Темная сторона твоего сердца

Антонио поднял Тортугу на уровень своих глаз и уставился на него. Как и следовало ожидать, кот устойчиво ответил на его взгляд. - Слушай меня внимательно, Тортуга, — начал парень авторитетным тоном. - Нам больше нельзя идти к Ловино в гости. Ты меня понял? Кот мяукнул, будто выражая сомнения. Антонио смягчил свое выражение и посадил его себе на колени, с тяжелым вздохом нежно гладя его по голове и ушам. - Не смотри на меня так, это к нашему благу. Не забудь, что у Ловино уже кто-нибудь есть ... поэтому не следует его тревожить. Давай, оставим его в покое, — объяснил испанец тихим голосом и от усталости, которая не покидала его ни дня, согнул спину и плечи. Животное снова подало голос. На мгновение, парню показалось это протестом к его решению. - Да, это к лучшему. Мы Ловино не так долго знаем, поэтому нам ещё не поздно его позабыть. Не волнуйся, мы справимся... мы же всегда справляемся, верно? - Он взял кота за передние лапы, а на лице у него появилась та же типичная улыбка, вызывающия впечатление искусственного счастья. Улыбка, которая могла обмануть каждого. Каждого, кроме одного. - Как мне всё надоело, — сказал Антонио голосом, пропитанным презрением, который никак не подходил к его выражению. Постепенно, улыбка покидала его губы, а зелёные глаза снова потеряли блеск и стали мутными и пустыми. Он отпустил кота, который прыгнул с его коленей, и развалился на диване, где сидел. Его руки висели без движения. - Сколько я уже вытерпел этого говна, а теперь всё начинается сначала ... Как же мне теперь смотреть Ловино в глаза, когда столкнусь с ним? - Он опять выпрямился. На его губах снова была сияющая улыбка. - Привет, Лови. Как дела? Надеюсь, всё хорошо. А у меня? О, просто отлично, знаешь, я до сих пор каждый день всё больше хочу умереть, но пока не сделал вторую попытку, потому что думал, что наконец со мной случилось что-то хорошее. Но нет. Ошибся я. Вот поэтому я в очередной раз пришёл к выводу, что у меня не жизнь, а вонючая помойная яма, которая всё больше набивается мусором. Но ты не беспокойся! Может, я на следующей неделе пойду в лес и спокойно повешусь на дереве. Тогда в конце концов это всё закончится, — рассказывал он с таким выражением на лице, будто монолог был смешным анекдотом. После этого снова разлёгся, на этот раз животом вниз, и, уткнувшись лицом в диван, выпустил долгий крик вместе со всем воздухом из его лёгких. Затем, тяжело дыша, продолжал лежать, не двигаясь. - А я серьёзно думал, что меня ждёт что-нибудь хорошее ... Каким же я был дураком. Господи, убей меня наконец, — сказал он, дальше прижимая лицо к дивану и ощущая острую боль в сердце при каждом воспоминании об этих незнакомых руках на спине итальянца. Вдобавок к этой боли, у него начали чесаться обе ладони, и он пошевелил пальцами, пытаясь представить себе, какой кожа Ловино была бы на ощупь. Но от этой мысли ему стало только хуже. - Прекрати об этом думать, — сказал он самому себе, но поделать ничего не смог. Отлично. Значит, теперь он не только несчастный, депрессивный неудачник, а ещё и мазохист. В это время, недалеко от него, Ловино, который сидел с братом за обеденным столом, несколько раз чихнул. - Ве~ Ты что, простудился? - спросил Феличиано. Старший покачал головой и потёр себе нос. - Тогда кто-нибудь только что о тебе думает, — заметил младший игривым тоном. Ловино сморщил лоб и собрался ему сказать, что это абсолютная ерунда. Невозможно такое знать только от пару чихов. А ещё не было никого во всем мире кроме Феличиано, кто бы подумал о нём. Кроме Феличиано и ... - Этого типа, — сказал Ловино невольно вслух. Только теперь он заметил, что целых два дня не видел испанца у своего дома. Это