Леди на той стороне Нью Йорка

Его брат — плохой парень. Даже более того, он — главарь таких же плохих парней. Один из тех, кого обходят за километр, остерегаясь проблем, и через чьи руки проходят оружие и наркотики. Который 'крышует' несколько магазинчиков и держит бар, окутанный плохой репутацией. Которого не считают за уличную шпану, но и всерьез люди со властью пока не воспринимают, обеспечивая ему достаточно свободы. Поэтому Курту нужно как-то соответствовать, а значит засунуть свои барочные манеры в задницу и достать из шкафа косуху. Ведь сегодня Хаммел идет с братом и его так называемой бандой в их бар. Зачем? Как аргументировал это Финн: ' Эмм… Братиш, какая разница? Мы должны больше времени проводить вместе. К тому же ребята тебя любят.' Под 'ребятами, которые любят Курта' подразумеваются Рейчел Берри, девушка его брата, которая действительно в нем души не чает, а вот Хаммел же, хоть и хорошо к ней относится, иногда позволяет себе воображать, как медленно сдавливает ей трахею в те нередкие минуты, когда у девушки начинаются приступы снобизма, и Мерседес Джонс, полная чернокожая девушка, которая иногда по вечерам растягивала старые песни, написанные специально для того, чтобы их пели полные чернокожие девушки. Остальные, конечно, относились к нему нормально, в основном из-за того, что его брат — босс, но глагол 'нравишься' тут явно не уместен. В итоге, старательно расковыряв весь шкаф и чуть ли не найдя там Нарнию, Курт надевает узкие штаны цвета индиго, облегающую темно-фиолетовую футболку и венец его наряда — мятую кожаную черную жилетку с широким отложным воротником, покрытым шипами и заклепками. Что ж, он почти готов. Хотя где-то еще лежали кожаные перчатки без пальцев… — Курт, не перестарайся, мы не на дефиле, надень ты просто что-нибудь, хоть футболку со Спанч Бобом! — кричит Хадсон с кухни. Когда брат Курта дома, он не может быть нигде, кроме как кухни. Наконец, зачесав волосы наверх и аккуратно уложив, Хаммел готов и показывается брату на глаза. Тот запрокидывает голову, бубня что-то про то, что даже девушки собираются быстрее геев и натягивает свою кожанку. *** — Вон, посмотри, — Сантана, эффектная латиноамериканка в черных облегающих джинсах и коротенькой маячке в стиле пин-ап, кивает в сторону Финна и Пака, — те парни, которые с нашим биг боссом сейчас базарят, Андерсон и Кларингтон, они вроде как наследники западной части города. У них какая-то сделка с Хадсоном. И где-то должен быть еще один… — Так сегодня что-то вроде мирных переговоров? Знаменательное событие, а я не при параде. — Успокойся, Леди Хаммел, ты всегда при параде, — девушка саркастично цокает языком и откидывается на стуле. Хаммел редко бывает в этом заведении. Он вообще редко бывает в подобных заведениях. Хотя именно этот бар выглядит не так противно, как большинство баров в тени Нью Йорка, не смотря на насквозь прокуренную атмосферу: длинная старенькая барная стойка, рядом с которой — полки с несчетным количеством алкоголя, куча хаотично расставленных столиков из светлого дерева, насыщенные темно-зеленые обои, специально состаренные и обрамленные деревянными балками из того же светлого дерева. Но главное — небольшая сцена с краю, где сейчас и находилась Мерседес, и старое пожившее пианино, за которым, если повезет, раз в неделю посидит глуховатый старичок — единственный музыкант в этом заведении, который хотя бы играть умеет. Добавить к этому приглушенный желтоватый свет — и Курт как будто бы перемещается на десятилетия назад, и если бы не одежда посетителей, ничто не напоминало бы ему о том, в каком времени он сейчас находится. — Привет, Сантана, Леприкон, Сэм Единорог, — за стойку села блондинка с большой буквы 'б', и поздоровалась со всеми сидящими за ней. 