Тишь

      Асагири Аю приходится постоянно оберегать. Иначе всё. Мир уничтожится просто от того, что Ая в нём существует и не делает никому зла.       Но начать, наверное, лучше не с этого.       Весь мир распался на куски с того момента, как Цуюно осталась без своей мести — кропотливые месяцы работы и годы страха превратились в пшик, оставив от пленника половинки. С этого, наверное, тоже не стоит начинать.       А с чего-то очень давнего. Лет шести-восьми. Жизнь покатилась куда-то не туда и привела Цуюно к Ае в тот злополучный вечер, когда любимые мама с папой перестали дышать. Растеклись кровавыми пятнами по гостиной, в которой над Яцумурой (единственной оставшейся) возвышался он. Огромный, с серой кожей и кучерявыми волосами, страшный шепелявый мужик. Он что-то сказал ей, опустившись рядом на корточки, но сначала она даже не услышала. Смотрела, забившись в угол, как грабитель-убийца забирает все ценности, деньги, забрал с папиной неживой руки большие часы. Интересно, они перестали тикать из-за того, что папа умер? Глупая мысль тотчас исчезла из головы, ведь грабитель мог передумать и взять Цуюно с собой — во что-то холодное и страшное, что непременно закончилось бы её смертью.       Как и обещал, он ушел — тут же девочка побежала к двери, заперла её и зарыдала сильнее прежнего, в голос. Всегда ей говорили — при опасности для здоровья звони в скорую, там помогут. Куда звонить, если лишают жизни, она не знала. Телефон искала по всему дому, но не нашла.       «Ты станешь очень миленькой, когда подрастёшь. Потом найду тебя и развлечёмся», — вот, что сказал мужик, когда опустился рядом. Внутренности пробрало холодом — не было и речи о том, чтобы когда-нибудь встретиться с этим человеком ещё раз. Цуюно потрогала шею мамы, отца, тщетно надеясь, что они все ещё живы. Их глаза остекленели, а тела охладевали. Игрушечный мишка так и остался лежать в луже крови — не хватило мужества его поднять. Да и, сегодня плюшевая игрушка не спасла бы Цуюно от кошмаров. Родители были странными, непохожими сами на себя, и Яцумура смотрела на них так долго, что её затошнило — девочка поспешила уйти наверх, сбежать в свою комнату и скинуть грязные носки. Оставаться в доме, уже единожды взломанном, было страшно. Вновь заплакав, Цуюно нашла телефон в своей комнате. Додумалась позвонить в полицию.       Хотелось бы поспать. Но, наверное, хорошо, что она этого не сделала, не ночевала в одном доме с неубранными телами. Спать ей пришлось в полицейском участке, голодной, немытой, очень напуганной. Зато без трупного запаха и ненужных обвинений.       Цуюно опознала грабителя, но его не посадили. Дело просто закрыли, списав всё на потасовку внутри семьи, и плевать, если их семья была счастливой. Только идиот не увидел бы убийцу в том жутком человеке, и тогда Цуюно Яцумура окрестила всех полицейских идиотами. Домой вернуться не разрешили. Забрали его вместе с фотографиями с дней рождений, окровавленным полом и исчезнувшими папой и мамой. В момент дома не стало, а Цуюно оказалась в месте, где ничто ей не принадлежало, о чём неоднократно напоминали вообще все. Даже те, кому говорили так же. Приходили взрослые и забирали совсем маленьких детей, или любых детей, родители которых не «убили друг друга». И сначала Цуюно рассказывала, что было совсем не так, но потом перестала.       Однажды этот человек вновь появится в её жизни и сломает. Но уже почти нестрашно — терять нечего. Другие дети были противными (особенно, почему-то, мальчики). Они все время кричали, бегали, дергались, шумели. Часто дрались. Кто отсиживался в уголке, тот всё равно не высказывал желания поговорить. Лица постепенно слились в одно, одинаковое, скучное и отвратительное. Все они, когда смеялись — были уродами, когда злились, когда плакали и даже когда молчали, даже если последнее бесило меньше всего.       Несмотря на все мысли о них, Цуюно не высказывала недовольства, если её не просили дать оценку чему-то. А если просили, то говорила честно, не меняя равнодушного выражения лица:       — Мерзость.       