был настоящий рекорд, если учитывать, что Антонио почти два месяца подряд каждый день и при каждой погоде приходил к нему. - Опять тот, с которым ты мне изменяешь? - поинтересовался Феличиано и получил за это по голове. - Я же тебе сказал, чтобы ты не разговаривал, как будто мы любовники, идиот, — выругал Ловино хныкающего брата. - Но братик, ты же никогда не говоришь о других людях. Ве~ а я-то думал, что я - единственный мужчина в твоей жизни, — сказал тот преувеличено-разочарованным тоном и положил лицо на ладони. - Вижу, что обязательно хочешь синяк под глазом, — угрожал ему старший и дал кулаком по руке, на что тот подпрыгнул. - Ой! Не надо меня бить, — завопил Феличиано. Ловино фыркнул и встал со стола. - Сейчас выйду ненадолго. Я быстро, — предупредил он брата и направился к входной двери, сам не совсем понимая, почему он это делал, и, игнорируя вопрос Феличиано, куда он идёт. Вообще-то Ловино всё это время надеялся, что эта пиявка по имени Антонио наконец оставит его в покое. Какого черта он тогда думал сейчас о нём и остро воспринял его отсутствие? В этом нет ничего хорошего, ведь никак не подходило к его характеру. Но, несмотря на всё, он сейчас выходил из дома, только потому, что этот испанец два дня не показывался у него. Успокаивая себя отговоркой, что всего лишь шёл проверить, не убил ли тот себя в этот раз вместе со своим котом. Да, это было единственной причиной: удостовериться в том, что этот придурок ещё жив. Больше ничего. Ноги быстрым шагом довели его до соседней двери. Он чувствовал себя полным идиотом за то, что вообще поплёлся туда, но тело почему-то не слушалось, и вот, когда пришёл в себя, он, уже ругаясь, стучал в дверь. Через несколько минут та открылась. За это время Ловино мог бы успеть убежать и притвориться, что ему никогда даже не приходила в голову идея беспокоиться об Антонио. Но слишком поздно, тот уже открыл дверь и широко раскрыл глаза. 《Ловино! Что он здесь делает? А ещё именно сейчас, когда я его видеть не хочу.》 Услышав эту мысль испанца (что появилась в то же время, как открылась дверь), Ловино не мог иначе, чем нахмурится и ощутить какой-то странное недомогание, будто кто-то сильно надавил на его грудь. Ну конечно. Каким же он был дураком, что пришёл, ведь никто никогда не радовался его видеть. Только Феличиано, но тот имел свои причины. Да, дураком. Как он даже на секунду смог подумать, что испанец обрадуется? Всегда одно и то же, надо было уже привыкнуть. - А ... привет, Ловино, — поздоровался Антонио, и, будто кто-то нажал какую-то кнопку, улыбнулся. - Необычно, что ты приходишь ко мне в гости. Что-нибудь случилось? - спросил он спокойным тоном, наблюдая, как морщина между бровями итальянца углублялась. 《Нет, нет, нет ... уходи отсюда. Почему ты пришёл? Иди домой, сейчас же.》 - Нет ... ничего, — ответил Ловино в поисках отговорки. - Я просто в последнее время не видел Тортугу и подумал, что может быть тебе удалось в этот раз покончить с собой и с ним что-нибудь случилось. Улыбка Антонио на миллисекунду стала слабее. 《Понятно, значит, кот тебе важнее, чем я. Уходи, дай мне дальше страдать в одиночку.》 - С ним всё в порядке, просто думаю, ему было неохота выходить из дому. Теперь я больше не забываю его кормить. Ещё что-нибудь? - Он разговаривал с ним как всегда, не показывая ни следа того, что на самом деле думал. Ловино ещё больше разозлился и почувствовал себя преданным... хотя не совсем понимал, почему. Довольно часто он уже через это проходил. Этот момент, когда соображал, что доброта людей являлась всего лишь театром, что улыбки и добрые поступки были просто частью протокола... поэтому нечего было ему удивляться, что Антонио уже надоело притворяться, хотя пару дней назад его мысли выглядели совсем иначе. - Нет, это всё, — ответил Ловино, не расслабляя лицо и также не отводя свой взгляд, в котором находилось что-то вроде недоверия, от Антонио. - Ладно, тогда увидимся. 