'Единорог', то есть, Курт, подал бармену, Сэму, знак, чтобы ему повторили выпивку, готовясь к высоко интеллектуальной беседе. Кстати говоря, тот самый 'Леприкон', Рори, сделал тоже самое. Хаммел никогда не понимал, что этот ирландский парнишка забыл в кампании его брата: совершенно адекватный, спокойный, постоянно скучающий по дому и иногда подменяющий Мерседес у микрофона Рори уж точно ничем не заслужил жизнь, полную криминальных приключений. Он как-то в разговоре с Куртом упоминал, что Сэм спас его из больших неприятностей, и, если бы не он, то гнить ирландцу в какой-нибудь канаве на окраине города, но Хаммел все еще ждал расширенную версию этой истории. Тем временем Бриттани и Сэм заинтересованно обсуждали то, что плохие парни не должны использовать столько геля для волос, тихонько тыкая пальцами в одного из гостей бара. Для этих двух блондинистых представителей банды вся их жизнь казалась игрой, с тех пор, как они присоединились Хадсону. — Смотри, — Сантана резко придвинулась к Хаммелу и кивнула на только что подошедшего к Финну парня, — Тот, с противной самоуверенной физиономией, Смайт — важная птица, контролирует все обращение наркотиков в западном округе. — Но мы не запад, — Хаммел водит пальцем по краю своего стакана с виски. Он не любит крепкий 'мужской' алкоголь, но если бы заказал мохито, слыл пробыть еще большей 'девчонкой', чем считался сейчас, — Так что он тут делает? — Я не знаю, Фарфоровый, — Санти ответила немного раздраженно, вскинув вверх руки, — Хадсон меня в такое не посвящает! Тот, кого назвали важной птицей разговаривал с братом, вальяжно засунув руки в карманы пиджака. Пакерман так же сидел рядом, но, казалось, он и вовсе не вникал в беседу, сначала поправляя ирокез, а после полностью переключив свое внимание на утрамбовывание табака в самокрутке. Смайт был бы невероятно симпатичным. Был бы, если бы не напускная важность и неприкрытое себялюбие. Курт бы даже сказал, самообожание — это было заметно в каждом мимолетном жесте Смайта, начиная от изгиба губ, заканчивая тем, как он пальцами перебирал ткань пиджака. Сочившийся из него цинизм, казалось, полностью заглушил терпкий запах алкоголя. Курт поморщился, ему показалось, что на секунду он почувствовал на себе его пронизывающий взгляд. Внезапно, после очередной фразы Смайта, Финн напрягся. На лбу у него легла складка, он что-то переспросил, и его волнение передалось Хаммелу. Его собеседник подошел ближе, почти вплотную, и вполголоса начал что-то говорить. И чем больше он говорил, тем сильнее Финн сжимал кулаки, и тем более удивленный и яростный становился его взгляд, а щеки — краснее. Даже Пак отвлекся от самокрутки и вопросительно смотрел на происходящее, готовясь растерзать любого, на кого укажет босс. Несколько приближённых Хадсона, раскиданные по всему бару, так же начали кучковаться по близости, заметив состояние Финна. Даже Сэм напрягся, перестав натирать стойку. Один из гостей, Андерсон, закатил глаза и обреченно вздохнул. Одними губами он сказал Кларингтону что-то вроде 'Я умываю руки', и, схватившись за голову, отвернулся. Наконец не замечающий происходящего Смайт отодвинулся от Финна и довольно улыбнулся. Финн криво улыбнулся в ответ, высоко подняв брови. Курт знал, что за этим последует. Он встал со своего места ровно в тот момент, когда увесистый кулак Хадсона пришелся по челюсти Смайта. Он отшатнулся и оперся о один из столов, сохраняя равновесие. Из губы сочилась кровь, а из парня сыпались ругательства. — А теперь повтори, Бас! — рявкнул Хадсон из-за спины подбежавшего Кларингтона. — Пошел в задницу! — Бас уже хотел наброситься на Финна, который был и шире, и выше него, но его вовремя отдернул Андерсон. За считанные секунды вокруг них столпился весь бар, даже Сэм бросил свое рабочее место, на что ему тихо, под шумок, намекнула Санти. За спиной Финна стояли несколько самых верных людей, Курт оказался в первых рядах. — Не горячись, Хадсон, — жестикулируя, пытался его успокоить Кларингтон, — Не обращай внимания, Себастьян иногда ведет себя как придурок. Давай просто продолжим. Он обязательно извинится. — Блять, Хантер, не собираюсь я! .. — Себастьян, — видимо, Хантер хорошо контролировал ситуацию. Так же хорошо, как вертел Басом, отметил про себя Курт. — Да, — Смайт закатывает глаза и вытирает все