"Почти не жаль" без "почти не"
21 апреля 2022 г. в 19:42
О том, что её Королю нравится её младшая сестричка — Ирацибета всегда знала. Более того, она даже напрямую спрашивала Ашеониколаса — отчего же он тогда не женился на Миране, на что тот лишь пожимал плечами и отворачивался. И оф Кримс злил даже не сам факт, что засыпая с ней в одной постели, он мечтает о свадьбе с Мираной, а то, что он не даёт ей — Красной Королеве, воздавать по заслугам виновным. Это раздражало гораздо больше, чем когда она находила так старательно припрятанные любовные письма от Ашеониколаса, адресованные милой сестрёнке Ирацибеты.
Но давайте начистоту, Ирацибета хотела бы, чтобы Ашеониколас говорил ей такие же приятные и милые вещи, какие писал Миране. И она не могла спокойно спать в одной комнате с человеком, который так нагло называет себя королём Червей, при этом отдав своё сердце целиком и полностью Миране, которая ни капельки не красная. Поэтому, через три месяца она отселила Короля в другую комнату под тем предлогом, что он по ночам ходит и не даёт ей спать.
И Ашеониколас даже не возражал. Ему, как оказалось, в общем-то всё равно — где спать. Но на этом всё не закончилось. Ирацибета продолжала находить его письма. Скорее всего потому, что она специально искала их, а не они совершенно случайно попадались ей на глаза.
Её забавляло то, что за всё это время она ни разу не нашла письмо от Мираны. Должно быть, Ашеониколас совершенно не интересовал любимицу всего Подземья. Ни статус, ни симпатичная мордашка Короля не привлекали Мирану.
«По уши влюблённый дурень…» — улыбаясь, думала Ирацибета, перечитывая в десятый раз ещё не отправленное письмо Ашеониколаса, которое она украла.
Но улыбка моментально пропала с её лица, когда в письме она дошла до момента, где написано, что послание адресовано именно Миране.
Решив, что достаточно перечитывать этот бессмысленный текст, наполненный признаниями в любви, комплиментами и ещё всякими глупостями, о которых Ирацибета даже не хотела думать, королева скомкала лист и, выйдя на балкон, выкинула письмо куда-то в сад, попав одному из карточному стражнику по голове, если у него, конечно, она есть.
Так вернёмся же к теме казней.
Ашеониколас почти не давал Ирацибете распоряжаться своими королевскими полномочиями. Он запрещал ей приговаривать жителей Подземья к смерти, сажать их в темницы, наказывать и делать с ними прочие милые вещи. Поэтому, письма Ашеониколаса для Красной Королевы были сущим пустяком в сравнении с тем, что ей не было позволено вершить справедливость и поступать так, как ей вздумается. Красный Король был пацифистом, как и Мирана, и придерживался того же правила «не причинять вред живому существу». «Абсурд…» — считала Ирацибета.
«— И зачем только родители выдали меня замуж за тебя? — вновь задала этот вопрос Ирацибета уже третий раз за день. Ей не давало покоя то, что мало того, что он запрещает ей проводить казни, так ещё и ставит ей запрет на поедание красной и чёрной икры в связи с тем, что это калечит разумы их подданных-рыб.
— Они надеялись, что я смогу благоприятно повлиять на тебя и твой характер, — объяснил Ашеониколас, окунув кончик пера в чернильницу, уже не стесняясь писать письма Миране при Ирацибете.
— Что ж, они ошиблись, — хмыкнула Красная Королева, переворачивая чернильницу, давая тёмно-синим, почти чёрным чернилам растечься по письменному столу, капая с него на идеально выглаженный красный королевский костюм Ашеониколаса.
Под дикий смех Ирацибеты, Король в ужасе выпрыгнул из-за стола, отбросив перо куда подальше…»
И она прекрасно знала, что рано или поздно всё равно настанет тот день, когда Ашеониколас, покинув престол и оставив корону, сбежит к Миране, предпочтя трону любовь. Но для самой Ирацибеты будет позором, если так и случится. Над ней все будут смеяться, когда узнают, что её же муж бросил её и стал очередным человеком, который выбрал как и многие до этого обожаемую всеми Мирану. А, значит, Ирацибета не должна была позволить этому произойти. Естественно, Ашеониколас не скажет ей, когда станет собирать все свои вещи и пришпоривать коня, готовясь покинуть Угрюмый Брег. В связи с этим ей нужно было срочно что-то придумать, потому что каждый день Короля в Красном Замке мог быть последним.