《Уходи и больше никогда не возвращайся. Хватит меня мучить.》 Антонио уже собирался закрыть дверь, но Ловино поспешил вставить руку и ногу в щель. - Подожди! - крикнул он, слегка удивляя испанца, который остановился, не успев прищемить ему часть тела. Итальянец снова не имел понятия, что он вообще делал. Парень глубоко, но тяжело вдохнул, немного поцарапал рукой дверь и так посмотрел на испанца, что тот вздрогнул и почувствовал себя ранимым. У него было ощущение, будто эти глаза шоколадного цвета проникали до самой глубины его душы. - А ты случайно не хочешь мне что-нибудь сказать? - узнавал Ловино. Антонио испугался и моментально отвёл от него взгляд. - Я? Нет ... - ответил он дрожащим голосом. 《Ещё как хочу! Столько хочу тебе сказать ... но будет совершенно напрасно, ведь ты же мне сто раз повторял, что тебе больше никто не нужен ... Чего тебя вообще интересует, что такой как я может тебе сказать? Ты же слишком занят с кем-то другим!》 - Уверен? - не отставал Ловино и стал давить на дверь, когда заметил, что Антонио снова попытался её закрыть. - Ну да. А что ты хочешь от меня слышать? Это же ты, который пришёл ко мне. Со мной всё в порядке. - Испанец уставился на пол, но невозможно было не увидеть, как трудно являлось для него выговорить последнюю фразу. - Не ври, — процедил Ловино сквозь зубы. Такую ложь он терпеть не собирался. Сосед наконец поднял голову, а на его губах снова появилась эта раздражающая улыбка. - Я не вру, — отрицал он. - И не обижайся, но я считаю, тебе лучше пойти домой, думаю, тебя там кто-то ждёт. - Теперь Ловино окончательно начал кипеть от ярости и ударил кулаком об дверь. - Ну и пусть! Мой брат может ещё подождать! Я не уйду отсюда, пока ты мне не скажешь, что с тобой происходит, — заорал он. Антонио странно на него посмотрел, будто не совсем понял, что только что услышал. - Брат? - переспросил он с легким сомнением. - Значит, человек, который уже пару дней находится у тебя дома, твой брат? - Да, ну и что? - не понял теперь Ловино. 《Как это ну и что?! Думаешь, я такой дурной, чтобы поверить, что твой брат спит с тобой в одной кровати и так тебя обнимает? Ты не умеешь врать, Ловино.》 - Ну просто ... как сказать ... Я думал, что это, скорее всего, твой ... - Но не успел он выговорить слово "партнёр", как был перебит. - Братик! - звал Феличиано, который вышел на поиски старшего. Ловино быстро отошёл от двери и постарался казаться нормальным. Антонио с широко открытыми глазами уставился на младшего. Теперь он вспомнил, что у Ловино на самом деле был брат, он же сам его видел тогда, в кафе. Но только сейчас заметил, как они были похожи друг на друга. - Что-нибудь случилось? Ты никогда так не выбегал из дому, — спросил Феличиано, подошёл к Ловино, и, будто это - самая нормальная вещь на свете, обхватил брата руками за бёдра и положил подбородок на его плечо. Так они казались больше любовниками, чем братьями, но их внешность не давала шанса сомнениям на то, что они родственники. К удивлению испанца, Ловино никак не среагировал, не вырывался и не показывал отвращение, как бы обязательно сделал с каждым другим. Он этому второму парню позволял себя трогать, и, видимо, доверял ему ... точно так, как Антонио видел тогда, через окно. Феличиано сложил руки на животе старшего и направил свои глаза миндального цвета на испанца, который, словно рефлексивно, выпрямил спину. Взгляд Ловино тем временем продолжал пронизать его насквозь, а второй брат ... смотрел на него хоть и невраждебно, но слишком интенсивно. - Это мой брат, Феличиано, — представил Ловино и подвигал голову слегка в сторону, чтобы тот удобнее устроился на его плече. - Ммммммм ... братик, что-то мне кажется, что я его уже где-то видел, — заметил Феличиано, не отводя взгляд от Антонио. 