hotline

***

Санен тихо закрывает дверь в свою комнату, половица скрипит, когда он на цыпочках пробирается внутрь. Он подходит к своему рабочему столу и садится в кресло. Это мягкое, плюшевое кресло, которое считается идеальным для геймеров, несмотря на полное отсутствие у него интереса к игровому сообществу, но это лучшее, что можно купить за деньги, и это тоже будет лучшим для того, что он собирается сделать. Он чувствует легкое напряжение в животе, как будто, может быть, ну самую малость, ему должно быть немного плохо от того, насколько сильно он погряз в этом, настолько, что потратил на это сотни. Но спустя месяцы он понимает, что уже слишком поздно для этого, и когда Санен трясущимися руками выдвигает ящик стола, чтобы достать свой ноутбук, он обнаруживает, что не жалеет об этом. Он осознает, что если бы ему дали возможность остановиться, прямо здесь и сейчас, вернуть все как было и повернуть время вспять, он бы даже ничего бы не менял. Двигаясь так же бесшумно, как и раньше, Санен открывает свой ноутбук и переходит на вкладку, отмеченную звездочкой в его браузере для этих еженедельных событий. Войдя в твиттер, он открывает строку поиска и вводит имя, которое он выучил наизусть и, вероятно, мог бы произнести с закрытыми глазами во сне: XxPinkKitty12xX. Во всех смыслах и целях Ли знает, что имя звучит ужасно неприятно для ввода, еще хуже для стона, потому что он пробовал это один или два раза, когда большая часть его тела была спрятана под одеялом, а пальцы обхватили основание его члена, пока он дрочил, но он не мог с уверенностью сказать, что его имя пользователя намного лучше для таких целей. Но, по крайней мере, justsomeguy1742 звучит так же неприметно и обобщенно, как и должно быть, и это то, что ему сейчас нужно: быть неизвестным. Его пальцы гудят от знакомого напряжения, когда он смотрит на последний твит с объявлением Pink Kitty, сопровождаемый ссылкой, которая была прикреплена, чтобы посмотреть прямую трансляцию. Санен опаздывает на пару минут или две, хоть он и спешил попасть домой, как можно скорее, но он застрял в пробке, хотя это просто означает, что время ожидания короче, чем обычно. По какой-то причине он наслаждается обычным десятиминутным обратным отсчетом прямых трансляций Pink Kitty — наслаждается тем, как его желудок сжимается и разжимается при мысли о том, во что будет одет Pink Kitty, какую игрушку он будет использовать, если вообще собирается использовать какую-либо игрушку, и если бы они решили направить камеру по-другому, чтобы сделайте отдельные снимки его хорошенькой розовой дырочки. Санен нажимает на ссылку за две минуты до начала трансляции, как он всегда делает, чтобы не приходить раньше и исключить вероятность быть замеченным в толпе — как будто Pink Kitty вообще заметит его имя пользователя среди сотен других. Это действительно смешно, но страх всегда был иррациональной вещью. Грудь Санена сжимается, когда он входит в свою учетную запись, а затем появляется этот яркий белый круг, когда экран медленно загружается. Несмотря на то, что остальная часть его оборудования хороша, он знает, что ему действительно следует приобрести менее дерьмовый компьютер. Если бы он мог, он бы купил телевизор с мега-экраном 4k, чтобы просто чтобы смотреть трансляцию, чтобы детально разглядеть Pink Kitty, почти как если бы он мог быть с ним в комнате — почти как если бы он мог прикоснуться к нему. Санен отбрасывает эту мысль, прежде чем она заберется в самые темные, эгоистичные уголки его сознания, и сосредотачивается на том, на что он на самом деле выкроил время в своем напряженном университетском графике. Будучи ассистентом преподавателя, он едва находит время, чтобы поспать, не говоря уже о том, чтобы заняться чем-нибудь на досуге, так занят