еще идущую кровь с подбородка, которая успела запачкать по-видимому дорогую рубашку, а затем буквально выплевывает, — Прости, друг. Не ожидал, что ты так заведешься, — он снова натягивает улыбку и пожимает плечами. Финн шумно выдыхает, и вместе с тем атмосфера в баре вернулась в свое прежнее состояние. Только Пак, Сантана и Курт все еще стояли неподалеку. — Отведите его, пусть умоется. И принесите ему лед, — командует Финн и оборачивается, — Сантана. Девушка махнула Себастьяну, чтобы он шел за ней. Курт, заметив на себе раздраженный взгляд брата, вопросительно смотрит на него, а когда босс качает головой, спешит за латиноамериканкой. *** — Каким нужно быть мудаком, чтобы так разозлить Хадсона! — девушка старалась кричать хотя бы в половину своей силы, но, как показалось Курту, этого хватило, чтобы ее было слышно из кухни в шумном помещении бара, — Он же ебанный божий одуванчик! Они втроем сейчас находились на кухне: Себастьян сидел на стуле в углу и всеми силами изображал жертву, Сантана бесновала, а Курт лелеял надежду найти тот самый единственный из миллиона шкафов, в котором хранятся полотенца. — Ох, Фарфоровый, справляйся без меня пока, я скоро. Хорошо, Курт? — девушка выбежала из кухни, цокая каблуками, не дожидаясь ответа, надеясь, что Хаммел разберется с проблемным гостем быстрее, чем она вернется. Курт решил, что для начала следует промыть рассеченную губу, снял перчатки и намочил чистое полотенце. В отличие от зала, кухня была полностью металлическая, от каждого предмета в ней веяло холодом, из-за чего парень чувствовал себя в ней неуютно и даже был благодарен рядом сидящему нарушителю спокойствия. — Не двигайся, — строго сказал парень под изучающим пристальным взглядом Себастьяна, стараясь не смущаться, и, легонько коснувшись подбородка Баса пальцами, стал вытирать подсохшую кровь, — Не надо было злить Финна. — Зачем мне сотрудничать с человеком, который не может контролировать свои эмоции? — низким голосом, в котором все еще чувствовалась обида, ответил Смайт. Сейчас этот надменный тип сидел, сгорбившись на высоком стуле и морщился, когда Курт касался ссадин. И вся его чрезмерная важность куда-то испарилась. Она была вскрыта, а все эмоции оголены. И от вяжущего запаха цинизма не осталось ни следа. И Хаммелу казалось, что дело было не в кровоточащей губе или унижении в баре. А просто в том, что они сейчас были лицом к лицу, вдвоем. И сейчас Курту ничего не мешает рассмотреть красоту этого парня. — Ты его ради этого вывел из себя? — Курт специально сильнее чем нужно надавил на ранку полотенцем, — И вообще, обычно брата сложно разозлить. Что ты вообще ему сказал? — Брата? — повторил Смайт, его глаза будто бы наполнились осознанием ситуации, брови сдвинулись. Он явно был чем-то озадачен. Затем кивнул каким-то своим мыслям, и, проигнорировав вопрос Курта, спросил, — Все так ужасно? С моим лицом. — Ну да, брата, — почему-то растерянно подтвердил Хаммел, — Ну, губой, парой ссадин и синяком обошлось. Хорошо хоть не в глаз. Ну, так что ты сказал? — Ничего такого, — буркнул Смайт. — Ничего такого… — Хаммел достал пару кубиков льда из морозильника, завернул в другое полотенце и протянул Басу, улыбнувшись, — Только не говори, что сказал ему, что Санты не существует! — Ох нет, Фарфоровый, — передразнил Себастьян, в первый раз за все время на кухне улыбнулся и приложил лед, — пока только про зубную фею. Выходя из кухни, Смайт кинул несколько то ли благодарных, то ли заинтересованных взглядов в сторону Курта, уже в самых дверях прокричав заветное: 'Спасибо, Курт!' *** Курт пришел домой раньше брата, но это 'раньше' означало всего-то три часа утра. Пелена алкоголя начала спадать, а шум в голове и ломота в теле — остались. И первое, что пришло Курту в таком состоянии — ему необходимо что-либо приготовить. Поэтому он направился на кухню и достал куриные грудки из морозильника. Финн вернулся полтора часами позже, к этому времени на кухне стояли две еще горячие порции курицы в грибном соусе с картошкой и клюющий носом