《Значит ... это на самом деле был его брат ... Он сказал мне правду! Какое счастье, всего лишь его брат.》 Теперь Ловино абсолютно не сомневался, что Антонио являлся для него настоящей загадкой, он не понимал ни слова того, что тот думал. Почему он сначала так злился, а теперь звучал вдруг таким облегчённым? Почему он так радовался, что Феличиано его брат? Что он хотел от него слышать? - О-Очень приятно, меня зовут Антонио, я сосед Ловино, — сказал испанец, который выглядел спокойнее. Но Феличиано не ответил, а вместо этого дальше глядел на него. Конечно, его взгляд отличался от взгляда Ловино, но был таким же глубоким. Младший будто тоже был в состоянии увидеть всё, что прятал Антонио. Тот немного разволновался. - Пошли, братик, мы уже долго здесь стоим, а мне скоро домой надо. - Наконец Феличиано отпустил близнеца, но взял его за руку, как маленький ребёнок. Ловино не сопротивлялся. - Ты уверен, что не хочешь мне ничего сказать? - узнавал он в последний раз, пока Феличиано тянул его за руку. На этот раз улыбка Антонио была искренней. - Уверен. 《Мне кажется, что я никогда в жизни не чувствовал такое облегчение. Каким же я был дураком. Прости, Тортуга, конечно, мы можем дальше ходить к Лови в гости.》 - "Лови"? - пробормотал тот сквозь зубы, но не придал этому никакого значения, больше пытаясь понять содержимое этой мысли. Серьёзно, этот испанец был самым странным человеком из всех, с которыми он "знакомился" и которых слышал за всю свою жизнь. - Значит, ты его имел в виду, — сказал Феличиано по дороге к дому старшего. - Ну где же я его видел прежде? - пытался он вспомнить, качая их руки вперед и назад. - В этом кафе, тогда, в городе ... он там тоже был, — ответил Ловино, не отпуская руку Феличиано, но стараясь, чтобы тот остановил движение. - А да, теперь я вспомнил ... он был одним из тех людей, которые думали плохие вещи о тебе, — заметил Феличиано своим типичным весёлым тоном. Внезапно Ловино застыл и заставил остановиться и брата. - Нет, Феличиано, тогда этот придурок меня ещё не знал. Не делай поспешные выводы, — поругал он его и снова двинулся в путь. 《Он мне не нравится.》 Услышав эту мысль брата, Ловино посмотрел на него. Феличиано прекрасно знал, что вывел его из равновесия и улыбнулся. - Мне не нравятся люди, которые делают тебе больно, всё равно, знают они тебя или нет, — добавил он вслух и пожал руку Ловино, когда они наконец дошли до дома. Ловино не любил эту сторону брата, эту, которая ему так напоминала самого себя. Феличиано отличался от него, он все ещё верил в людей ... но как только кто-нибудь, всё равно каким способом, был против Ловино, он становился точно таким, как и он ... в конце концов, они всё-таки близнецы. Старший Варгас провёл вторую половину дня с размышлениями, он всё еще пытался найти причину странного поведения и мыслей Антонио. Ему трудно было поверить, что люди его называли ненормальным, если существовали такие, как этот испанец, которые за секунды противоречили самим себе. Лучше бы ему сдаться и прекратить свои старания понять Антонио, но любопытство не оставляло его в покое и ужасно действовало на нервы. - Брат, мне пора, — вдруг объявил Феличиано и стал махать рукой перед его лицом, чтобы вытащить его из погруженности. Ловино пару раз моргнул. - Я провожу тебя до остановки автобуса, — очнулся он наконец. Но младший отказался. - Не надо, я поеду с Людвигом, он только что приехал за мной, — сказал он и глупо