исправлением контрольных работ и написанием собственных, что свободное время стало тем, о чем он только мечтает. Однако Pink Kitty занимает все его время, особенно сейчас, когда Санен сидит на вечерней трансляции. Экран, наконец, загружается, и вместе с ним несколько утяжеленных кирпичом сумок соскальзывают с плеч Санена. Вид, который появляется в прямой трансляции, простой, камера обращена к кровати и кремово-белым стенам за ней. В углу выглядывает пушистая розовая подушка, к которой Санен так привык, он почти чувствует мех между пальцами, представляя что он проводит по ней руками, крепко сжимая, пока ждет на углу кровати со вставшим членом и Pink Kitty между бедер— Блядство. Санен крепко зажмуривает глаза. Он не может сдаться так рано. У него покалывает в бедрах, когда наконец-то — наконец-то - откуда-то из комнаты доносится шорох, сопровождаемый звуком приближающихся шагов. Камера настраивается, а затем кровать слышно прогибается с одной стороны, когда кто-то заползает внутрь. Вид тела Pink Kitty появляется медленно; руки вытягиваются вперед, когда они ползут вперед, затем появляются знакомые пучки светлых волос, затем остальная часть — извилистые, гладкие ноги, ради которых Санен сделал бы что угодно — черт возьми, что угодно — чтобы прикоснуться к ним и заставить их покрыться пятнами. Когда Pink Kitty поворачивается к камере, сидя на коленях на кровати, и наклоняется вперед к объективу, ресницы трепещут, а губы расплываются в медленной, милой улыбке, сердцебиение Санена останавливается. — Эрик, — говорит он, затаив дыхание. Pink Kitty — или Эрик, как он сказал своим подписчикам, — как всегда ведет светскую беседу. В этом нет ничего необычного. Первые пять минут обычно проводятся с телом Эрика, наклоненным к камере, его яркие глаза бегают по комментариям, которые движутся слишком быстро, чтобы он мог все прочитать, но он реагирует на те, которые он успевает уловить в меру своих возможностей. У него морщинистый нос, розовый оттенок на мягких, но угловатых щеках, а его глаза сверкают, когда он читает комментарии и бормочет свои ответы — или, по крайней мере, кажется, что они сверкают. Для помешанного на сексе мозга Санена Эрик с таким же успехом мог бы иметь гребаный розовый нимб, сияющий вокруг его головы, — как ангел, так и воплощение дьявола. Но в эти первые несколько минут одурманенный сексом мозг тоже немного успокаивается. В каком-то смысле он очарован Pink Kitty, его искренностью, тем, как он разговаривает со своими поклонниками, как будто они его друзья. А Санен изучал парасоциальные отношения — их происхождение, причины и следствия, все хорошее и плохое вытекающее из этого, — и все же он не может придраться ни к чему, что делает Эрик. Если он хочет быть притворным парнем Pink Kitty в течение следующего часа или около того, то, черт возьми, он это сделает. Однако все перестает быть таким милым и здоровым, когда Эрик показывает им свой наряд. И мозг Санена переходит в режим перегрузки — шестеренки начинают вращаться так быстро, что вызывают сбой системы. Он уже видел Pink Kitty в... ну, в розовом раньше. Они все видели. И он даже видел его в кружевном белье. Но никогда, никогда за пять месяцев своего жадного наблюдения он не видел Эрика в таком. С кружевными бретельками, которые закручиваются и превращаются в замысловатые цветочные узоры его бюстгальтера, Эрик завершает нижнюю половину своего наряда пушистой розовой юбкой, кружевной подвязкой и носками до бедер. Из-за юбки Санен забывает абсолютно все. Его мозг отключается. Жар приливает прямо к его паху, когда он понимает, что Эрик, по-видимому, открыл другую его часть, часть, в которую хочется зарыться, юбка едва прикрывает Эрика, когда Санен трахает его так сильно, что его задница покраснела бы. — Вам, ребята, это