***
Ярким весенним днем, прогуливаясь по людным улицам, можно снова заприметить нашу городскую церквушку с золотыми куполами, отлитыми на счета царской казны. Сегодня день особой важности. В дом божий приехал епископ. Епископ однако, был не один. С ним был высокий, статный мужчина. Дашь ему лет двадцать пять отроду. Волосы у него были как у Иисуса Христа - каштановые и вьющиеся, однако более ухоженные, мягкие и шелковистые. Священные одеяния скрывали прекрасное телосложение, а именно - крепость мышц и упругость ягодиц. Взгляд его яхонтовых глаз волновал и заставлял сердце неестественно быстро сжиматься. Алые губы мягкие и пухлые, как у ребенка, нос с небольшой горбинкой. Светлый каштан волос отливал яркими бликами на летнем солнце, придавая светлому и невинному образу некий шарм. Так прекрасно было это лицо, что сам Зевс Громовержец из древних мифов мог бы его оценить, прихватив по пути с Олимпа в свой гарем, если бы существовал. Воистину - святой отец. Сказать по правде - не прихода епископа так ждали верующие. Ждали они прекрасного отца всеми своими занывшими от тоски членами. Святой Михаил робко следовал за бородатым епископом. Казалось, позабыв совершенно то, как вчера соитием своим те оскверняли собор Святой Богоматери, заполняя пространство пошлыми стонами и хлюпаньями. Все восторгались походкой молодого священника. Дамы даже хотели кинуть в него своих детей, дабы он тех заметил, но подумав, что прекрасный может пострадать, с грустью клали их на место. Наконец добрались они до места службы утренней и, отделавшись от толпы, принялись за свой церковный долг. Люди уходили и приходили. Казалось их заходило в два раза больше чем обычно. Однако даже этот непростой день закончился для истощенных служителей продуктивным забегом в закрытую каморку. Отец Михаил, невыносимо уставший от всей дневной суеты попросил отгул, едва дожевав свой ужин из хлеба и воды. — Но отец Михаил- возразил один из старейших священников, похожий больше на бальзамированную мумию, чем на чинного церковника - отгул у вас был неделю назад. Служба не ждёт. Господь бог не простит ваш тяжкий грех, ибо вы несерьёзно относитесь к чину монаха. – Дорогой отец Гаврюрий. Я понимаю ваше непонятие. На самом деле я с утра подцепил отвратную хвору, кажется это лихорадка. Поэтому милости прошу пустить меня к себе, дабы я вас не заразил. Путь мой тяжек, но монахом я остаюсь даже после ваших ранящих слов. - сказано это было с трудом, как будто отец сейчас грохнется на пол. Несчастный вид Михаила шокировал всех, включая отца Гаврюрия. Возражений не было. Отец охая отправился к выходу. Дверь за священными старцами заперлась, Михаил выпрямился и даже перестал охать. - Эх... Старички.. Неужели священный целибат действительно помогает попасть в список долгожителей? Сказано было с ноткой веселья, как будто недавнее оскорбление вовсе его не задело. Михаил вернулся в свои покои. Наступала ночь. Священнослужители готовились ко сну на соломенных жёстких своих кроватях, а молодой священник завершал некоторые приготовления к ночному походу. Обнажив своё прекрасное тело, он лег голышом на кровати, расположив шелковые одеяния неподалёку от себя. Из уст его исходили хриплые стоны, а два пальца, смазанные жидким масляным воском оставшимся от церковных свечей, глубоко входили между раздвинутых бёдер. Вскоре святой отец вскрикнул, извиваясь в удовольствии, а с его члена потекла белая жидкость. — О... Бог мой... Идеально... Вдоволь отдышавшись, но все ещё дрожа, священник отошёл в умывальную. Приятная слабость быстро прошла и оставила неприятное послевкусие и неудовлетворение. Он одел ухоженную кожаную рубашку, штаны, большую шляпу и сапожки. Весь