засмеялся. Ловино прижал ему свои кулаки к обеим сторонам головы и начал давить на его виски. - Какого черта этот придурок тебя забирает?! Предупреди его, чтобы держался от тебя подальше, — ругал он брата, который вопил и кричал. - А что в этом плохого? Мы же друзья и я его об этом попросил, — выдал хныкающий Феличиано, стараясь убрать руки брата с себя. Громко фыркая, тот наконец отпустил его и строго на него посмотрел. - Я тебе серьёзно говорю, Фели, будь осторожен с ним, — предупредил он. Феличиано кивнул, хотя Ловино прекрасно знал, что тот соглашался только для того, чтобы он от него отстал. - Не волнуйся, я тебя никем не заменю, — пошутил Феличиано, вытирая слезы, и снова рассмеялся. Но вскоре его улыбка начала становиться слабее, пока почти не исчезла. - Хотя я себе задаю вопрос ... что будет, если я влюблюсь в кого-нибудь ... или ты? Но ответить Ловино не успел, ведь младший тут же бросился его обнимать. - Пока! И бери трубку, а то я каждый конец недели буду приезжать в гости, — угрожал он, потом отпустил брата, взял свои вещи и направился к двери. Открывая её, они обнаружили уже ждущего Людвига, который кивком поздоровался с Ловино, но тот не обращал на него внимание, а слегка взъерошил Феличиано на прощание волосы. Потом наблюдал, как младший также крепко обнял Людвига, от чего немец покраснел. Феличиано в последний раз обернулся к брату, помахал ему и сел в машину. Глядя им вслед, Ловино позволил себе вздохнуть от облегчения. Наконец, он вернулся к своему удобному одиночеству без всяких сложных мыслей и проблем с отношениями. Да, так было лучше, не надо было беспокоиться о всех этих трудных способах, привязываться к другим ... ведь они ему были всё равно не нужны. Итак, к нему вернулась его обычная рутина, дни проходили без никаких изменений. Это естественно, включало постоянные визиты Антонио. Ловино даже уже перестал злиться, а уже кое-как привык, что испанец почти превратился во что-то вроде предмета мебели в его доме. - Слушай, Ловино, можешь сделать мне одолжение? - попросил Антонио однажды вечером, пока итальянец в газете искал объявления о рабочих местах, потому что слишком много времени был безработным и у него заканчивались деньги. Ловино посмотрел на него поверх своей газеты. - Нет, — ответил он холодным тоном. - Э?! Но я же тебе даже ещё не объяснил, о чем дело. - Мне всё равно. Нет - значит нет, — отказал Ловино, на что Антонио к нему подошёл и опустил газету, которую тот держал в руках. Затем умоляюще на него посмотрел. - Ну не будь таким, ты единственный, на которого я могу положиться. - Попроси своих друзей, пусть хоть раз в жизни что-то для тебя сделают, — не сдавался итальянец, выслушивая его мысленное нытье. - Не могу. Мне нужен ты! - не отставал Антонио. 《Пожалуйста, Ловино, не покидай меня в беде!》 - Для чего, черт побери? Думаешь кого-то убить или закопать труп? - переспросил раздражённый Ловино. Теперь Антонио со смущением начал искать правильные слова. - Ну, как сказать, дело в том, что моя мама придёт в гости и ещё пару родственников, поэтому... - Поэтому ты хочешь, чтобы я познакомился с твоей семьей и вместе с тобой притворился, что у тебя жизнь как в сказке и что ты примерный парень, полон счастья и оптимизма. Всё для того, чтобы они дальше верили в эту красивую ложь, — дополнил Ловино весьма саркастичным тоном. Это жестокое замечание явно подействовало на Антонио, поскольку тот опустил голову и стал дергать пальцы. - Нет ... с этим я справлюсь сам, — ответил он тихо. - Мне просто нужна твоя компания, чтобы не взбеситься и дать им стулом по лицу. По крайней мере, чтобы выдержать их визит. Мне надо держать себя в руках ради мамы, но для меня это становится всё сложнее. Однако, если ты будешь рядом, думаю, что выдержу, — признался он, не смотря Ловино в глаза. Тот бросил газету в сторону. - У меня идея получше: Давай ты им просто расскажешь, как себя чувствуешь на самом деле, а ещё сразу, раз уж начал, что и Дед мороз не существует. Я не буду поддерживать твоё вранье, — закричал итальянец. - Да не могу я! Ты не знаешь мою семью. Умоляю тебя, Ловино, это важно для меня, если я останусь с ними один, то точно с ума сойду. 