Одиночество капитана Ордо Фавониус

Жалость — это совершенно не то чувство, которое Кэйа вызывал. Было бы попросту глупо и неприлично — считать, что капитану кавалерии, вдруг, необходимо чье-то сочувствие. Разумеется, это было не так. Кэйа делал все до ужаса безразлично, словно он едва напрягался и всякая работа капитана давалась ему легко. Шутливо пугая новичков или водя за нос магистра Джин — он всегда был спокойно-небрежным. Ведь, даже если его уличат во лжи, хитрый находчивый Кэйа сможет перевернуть все так, что ты обнаружишь себя вновь обманутым, когда лукаво улыбающийся капитан уже скроется за поворотом. Разве такому умному и веселому человеку нужна чья-то помощь? Конечно нет, Кэйа способен справиться с любой напастью! И Кэйе очень нравилось, что никто не осмеливался оспорить этот факт. Хотя… была все же одна дама, неприлично-горячая для монашки. Знаете такую? Наглая, прямолинейная и вся со всех сторон колючая, жестокая…

***

Томный, ненавистно шумный вечер за преступно тихим столиком. Место у окна на втором этаже — там, где хмурое лицо братца не будет мозолить глаза. Кэйа видел отчетливое осуждение и презрение в глазах Дилюка, но только, когда они встречались за барной стойкой Доли Ангелов. Дилюк ничего никогда не говорил — Кэйа взрослый мальчик, который волен сам принимать решения. И если сегодня, как и в любой другой вечер, он предпочел никчемно напиться до непотребного состояния — Дилюк не будет возражать, всего лишь молча осудит. И Джин не станет ругаться на пьяного капитана, который будет бессовестно юлить, даже если его застанут прямо с бутылкой в руке, весело идущим неровной походкой по улице. Потому что Кэйа — взрослый мальчик. Тающее тело с трудом поддавалось, а в реальность Кэйю возвращал лишь бодрящий холодок глаза бога. Он смутно помнил события дня, и ему было стыдно, что он так быстро позабыл что-то важное. Ведь он зачем-то появился в таверне, и ему даже казалось, что он сделал что-то полезное…но что именно — вспомнить уже не получалось. Еще недавно поодаль сидел бард. Что-то весело рассказывал, заплетаясь в собственных словах и захлебываясь рифмами. Кажется, что-то о дальних землях, о Лиюэ…но какое Кэйэ дело до всего, что где-то там, если здесь — бокал полуденной смерти и такой родной недружелюбный Мондштанд. Город радушно принял чужестранца, даже несмотря на то, с какими целями Кэйа здесь появился. Ему не нравилось тягучее чувство сожаления, за то, чего он не делал, за то, чего он никогда не хотел и не выбирал. Единственное, на что он действительно надеялся — что его товарищи не чувствуют того же при встрече. Кэйа замечает, что шум вокруг начинает утихать и ему становится неуютно. Если люди начали расходиться, должно быть, это вовсе не закат — как ранее казалось Кэйе — уже светает. И он с сожалением осознает, что ему тоже придется неохотно покинуть таверну. Он собирает остатки своих сил и фокусирует взгляд на бокале. Сейчас он немного посидит и пойдет домой, как взрослый самостоятельный мальчик, которым Кэйа непременно является. Жидкость в бокале чуть дрогнула, а скамейка напротив заскрипела. Стоило ему поднять взгляд, как его любимое пойло тут же исчезло и оказалось в руке одной, ну очень занимательной, дамы. — Ты все пьешь эту грешную гадость? — Она скучающе повертела бокал, подняла к восходящему солнцу и с ужасом обнаружила, что напиток почти выдохся — всего парочка небольших пузырьков поднялись со дна бокала и скоропостижно лопнули. Затем перевела взгляд на нетрезвого Кэйу и задумалась о том, кто в этой ситуации более ущербный. Капитан едва-едва соображал, но осознав своего собеседника — расплылся в кривой ухмылке. Она слегка потрепанна, а одежда монашки, похоже, была надета второпях. — Ты опоздала. Все уже давно разошлись, — почти интуитивно выдал он. И ведь верно, Кэйа точно помнит, что он пришел сюда не один. — Я заметила, — голос у нее с хрипотцой, сухой, совсем не певчий. Оно и понятно — Розария так хорошо умеет прятать сигаретный перегар, как ни одна монашка не умеет петь в хоре. — Мне очень повезло, что из-за вашего празднества, дорогая Барбара была слишком занята своей сестрой. Да-да, что-то такое Кэйа тоже знает. Он и Барбару видел сегодня, и Джин тоже. Только где-то вдалеке, вместе с остальными. Похоже им было весело. — Я сбежала со службы прямо сюда, слышишь, Кэйа Альберих? — С легким раздражением обозначает она. Ей совсем не нравится, что капитан думает о чем-то своем. А в ответ лишь тягучий, подлый смех, которым мог смеяться только самый нечестный человек на свете. И Кэйа им непременно является. Ее лицо смягчилось, когда голос Кэйи истерично дрогнул. Розария ставит бокал на стол и поднимается. Если никто в этом городе не в состоянии возразить капитану кавалерии Ордо Фавониус — Розария с радостью сотрет эту самодовольную, абсолютно фальшивую улыбку с его лица. Ради его же блага.