И ей очень повезло, что рядом так вовремя оказался Илосовик Стейн, который впоследствии стал её Валетом, Валетом Червей. Именно он помог Ирацибете хитро провернуть дело с казнью Ашеониколаса, этого мерзкого обезумевшего королишки, который изрядно потрепал ей нервы, начав запрещать употреблять в пищу продукты животного происхождения, что было очень глупо с его стороны.
«Он стоял на эшафоте, склонив голову. Ветер развевал его волосы и широкие рукава камзола. Это был пасмурный день, тёмные тучи закрывали солнце, а дождь должен был вот-вот пойти. Палач нетерпеливо гладил блестящее лезвие совсем нового топора. Ирацибета была на балконе, держа в руках тяжёлую золотую корону, украшенную драгоценностями, уже не принадлежащую Королю.
Веки Ашеониколаса подрагивали. Он был готов к казни, знал, что так всё и случится, но внутри его сжирало горькое ощущение скорой кончины. Ирацибета колебалась. Она ещё думала над тем, чтобы простить его и отменить казнь. Ей было тяжело принять это решение. Она бы простила его, если тот попросил прощения. И каждую секунду королева надеялась, что он медленно подойдёт к краю помоста, волоча за собой чугунный шар на цепи, похожий на пушечное ядро, откроет рот и скажет, что раскаивается, попросит прощения. Но он молчал, тяжело сглатывая.
Наконец, Ирацибета встала с кресла, едва не упав в него обратно. Коленки подкашивались, руки дрожали, и что-то сильно давило изнутри. С одной стороны так хотелось простить его, забыть обо всём и отменить казнь. А с другой она невероятно желала его смерти и конца этого несправедливого отношения к ней и всем остальным подземцам.
Всё Подземье замерло в ожидании окончательного и бесповоротного решения, после которого всё должно было измениться. Пташки перестали чирикать, а люди дышать. Остановившись взглядом на Короле, Ирацибета негромко, но уверенно произнесла:
— Голову… с плеч!
Женщины в толпе заохали, а мужчины начали перешёптываться, мол «где это видано, чтобы королева приговаривала короля к смерти…»
Ашеониколас медленно кивнул, как бы соглашаясь.
Палач жестом подозвал виновного, и Король послушно опустился на колени, положив голову на подставку…
Начался дождь. С неба падали холодные капли, оставляя маленькие тёмные пятна на эшафоте и небольшой площади для людей. Все разошлись, площадка опустела. Маленькие капли падали на расшитый золотом дорогой костюм лишённого головы короля, падали на холодную кожу, закрытые веки, выступающий нос и полуоткрытый рот. А Ирацибета всё стояла на балконе, сжимая в руках до побелевших костяшек корону. Она стояла, невидящим взглядом уставившись на голову, отделённую от тела, словно не могла поверить в происходящее…»
Конец, больше нет Ашеониколаса. И не нужно больше, скрепя сердце, кого-то слушаться. Больше нет надобности делить бразды правления с кем-то и уступать трон короля неправильному Королю с неправильными принципами. Теперь она тут главная. Она имеет право делать всё, что её душе угодно, и никто ей слова не скажет. А если скажет, то отправится на тот свет, вслед за неудавшимся Королём, который уже даже не король, какая ирония.
Поэтому, первое, что она сделает — это назначит своим Валетом Илосовика Стейна, того самого человека, примерно её возраста, который и помог ей положить конец правлению Ашеониколаса.
Но было бы ошибкой сказать, что Ирацибете нисколько не было жаль Ашеониколаса. Ей было жаль, потому что когда-то она любила его. Хотя бы первое время совместного правления. Потом он начал портиться, да, но, возможно, он и был первым человеком, которого полюбила Ирацибета. Когда она была ещё принцессой, они с принцем Ником, как она тогда называла его, виделись пару раз, и он сразу привлёк её своей храбростью и статностью.
Ей даже уже начал нравиться Стейн, но пока что она всё ещё скорбила о смерти Ашеониколаса, по ночам зарываясь в подушку, гоня из своей головы все мысли о мёртвом Короле.
Но она утешала себя тем, что теперь вправе делать всё, а, значит, не должно быть поводов для грусти. В конце-то концов, она для поднятия своего настроения хоть прямо сейчас может пойти и приговорить к казни кого-нибудь, кто под руку попадётся. Казни значительно улучшали её самочувствие и неплохо отрезвляли разум.
И хоть в кровавом рву теперь его обитель, Ирацибета никогда не забудет первого человека, к которому она испытала что-то вроде любви и симпатии, и который по совместительству оказался первым человеком, которого она казнила.