Донер

Все началось три дня назад, когда Юнги проснулся в своей однушке и, лёжа на кровати, его посетила прекрасная, как он тогда думал, мысль. Он уже и забыл, что его «прекрасные мысли» не всегда заканчивались хорошо. Повезёт ещё, если просто нормально и без лишних потерь. У всех, наверное, было хотя бы раз в жизни такое острое и непреодолимое желание заполучить что-то. Что-то, что тебе может и не надо, но оно так сильно засело внутри, что бороться с этим уже нет никаких сил. Даже если очень постараться. Эта идея продолжает крутиться в твоей голове не переставая, как заевшая пластинка. Наверняка у великих учёных и первооткрывателей было именно так… Иначе ничего не получилось бы, не будь у них такой упорности и уверенности, что они должны стопроцентно, ну просто железобетонно заполучить или добиться того, что не давало им покоя. Оно зудит под черепной коробкой или где-то в сердце, у кого-то может даже в желудке или печенке, но это уже у кого как, в конце концов, у нас у всех разный набор тараканов в голове, и продолжает зудеть пока этого не получишь. К счастью, а, может, и к сожалению, Юнги относился именно к таким людям. К счастью, а, может, и к сожалению, его мысли не были такими великими. Скорее, все ограничивалось простым бытом: захотелось ему купить тот шикарный зелёный стул с чёрными ножками — и он это сделал; захотелось шоколад с изюмом, хотя он его раньше не очень любил — пошёл и купил в магазине; захотелось ему, будучи пьяным, поцеловать Чонгука — своего самого лучшего друга — с этим вроде, тоже не возникло особых проблем; захотелось ему поесть донер и… Юнги встаёт с кровати, сладко зевая. Как же все-таки хороши субботы, вот ты уже отдыхаешь и весь день в твоём распоряжении, можешь делать все, что хочешь, а самое главное, что завтра тоже будет выходной и ты сможешь наверняка выспаться. Он наспех умылся, не хотелось тратить лишнее время своего выходного, и побрел на кухню. На столе стояла тарелка из-под сухого завтрака с остатками сладкого молока и стакан с недопитым кофе. Ох уж эта привычка Чонгука не доедать до конца! Раньше она Юнги очень раздражала, но сейчас в его жизни столько внешних раздражителей, которые настолько превосходят своим масштабом, что недоеденное яблоко или пирожок, оставленные на столе или кровати, уже ничего такого не вызывали. Он очень любил Чонгука, той самой ещё детской, братской любовью. Для Юнги он был настоящей семьёй. Они познакомились ещё в школе, когда Юнги учился в старших классах. Чон, этот мелкий засранец, не пойми как очень чётко вписался в его компанию, но Мин был не против. Мелкий был прикольным и очень открытым душой, а когда тебе, как на ладони, протягивают всего себя, не хочется быть козлом. Юнги им и не был. Чонгук же увидел в нем своего старшего брата, настоящего хёна. Порой Юнги думалось, что Чонгук проецировал на него свои отношения с отцом — уж очень тому хотелось его похвалы и, чтобы Юнги им гордился. А он и не был особо против, так и сдружились. Потом Юнги уехал поступать в Сеул на архитектора, ему всегда нравились чёткие линии, дизайн и математика, так что все сошлось. Через год приехал поступать и Чонгук. К тому времени Юнги уже заебался жить в общаге или проситься на ночлег ко всем подряд. Было решено снимать однушку на двоих. Да, места, конечно, очень мало, зато у них был кондиционер и хороший район; было недалеко от универа Чонгука и Юнги всего минут двадцать ехать до своего, так что всех все устраивало. Вообще, у них на двоих денег было немного, вдвоём жить было намного дешевле и удобнее. Не надо было ни перед кем отчитываться и пытаться не хамить, можно было быть таким, какой есть, и Юнги это очень нравилось. По быту они тоже удивительно быстро сошлись: Юнги мог приготовить и любил вкусно покушать, а Чонгук любил порядок и саму уборку (ох уж эти девы), так порешали вопрос с обязанностями. Юнги сидел уже за чистым столом и пил кофе, когда Чонгук вернулся с пробежки. Честно, Юнги никогда не мог понять его любви к спорту, для него это было слишком напряжно. — Ух ты, хён. Всего одиннадцать утра, а ты уже встал. Думаю, к обеду надо ждать снег, — прошёл на кухню довольный после тренировки, улыбающийся Чонгук. — И