Крис в очередной раз перед дракой обмениваются любезностями. Как же надоели со своим показным бахвальством. Крис на пределе. Вескер действительно устал. Настолько, что даже не чует подвоха. Буквально. Один из шприцов с сывороткой у Криса в подсумке лопнул, и Джилл отчётливо уловила кислый шлейф смеси «PG67A/W». У везения Криса явно какой-то особый пунктик на ракетницы… Потому что Джилл видит, как в определённый момент бывший напарник находит одну из таких и разбивает стекло витрины. Почему оно такое слабое?.. - Тебе никогда не приходило в голову, что планета перенаселена? Лишь горстка людей хоть что-то из себя представляют. Остальные – просто шелуха. Поэтому я хочу отделить зёрна от плевел. И Уроборос мне в этом поможет! Вескер… Джилл вздыхает, качая головой. Пожалуйста, хватит. Иначе можно подумать, что ты наивнее, чем Редфилд, если всё ещё бьёшься о стену его непонимания, пытаешься докричаться до глухого. - Вескер! У тебя не все дома! – кричит Редфилд, пытаясь разозлить противника ещё больше. – А хотя я забыл. У тебя же нет дома! И никогда не было! Заткнись… Неправда… Дом вольного зверя – весь мир. Крис расстреливает прожектора, полагая, что в темноте получит преимущество. Идиот. В темноте Вескер будет видеть тебя только лучше. Джилл щурится. Крис притаивается за ящиками и поднимает на плечо ракетницу. Он будто намеренно ждёт, когда Вескер перестанет метаться по ангару и найдёт его. Фигура в плаще остановилась совсем рядом. Крис нажал на спусковой крючок. Ракета с яркой вспышкой летит прямиком на Вескера, но он успевает перехватить её. Пытается перенаправить, но Крис уже стреляет, подрывая снаряд прямо в руках Вескера. Обычный человек разлетелся бы на кусочки. Вескер не получает и ожога, а языки пламени соскальзывают с карбоновой ткани его одежд. Но взрыв оглушает зверя, и Альберт покачивается. Этих секунд Крису достаточно, чтобы настигнуть противника и, не прицеливаясь, воткнуть биотеррористу в грудь шприц с сывороткой. Джилл почти бросается на подмогу – Вескер задыхается, стоит смеси попасть в тело, пресытить его организм. Он даже не сразу вырывает шприц, на какое-то время потеряв и реакцию, и скорость, и зрение. Он падает на колено, чтобы сохранить хотя бы подобие равновесия и не отвлекаться на координацию, пока хватается за пустую колбу и выдёргивает её. Даже самому страшному хищнику может быть больно. Вескер снова покачивается в попытках выпрямиться. Хватается за голову и стонет, рычит, скрипит зубами. Джилл почти чувствует, как разрываются внутри него клетки, как по венам протекает жидкая лава, как всё тело воет от переизбытка энергии. Силы. Больной силы. Той, с которой он ещё не готов справиться. - Это ещё не конец, Крис… - рычание в голосе Вескера становится отчётливей. Он срывает очки и безжалостно швыряет на пол. Стёкла разлетаются вдребезги. Глаза монстра светятся особенно ярко. На лбу и висках выступили и нервно начали пульсировать вены. А Джилл радуется, что Вескер больше ничего не говорит. Разворачивается и спешно…убегает, в несколько прыжков преодолевая разделяющее его и бомбардировщик расстояние. Раненый зверь, спешащий найти убежище. Валентайн проникает в грузовой отсек раньше и прячется в самом углу под потолком. Она не боится быть замеченной. Вескеру слишком больно, чтобы выискивать в своём «убежище» врагов. Он даже не думает о них. Не предполагает, что кто-то, кроме Криса и его напарницы, что так и не объявилась, могут хотеть ему навредить. Не на его корабле. Крис успевает забраться на борт в последнюю секунду. Отсек герметизируется с шипением вставшего в пазы пандуса, и Редфилд, тяжело дыша и тоже не заметив притаившуюся в углу Джилл, сжимает крепче