образ был очень прост, чтобы никак не отличаться от простого крестьянина. Все же, даже оденься этот мужчина в мешок от картошки, очарование свое он не потерял бы. Единственное, что было обескураживающе ужасно - это шляпа, которая подлым образом закрывала все пряди восхитительных кудрявых волос. Отец Михаил спешно выбежал к воротам, по пути подмигивая громоздкой колонне с вырезанным на ней силуэтом Христа Спасителя. На улице стоял знобящий холод. Солнце давно зашло и наш городок неспешно погружался во мрак. Ругаясь, монах побрел к ближайшей поводке. Спящий кучер вмиг вскочил и звонко произнес: — Довезу куда угодно, милостивый господин всего за десятку серебряных крон. — Отлично, давай в ближайший бордель - парень быстро сел в повозку и самостоятельно закрыл дверь. — Пошли! Лошади заржали и тронулись. Весь путь Михаил рассматривал бело-бетонную архитектуру городка. Просто сделанные каменные домики граничили с настоящими произведениями искусства. Простые люди боготворили эти заруиненные здания, созданные много веков назад, поэтому никто, кроме непривередливых бездомных не хотел туда заселяться. Повозка подъехала как раз к одному их этих несчастных. Святой отец, не задумываясь, кинул ему золотую крону и убеждённо произнес: —«Кто презирает ближнего своего, тот грешит; а кто милосерден к бедным, тот блажен». Из окна послышалось восторженное — Спасибо Господи! Наконец, повозка остановилась. — Господин, мы прибыли. — Ах, благодарю, дорогой кучер - с этими словами он положил ему на ладонь две небольшие золотые монеты, стоимостью в тысячи серебряных и, одаряя мир лучезарной улыбкой, стремительно зашагал ко входу в примечательное заведение. А шокированный кучер только помолился богу за этого прекрасного мужчину. Прямо у входа Михаила радостно встретила владелица борделя. Короткая стрижка смотрелась на кудрявых рыжих волосах несколько необычно, но великолепно. Пышный бюст обрамляло черное облегающее платье. Яркие голубые глаза и тонкие накрашенные губы. Эта дама была идеалом, подходящим под всю атмосферу борделя. Увидев нашего священника она весело ухмыльнулась, обнажив элегантную ямочку. — Ох, святой отец, доброго вечера. Как ваше здоровье? — Доброго, мадам Джульетта. Все как всегда идёт своим чередом. — Полагаю, что-то произошло, раз вы решили посетить мое скромное логово? Девушки в комнате, до этого занимавшиеся самыми разными вещами синхронно ухмыльнулись. Они оценивали его, покрывая каждую часть тела тяжёлым любопытным взглядом, облизывались и сейчас были похожи на стаю голодных лисиц. Мадам Джульетта была их предводительницей и монах прекрасно это понимал, поэтому подстроился под общее настроение. — Причина та же, что и у других тысяч людей. Сексуальное удовлетворение. Или же вам нужно объяснение того почему человека тянет к физической близости? Что же, — он косо улыбнулся — полагаю мне, как священнику, будет подстать это показать. Пару секунд молчания и пространство озарилось ярким заливистым смехом. —Вы совершенно не изменились, господин монах. Возможно, за все девять лет у вас поменялись только сексуальные предпочтения. —произнесла дама, весело усевшись на место и отрыв где то внизу стола сигару. — Вы правы, госпожа. Могу я найти у вас подходящего мне мужчину? Девушки, сидевшие рядом, тут же потеряли к нему интерес и вернулись к более увлекательному занятию. Они целовались или дрочили друг другу. Лесбиянство в то время было не редкостью. —У нас есть все - улыбнулась Джульетта. - прошу выбирать. Донна, проводи юношу к нашим куколкам. Так по умолчанию назывались здешние мужчины по вызову. Стоящая неподалеку девушка, лет тридцати, работающая здесь по видимому мажордомшей, поспешила