К чёрту бал

Очередной бал, очередные улыбчивые через силу лица, мерзкие сплетни и отвратительное вино. Но деваться Евгению было некуда: уже пообещал, да и выбраться из поместья не помешало бы первый раз за месяц. Дом был украшен великолепно, великолепнее был только Онегин и его мягкие пшеничные кудри, блестевшие на свету хрустальных люстр. Он мягко поцеловал ручку виновницы торжества — Анны, симпатичной девушки, правда ужасно глупой, ждавшей своего принца на белом коне, — и прошёл дальше в зал. Моментально в руке его оказался бокал шампанского, кстати, не такого уж плохого, и Евгений спрятался в тихом углу, чтобы не привлекать внимания лишнего к своей персоне, когда вдруг прямо перед собой заметил прекрасного юношу со смоляными кудрями по плечи. Сомнений быть не могло: перед ним стоял Ленский, его близкий друг, с которым они недавно поссорились. Такой пустяк, пригласил его невесту на танец. Ну на три, какая разница, они всё равно женятся по расчёту. Только вот в юноше пылала ревность не к Ольге, а к Евгению, который не раз давал ему шанс в нежных, любовных изречениях и действиях, а после они сходились на том, что стоит оставить простую дружбу. Владимир тоже заметил Онегина, но предпочёл важно отвернуться, показывая, что обижен и первый шаг к примирению не сделает. Как же Евгений обожает, когда Ленский делает так! В нём сразу разгорается пожар интереса, как хочется вступить в эту игру, побегать за поэтом, как за какой-то неприступной дамой. — Владимир, — послышался мягкий голос над ушком юноши, — Вы тоже пришли. А где же Ольга? Она разве не таскается за Вами, как собачка? Ленский резко повернулся к мужчине, хмуря аккуратные чёрные брови. — А Вам дело? Мы ещё не женаты, да даже если бы были, она не стала бы ходить везде за мной. Как Вы смеете называть её так? — Перестаньте кипятиться, друг мой. Я же просто шучу, — Евгений для правдоподобности улыбнулся и приблизился губами к уху Ленского ещё. — Я скучаю по Вашим визитам, мы давно не пили вместе, не разговаривали, мне одиноко без Вас, Владимир. Юноша зарделся, но от друга не отстранился. — Что Вы себе такое позволяете? Люди же смотрят, Онегин… — Ну здесь же нет Вашей недо-супруги, бояться нечего. Юноша дёрнулся и развернулся, наконец, к Евгению. — Вы совсем все границы переходите! — Ленский сделал шаг к Онегину, и теперь они выглядели довольно забавно со стороны: довольно высокий холодно спокойный мужчина, на которого ругался вспыльчивый юноша, чуть выше полутора метров. — Да Вы… Вы… Такой самовлюблённый! Как так можно вообще? Евгений, увидев такое количество следивших за ними глаз, взял белую ручку Владимира и увёл его в пустую комнату недалеко от зала. — Чего ты раскричался? — тихо спросил Онегин, закрывшись с поэтом на ключ в просторном кабинете. — Ну я же без тени злости. — Вы знаете, как сильно умеете задеть! — Ленский снова отвернулся от Евгения. — Ну прости меня, — мужчина аккуратно обнял брюнета со спины и поцеловал в уголок челюсти, зная, как Владимир любит такие знаки внимания. — Ты ведь не любишь её, зачем эти глупые ссоры? Откажи ей, нам будет с тобой легче, что думаешь? — Только Вы можете поиграться и бросить, я не такой, — фыркнул Ленский, за что сразу получил поцелуй в щёку. — Перестаньте, ну Евгений. Онегин даже не думал: он расцеловывал чёрную макушку Владимира, шептал ему что-то нежное, как вдруг Ленский почувствовал, что пуговицы на его рубашке стали покидать свои петли. — Онегин, стойте, нас же услышат, не нужно, иначе я ещё крепче обижусь на Вас! — пытался остановить он Евгения, но его проворные руки уже отбросили белоснежную рубашку на пол, обхватили голую талию и забрались между ног, заставив Ленского ахнуть. — Пожалуйста, давайте хотя бы у кого-то