пистолет. - Возможно, я недооценил тебя, Крис… - хищник пытается звучать уверенно, но Валентайн улавливает панические нотки на самом краю осознания, что они вообще могут принадлежать Вескеру. - Заткнись, Вескер! Тебе уже никто не поможет! – Крис, уверенный в своей победе, делает шаг, а затем ещё шаг вперёд. Из тьмы – на свет. Неотрывно следит за врагом, пока тот переводит дыхание, изо всех сил стараясь подняться. Не выглядеть жалким. Не казаться слабым. - Мне никто и не нужен! – рявкает в отчаянии Вескер и бьёт по двери так, что в металле остаётся солидная вмятина. Будто удар может прояснить мысли. Вернуть ему стойкость и контроль. Отрезвить. И Вескер всё-таки поднимается. Становится лицом к лицу с бывшим другом, со злейшим врагом. – У меня есть Уроборос. Через пять минут мы окажемся на оптимальной высоте для запуска ракет. Уроборос…будет выпущен в атмосферу в концентрации мирового насыщения. Вескер медленно и шумно выдыхает. Последний рывок. Терять нечего. Отступать некуда. Выстрелы. Вспышки чёрного тумана – одежд Вескера, когда он вкладывает последние силы в скорость и удары, почти не уклоняясь. Крису можно поаплодировать за стойкость. И только. Джилл смотрит, как эти двое наставляют друг на друга оружие совсем близко, и Вескер снова рычит: - Ваши жалкие потуги ничего не изменят. Весь мир будет инфицирован. Наступит эра нового Творения, и творцом буду я! Сколько ещё патронов у каждого из них? Если есть про запас, успеет ли тот же Крис сменить магазин? Или всё опять перейдёт в рукопашную стычку? Состояние Вескера всё-таки сказывается на его движениях, и пара пуль попадают ему в плечо. Редфилд выхватывает одной рукой нож и пытается воткнуть тот в глотку монстра. Лезвие вонзается в предплечье у самого локтя. Больно… Жестоко. Крис словно начинает понимать, что порой приходится действовать зло… Только вот уже поздно. Вместо рукояти ножа в пальцах Крис зажимает новый шприц с сывороткой «PG67A/W» и вонзает иглу теперь в шею Вескера. От второй передозировки приступ становится болезненней, и Альберт не может даже подняться. - Ты просто один из отбросов «Амбреллы»! – чувствует наконец себя победителем Редфилд и добавляет, стараясь задеть как можно сильнее: - И сдохнешь как отброс! Всё… Хватит. На этот раз действительно хватит. Вескер дёргается, его глаза расширяются, а затем резко сужаются, и Крис понимает, что обращён взгляд врага не на него, а на что-то за спиной агента. Редфилд оборачивается. Инстинктивно вскидывая пистолет, но курок не нажимает. - Извиняться не стану… - произносит ещё один монстр без каких-либо эмоций на лице. Выстрел. Мозги Редфилда разлетаются по полу, попадают на лицо Джилл. Светло-голубые глаза следят как словно в замедленной съёмке тело бывшего напарника оседает и окончательно падает под её ноги. Язык против воли высовывается и собирает с краешка губ особенно крупную каплю чужой крови. Вескер не двигается, слишком поражённый появлением и действием Валентайн. Потерял дар речи? Настолько больно от передозировки, что и моргнуть не можешь? Не веришь, что та самая Джилл здесь и пристрелила Редфилда? Или боишься, что станешь следующим, ведь в таком состоянии явно проигрываешь вполне себе здоровой Валентайн? Джилл думать не хочет. Устала. Она выдыхает, выпуская из рук пистолет, и медленно, чтобы не спровоцировать Вескера, обходит труп Криса. Останавливается, может, в шаге от монстра и садится на пол, даже не смотря на невольного соседа. Выдыхает ещё раз, подтягивая к груди одно колено и облокачиваясь об него, пока ладонь подпирает голову. Игры кончились, и в голове Джилл наконец не было ни одной мысли. Будучи конченным циником, смотреть на мир, оказывается, действительно проще…