следом за священником. — Удачной ночки, служитель - прокричала вслед мадам. — Аминь - весело подхватил Михаил. Комнат было значительное количество. Глаза уставали смотреть на их разные архитектуры. Простые деревянные двери граничили с японскими сёдзи. Мажордомша таинственно молчала и только стук её тяжелых каблуков озарял пространство звуком. Наконец она остановилась и повернувшись к монаху лицом продиктовала. — Прошу, сэр. Дверь отворилась и взору служителя предстал прекрасный полуобнаженный мужчина. Он располагался полулежа, держа в руках маленькую книгу. Одет в черный атласный халат, обнажающий торс и внешнюю сторону бедер, на которых красовались белоснежные кружевные чулки. Просто взглянув на его фигуру замечаешь рельефную мускулатуру и восемь выраженных кубиков пресса. Светлые длинные волосы, заплетенные в косу, доходили до пола. Он лениво поднял взгляд глубоких черных глаз на пришедших гостей и одарил их волшебной улыбкой. — Мисс Донна, кого вы мне на этот раз привели? — Господин Михаил, прошу, это Альберт. Самая популярная куколка за этот месяц. Правда, стоит она под свой статус. Оплата золотом за час. — Отлично. Беру на всю ночь. — В таком случае наше заведение делает скидку. Девять золотых. —Берите — он сунул ей в руки мешочек. —Тут десять. Последний отдаю вам за столь хороший вкус. —Удачной ночи, господин. Донна улыбнулась и вышла из комнаты, оставив священника и проститутку наедине. Михаил подошёл к нему и уселся рядом. Потом он снял ненавистную ему шляпу и заговорил. — Дорогой Альберт. Вы предпочитаете быть снизу или сверху? Недоуменная куколка сначала молчала, а потом звонко заржала. — Слово клиента закон. Я буду делать то что вы мне прикажете, господин. — Правда? Заманчиво. Монах взобрался на лежащего атлета и, одной рукой схватив его за подбородок, а второй за торс, проговорил: — Тогда покажи мне, что ты стоишь десяти золотых что я за тебя отдал. — Как пожелаете, господин. Наконец незаинтересованное доселе тело Альберта начало движение. С какой то особой манией он начал первый поцелуй, который все больше и больше прибавлял темпа. Отец тихо застонал, когда он властно проник в его священный рот языком. На секунду отстранившись, дабы дать Михаилу возможность вдохнуть, он победно наслаждался потерянным и ошарашенным его видом. — Думаете, я все ещё не достоин своих десяти золотых, господин? — Ммм... Нет... Я очень надеюсь, что это только начало, милый — вернувшись в себя, священник ухмыльнулся. Альберт усадил его на колени, словно дитё, и принялся расстегивать пуговицы на рубашке. Первая пуговица обнажила плечи и шею, по которым он прошелся губами, покусывая и облизывая. Тихое ругательство и стон, вышедшие из уст святого отца, немного раздражённо прервали пальцы, которыми он вошёл в его рот. — Прошу, держите себя в руках, господин. Ваши похабные стоны меня раздражают. Вторая пуговица... Третья... С каждым разом все больше налегая на него, надкусывая и поглаживая, он оставлял на теле Михаила синеватые засосы и царапины. Он облизывал пальцы, погруженные в его рот, почти давясь в собственном удовольствии. Боль стремительно захватывала, а потом растворялась в волне приятных ощущений. После того как Альберт болезненно прикусил сосок он не выдержал и простонал что-то похожее на «Боже!» Грузный, нависший на него шкаф остановился. — Я неясно выразился? Я говорю вам что стоны меня раздражают, господин. Вы меня разозлили. Быть может, мне вас наказать? Священник лишь неясно кивнул. —Тогда, станьте на четвереньки, как собака.