нравится? — спрашивает Эрик, и, каким-то образом, у него хватает наглости рассмеяться. Это тихий звук, слабый смешок, но, тем не менее, он производит эффект домино. Санен издает тихий стон. Он хочет сказать «да». Он хочет кричать о том, как сильно ему это нравится, во всю глотку. Но его сосед по комнате находится в другой комнате, и он не может быть пойман за дрочкой, когда уже больше года изображает из себя респектабельного, добродетельного гражданина. И вот, Санен прикусывает нижнюю губу, делая ее красной, когда у него кружится голова при виде того, как Эрик демонстрирует свой наряд, дразняще снимая бретельку от бюстгальтера с плеча. Окно комментариев сбоку экрана наполняется потоком похвал, и на этот раз Санен обнаруживает, что хочет присоединиться к ним. Может быть, он просто сможет выплеснуть свои чувства наружу. Он поднимает свои и без того дрожащие пальцы над клавишами, готовый напечатать что-то впервые за целую вечность, когда Эрик вытаскивает из-под рукава еще один козырь. Ли уверен, что Эрик полон решимости довести его до гребаного сердечного приступа. Или приступ хуя. Или что-то в этом роде с тем, как сильно его яйца напрягаются в штанах. — У меня есть еще один сюрприз, ребята, — говорит Эрик, вытаскивая что-то в кадр откуда-то с дальнего левого края своей кровати. Это розовая коробка, совершенно новая, и грудь Санена горит, когда он понимает, что это такое, еще до того, как Эрик ее открывает. Эрик открывает крышку коробки и достает что-то длинное, толстое, большое и розовое. И сделанное из стекла. Мозг Ли не позволяет ему забыть, что он сделан из стекла. Хрупкий. — Вам это нравится? — спрашивает Эрик, прямо глядя в камеру, как будто он может заглянуть прямо в мысли Санена — как будто он может заглянуть прямо в самого Санена. В поле для комментариев проносится хор одобрительных возгласов, и губы Эрика растягиваются в подобии улыбки, от которой у него щурятся глаза, а бешено колотящееся сердце Санена слабеет. — Тогда давайте проверим это, хорошо? — Эрик проводит языком по нижней губе. —Убираю все заранее. Эрик отодвигает остальную часть коробки и ее содержимое подальше. С глухим стуком она падает на пол. — К счастью для вас, ребята, я провел немало времени, растягивая себя, так что это подходит. Видите. Как раз в этот момент Эрик меняет позу так, чтобы его спина и задница были обращены к камере. Дыхание Санена прерывается в груди, когда руки Эрика скользят под юбку, поднимая ее, когда он кладет две ладони на свою задницу и погружает пальцы внутрь. Кожа Эрика выглядит такой эластичной, такой свежей, такой легко травмируемой и нежной, что Ли ничего так не хочет, как проверить собственноручно. Он прикусывает нижнюю губу так сильно, что чуть не лопается кожа, когда Эрик раздвигает стенки и показывает себя на камеру. Дыхание Санена значительно замедляется, если не полностью, и он не моргает, чтобы запомнить изображение трепещущей розоватой дырочки Эрика. Она смазана, слегка опухшая и зияющая, и когда Эрик откидывает свою задницу назад так, как, как он должен знать, вредно для здоровья любого человека, пальцы Санена начинают скользить к подолу его штанов. Обычно он не из тех, кто начинает трогать себя так рано. Ему нравится ждать, пока Эрик не разорится хотя бы наполовину, прежде чем он начнет, потому что нет никакой гарантии, что он продержится долго. Но на данный момент юбка Эрика вызвала его обычную реакцию. В груди Санена возникает боль, тупая и ее трудно игнорировать, когда Эрик опускает руки по бокам, позволяя юбке снова упасть на задницу. А затем Эрик поворачивается передней частью тела обратно к камере, садится на колени, кладет ладонь на кровать и начинает свое обычное шоу. В каком-то смысле завораживает то, как Эрик так хорош в переключении, как