Little by little

Раздался негромкий хлопок входной двери. Чайльд лениво открывает глаза, уставившись в потолок, усеянный мелкими трещинами, а потом тихо вздыхает, мысленно желая петлям двери благополучия и терпения. Его голова откинута на спинку потрёпанного от времени дивана, а сам он расслабленно сидит, чуть раздвинув колени, обтянутые тканью чёрных спортивок, в стороны. В руке он держит медленно тлеющую сигарету — её горький привкус оседает на кончике языка. По звуку хлопка уже всё становится ясно: он не в настроении. С узкой прихожей слышатся шорохи — кажется, что-то упало — и тихое шипение, а через пару секунд он видит его. Скар небрежно скидывает небольшой рюкзак на пол около входа в единственную комнату старенькой квартирки — туда же летят свободные брюки и носки — и направляется прямиком к сидящему. Он привык щеголять перед рыжеволосым полуголым — в конце концов, ему нечего скрывать. Скар приземляется на крепкие бедра и выхватывает с чужой руки сигарету, делая глубокую затяжку и тут же сдвигая брови к переносице из-за горького привкуса и дыма, обжигающего лёгкие. Как же он ненавидит сигареты, но не может сдержаться каждый раз, когда находится чуть ли не на грани срыва. — Поаккуратнее с этим, приводить в чувства не собираюсь, — усмехаясь, Аякс без стеснения кладёт руки на худые обнажённые бёдра, наблюдая за такой редкой картиной — он никогда не пытается скрыть жадный взгляд, разглядывая его в этот момент. — Шёл бы ты лесом, — ещё одна глубокая затяжка. — Выкладывай, что на этот раз. Такими темпами ты мне скоро дверь снесёшь, — к слову, она держится на честном слове. Чайльд удивлён. — Как обычно. Ебал я в рот эти зачёты. Они не виделись неделю. Скар усердно пытался наверстать материал, который пропустил своими вечными прогулами. Он был уверен, что благополучно сдаст зачёт, но забыл, какими бывают преподаватели мерзкими — особенно те, кто откровенно недолюбливают его. Скар никогда не был фанатом учёбы, нудных уроков, бесконечных домашек, математических формул. Его привлекала музыка. В ней он мог раствориться, забыв про свои проблемы, забыться, отдаться этому чувству свободы и юности, выплеснуть накопившиеся эмоции. Но музыка — не единственный способ отвлечься. Тот, кто действительно научил его расслабляться, — Чайльд. В этой мрачной жизни, наполненной бесконечными страданиями, именно он научил его жить; именно он научил его полностью отдаваться своим чувствам и желаниям, жить сегодняшним днём, ломать, творить вещи, о которых он, возможно, будет потом жалеть, но это совсем неважно, когда чувствуешь себя по-настоящему счастливым в этот самый момент. Чайльд впервые встретил его в клубе, когда пришёл забрать свою гитару, которую он одолжил своему знакомому. До чего же мелкий был дерзким, грубым, неприступным — Чайльд никогда не забудет их первую встречу — но привлекло его не это. Он увидел в нём такую же бунтующую натуру, которая разрывается от желания жить, достичь свободы, не быть зависимой от трудных жизненных обстоятельств. Скар бешено играл на струнах гитары, его губы были изогнуты в улыбке — в искренней улыбке — а из глаз.. текли слёзы. Сердце Тартальи вздрогнуло в тот момент. Он совсем ничего не знал о нём, но ему казалось, что они чертовски похожи; они были бы теми друзьями, которые понимают друг друга с полуслова, которым нечего скрывать друг от друга. А в итоге да, они стали друзьями. Особо близкими. Они оба пропустили тот момент, когда начали делить боль друг друга на двоих. Они трахаются, как в дешёвом порно, пытаясь притупить боль, которая преследует их на протяжении всей жизни. Каждый их секс до невозможности сумасшедший, такой, от которого и умереть нежалко. Каждый раз оба находят на своих телах следы попыток избавиться от тяжелого груза на своих плечах. И у них это потихоньку получается. — Ты прошёл последнее событие? — Не-а, настроения что-то не было, — Аякс потянулся рукой до остывающей банки