тебе доброго утра. — Ну, так как, какие у нас грандиозные планы на эту субботу? — спросил Чонгук, наливая себе стакан воды и осушив его почти залпом, начинал набирать воду заново. — Знаешь, я очень хочу… донер, — сказал Юнги задумавшись, наблюдая за тем, как вода наполняет стакан. — Проснулся и никак не могу отделаться от этой мысли, вот надо и всё. — Эм, ты уверен? В прошлый раз твоя хотелка фаст-фуда не очень хорошо закончилась, — с сомнением пробормотал Чонгук и сел на зеленый стул напротив Юнги. Да, у Юнги были небольшие проблемы с кишечником. Ну, как сказать «небольшие»… почти после каждого приема пищи, а особенно, если это не очень здоровая еда, Юнги несся на всех скоростях к туалету. Иначе все могло закончится очень плачевно. Он уже привык, скорее, просто смирился со своей «проблемкой» и начал питаться правильно, но это тоже его не всегда спасало. Если честно, то это было больше похоже на лотерею, так как он не всегда мог понять причину «взрыва» у себя в животе. Вот вроде бы он поел суп и салат — казалось бы, достаточно здоровая пища, но вот он уже сидит в раскорячку на унитазе и пытается не умереть. — В этот раз все по-другому. У меня хорошее предчувствие, а ещё донеры такие вкусные, ммм, — закрыв глаза сказал Юнги, представлял вкусное мясо, картошечку, огурцы с помидорами (тоже пп, между прочим!), морковочку, сырок, все это щедро приправлено кетчупом с майонезом, завернуто в прекрасный, свежий лаваш, а затем поджарено на гриле. У него тут же наполнился рот слюной, он почти чувствовал этот прекрасный вкус у себя на языке; пытался смаковать его, но всего этого не могло случится, ведь донера не было. — Все-таки я думаю, это плохая идея. Мало ли что может произойти, да и я не хочу тебя лечить потом, таскать тебе воду и энтеросгель. А вдруг вообще отравишься?! Вспомни себя после макбургера. Оно того не стоит, хён, — Чонгук пытался его отговорить, параллельно вспоминая, все те казусы, которые старший пережил, и не сказать, что безрезультатно. Юнги, действительно, задумался, а нужно ли ему это? Да, у него давно не было «происшествий», но все могло случиться. Шанс возникновения проблемы не был равен нолю, но и не был достаточно высоким. Да, Юнги, действительно, задумался над этим вопросом, пока Чонгук сидел и, смотря на него, думал, действительно ли его хен такой придурок, что всерьез размышляет над такими вещами. Тут и думать не надо, ответ только один — не делать этого. Так и прошли все выходные… Но! Желание не прошло, все стало только хуже. Каждый приём пищи у Юнги вызывал недовольство, ведь это мог быть не противный суп или рагу, а совершенно идеальный, просто богоподобный донер. В понедельник вечером Чонгук как обычно сидел за кухонным-рабочим столом и делал задание на завтра по социологии. Он настолько погрузился в занятие, что подпрыгнул на месте, ошарашенно смотря на Юнги, который чуть ли не выбил ногой входную дверь. Конечно, у того это вряд ли бы получилось, с его-то телосложением, но в порыве гнева, можно было ждать от него чего угодно. — Все! Я так больше не могу. Я уже устал есть еду и не чувствовать её вкуса, а только мечтать, вспоминая об этом ебучем донере. Надо решать эту проблему, — сказал Юнги, залетая на кухню и хватая Чонгука за плечи, чтобы тот полностью оценил все его отчаяние. — Ну, тогда пойдём. Возле моего универа стоят три донерки, выберешь чего нибудь там, — сжалился над ним Чон. Время девять вечера. Ранняя осень, но уже достаточно темно, чтобы подумать, что на улице ночь. Они оделись потеплее и вышли на охоту за одной определённой вещью. Точнее, едой. Ночь. Улица. Донерка. Кассир. Заказ. Деньги. Ожидание, длинною в вечность для Юнги; и пятью минутами для Чонгука. И вот он наконец держит в руках то, о чем мечтал последние дня три. Он держит Его, такого тёплого и большого в его руках. Его, такого вкусного, с просто крышесносным запахом. Юнги быстро разворачивает пергамент и делает первый укус. Его рот тут же наполняется просто невероятными взрывами вкуса, у него под закрытыми глазами настоящий калейдоскоп из фейерверков. Если это можно сравнить с оргазмом, то секс даже близко не стоит с донером. Он быстро его доедает, и в процессе