Честная оценка никому не нравилась. Вещи часто воровали, в классе даже пытались задирать — тщетные попытки. Маленькие дети, скалящиеся за своими партами, всё равно не так страшны, как темный родной дом и одна жуткая ночь. Яцумуру передёргивало, и она сильнее укутывалась в одеяло, слушая, как другие дети перешептывались после отбоя. Рассказывали страшилки. Цуюно спала напротив окна, из которого и должно было вылезти чудовище.       Её не забрали из детдома и не забрали бы никогда. Каждый день рождения — тревожное ожидание, что из окна вылезет-таки чудовище, убьёт соседей по комнате и заберёт. Никогда не знаешь ведь, в какой момент уже «подросла». Годы шли и ничего не менялось, словно она всегда была в доме с кричащими детьми и гиперактивными «старшими». Таким и и надо было стать в их детдоме, ведь если не будешь достаточно интересным, не заберут, все забудут, да и в люди не выбьешься.       В любом случае, её не трогали проблемы других. Единственное хорошее во всех кричащих — они честные, а Яцумура Цуюно терпеть не могла ложь.       «О бедное, несчастное дитя», — противным скрипучим голосом раздалось в кабинете информатики. Кажется, нечто повторялось несколько раз, пока Цуюно не вылезла из своих мыслей. Кто-то как будто включил на компьютере жуткое видео на автоповторе.       Цуюно впервые видела Нану. А на следующий день получила телефон.       Непредсказуемый опасный артефакт вдохнул в неё жизнь и запачкал внутренности кровью — что было абсолютно неважно, ведь так глаза Цуюно не горели уже семь лет.       Первый раз остановив время (пока эмблема от сайта на её руке медленно таяла) Цуюно прошлась по детдому. Вглядывалась во все лица, зашла в помещения, куда заходить было ни за что нельзя. Порылась в личных делах и нашла все свои документы, благоразумно запомнила их местонахождение и сложила всё обратно.       С появлением телефона горло стало немного саднить.       Второй раз остановив время, Цуюно отметила, что эмблема на руке будто стала чуть меньше. Следовало пользоваться артефактом с осторожностью, но сделать с ним предстояло многое. А целью найти убийцу родителей Цуюно задалась почти сразу.       Отомстить. Вряд ли такой человек знал, каково жить в страхе так долго. И ему следовало узнать. Хотела бы сказать Цуюно, что так ей подсказал холодный расчет, но жгучая, ярко-красная ненависть перевесила его. Иначе бы, скорее всего, Яцумура постаралась построить счастье с помощью магической силы, как и советовал сайт волшебниц.       Месть стоило обдумать трезво, пересмотрев кучу документалок о пытках, наказаниях и изменении сознания. Примерно тогда, за старым видиком, с Яцумурой познакомилась милая, но вспыльчивая Шиой Рина. За холодными голубыми волосами и коричневыми веснушками на серой коже скрывался субъект, по-настоящему увлечённый жизнью. И не скажешь по ней, что тоже волшебница.       — Что ты собираешься делать? — Рина включила следующую документалку, и глазом не моргнув, но Цуюно уже подташнивало от обилия человеческих тел. Сидела, не двигаясь и стараясь не глядеть на экран.       — А ты?       — Ищу информацию о сайте. Полезно, знаешь ли, понимать, чем пользуешься. Я, на самом деле, на «ты» с техникой, — Шиой улыбнулась.       — Можешь тогда найти кое-кого? Если ты вдруг ещё в программировании сильна, — Яцумура почти не раздумывала — так она могла бы не тратить жизненную силу на использование волшебного жезла. — А я помогу тебе искать информацию.       — То, что ты умная, не даёт тебе право так высокомерно разговаривать! Боже, и даже сомнений нет в собственной полезности, — но Рина смеялась, значит, шутила. Даже если была зла, Цуюно никогда не стремилась этого показать. И не стала. — Хорошо, попробую. Имя знаешь?       О, знает. Запомнила после опознания, навсегда запомнила. Находила его в интернете, но только в статье об ограблении, а дальше — ничего.       Рина Шиой нашла его за неделю. Вернее, не его, а страницу в соц-сетях, с которой девочки стали с ним переписываться. В основном, Рина — считала это интересной и смешной игрой, которой можно было заняться в перерыве между исследованиями тайн сайта волшебниц. Сдала бандиту чужие голые фото и в ус не дула, посмеиваясь.       — С узколобыми иногда скучно переписываться, но зато я уже вызнала для тебя его адрес. А остальное уж сама выясняй. И ты мне должна! — щебетала беззаботно, а затем тут же становилась серьёзной, когда Яцумура рассказывала, что изменилось на главной странице сайта.       Яцумура… Останавливала время всё чаще, для всех, кроме себя и Рины. Так у них и времени было больше, даже если с каждым разом жизнь Цуюно сокращалась. Долго существовать и не хотелось бы. Горло кровоточило, но смириться можно было. Как и с другими особенностями. Цуюно всё больше ненавидела людей, отстранилась, а Рину же человеком не признавала вовсе. Рина волшебница, она уже другая. Заморозив мир, Цуюно изучила всё, каждый аспект жизни человека, убившего ее родителей: как живёт, с кем, где работает, с кем общается, как проводит выходные. И всё для того, чтобы точно придумать, как бандиту исчезнуть. Да так, чтоб не хватился никто.       Цуюно не собиралась его убивать, пока что. На этот раз обойдется без помощи Рины (доверие доверием, но что-то в ней было не так, не до конца, неправдоподобно). Ничто в жизни не имело значения, если не служило единственной цели — растоптать врага.       «Прости, прости, прости!», — голосом преступника, надрывным, ломающимся от слёз. Музыка для ушей — казалось на миг, всего в первую секунду, но, стоило вспомнить, за что он просил прощения, как Цуюно теряла контроль. В конце концов, нытье наскучило, и ради разнообразия она вырвала бандиту несколько зубов. Слова стали походить на несвязную кашу, фоновый шум.       В мести нет счастья, обещанного сайта, точно так же, как нет счастья и в силе, полученной из неизвестного источника в момент. В мести есть удовлетворение — мрачное, с привкусом крови и злой улыбкой. Человеческие тела отвратительны, но нет ничего приятнее, чем наносить синяки на это тело, выбивать зубы и ногти вырывать.       Цуюно не дура — останавливала время для всех, кроме себя и жертвы. Плевать, что станет с её собственным телом в конце этого года. У нее времени — помочь Шиой и запытать грабителя до смерти. Если сравнивать с датой конца света в августе, то у Яцумуры даже больше времени.       «До августа забью его, как свинью, а потом убью себя. Мало ли, как будет проходить Буря. Может, меня на части разорвёт… Лучше уж сама», — Цуюно пришлось переехать и сменить школу, чтобы спокойно завершить планы. Ни ночи не проходило без кошмаров.       Лучше бы ей никогда не приходилось заходить на сайт, никогда не приходилось находить палочку, не приходилось находить палочку — тогда бы никакого знания о конце света, никакой сокращающейся эмблемы жизни. Но причина получения палочки находилась рядом с ней, отравляла квартиру и жизнь Цуюно своим зловонным дыханием. Если бы не этот человек…       «…я ни за что бы не стала ничтожеством, живущим ради мести», — горько отметила Яцумура. Сегодня ей предстояло перевестись в новый класс. Морально она была полностью готова игнорировать всех и каждого. Так она делает всегда. Просто веди себя так, словно на всех плевать, и тогда жизнь будет не слишком уж тяжела.       Не то что бы была острая необходимость ходить в школу — всё равно миру оставалось жить несколько месяцев. Просто больше пойти было некуда, так что, лучше выбрать простой и проверенный вариант. С ума можно сойти в одной квартире с человеком, над которым издеваешься.       В любом случае, всего лишь нужно пережить этап «новенькой».       — Доброе утро. Меня зовут Яцумура Цуюно. Рада знакомству, — просто и без лишних эмоций. Она спокойно села на свободное место у окна, коротко обведя взглядом класс, на случай, если в ком-то удастся распознать волшебницу. Ничего такого не заметила, но… что-то нервировало.       В этом месте происходило нечто, понятное всем одноклассникам и неясное новенькой — что-то недружелюбное и плохое. Так ничего и не заметив, Яцумура включилась в занятие. Может, показалось, верно? Просто лёгкий мандраж из-за непривычной обстановки. На перемене можно будет немного вздремнуть или написать Рине.       