- он улыбнулся - быстрее. Немного помявшись, отец выполнил приказ. — Снимайте штаны, они давно нам не нужны - взгляд был брошен на промокшую ширинку. Он схватился за широко затянутый пояс, но не смог снять его своими дрожащими руками. — Ну? Что же случилось? Почему вы остановились? — Я... мгм... не могу. — Какая жалость. Ну, так и быть, я вам помогу. Альберт встал и, оставив недоуменного священника, направился к своему небольшому шкафу и с особым торжеством открыл дверь. В шкафу находились в больших количествах веревки, плети, кожаные ремни, кляпы — одним словом счастье для извращенца. – У тебя довольно странные предпочтения, дорогой - промолвил шокированный отче. — Правда так считаете? Не попробуешь не узнаешь. Хм... Раз вы никогда не пробовали... Почему бы не начать с простого связывания? Михаил просто и коротко закивал. Альберт бережно усадил его на ковер и снял сначала неподатливый пояс, а затем и штаны. — Хм.. Белье не носите? Похвально — Уж кто бы говорил, сами в чулках щеголяете. - ответил монах, почему то смутившись своего оголенного тела. Покончив с этим и на пару секунд засмотревшись на обнаженного кучерявого красавца, тот сам начал раздеваться. Впрочем, много снимать ему не пришлось, он лишь расстегнул шёлковый ремень и отринул от себя чёрные одеяния. Затем он достал из шкафа стеклянную чашу с маслом и длинные шелковые веревки. — Начнем, господин. Хм... Для начала я завяжу угол вот здесь - ловкими движениями он натянул на его шею петлю - Затем еще раз, и ещё... — Это точно должно быть так странно? - промолвил священник Ноги у него были раздвинуты и связаны, руки согнуты назад, а в рот сейчас вставлялся кляп. — Да. Все хорошо. А теперь - просто лежите - Альберт озарил его лучезарной улыбкой, а затем прошелся рукой по крепким веревкам. - Я вас переворачиваю - не дожидаясь ответа, протестующего Михаила позорно повернули задом. — Ммм... Мм... — Заткнись, паршивая шлюха - холодно ответил светловолосый атлет Такая резкая перемена ошарашила несчастного святейшего, который просто хотел сегодня повеселиться и он замолчал. — Вот и славно, господин. Отныне, не стоит меня злить. А теперь.. Послышался громкий шлепок. Монах не сдержавшись застонал, а из очей его хлынули слезки. — Вы действительно хотите меня позлить. Второй шлепок о то же круглое и раскрасневшееся полушарие ягодиц. Затем слабый стон. Третий. Снова хриплый стон. Пространство озарила череда быстрых и болезненных шлепков, сделанных уже кожаной плетью. Даже стоны, превратившиеся в крики не было слышно. Зад горел от жёстких ударов о нежную кожу, слезы текли ручьем. Но шокирующая поначалу боль медленно отступала, а нагнувший его Аполлон был так сексуален и прекрасен, что только от его дыхания, от прижавших его рук и бедер, от чёртовой плети от получал пьянящее удовольствие. Священник извивался под ударами, все так же продолжая стонать и плакать, но теперь на них насаживаясь. Альберт остановился. Из его члена прямо на спину проповеднику потекла белое семя. — Ммм... Идеально... Господин, вы что, кончили? Моя плетка перекрыла ваши стоны, потому я мог не услышать. Михаил замычал. — Ах, да... Что же я... Вы же сейчас не в состоянии что либо мне сказать. Его тотчас повернули обратно. — Хм... Вы все таки кончили. Отлично. Он снял со священника кляп и пренебрежительно отшвырнул. Альберт дотянулся рукой до масла и обмазал им руку. — Потерпите, господин. Однако предполагаемой им реакции не произошло. Пальцы свободно вошли между опухших ягодиц. — Ох, так вы растянуты? Какое облегчение. — Конечно я растянут, нужно было подготовиться к... Мммм... Альберт вошел. Сперва медленно передвигаясь, а затем прибавляя темп. Сил на стоны не оставалось у обоих. Но служителю было очень приятно чувствовать, как нежно и бережно после всего этого его заполняет мужской член. — Ммм... Альберт... Развяжи