чувствует, как внутренний зуд успокаивается, наконец-то. За всем этим наблюдает Чонгук. Он, правда, очень рад за друга, но все равно считает его пиздец каким странным. Юнги заканчивает есть и облизывает пальцы, это было почти самое вкусное, что он ел в своей жизни. Чонгук ещё не до конца отошедший от представления, которое ему устроили, предлагает немного прогуляться: — Погода хорошая, хен. Пока не похолодало надо нагуляться, как раз растрясешь свой жирок, — хихикает Чонгук, вставая из-за стола. Юнги согласен, он даже не слышит обидных слов. Ему сейчас так хорошо, что он готов согласиться на все и простить тоже все, он чувствует себя ЧЕЛОВЕКОМ. Они идут по парку, болтая об уроках, преподах и одногрупниках, пересказывают друг другу все сплетни, которые знают, и смеются. Хороший вечер: Юнги сытый, ему тепло, у него очень хорошая компания, в лицо ему дует свежий осенний ветерок, может, он даже назвал бы это счастьем. Но всему хорошему, к сожалению, всегда приходит конец. Он чувствует до ужаса знакомую, просто раздирающую изнутри, боль. Он останавливается, смотря на Чонгука, который смеётся над своей же шуткой и не верит, что это происходит с ним сейчас. Его скручивает в бараний рог. Он наклоняется, держась за живот, и понимает, что у него от силы есть одна-две минуты и произойдёт неминуемая катастрофа. Он поднимает голову, встречаясь с испуганными глазами Чона. Стиснув зубы, он еле выговаривает только одно слово имеющее для него сейчас смысл: «Туалет». Чонгук в панике за друга начинает искать в приложении ближайшие кафешки с уборными или хотя бы общественные туалеты. И ничего не находит. Он говорит: — Хен, пошли в универ, мы недалеко ушли. Попросим охранника впустить, скажем, что очень надо, он впустит, пошли скорее. Юнги бы с радостью пошёл скорее, но каждый шаг отдавался режущей болью в его животе. Он чувствовал, что дамба может прорваться в любую секунду. Паника и отчаяние захлестнули его, на глазах выступили слезы, а он сам так вспотел, что, казалось, его внутренние органы выжимают, как половую тряпку. Он сделал шаг, ещё один, постепенно они двигались к университету. Боль в животе волнами затапливала его, он не знал куда от неё можно деться. Юнги пытался медленно дышать, делая глубокие вдохи, но, казалось, становилось только хуже. Они уже были около главного входа, когда Юнги понял: он не дойдёт; он не сможет; не успеет. Все кончено. Он посмотрел в глаза Чонгуку, находя там безмолвную поддержку и понимание, и ринулся к елкам, которые росли вдоль стен альма-матер Чонгука. Он едва успел снять штаны и присесть, как произошло неизбежное. Он весь скорчился от боли, пока Чонгук сторожил его и сообщал если вдруг видел мимо идущих людей. Юнги, конечно же, ничего бы с этим не сделал — он уже был в процессе и в агонии, но Чонгук все-таки решил держать его в известности. Как же хорошо, что Юнги такой бережливый — не выкинул те салфетки, что ему дали вместе с донером. Кто мог знать, что они так скоро ему понадобятся. К счастью, все плохое, так же, как и хорошее, заканчивается. Ему немного полегчало, но он уже знал, что, как только они дойдут до дома, его ждёт второй раунд. Прекрасные раскидистые ёлки дали ему укрытие и возможность доехать до дома в относительном покое. Юнги, правда, благодарен им от всей души. Ему, правда, очень жаль садовников, которые придут завтра утром на смену и увидят подарок оставленный им. Может, подумают, что непутевый студент решил так отомстить универу за незакрытую сессию или за потраченные в пустую года. Выходя, он сказал Чонгуку вызывать такси. Ехать всего минуты четыре, но он уверен в том, что своими силами он не дойдёт. Уже дома, прежде чем вновь скрыться в туалете, он извинялся перед Чонгуком. Ему, правда, было жаль, что такой чудесный вечер был испорчен его "хотелкой", а ведь Чон предупреждал. — Ничего, хен, можем и завтра прогуляться, — улыбался он ему своей милой улыбочкой. Затем, немного нахмурившись, сказал, — все-таки… я так и знал, что выбрал дерьмовый университет. В следующий раз Юнги обязательно послушается его и засунет свое спонтанное желание куда-нибудь подальше. Все-таки он не гений и не первооткрыватель, сможет себе такое позволить.