《Слушать, что они ожидают от тебя, делать всё, что они хотят, быть тем человеком, которого они хотят видеть ... ты понятия не имеешь, что это такое.》 О, ещё как имел. Ловино имел больше понятия об этом, чем все. Неужели Антонио думал, что он не знал, что такое играть нормального человека с осознанием, что он никогда таким не был? Что значило 23 года прятать от всех секрет? Он знал, что такое жить под давлением, что такое притворяться... всё прекрасно знал... - Ну ладно, но больше никогда меня ни о чём не проси. И поскольку он так хорошо знал, ему было понятно, как сильно нужен кто-нибудь рядом, чтобы окончательно не развалиться. Он сам имел Феличиано. А Антонио ... кого имел тот? - Спасибо, Ловино! Ты самый лучший на свете, большое тебе спасибо. Итак, Ловино сидел у Антонио дома и чувствовал приближающуюся мигрень, которая, со всей вероятностью, весь день не оставит в покое. Всего лишь полчаса назад он пришёл, но уже еле терпел там. Чем больше гостей приходило, тем больше собиралось голосов. Тети, дяди, двоюродные братья и сестры, друзья семьи и, разумеется, сама мать испанца. Наконец, он познакомился с часто упомянутой Сеньорой Карьедо, которая выглядела как женская версия Антонио с некоторыми морщинами. Она носила старое платье и тканый платок с цветочным рисунком, а её волосы были завязаны пучком и украшены заколкой. Даже их цвет был таким же коричневым, как и у её сына, несмотря на пару седых прядей. Также у них имелись одинаково зелёные глаза и одинаковая улыбка, одинаково фальшивая ... Ловино кратко поздоровался с этой бедной женщиной, узнавая через её мысли, что ей ради здоровья надо было находить себе другое жильё и оставить сына одного в этой дыре, якобы, чтобы не продавать и покидать этот дом, где жила с покойным мужем и вырастила Антонио. 《Наверняка, этот парень думает, что я плохая мать и эгоистка, но он слишком молод, чтобы понять.》 Это Ловино слышал, пока быстро пожимал ей руку. Конечно он думал, что она эгоистка, она это видела по его ледяному взгляду, которым он всех осматривал, кого ему представляли. Все эти люди были как змеи, как гадюки, которые одними своими мыслями плевались ядом. Аж трудно поверить, что они являлись родственниками испанца. 《Значит, здесь живёт Антонио. Этот дом выглядит всё хуже и хуже. Неужели этот лентяй ничего не делает? Что-то у этого парня не хватает стремления, чтобы что-нибудь из себя сделать, если он всё ещё здесь живёт. Он даже не окончил школу. У него плохая работа, а его мать вынуждена существовать на деньгах от страхования жизни его отца, какой позор. Раньше он был таким хорошим мальчиком, как жаль, во что он сейчас превратился. Если бы выжил его отец, может быть, этого бы и не случилось, мать его не сильно хорошо воспитала.》 