быстро он переходит от игривого и разговорчивого к знойному и практически тихому. Эрик опускает взгляд, прикрывает глаза, кусает свои плюшевые губы и раздвигает ноги, когда начинает трогать себя. Сначала это легко, как будто он тоже дразнит себя, а не только аудиторию, и Санен обнаруживает, что полностью захвачен этим зрелищем. При виде пальцев Эрика, скользящих по его горлу. По тому, как его ногти скользят по блестящим от пота ключицам, по груди и останавливаются на сосках. По тому, как он их щиплет и щиплет. Рот Эрика приоткрывается в легком вздохе, спина выгибается дугой, когда он щелкает пальцами. И член Санена пульсирует. Пульсирует и раздражает, и ему приходится спустить штаны до колен, чтобы хоть немного снять напряжение. Он чувствует, как знакомый вихрь похоти поднимается к его паху, когда Эрик прикасается к себе, и его глаза отслеживают каждое движение. Его пальцы сжимаются и сжимаются на мускулистых бедрах, чтобы удержаться от каких-либо действий, потому что он уверен, что даже призрак его собственного прикосновения к его члену заставит его закрутиться и довести его до пика. И вот, Санен наблюдает, как в его животе разгорается огонь, а похоть пульсирует в каждой артерии и вене, когда Эрик откидывает голову назад и стонет — звук настолько непристойный и низкий, что, когда Санен закрывает глаза, он представляет, что Эрик издал это прямо в его уши. Эрик не тратит слишком много времени на то, чтобы мучить Ли в дразнящем аспекте, прежде чем он встает на четвереньки, и его наманикюренные пальцы обхватывают розовый стеклянный фаллоимитатор. Он поднимает его, проходит по нему длинной влажной полосой, облизывая от выступающей вены, которая проходит от основания до выпуклого кончика. И даже через экран мозг Санена проделывает с ним какие-то дурацкие трюки в виртуальной реальности, заставляя его воображать, что это настоящий мягкий язык Эрика тоже лижет его член. Ли прерывисто вздыхает, когда Эрик засовывает фаллоимитатор в рот и просто — просто опускается. Берет в рот, как чемпион. Этого достаточно, чтобы Санен задумался, на сколько хорош в этом Эрик. Именно так выглядел бы Эрик, если бы Санен запутал эти белокурые волосы между пальцами и трахнул рот Эрика, погрузив свой член в тугое, сведенное судорогой горло Эрика. Он задается вопросом, задохнулся бы Эрик, и стошнило бы его. Он задается вопросом, может ли Эрик давиться — есть ли у него рефлекс или нет. Простая мысль о том, что он мог бы это вынести, заставляет Санена обхватить себя руками и слегка сжать свой член через трусы. Наконец, Эрик вытаскивает фаллоимитатор изо рта, струйка слюны соединяет его губы в форме сердца с головкой, прежде чем она отвисает. А потом он смотрит на это — смотрит так, как будто он настоящий, как будто он мог часами сосать ее без угрызений совести, — прежде чем он открывает рот и плюет на него. Большой шарик скользит по фаллоимитатору, и Эрик поднимает его, чтобы снова плюнуть на него. Он бросает на камеру один из своих фирменных взглядов секс-ловушки, прежде чем наклониться, давая им угловатый вид сбоку на свое тело, и задирает юбку, помещая кончик фаллоимитатора между ног. И Санен просто срывается. Он снимает свои трусы быстрыми, дрожащими пальцами, беззаботно стягивает и пинает их подальше под стол вместе со штанами. И это каким-то образом освобождает его от порыва прохладного воздуха, который обрушивается на него, но этого недостаточно, чтобы унять жгучий жар в груди и члене. Он быстро хватает смазку в одном из своих ящиков и открывает колпачок, обливая руку излишне обильным количеством, потому что ему это нравится. Санен то же самое делает и со своим членом, в то время как его взгляд остается прикованным к движениям Эрика. Мурашки пробегают по его коже, когда Эрик засовывает