Ублюдок в золотой маске

      Южный узел, освещенный огнями семафоров, которые дрожали от каждой капли темпорального дождя, проходящего через сканеры. Темпоральный дождь продолжался в течение последних двух часов, и не было никаких признаков прояснения неба. Солнце уже скрылось за густыми и зловещими облаками, уступив место потемневшему синему небу, которое, казалось, становилось черным, когда самые маленькие, но самые яркие звезды пытались пробиться сквозь толстые слои и пролить свет на проклятый мир. Пока страна была разделена, пока мир катился в тартарары, не было никакой надежды дожить до конца года. Если тебя настиг не темпоральный дождь или Твари, которые всегда нарисовывались, куда бы ты ни пошёл, то это были Homo Demens. Несмотря на все это, доставки всё еще должны были быть осуществлены.       Тихий вздох с губ вспорхнул в воздух, когда обратный трицикл поднялся на платформе гаража, новый и готовый к путешествию, которое наверняка выведет его из строя к утру. Посылки, направлявшиеся в Озёрный узел и его распределительный центр, загружали, пристегивали на байк умелые пальцы в перчатках, которые слишком много работали для своих лет. Контейнеры были подготовлены к усиливающемуся шторму. Темпоральный дождь становился всё сильнее, но дело не будет сделано, если курьер останется внутри этого металлического технологического комплекса, известного как распределительный центр. Одни говорили, что в прошлом это была тюрьма, превращенная в неизвестно каким образом функционирующий распределительный центр, окружённый полуразрушенным городом. Другие сказали бы, что это остов старого здания, ставшего чем-то новым. Последний вздох, и волосы, заправленные под защитный капюшон от темпорального дождя, она завязала в хвост, чтобы они не выпали. Она перекинула ноги, чтобы оседлать трицикл, он завёлся с низким урчанием, которое распространилось по животу и затрепетало в нём, вызывая покалывания в конечностях. Она сделала одно движение, чтобы опустить очки, которые помогали защитить глаза от почти ядовитого дождя, и байк взлетел по скату и выехал из распределительного центра.       Видимость ухудшали низкая температура и темпоральный дождь, туман распространялся по земле и затруднял любое передвижение по твердым камням и грязной земле. В первый раз трицикл начал скользить — и это было случайностью, второе скольжение сбило его с курса на несколько футов, а третье заставило его разбрызгивать грязь по всей округе, прежде чем он вернулся к назначенному курсу и продолжил свой путь к Озёрному узлу. Тишина воды, бьющейся о землю, и низкий рокот мотоцикла почти заглушили входящий звонок, сигнал неизвестного происхождения.       — Привет, милая.       Голос заставляет байк, наконец, рухнуть на бок, отправляя гонщицу в сторону, в лужу грязи под склон. Темпоральный дождь ударил по упавшему трициклу; курьер с ноющим телом вскочила, чтобы вынести байк из-под дождя и защитить содержимое в теперь поцарапанных и слегка поврежденных контейнерах. Ржавчина въелась в перчатки курьера, и она быстро сняла их, чтобы убедиться, что капли не попадут на её кожу и не вызовут её ускоренное старение. Она проверила браслет-передатчик, и тихий стон раздражения сорвался с губ курьера, который откинул капюшон и расстегнул верхнюю часть джемпера; костюм собрался вокруг её талии. Звонок всё ещё был активен, и тихое дыхание с другой стороны указывало на присутствие мужчины, который просто отказался оставить её в покое. Человек, который играл в игры и вторгался в места, в которых ему никогда не следовало находиться. Тот, кто обещает своим людям шестое великое вымирание мира, и всё же посвящает своё свободное от свершения планов время курьеру, прислонившемуся к неглубокой расщелине в нижней части скалы, и мальчику с плаката Бриджес.       Ебучий Хиггс Монаган.       — У тебя там произошла авария? Я тебя напугал?       Затруднённое дыхание, мягкий трепет этого тона, которые заставили её разум медленно опустеть — и курьер ненавидела это признавать. Она выныривает из своих затуманенных мыслей, тяжело сглатывая и прижимая руку к пульсирующей голове. Больно было не от удара, а от раздражения мужчиной на другом конце провода, который испортил ей день. Он отправлял её в самые дикие лихорадочные сны, из-за которых её тело жаждало прикосновений. Она отказывалась принимать на веру, что она хотела — а ещё вернее, если признаться самой себе — нуждалась в телесном контакте. Так долго без касаний, так долго без того, чтобы кто-то проявил интерес к ней. Было почти приятно получать такое внимание, но почему это должен быть именно он?       — Как будто бы ты, блять, не знаешь.       — О, дорогая, это можно предположить только по звуку. Твои поставочки, должно быть, испортились, я прав?       Негромкий шум, и пауза повисла на линии. Он делает несколько затруднённый вдох, и курьер смогла удостовериться в том, что он делал, только в тот момент, когда его приглушённый голос прошептал «чёрт».       — Ты звонишь мне только для того, чтобы подрочить?       — Что я могу сказать, твой голос делает такие вещи со мной, детка.       Отвращение заполняет её, и все же её тело задрожало, его будто истыкали булавками, и оно покрылось мурашками. Земля, пропитанная темпоральным дождём, была не единственной мокрой вещью прямо сейчас. Его дыхание трепетало, и курьер с одной стороны хотела прервать звонок, закончить разговор, но что помешало бы ему перезвонить и просто продолжить?       — Я вешаю трубку, Хиггс…       — Подожди! Пожалуйста, не вешай трубку, (Имя). Просто… просто поговори со мной, и это скоро закончится. Тебе даже не нужно говорить непристойности или что-то в этом роде. Нет, если только ты сама этого не захочешь. Просто будь хорошей девочкой и говори.       Она замешкалась. Человек на другом конце провода чертовски хорошо знал, что поймал собеседника на крючок просто по тому, как он услышал шарканье и вздох, причиной которого было раздражение и, возможно, даже поражение. Она знала так же хорошо, как и он, что он будет продолжать перезванивать, пока не кончит, и она была раздражена до такой степени, что просто позволила этому случиться. Он сглотнул, когда услышал её тихое дыхание, глаза заморгали от такого звука. Если бы только он мог почувствовать это горячее дыхание, которое, как он представлял, касалось его уха или шеи, если бы только он мог почувствовать её…       — Я делаю это только для того, чтобы ты, блять, оставил меня в покое, ты, ублюдок в золотой маске.       — Ах, извращенка. Я и не знал, что моя милая любит давать клички.       — Я не твоя милая.       Звук смешка пронесся на линии, и курьер смирилась. Она закатила глаза, прислонилась спиной к расщелине и позволила своей руке скользнуть вниз. Игра в одни ворота была бы скучной, и она сильно сомневалась, что какие-либо другие курьеры будут проходить через этот район в такой поздний час под проливным дождём. Хиггс ухмыльнулся, когда раздался ещё один вздох.       — Можно ли с уверенностью предположить, что я не буду единственным, кому это понравится, дорогая?       — Мне насрать, что ты предполагаешь.       — О, да ладно, милая, ты можешь просто лечь на спину, расслабиться и позволить каждому из нас наслаждаться друг другом. Одна ночь, только одна ночь.       В его голосе можно было бы услышать ухмылку. Несколько медленных движений бёдрами — и мягкий стон слетает с его губ, и он слышит, как на другой стороне курьер пытается заглушить издаваемые собой звуки. Хиггс нуждался в ней, а она нуждалась в нём. Она сглотнула, когда наступила тишина, задаваясь вопросом, отключил ли он уже звонок, но она услышала еще одно шуршание одежды и звук трения кожи о кожу. Так вот как это будет: они двое удовлетворят себя, чтобы скоротать время, а затем продолжат жить своей жизнью. Если бы только это было так просто.       Хиггс обхватил себя голой рукой, прерывистое дыхание и легкий смешок сорвались с его губ.       — Я некоторое время задавался одним вопросом с тех пор, как я встретил тебя в Горном узле: на что это было бы похоже иметь тебя такой, какой я хочу? Ты не знаешь, сколько времени прошло, сколько времени прошло с тех пор, как у меня в последний раз была хорошая дрочка. Одних фантазий никогда не бывает достаточно. Ты можешь мечтать об этом, но это никуда тебя не приведёт. Ты понимаешь, что я имею в виду?       — К сожалению, да, — женщина неохотно признает, проводя пальцами по ткани трусов, прикрывающей единственное место, заслуживающее её внимания. Оно алкало стимуляции, алкало прикосновения мужчины, но одного его голоса и её собственной руки должно было быть достаточно. Мысленное представление того, как он работает рукой, поможет ей.       — Будь честна со мной, дорогая, но как давно у тебя в последний раз это было? Имею в виду действительно сильный.       — Сильный что?       — О, не прикидывайся дурочкой, куколка. Сильный оргазм. Разрядка. Гонять лысого или как там это называется у женщин. Как давно это было, когда твое тело кричало «да» самым восхитительным образом?       Его темп начал медленно ускоряться. Он начал дрожать, когда услышал мягкие влажные звуки, которые издавали её пальцы, двигающиеся по ее скользкой вульве, выходящие за пределы ткани. Он наслаждался этим звуком, прислушивался так внимательно, как только мог, к её тихому прерывистому дыханию, которое она издаёт.       — Несколько месяцев, — наконец прошептала она, закрыв глаза, когда услышала, как он плюнул себе на руку или, может быть, даже на свой собственный член, и начал двигаться в более неторопливом темпе, от которого у него по спине пробежала горячая дрожь. — А ты?       — Может быть, год. Оргазмы никогда не бывают хороши в спешке. Но когда ты не торопишься с ними… — мягкого дрожащего стона было достаточно, чтобы подчеркнуть его точку зрения, его собственная голова откинулась на подголовник кресла, в котором он сидел, ноги раздвинуты настолько, насколько позволял материал вокруг его коленей. Её рваное дыхание и лёгкий привкус вина заставляют его зубы впиться в губу. Рука усиленно работает, пока его воображение трудится над тем, что он будет делать с ней, когда заставит её издать такой звук, исходящий из этих идеальных губ, которые соблазняли его каждый раз, когда он наблюдал, как она говорит.       — Что такого в моем голосе, что… О чёрт… Что возбуждает тебя? — спросила она дрогнувшим тоном, облизывая губы, когда он глубоко дышал, прислушиваясь к прикосновению кожи к коже и тихим звукам, слетающим с его губ.       — То, какой он мягкий. Ты всегда говоришь громко, но эта мягкость никогда не покидает тебя. Он воздушный, почти как если бы ты пела мне песню. Я бы хотел услышать, как ты поёшь что-нибудь другое, моя маленькая певчая птичка.       — Ты должен быть здесь, со мной, если хочешь такую песню, — говорит она, прежде чем замолчать.       Это приводит к более быстрому темпу у каждой из сторон: одна пара рук работает с головкой члена, с которого уже капает, а другая — с пучком нервов, из которого исходит жгучая боль, расцветающая в её животе и внутренней части бедер. Больше влажных звуков, больше тяжёлого дыхания с обеих сторон. Им нужно было нечто большее, чем это.       — Тогда в следующий раз, когда я увижу тебя, куколка, я обязательно заставлю тебя петь.       — Сначала ты должен найти меня.       — О, я так и сделаю. Я очень предприимчивый человек. Хотя, тебе может не понравиться то, что я сделаю, когда найду тебя.       — Это обещание? — любезность в её тоне; и мужчина стонет от такого комментария, рука работает с ним так, как мог бы её рот.       — Я всегда держу свои обещания, дорогая. Я человек своего слова.       — О, дерьмо, Хиггс.       Следующий стон был чуть слышнее, и он задрожал от восторга, наслаждаясь тем, как звучал её голос, когда она произносила его имя.       — Снова. Произнеси мое имя еще раз.       — Хиггс.              Количество звуков шлепков по коже нарастает.              — Медленнее. Протяни его, — прошептал он тоном, почти похожим на мольбу.              — Хи-и-и-игс.       — О, блять, именно так.       Он был близок к разрядке, так же, как и она, с каждым звуком и словом, которые она могла уловить по браслету-передатчику. Когда он, наконец, излился, именно стон её имени сорвался с его губ, что стало для неё переломным моментом и заставило её пронзительный стон последовать далее. Он смешался со стонами, которые срывались с его губ при каждом движении пальцев вокруг его члена. Он вытирает руку о внутреннюю сторону штанов, скрывая сперму от посторонних глаз на случай, если кто-нибудь придёт проверить, хотя почему его это должно волновать? Он был тем человеком, который мог отправить их на шестое вымирание раньше. Когда её дрожащее и мягкое дыхание затрепетало на линии, он позволил своей ухмылке вернуться.       — Я рад, что тебе понравилось. А теперь я спрошу ещё раз. Когда в последний раз у тебя был сильный оргазм?       — Сегодня.       — М-м, будь точнее.       — Всего несколько секунд назад, может быть, минуту, — его смешок последовал за её словами. — А ты?       — Примерно минуту назад или около того. Теперь это просто вопрос времени, чтобы затащить тебя в постель.       Тихая насмешка с ее стороны, и он ухмыляется в ответ, наслаждаясь тем, как она сразу же начинает обороняться.       — Когда ты в последний раз хорошо трахалась?       Звонок прерывается, и Хиггс разражается приступом смеха, после чего он качает головой, закидывая ноги на стол перед собой. В свое время он получит её именно такой, какой хотел.       Он перезванивает, курьер стонет, застегивая молнию на своем костюме.       — Что?       — Южный узел, встретимся там, и я сдержу свое обещание.       У него почти закружилась голова, и женщина вздохнула.       — Если это заткнёт тебя раз и навсегда, тогда ладно. Южный узел.       — Тогда увидимся, дорогая.