денису очень холодно. он зарывается всем телом в теплое одеяло, поверх плед кладет, стараясь побольше тепла получить, носки меховые надевает, сверху на футболку накидывает какую-то зипку, но все это почему-то совершенно не помогает. парень неимоверно сильно трясется, даже зубами время от времени постукивая, совсем не понимая, почему все это происходит; буквально недавно он от жары помирал, чуть ли не голый по квартире расхаживал, а сейчас уже даже вылезти из своего утепляющего кокона не может. коломиец проклинает резко сменившуюся погоду, себя несколько раз корит за то, что поздно окно закрыл, потому что вставать лень было, винит чуть ли не всех людей, которых только вспомнить может (без причины, просто так). когда же парень заканчивает винить всех своих знакомых из-за такой непогоды, он понимает, что лишь одного человека сейчас не вспомнил — илью.
это хорошо, что он мазеллова решил пропустить и не выставлять виноватым, но забыл он о нем по совершенно другой причине: дрейк делает все, лишь бы о парне не думать, игнорирует желание снова написать, позвонить, рассказать, как прошел его день, подавляет чувства, стараясь и вовсе никогда больше не вспоминать илью. но он все еще помнит, как совсем недавно брюнет перед всеми их друзьями коломийца высмеял, а потом еще долго извинялся, чуть ли не в ногах ползал, обещал, что никогда больше не заикнется о подобных вещах, что это был последний раз. денис не может выкинуть собственную фразу из головы: «да, это и правда последний раз». тогда коряков улыбаться начал, ближе подходить стал, желая парня к себе прижать и никогда больше не отпускать.
«мы расстаемся».
так холодно, без единой эмоции, даже ни один мускул на лице не дрогнул.
«нет, подожди, ден, ты шутишь?»
и дрейк тогда впервые увидел реальную панику в глазах старшего.
«я бросаю тебя».
илья выглядел так, словно потерял все в этом мире, словно он потерял свой
мир. денис знает, что в тот момент у него все мечты, планы и желания с треском разрушились, знает, что в тот вечер он перед остальными фальшивую улыбку натягивал, а, пока никто не видел, безжизненно в одну точку пялил, наконец избавившись от неискренних эмоций, наконец перестав вести себя, как клоун. дрейку тоже непросто было: не мог даже в сторону мазеллова смотреть, нервно сглатывал, когда до боли знакомое (и любимое) имя слышал из уст друзей, все так же шутить старался, смеялся со всеми, наедине боялся с ильей оставаться, когда максим с нелей в другую комнату уходили, а братишкин отправлялся за алкоголем или просто в туалет шел. ближе к ночи, когда коломиец уже дома сидел, он понял одно: почему-то плакать совсем не хотелось.
от размышлений отвлекает звонок, поступивший на телефон. денис лицом в подушку вжимается на пару секунд, а потом все же от нее отстраняется, руку высовывает из-под уже согревшегося одеяла и за айфоном тянется, лежащим на прикроватной тумбочке. когда он телефон хватает, то на автомате почти свайпает по экрану, чтобы на звонок ответить, но останавливается в то мгновение, как видит имя звонящего.
«мазелкин».
отвечать вообще не хочется, но что-то в глубине души шепчет о том, что все-таки это сделать нужно. денис обижен, денис рассержен, денис недоволен, но денис волнуется, денис трясется (уже не от холода), денис
боится. принять звонок он так и не успевает, потому что илья первый сбрасывает, облегчая работу младшему; тот уже мысленно радоваться начинает, практически успокаивается, как телефон снова вибрировать начинает в его руке, а контакт звонящего не меняется. коломиец делает глубокий вдох, к уху телефон все равно прислоняет и вслепую по экрану пальцем проводит.
первое, что он слышит — так это чье-то сбивчивое дыхание.
— че тебе надо? — старается быть как можно грубее, чтобы слабость не показывать.
— денис, приди, пожалуйста, нам надо поговорить, — не здоровается даже, как и дрейк.
— мы уже все обсудили, — по сути, коломиец так ничего нормально парню и не объяснил, тема была закрыта еще тем самым вечером, и больше она не поднималась ни одним из них.
— я не по этому поводу звоню.
— тогда я тем более не собираюсь с тобой разговаривать, — отчего-то голубоглазый сильнее начинает волноваться: сердце бешено колотится, внезапная паника окутывает.
— ты ведь знаешь, у меня кроме тебя никого не…
— мне до этого дела нет! — срывается.
и коломиец сам в шоке пребывает от того, что только что сказал. он слышит какой-то всхлип, доносящийся из динамика телефона, и теперь догадаться несложно, что илья на том конце плачет. плачет, не побоявшись показать свои истинные чувства, не побоявшись быть искренним хотя бы сейчас.
— я разучился летать.
дрейк сбрасывает и с места подрывается. становится плевать на то, что так долго пытался согреться, на то, что на улице холодно, а парень готов выскочить туда прямо в том, в чем мать родила, на то, что илья теперь — тот самый человек, на звонок которого денис бы не ответил никогда в жизни. плевать на все, что он наговорил ему в лицо, плевать на все, что он сказал ему прямо сейчас: его волнует лишь то, что голос мазеллова дрожал, а причина звонка слишком серьезная.