фаллоимитатор внутрь и издает сдавленный звук. Он толкается медленно, осторожно, не торопясь, не потому, что это больно, а потому, что Ли знает, что он хочет насладиться этим. И Эрик продолжает до тех пор, пока фаллоимитатор плотно входит в его растянутую дырочку, пока не становится виден едва заметный намек на розовый цвет. Кадык Эрика подпрыгивает, когда его рука начинает двигаться. Вместо кислорода сладкая похоть наполняет его легкие, пока Эрик раскачивается взад-вперед на своем фаллоимитаторе. Но Санен овладел искусством дышать — искусством сохранять спокойствие, потому что прямо сейчас у него действительно нет выбора. Он дышит через рот, выдыхает через нос. Легко. Просто. Все под контролем. Невероятно тяжело. Такое чувство, что он не может дышать с каждым размеренным вдохом, который он делает. Руки Санена тоже двигаются. Пара движений вверх и вниз по его стволу, по одному прикосновению на каждые три, что раздаются с другой стороны экрана, и когда давление становится слишком сильным, когда оно нарастает и нарастает в его ядре так сильно, что кажется, будто его кости начали дребезжать и трястись, он останавливается и сжимает, холодная дрожь пробегая вверх по его позвоночнику. Эрик тоже начинает дрожать, его бедра колышутся, а единственная рука, которой он опирается на кровать, дрожит. Он опускает голову и слегка задыхается, мокрый и желающий большего. Всегда хочется большего. И достаточно щедр, чтобы дать своим зрителям еще больше. Эрик снова меняет позу, но на этот раз это его лучшая. Вместо того, чтобы стоять на четвереньках с задранной задницей, он резкими движениями маневрирует на кровати так, чтобы все его тело было обращено к камере. Он раздвигает бедра, раздвигая свою розовую юбку так, чтобы Санену был виден не только фаллоимитатор Эрика в его слюнявой дырочке, но и член Эрика. Это заставляет Ли двигаться — то, как член Эрика тверд, как камень, немного приподнимает его юбку, то, как он изогнут к его животу, то, как он такой раскрасневшийся и розовый. Эрик крутит и крутит фаллоимитатор ловкими пальцами, и вот так Санен почти может представить, что это он вместо этого вводит себя в него. Он позволяет своим глазам закрыться, рот бесшумно приоткрывается, а пальцы ног практически скручиваются, когда он дергает свой член при виде того, как Эрик трахает себя дилдо, затягивая пытку, пока Эрик умоляет о настоящем. Глаза Санена распахиваются, и он шипит, когда слишком сильно дергает свой член. Но когда он снова посмотрит на экран, его ждет чудесное зрелище: Эрик жестко и быстро трахает себя фаллоимитатором, теребит свои простыни, а затем Эрик втягивает воздух, преследуя небесный экстаз. Прерывистые стоны Эрика действуют как афродизиак, заставляя Ли потерять рассудок от этого звука. Он чувствует головокружение от сладких звуков, которые срываются с губ Эрика, и его пальцы сжимаются вокруг его члена, когда он пытается сдержаться, чтобы его не захлестнула волна желания, которая захлестывает все его существо. Санен знает, что он не сможет продержаться долго — нет, если Эрик продолжит так раскачивать бедрами и смотреть в камеру таким затуманенным взглядом, как будто он слишком вымотан, чтобы видеть. Но вскоре пальцы Эрика скользят вниз к его собственному члену, и Санен знает, что это означает, что он вот-вот отпустит его. Обычно, когда он кончает, он делает это вместе с Эриком. Обычно Санен сдерживает себя, чтобы, когда он издает этот единственный, единственный, бесстыдный стон, он мог замаскировать шум Эриком. Однако на этот раз запястье Ли двигается слишком быстро, слишком быстро, с абсолютно нулевой ловкостью и изяществом, когда он заставляет себя кончить так сильно, что видит, как звезды танцуют за его веками. Чувство разрывает его взрывными волнами шока, и все