Глупая Яцумура. Наивная Яцумура. Её обступили на перемене — наверняка, только из вежливости, но всё же. Многие ученики поздоровались с ней ещё раз, погрузили в шум голосов, спросили, откуда она перевелась и зачем — мелькнули только несколько макушек тех, кто не заинтересовался новенькой и ушёл в коридор. А затем Цуюно послышался всхлип.       Да, точно, сквозь шум голосов даже. Кто-то затих, и странные звуки услышали все одноклассники. Только на руку — больше доставать не будут. Цуюно с облегчением вздохнула.       — Асагири, не можешь встать? — послышалось слегка насмешливое. Вот же… А только что разговаривали так мило и ласково с Яцумурой! Сощурив глаза, Цуюно повернула голову, всмотрелась в проём между людьми. На стуле сидела черноволосая девочка — неряшливая, с большими заплаканными глазами. Всхлипывала, странно дергаясь со стула, но не решаясь встать. Яцумура всмотрелось внимательнее. Из-под юбки «Асагири» выглядывало что-то, возможно… клей.       Ясно. Вряд ли Яцумуру будут трогать, ведь в этом классе уже есть козёл отпущения. Неясно, из-за чего Асагири не вставала до конца. Наверное, боялась ободрать юбку, либо не хотела ходить в испачканной. Цуюно давно растеряла всякое сочувствие к неудачникам (или сделала вид), так что улеглась макушкой на свои руки, сложенные на парте. Было бы неплохо прикорнуть.       Голоса стихли, в классе больше не было слышно шагов, и очень скоро тишину в классе нарушали только дыхание Цуюно и всхлипы Асагири. Да и плач скоро затих.       «Забыла уже, как можно себя погано чувствовать, когда кто-то рядом плачет», — подумала Цуюно про Асагири Аю, вечно приносящую проблемы. Краем глаза Яцумура наблюдала за девочкой, потому что звуки раздражали, но, когда Цуюно решилась почти успокоить Аю, зашли три девчонки, а направились прямо к парте Асагири. Рыжая, русая потемнее, русая посветлее.       Люди, нуждающиеся в помощи, раздражали. Ты их видишь, они совсем рядом, но вслух они ни о чем не просят, только смотрят. Вот, что больше всего бесило. Этот взгляд. Взгляд абсолютной беспомощности и молчаливой просьбы, от которого единственное, что хочется сделать — сбежать. Ну, и больше никогда не видеть. Яцумуре поднимать взгляд не стоило — так Асагири Ая и смотрела. Затем её насильно оторвали от стула и вытащили в коридор, чтобы, не дай бог, новенькая не передумала и не влезла сама в их весёлые игры.       Да, у таких написано все на лице. Наверняка задирать стали по какому-то бессмысленному поводу — не сказала «спасибо», не поздоровались. Особый повод людям, что пишут на чужой парте «убей себя» и льют на стул клей, не нужен.       Является ли Цуюно соучастницей, раз ничего не сказала и не сделала?       Нет, такого не может быть.       Посчитала бы она соучастником человека, который стал бы стоять и смотреть, как ее родителей убивают, а затем просто сделал вид, что ничего не было? Мысль странно промелькнула в голове, вызывая отторжение. Яцумура скривилась, выбрасывая одноклассницу из головы. Попыталась.       И не смогла, всё пялясь на свое отражение в вонючей квартире со стонущим на «привязи» преступником.       Во что Цуюно превратилась, не могла сказать даже она сама. «Ну здравствуй, чудовище, будем знакомы».       Вот, что было до Аи. И только после ее прихода осознать получилось, что жила Яцумура Цуюно, как в могиле. Ходила по свету, не имея своего угла, своего смысла жить, в моральной изоляции от всех и каждого, кто хотел или даже пытался с ней сблизиться. Если бы не обстоятельства, если бы сотрудничество с Асагири не было выгодным, Яцумура бы оттолкнула и её.       А причина, по которой Сарина Шизукуме с подружками приставала к Ае, и правда, оказалась очень надуманной и тупой. Хоть что-то в своей жизни подвергать сомнению не нужно было.       — Тебе нужно стать сильнее, — твердо сказала Цуюно, и эта девочка, сияющая в темноте, словно звёздочка, своими вечно плачущими водянистыми глазами, пообещала обязательно защитить их обеих. — Глупая, я серьёзно!       Щёки вспыхнули, а душу окропило непривычное чувство. Непривычная эмоция, которую можно было назвать зарождающейся привязанностью. Камень на сердце стал трескаться.       Неужели встреча с Асагири Аей будет стоить всех лишений?