Секретное убежище

Широкие улицы Доков вскоре сменяются извилистыми переулками с натянутыми меж окон сохнущими на ветру простынями; каменные дома с какой-никакой, будь она трижды заплёвана, архитектурой — деревянными и пропахшими сыростью жилищами. Совсем близко слышен пьяный гогот — и Мойра готова дать зуб, что эти молодчики здесь отнюдь не для того, чтобы просто прогуляться перед сном. Слившись с тенями, она проскальзывает по противоположной от них стороне и бесшумно ныряет за угол, минуя излишнее «внимание» — напополам с соблазном пойти прямо на этих молокососов, стянув капюшон с алых волос. Ведь даже законченный придурок не рискнёт перейти дорожку Мойре. Мойре, утопившей в крови банду Старины Скэбба и побросавшей с пирса всех до единого парней Пита «Златозуба»; Мойре, из-за которой власти — тьфу! — не рискуют лишний раз соваться в её район. Мойре-королеве-Доков. Но сейчас она — одна из многочисленных теней окутанных ночью Трущоб, что полностью её устраивает. Под ногой из ниоткуда появляется лужа, и Мойра матерится сквозь зубы, вытирая перепачканный грязью сапог. Наконец, тропа приводит её к дому — настоящему дому — такому же облезло-безликому, как его соседи. Мойра оглядывается по сторонам, убеждаясь, что вокруг ни души, поворачивает ключ в замке, беззвучно заходит внутрь; сбрасывает на пол плащ и перчатки, стягивает надоевшую обувь, снимает дешёвую — подделку под рубин — брошь с воротника рубашки, давая шее свободу. Пальцы нащупывают лампу; в тускло вспыхнувшем свете медленно опадает на пол взбитая пыль. Пристанищем Мойры-грозы-воров-и-проклятой-стражи является маленькая, душная комнатенка где-то на границе с Трущобами. Мойре не нужно окружать себя роскошными штучками, чтобы доказать себе демоны знают что — она же не Эксл, готовый отгрохать себе особняк рядом со штабом стражи на сомнительно добытые деньги. Мойра считает, что секретность убежища стоит дороже и себя окупает сполна; Эксл же в своих попытках почесать себе эго может хоть сплясать на лысине лорда Нашера, вертя на болту его тиару. Плевать. Совсем плевать. Мойра оседает на диване, закинув ноги на спинку и неспешно закурив; вместе с дымом наружу вырывается накопившаяся за эти дни усталость, вонзающаяся под лопатки не хуже ножа. Короли прячутся за стенами замков и за спинами сторожевых псов, считая, что теперь-то они в безопасности; Мойра чувствует себя спокойно, глядя, как свет луны пробивается сквозь дыру в занавеске, заставшей, наверное, если не момент создания мира, то, как минимум, эпоху сауриан. Она висела здесь ещё до появления Мойры в Невервинтере, а само место стало ей тихой бухтой задолго до того, как она обзавелась собственной короной — выкованной отнюдь не из золота, а из слов тех, кто опасается говорить её имя вслух; и большего, чем возможности бросить здесь якорь, Мойре не требуется. Большего, чем уверенности, что сюда по её душу никто не придёт. Глаза сами стремятся закрыться; Мойра тушит трубку, откладывает в сторону и отворачивается лицом к стене, обняв себя руками. Огонь лампы постепенно слабеет — вместе с ним слабеет и сознание, пока, наконец, не погружается окончательно в сон, полный преследований и тревог. Но всё же довольно крепкий.