его тело сотрясается, сердце колотится о ребра и в ушах, когда сперма струится утолщенными лентами с его кончика. Секундой позже последний стон Эрика вырывается из него в форме крика, когда он тоже кончает, обхватив одной рукой свой член, а другой глубже засовывая фаллоимитатор. Санену едва удается держать глаза открытыми, чтобы увидеть это, но, каким-то образом, он видит, и это чистое золото. Эрик всхлипывает, кончая и трясясь, сперма пачкает подол его юбки и натягивается на лифчик. Однако его привлекает выражение лица Эрика — это выражение чистого, неподдельного блаженства, как будто прямо здесь, прямо сейчас, это все, что он хочет делать в этом мире. Как будто это то, что приносит ему истинное удовлетворение и удовольствие. И по-своему извращенным образом это тоже удовлетворяет Санена. Ли падает обратно на свое место с приятным жужжанием в венах, ноги мертвым грузом под ним. Он уже давно так не кончал — и все же ему кажется, что он говорит это после каждой трансляции Эрика. В его теле есть своего рода статический заряд, который заставляет каждое из его нервных окончаний ощущать электрический разряд, когда он просто дрочит. И он не знает, сколько времени он проводит, отдыхая, просто впитывая все это. Тем не менее, это достаточно долго, чтобы пропустить прощание Эрика, потому что, когда он приоткрывает глаз, он произносит три страшных слова: прямая трансляция закончилась. И это означает, что у Санена есть около десяти секунд или меньше, прежде чем он облажается по полной программе. — Санен? — раздается чей-то голос. — Ты здесь? Дерьмо. Санен вылетает со своего места, но останавливается. Вторая попытка подняться запускает его телесные движения, прогоняет это плотное облако похоти, нависшее над его разумом, и заставляет его встать. Его мышцы ощущаются так, как будто их слишком туго натянули, слишком туго обхватили кость, как будто, если он слишком сильно их растянет, они лопнут. Но все же у него нет выбора. Если он не выйдет, войдет его сосед по комнате, и он не может позволить себе такое фиаско прямо сейчас. И вот, он наклоняется и поспешно собирает свои штаны, сбрасывая трусы, когда спешит надеть свободные спортивные штаны. Однако он внезапно останавливается, когда замечает, что не помылся, и сперма стекает по его члену и высыхает на бедрах. Его сердце чуть не колотится в груди, когда он роется в ящиках в поисках какой-нибудь салфетки, его охватывает паника. Он находит несколько салфеток, которые выглядят так, как будто ими пользовались раньше, и колеблется, но он знает, что сейчас ни в коем случае не может позволить себе быть придирчивым. — Санен? Ты дома? — окликает его сосед по комнате, его голос звучит немного более обеспокоенно, чем раньше. Санен натягивает штаны, вытирает руки, делает мысленную пометку в следующий раз использовать гребаный носок для этого, а затем чуть не спотыкается о свои ноги, когда выбегает из своей комнаты. Требуется два с половиной пугливых шага, чтобы добраться до двери его соседа по комнате и распахнуть ее. — Эрик, — говорит Санен так, как будто у него уже несколько дней пересохло в горле. Его глаза расширяются, а пальцы сжимаются вокруг дверной ручки, когда он смотрит на это. Вид Эрика в таком состоянии, когда он заканчивает одну из своих прямых трансляций, с растрепанными волосами, прилипшими ко лбу, с локтями, опирающимися на кровать, с размазанным и потрескавшимся от пота макияжем, не перестает заставлять сердце Санена трепетать каждый раз. Есть что-то настолько захватывающее в том, чтобы видеть Эрика таким — в том, что ты единственный, кто может видеть Эрика таким, — и Ли чувствует, как крошки его решимости тают, чем больше он подвергается этому воздействию. Он впивается в Эрика почти жадным взглядом, и все его кости сжимаются, когда