Ловино выслушивал эти гадкие мысли, пока здоровался со всеми, и ему стало так противно, что он убежал в кухню, сел за стол и начал царапать его ногтями. Даже оттуда он тихо воспринимал их мысли, пока те разговаривали о старых временах, говорили "Как давно мы не виделись, смотри, как ты вырос!", крепко обнимались, а сам Антонио, будто кукла в театре, широко улыбался, пока ему хлопали по спине, щипали за щеку и восхищались, каким он стал взрослым. Тем временем испанец мысленно умолял, чтобы все быстро закончилось и все пошли домой ... не только умолял, а кричал. Ловино слушал его все эти тридцать минут подряд. Сидя на скамейке на кухне, он с силой прикусил свой язык, чтобы хоть на пару секунд забыть, что голова у него скоро лопнет, а на столе уже красовалось немаленькое количество царапин. Всё это время он бормотал себе под нос, чтобы они в конце концов все замолчали, так что люди, которые заходили в кухню, предпочитали держаться от него подальше. Было ужасно больно, эта боль стучала в его висках, всё это лицемерие будто сверлило дырку в его мозг, а в ушах звенело от невыносимого шума. Хватит, хватит, хватит! Почему они никак не заглохнут?! Итальянец так согнулся, что его голова касалась стола, который с такой силой царапал, что у него сломался ноготь на указательном пальце и пошла кровь. Его челюсть также начала болеть от того, как он стискивал зубы, чтобы всё терпеть, но эти люди продолжали разговаривать одновременно. - Эй, Антонио, подойди сюда, давай поговорим, — позвал испанца полный мужчина с хриплым голосом и указал свободное место на диване, на что тот, словно послушная собачка, с улыбкой поплёлся туда. - Расскажи нам о своей жизни, мы тебя давно уже не видели. Ты себе нашёл девушку? - расспрашивал его мужчина, думая при этом, что семейные слухи о его племяннике всё-таки являлись правдой; тот на самом деле стал "ненормальным". - Э ... нет, такого счастья у меня ещё не было, — ответил Антонио, нервно хихикая и с лёгким румянцем. 《Почему их интересуют только такие вещи? Они всего лишь ищут, что критиковать... больше ничего.》 - Жалко, а ты так хорошо выглядишь, — добавила одна из его тёть. - Давай я тебя представлю дочерям моих подруг. 《Нет, спасибо, если они все такие, как ты, я предпочитаю оставаться одним.》 - Почему бы и нет, надеюсь, у меня когда-нибудь будет время, — притворялся Антонио, будто соглашается. - Эй, Изабел, почему тебя не беспокоит, что твой сын в таком возрасте всё ещё один? Не помню, чтоб он нам вообще когда-нибудь представлял девушку, — спросил тот же неприятный мужчина на этот раз у мамы Антонио. Та мило улыбнулась. - Мой сын не любит разговаривать о таких темах, поэтому я стараюсь не вмешиваться в его личную жизнь, — сказала она спокойным, вежливым голосом и подошла к Антонио, чтобы ласково взять его за руку. 《Maма, если бы ты только знала, что со мной происходит... раньше я очень хотел, чтобы ты вмешалась в мою жизнь, но теперь думаю, что уже слишком поздно.》 - Я всего лишь хочу, чтобы он был счастлив и жил, как хотел ... Ты же счастливый, правда, cariño? Услышав этот вопрос, Ловино поднял взгляд и увидел, как Антонио всем показал сияющею улыбку и кивнул. Притворщик чертов. - Да, я очень счастлив. 《Пусть меня кто-нибудь застрелит. Сейчас же.》 Мать его нежно поцеловала в щеку и обхватила за руку, на что все остальные принялись таять от умиления ... все, кроме Ловино, кто воспринимал мысли спрятанные за этими заранее приготовленными сценариями, которых все запомнили в совершенности, специально для этого случая, для сцены большой, дружной семьи ... какая гадость ... его так затошнило, что могло бы вот-вот вырвать. - Perdón, мама, я посмотрю, как там Ловино, что-то он слишком долго не выходит из кухни, — извинился Антонио, вернее, выдумал отговорку, чтобы сбежать от этой тяжкой атмосферы. Заходя в кухню, он обнаружил Ловино согнутым за столом и царапая его как отчаянная кошка. - Ловино? Ты в порядке? - спросил он, видя, что итальянец дрожал. Тот моментально выпрямился и повернулся к нему. Неожиданно, Ловино вскочил, схватил Антонио за руку и побежал с ним по лестнице к второму этажу. - Подожди! Куда ты меня ведёшь? - испугался испанец, потому что итальянец тянул его с такой