Курт. — Бро, ты просто идеальная женушка. — Нет, просто мне противопоказано пить. Я сразу начинаю творить странные вещи, — ответил Хаммел, пытаясь наколоть гриб на вилку. У них была непозволительно маленькая кухня, хотя, наверное, и вся квартира в целом. Сколько бы Финн не зарабатывал, он не хотел пока переезжать. Для него это место, эти стены — те, в которых все начиналось. А в этом смысле брат Курта был человеком достаточно сентиментальным. Поэтому парни ютились в двухкомнатной квартире. На словах звучит довольно объемно, а на деле каждая комната ограничивалась кроватью и пространством метр-на-метр для 'чего-нибудь'. В случае Курта это был шкаф, в котором, конечно же, не помещался весь его гардероб. Поэтому левая половина двуспальной кровати — она все равно ему не понадобится в ближайшем будущем- была местом для складирования бесконечных футболок, рубашек, свитеров и жилеток. У Финна же свободное место в комнате шло под, откровенно говоря, всякую херню, такую, как старые покрышки от машин, цветочный горшок с давно умершим растением, одна четвертая барабанной установки, а так же велосипедное сидение, елизаветинский пуфик и портрет Иисуса. Хаммел даже представить не мог, как Рейчел может заниматься с Финном сексом напротив этой свалки неприкаянных вещей. А еще он не понимал, как все эти вещи вообще помещались в его комнате. — Так это ужин или завтрак? — спросил Хадсон через какое-то время неловкой тишины. — Полуночный жор, — зевнул парень, — Так ты собираешься объяснять мне, что это была за сцена сегодня в баре? — Сцена? — недоуменно повторил Финн, — Это на которой Мерседес пела что ли? — Ах, нет! — иногда тормознутость брата сильно доставала, — Я говорю о драке. — А, — Хадсон моментально изменился в лице. — 'А'? — теперь очередь Хаммела недоуменно повторять, — Что за 'а'? — Тебе это не понравится, — предостерег Хадсон, но брат продолжил выжидательно смотреть на него, — Ладно. В общих чертах… Ему кое-кто понравился из моих, как он выразился, 'шлюх', и он очень настоятельно ее у меня выпрашивал, сопровождая это описательными моментами того, как именно бы эту шлюху нужно трахнуть и чем бы ее таким накачать, — как можно деликатнее сказал Финн, попутно краснея. — А, — снова повторил Курт, — Он что, подумал, что Рейчел — шлюха? — Кхем, — Финн убрал руки со стола, будто бы они добавляли ситуации драматичности, — Вообще-то не Рейчел… Ты. — Ох, — Хаммел шокировано осел на стуле, но после резко вскочил, — ААА! Боже, это ужасно! Фу! Это… Этот! .. — чуть успокоившись, Курт вернулся на место, — То есть, ты защищал мою честь? Даже если бы это стоило вам сделки? — Как бы да, — пожал плечами Хадсон, —, но этот парень говорил такие ужасные вещи о тебе. И такие голубые, — Финн поморщился, — Я должен был это прекратить. — Ох, Финн. Спасибо, — на выдохе произнес он, стараясь вложить в слова как можно больше благодарности. Этот Себастьян, черт знает, какие извращенства по поводу Курта он наговорил его брату. А ведь тогда, на кухне, Хаммелу уже было показалось, что он не плохой парень! У него по коже пробежали мурашки просто от предположений. Ну надо же, шлюха! Каким таким местом его могли принять за представителя этой древней и не очень уважаемой Куртом профессии? Ведь Хаммел воспринимал секс как нечто интимное, то, что двое разделяют между собой на той стадии отношений, когда готовы раствориться друг в друге, когда уверенны в своем партнере. Да, он все еще был девственником в свои двадцать три. Когда Хаммел убирал со стола, его брат уже мирно посапывал на диване. А он все еще не мог перестать думать об этом. 'Как трахнуть' и 'чем накачать' эхом отдавалось у него в голове. — Так, Курт, успокойся. Всякое скажут, — говорит парень сам себе, в сотый раз протирая одну и ту же тарелку, — Это другой мир. Другие люди. Просто воспринимай как данность и забудь. Но перед глазами снова тот искренний Себастьян, хмурящийся и теребящий заляпанную кровью рубашку. 'Трахнуть', 'накачать'. — Черт, — руки Хаммела потянулись к банке пива брата в холодильнике.