его взгляд скользит вниз и останавливается на юбке Эрика. Он может увидеть это лично. Может быть, почувствовать это. Возможно, даже прикоснуться к нему. Но он не может. Это значит пересечь черту и перейти границу, которая будет существовать вечно. Эрик надувает губы, щеки подкрашены, а кожа вся светится и благоухает, когда он говорит: — Ты не поможешь мне прибраться? Это приводит Санена в чувство. Двигатель в его голове снова оживает. На столике у кровати Эрика уже есть таз и несколько полотенец, и Санен окунает их в воду, чтобы отмокнуть — внутрь, наружу, внутрь, наружу, раз, два, раз, два — прежде чем сделать то, что он должен сделать. Такова их договоренность; он помогает Эрику убираться после его стримов по средам и субботам, потому что он всегда слишком устает, чтобы даже думать о том, чтобы встать. В свою очередь, Эрик отвечает за уборку квартиры в те несколько дней, когда Санен занят, чтобы сделать это. И дело в том, что это все, что когда-либо должно было быть. Это все, к чему это когда-либо должно было привести. Эрик заговорил об этом, и Санен согласился. Но в тот момент, когда он перешел от отстраненного признания стримов Эрика в своей запертой комнате к тому, чтобы стать свидетелем последствий— прикасаться к нему, чистить его, заботиться о тех его частях, которые никто больше не видит вблизи. Санен облажался, решив впервые посетить стрим Эрика. С тех пор он не может остановиться. Прошло несколько месяцев с тех пор, как шестеренки в мозгу Санена включились в безостановочный бесконечный цикл Эрика, и он не знает, как его отключить. Он даже не знает, хочет ли этого. Эрик напевает, когда Санен нависает над ним, откидываясь на подушки, подложенные позади него, пока Ли выполняет всю работу. Санен решительно не смотрит ни на его лицо, ни в глаза, ни на губы — ни на что, что заставило бы его выпалить свои чувства и искренне признаться в своих грехах своему соседу по комнате. Но, в конце концов, Эрик заставляет его это сделать. Палец обвивается вокруг его подбородка, большой палец поглаживает его челюсть, когда он наклоняет голову вверх. Сердце Санена замедляется, и начинает биться, и колотится одновременно. Глаза Эрика искривляются, а уголки его губ приподнимаются в подобии улыбки, от которой у Ли все внутри переворачивается. Это та улыбка — та особенная улыбка, которую он использует, когда смотрит прямо в камеру, когда он как будто знает, какое впечатление производит на людей, с блеском белых зубов и примесью дьявольщины. И, видя эту улыбку так близко и лично, Санен понимает, что он облажался. Пальцы Эрика скользят по мраморным порезам на щеках Санена, проводя большим пальцем по его челюсти, прежде чем он преднамеренными движениями опускает руку вниз по скульптурному плечу Ли и вниз к плоским плоскостям его грудных мышц, где она ложится на его бьющееся сердце. А затем взгляд Эрика скользит вниз, к губам Санена, прежде чем снова скользнуть вверх. Ли чувствует это тогда — это плавное, скрытое течение чего-то другого, чего-то электрического, когда Эрик немного наклоняется и затемняет свой взгляд. — Наслаждаешься шоу, justsomeguy1742? Желудок Санена сжимается. Руки Эрика скользят от груди Ли к ткани его спортивных штанов, тело придвигается ближе, так что их губы соприкасаются. Внутренности Санена пульсируют, провода в его теле загораются от прикосновения Эрика. Что бы ни случилось сейчас, он знает, что пути назад нет. — Потому что я думал о том, чтобы провести еще одну трансляцию, — Эрик встречает их взгляды, губы шепчут напротив его губ. — Приватное шоу. Для Ли все кончено. Кончено. Однозначно. У него не было ни единого шанса. Потому что, когда Эрик уменьшает расстояние между их губами и обхватывает разгоряченное тело Эрика руками, он сдается и ломается.