из нас дома, Евгений… — Это будет тебе наказанием за ревность и дерзость, малыш, — мужчина прикусил шею любовника, что знатно раззадорило его, заставив на минуту забыть о том, что их вполне могли подслушивать. Евгений не припомнит, когда в последний раз одежда слетала с него и партнёра так быстро, а от Ленского это было ещё и неожиданно. Хрупкое нагое тельце открылось Онегину, и из алых уст он услышал: «Не медлите, Евгений». Мужчина, уложив поэта на мягкий диван, исследовал губами его тяжело вздымавшуюся грудь, живот, пах, заводя и расслабляя его всё больше, а Ленский послушно прогибался под ним, гладил по светлым волосам и вторил имя Онегина. Внезапный поцелуй, коснувшийся головки члена, заставил юношу вздрогнуть и раздвинуть ноги пошире, чтобы дать Евгению больше места. — Так приятно… — прошептал Ленский, наслаждаясь мокрыми ласками со стороны своего Онегина. Мужчина, порывшись в хозяйских тумбах, нашёл массажное масло и нанёс на пальцы. — Выдохни, — попросил он и бережно ввёл палец в поэта. Ленский, крепко зажав рот ладонью, замычал, пытаясь насадиться ещё дальше. Он обожал эти предварительные ласки, когда каждая клеточка его тела становилась очень чувствительной, обожал чувствовать, как член его наливался кровью, вставал, а головка постепенно становилась мокрой от естественной смазки. — Так нравится? — промурлыкал довольный Онегин и вставил второй палец, протолкнул оба глубже, наслаждаясь тихими стонами Ленского, начал нерасторопно двигать и вскоре уже готовился доставить Владимиру удовольствие далеко не пальчиками. Довольно большой, уже «объезженный» юношей член медленно вошёл в него, так что поэт изогнулся и закусил розовую губку, крепко держась за плечи Онегина. — Тебе хорошо? — шепнул он. — Я в-всё ещё злюсь на Вас, Евгений, — так же тихо ответил Ленский. — Глубже, умоляю Вас… Я буду п-послушным мальчиком. Старший только улыбнулся и толкнулся глубже. Владимир дал разрешение двигаться, поэтому вскоре диван поскрипывал и немного шатался под ними, а Ленский ахал и закатывал глаза от удовольствия. — Ты такой горячий, Женечка, — сделал он комплимент любовнику и зарделся пуще прежнего. — Пожалуйста, поцелуй меня. Онегин тоже бывает послушным, потому без промедления слился с Ленским в жарком поцелуе, неглубоко проник языком в рот поэта, а губы Владимира бережно прихватили и посасывали его. Такие поцелуи продолжались до самого оргазма Ленского, который едва перенёс его тихо, легко закусив губу Евгения. — Жень, пожалуйста, только не в меня, нам ещё бал дотерпеть, — попросил юноша, хотя очень хотел почувствовать в себе горячее семя Онегина, вытекающее из него. Мужчина кивнул и уже через минуту бурно излился на диван, едва успев освободить Владимира. Отдышавшись, он стал почему-то довольно быстро одеваться, словно их ждали в сверкающем лицемерием зале, но его отвлёк тихий всхлип со стороны дивана. — Володя? — позвал Евгений и опустился на корточки напротив поэта, который лежал спиной к нему. — Малыш, ты что? Что такое? — Ты опять за своё, — обиженно проворчал тот, а потом съёжился ещё сильнее. — Опять сделал со мной такое и теперь просто исчезнешь, будто ничего не было. Не хочу, чтобы ты мной пользовался, и жениться на Лариной не хочу: я люблю тебя, Онегин. Евгений провёл рукой по острому плечику Ленского и коснулся губами его щеки несколько раз. — Ты хочешь, чтобы я остался? — Хочу, — брюнет наконец повернулся к мужчине. — Тогда я останусь, — он взял юношу на руки и крепко обнял, кратко поцеловал в губы. — Поедем теперь ко мне? Буду просить у тебя прощения: зацелую и завалю комплиментами, а потом мы уснём в обнимку и теперь будем так спать почти всегда. Ленский всхлипнул в последний раз и потёрся о руку Евгения. — Поедем.