и вот уже коломиец по улице бежит, он даже не оделся толком, только кеды надел, чтобы босиком по асфальту и земле не скакать, как придурок (а он мог бы). юношу не волнуют светофоры, сигналящие ему машины, пешеходы, которых он чуть ли с ног не сбивает, не волнуют и лужи, в которые парень словно специально запрыгивает по пути к илье. и ведь денис прекрасно знает, где коряков сейчас: на крыше, где они всегда свободное время вместе проводили. это то самое место, где все воспоминания остались, все сказанные слова, все трепетные и нежные поцелуи в макушку, теплые объятия, глупые анекдоты и такие же глупые признания в чувствах, планы на совместное будущее
и их любовь. уже добежав до нужной многоэтажки, светловолосый голову поднимает, разглядеть пытается знакомый силуэт на крыше, а, когда не обнаруживает даже малейшего намека на нахождение хоть кого-либо на самом верху дома, не задумывается о том, что илья наврал, что илья посмеяться захотел, а его слезы были лишь актерской игрой; коломиец сразу к подъезду бежит, резко дверь открывает, по лестничным пролетам вверх бежит, через ступени перепрыгивая, стараясь ни секунды времени не терять, останавливается лишь на самом последнем этаже, чтобы слегка передохнуть. отдохнув две секунды, парень ногу ставит на нижний металлический ярус, быстро до самого верха поднимается и, собрав все свои силы, по люку бьет, открывая его: будучи не особо подготовленным к физическим и силовым нагрузкам, юноша удивляется тому, что открыть дверцу получилось с первой попытки. забирается на крышу, после чего люк возвращает в его привычное состояние, закрывая, и вперед смотрит.
«увяз в грязи.
ты на мне как шов, нет сил.»
илья сидит на краю крыши, ноги свесив и за бортик руками держась. он слышит, как люк с грохотом закрывается, поэтому оборачивается и смотрит на дениса, все-таки услышавшего его, пришедшего сюда, несмотря на их ссору, на их расставание. коряков, в костюме человека-паука, на ноги встает, медленно к парню приближаться начинает, и, когда илья почти вплотную рядом встает, денис видит на щеках мокрые следы от слез. в глазах просьба о помощи читается, дрейку кажется, что он может уловить даже крик души парня, стоящего перед ним, такого, кажется, хрупкого, беспомощного и одинокого. мазеллов прямо в глаза смотрит юноше, который над ним возвышается в силу его роста, и видит настоящее беспокойство, которое подделать невозможно.
человек-паук молча руку вперед выставляет, из-за чего коломийцу приходится немного отойти, пытается паутину выпустить в парня, но ничего не выходит, губы поджимает и изо всех сил старается вновь повторить этот трюк, молясь о том, чтобы вязкая жидкость наконец вышла из его запястья, чтобы хотя бы небольшая ее часть на дениса попала. спустя несколько попыток, илья голову опускает и громко невольно всхлипывает, тут же другой рукой слезы вытирая, пряча их от дрейка,
но тот ведь все видит. голубоглазый ладонями щеки парня обхватывает, нежно лицо приподнимает и наблюдает за тем, как слезы по щекам стекают, а потом о поверхность крыши бьются со слабым звуком, который сейчас почему-то эхом разносится.
— я все потерял, — так безнадежно.
светловолосый понимает, что говорит он не только о своих нечеловеческих способностях.
— я больше не человек-паук, которым был раньше. я больше ничего не могу. у меня нет ничего, — шепотом, все еще рыдая, произносит илья, всем телом дрожа.
все, что денис делает — обнимает парня настолько сильно, насколько он может. тот сразу ладонями в чужую спину впивается, пальцами сжимает кофту, а лицом в шею младшего зарывается. и плачет. коломийцу слышать это даже больно, он понять не может, как стоит илью поддержать, поэтому просто рукой затылка его касается, волосы поглаживает и сильнее к себе прижимает, буквально говоря: «ты можешь выплакать все свои слезы мне в плечо». и денис сам плакать начинает. они оба рыдают, держась за второго, как за спасательный круг, зная, что только они могут помочь друг другу в сложившейся ситуации. дрейк первый отстраняется, но ненадолго: он вновь руками щек касается, пальцем большим пару родинок на коже оглаживает, вытирает слезы в уголке глаз и губами к чужим льнет, зная, что илья сопротивляться не будет. это поцелуй, наполненный нежностью, невиданным спокойствием, до жути сильным желанием и искренней
любовью.
«ты и есть целый мир
прошу, не дай упасть.»
— я сделаю все, что в моих силах, — дрейк говорит, когда от губ ильи отдаляется, в глаза смотря. — даже если мне придется собой жертвовать — я сделаю это. ради тебя.
оба понимают, что их любовь друг к другу никуда не денется, что все воспоминания с ними останутся, что все обиды навсегда забудутся, а прикосновения так и будут теплыми. и что они, кажется, не расставались. теперь уже мазеллов высокого парня целует, напористо, все свои чувства выплескивая, жадно и горячо, а коломиец лишь взаимностью на это отвечает, осознавая, что илью он все-таки никогда отпустить не сможет (да и не захочет). радует то, что они оба сейчас не рыдают. а дрейк руки на плечи парня кладет, чуть сжимает и аккуратно корякова отталкивает, но не для того, чтобы окончательно прекратить начатое.
— я научу тебя вновь летать.