меня... — Как прикажете. Все так же постепенно двигаясь, он пригнулся к его шее и зубами развязал первый узел. Язык мягко прошелся по ключицам, достигая второго узла. — Альберт. — Да. — Сколько тебе лет? — Интересный вопрос - отозвался юноша, остановившись, но все ещё не выходя. - Мне двадцать три через месяц. — Серьёзно? Ты хочешь сказать что младше меня? Мне двадцать пять. — Ну, вы ненамного старше, господин. - сказав это он принялся за ещё один узел. — Вот и всё. Веревка упала на землю. Альберт аккуратно приподнял юношу и в полулежащей-полусидячей позе продолжил двигаться внутри него. Вскоре он застонал и вылил объемную жидкость ему на спину. Михаил промямлил что-то невнятное и тоже кончил прямо на помятые веревки. Обессиленно упасть ему помешали схватившие его руки, повернувшие его к себе и обнявшие. — Как считаете, господин, я все ещё не достоин ваших золотых крон? Михаил, засмущавшись, уткнулся носом в его пышную грудь. — Альберт, ты слишком сексуальный, не разговаривай пока. — Конечно. Отдохните немного, а потом мы пойдём примем горячую ванную, и помажем все ваши раны лекарством.***
С момента встречи этих двоих прошло больше полугода. После первой их ночи в юных душах зародилась любовь. Жизнь их была полна милых смущений, любви, нежных свиданий и прогулок по парку. Святой отец в этот день как обычно свалил с церковной службы, чтобы рано с утра нарвать для любимого охапку незабудок, а прекрасная куколка, которая снова оказалась не по карману простым гражданам, одиноко лежала в своих покоях и думала о ночной встрече. В дверь постучалась Донна и по ее печальному виду он догадался, что что-то не так. Она привела клиента. Жирного чиновника, который сегодня решил поэкспериментировать со своими вкусами. Альберт испуганно взглянул на него. Это будет первый человек за последние полгода, кроме его суженого, который посмеет до него дотронуться. — Донна... Я... Я отказываюсь... — Господин Альберт... Мне очень жаль, но это очень важный гость... — Нет. Я не хочу. Я ухожу отсюда. У меня есть суженый, которому я могу довериться. Передай Джульетте, чтобы прислала зарплату на этот месяц. - он гордо одел штаны, атласную рубашку, каблуки и так же гордо выбежал за дверь, оставил ошарашенного жирдяя одного. Донна его не остановит, она обо всем знает и только поддерживает его отношения, а жирдяй его не догонит. Но слезы сами текли по его лицу. Не оглядываясь, он выбежал в ближайший лес, спотыкаясь и падая. — Дорогой! - послышался голос - Что случилось, дорогой?! Почему ты плачешь? Обернувшись он увидел Михаила, который со страху обронил букет синеньких незабудок. — Я... Я ушел из борделя. Монах засмеялся. — Это очень хорошо! Ты будешь жить со мной, дорогой. Заработка, полученного мной в церкви хватит на всю нашу жизнь. - Он спехом подхватил помятый букет и смущённо протянул вперёд - Выходи за меня! Выходи, пожалуйста, я люблю тебя больше всей моей жизни! — Счастье мое... Я... Я согласен. Слезы потекли по щекам юношей, они скрепили этот союз нежным поцелуем и долго бегали там, в этом саду, делясь друг с другом мыслями о счастливом будущем, о печальном прошлом, он страхах и сомнениях, о надежде и вере...***
— Господин Валентин, вы уверены, что все получится? - Михаил взволнованно ерзал по карете, одновременно держа руку об руку с суженым — Конечно, радость моя. В этот прекрасный день вы свяжете себя узами брака. Карета въехала в полупустую церковь, и к воротам ее вышли молодожены. Господин Валентин веселым шагом вышел на венец и начал речь: — Господи, Боже наш, славою и честию венчай я их! И гордо повторил это три раза. Восклицаний толпы не было, лишь одинокий пастор одарил молодых рукоплесканиями.