силой, что вот-вот мог бы оторвать ему руку. Ловино открывал каждую дверь подряд, пока не нашёл комнату, которая видимо являлась самой крупной спальней. Он затащил туда Антонио и грубо толкнул его в большой шкаф, затем зашёл сам и закрыл за собой дверь. И просто стоял там, всё еще дрожа. - Что ... что мы здесь делаем? - осмелился Антонио подать голос через какое-то время. Итальянец продолжал держать его за руку и так сжимал ему пальцы, что те покраснели и онемели. - Здесь ты их не услышишь, — выдал Ловино. - У тебя нет никакой причины выслушивать, что эти проклятые люди о тебе говорят. Антонио ответил не сразу, но успокоился. - Да, соглашусь, у моей семьи всё-таки не сильно много чувства такта. Они больше всего на свете обожают сплетничать о моей маме и мне. Оказывается, не слишком тихо, — сказал он хихикая. Хотя дело не в громкости их голосов. - Зачем ты им это разрешаешь? Почему ты их не останавливаешь? - спросил Ловино, которому уже стало легче дышать. Испанец слегка задумался. - Даже не знаю ... или мне всё равно, или я уже привык. Пока делаю вид, что ничего не замечаю, всё в порядке. - НЕТ, НЕ В ПОРЯДКЕ! - заорал Ловино. - Они ничего, ничего не знают о тебе. Понятия не имеют, что ты пережил и почему ты вообще стал таким. Ни черта не знают, но все равно смеют открывать рот! ... Ничего не знают ... не имеют право, так о тебе говорить, будто они судьи твоей жизни, будто могут осуждать тебя за то, что ты сам для себя не выбрал. - Почему-то его глаза наполнились слезами. Антонио потерял дар речи. Итальянец уже даже не знал, говорил ли он об испанце или о самом себе. - Ты прав, так нельзя, — согласился наконец Антонио и медленно сел на корточки, не отпуская руку итальянца, который был вынужден слегка наклониться. - Однако поделать ничего не могу ... но знаешь что, Ловино? Сейчас я очень, очень счастлив, — продолжил испанец, пряча лицо между коленями. Но другой парень всё равно увидел, как сильно покраснели его уши. - Что? Почему? - спросил растерянный Ловино. - Потому что ты ради меня так разозлился. Значит, я тебе всё-таки не совсем безразличен. А ещё ты хочешь видеть настоящего меня, а не то, что хотят видеть все. Это меня делает счастливым, хотя звучит немного глупо при данной ситуации. Оба замолкли. Царила совершенная тишина. Через какое-то время испанец посмел встать. Его лицо уже приняло обратно нормальный цвет, только на щеках остался ещё легкий румянец. - Мне надо вернуться к родственникам. Если хочешь, можешь пойти домой. Спасибо за то, что пришёл. - Он улыбнулся Ловино и медленно отпустил его руку. - Я лучше ещё немного побуду здесь, если тебе не мешает, — сказал итальянец слегка смущенно. Антонио всё ещё весело покачал головой. Потом он вышел и оставил Ловино одного, которого охватило чувство ностальгии, находясь в этом узком шкафу, в котором стало ещё темнее после того, как Антонио закрыл все двери, потому что думал, что итальянец со словом "здесь" имел в виду всю комнату, а не один шкаф. Тот сел на пол, сложил руки и облокотил их на колени, разрешая тишине проникнуть всюду. Затем, положив лоб на руки, начал глубоко дышать, вдыхать и выдыхать в ритме, чтобы смягчить головную боль и успокоить сердце, которое непонятно почему билось как безумное. Счастлив... Антонио сказал, что он счастлив и даже не соврал. Счастлив ... счастье... Ловино на самом деле смог сделать кого-то счастливым. Он всегда думал, что такое не произойдет никогда, из-за простой причины, что он был таким, каким был, что он Ловино Варгас. - Счастлив... - повторил он, а его сердце стучало так, что он чуть не вскрикнул. Всё больше сворачиваясь на полу, парень ждал, пока темнота и тишина проглотят его. Он не соображал абсолютно ничего.