колы, что всё время стояла на низком столике перед диваном, и кивнул в сторону своего телефона, — пройди за меня. Скар избавился от бычка сигареты и взял телефон в руки, сразу же запуская игру, в которую они с Аяксом часто задротят. Он облокотился спиной о крепную грудь рыжеволосого и согнул ноги в коленях, усиживаясь поудобнее. — Не лезь туда, выебут, — Чайльд приблизился, чтобы лучше видеть происходящее на экране своего телефона, и Скар почувствовал его тёплое дыхание на своей шее. Кажется, Скар думает иначе. Он влетает в тимфайт и разом уничтожает двух вражеских чемпионов — брови рыжеволосого потянулись вверх от удивления. — Похвально, — он прикрывает глаза, оставляя маленький поцелуй за ушком, из-за чего темноволосый едва заметно вздрагивает — это не уходит от цепких глаз Аякса. В следующее мгновение он чуть поворачивает его голову к себе и мажет губами по бледной щеке, плавно переходя на шею, на которой остались слабые следы с прошлого раза. Дразнит ублюдок. Скар сглатывает и пытается отпихнуть от себя надоедливого. — Не отвлекай, иначе меня выебешь не ты, а мои тиммейты. Чайльд лишь усмехнулся на его слова, сощурив светлые глаза. — Не будь так уверен, — сделав глоток из банки, рыжеволосый решил терпеливо подождать до конца игры. Ждать ему пришлось недолго. Скар откидывает телефон на диван и поворачивается лицом к ухмыляющемуся Аяксу, закидывая тонкие руки ему на шею. Тот сразу же размещает свои ладони на маленьких ягодицах, ожидая следующих действий. — Руку в мозоли не стёр, пока меня не было? — томно проговорил мелкий, задевая своими губами губы напротив. Чайльд подался вперёд, захватывая в плен манящие губы, и сильнее сжал руки на чужой заднице, прижимая наглеца ближе, чтобы тот в полной мере почувствовал, что может вытворять своим острым язычком. Скар довольно хмыкнул, потираясь своим возбуждением в ответ — дыхание становилось тяжёлым. Кажется, сегодня в общагу он не вернётся. Потеряв остатки терпения, Аякс буквально вгрызся в искусанные губы, совсем не нежно сминая их. От болезненных ощущений на губах младший нахмурился, едва слышно мыча, но, чёрт, как же это приятно. Ему чужды нежности, он любит чувствовать эту животную страсть и отдавать её взамен. Не желая терять времени, он опустил небольшую руку на внушающих размеров член и сжал через неплотную ткань, услышав в ответ едва слышное рычание. Чайльд в долгу не остался — он припустил его трусы и провёл пальцами около напряжённого ануса. — Не томи, просто трахни меня скорее, — Скар нетерпеливо заёрзал, заставляя рыжеволосого паршивца скалиться сильнее. — Нам некуда спешить, — и, сжимая в руке ягодицу, оттянул её в сторону. Скарамучча подавился собственной слюной, когда почувствовал в себе пальцы, упирающиеся прямо в простату. — С-сука.. — судорожный вздох, — ещё.. — кажется, он готов разреветься от этих ощущений внутри; в уголках тёмных глаз скопились слёзы от возбуждения. Чайльд с нескрываемым вожделением смотрит на него, жадно разглядывая каждое изменение в его мимике, движениях. Он не может наглядеться. Возбуждение в штанах приносит дискомфорт; кажется, ещё немного — и он потеряет остатки самообладания. Хотя, о каком самообладании может идти речь, когда рядом он. Рыжеволосый рывком меняет их местами — теперь он прижимает его тело к спинке дивана, закинув тощие ноги себе на широкие плечи, сгибая младшего буквально пополам. Он быстро избавляется от назойливой одежды, наконец, освобождая налитый кровью член. Перед самым интересным кидает взгляд на дрожащее тело под ним, сталкивается с полными нетерпеливости тёмными глазами и только потом направляет крупную головку к расслабленному анусу. Оба одновременно издают протяжные стоны, когда член скользит внутрь по тугим гладким стенкам. Скар кусает губы до крови от приятного ощущения наполненности и издаёт протяжный вой, когда Аякс, не церемонясь, переходит к быстрым движениям бёдрами, долбясь в простату. Каждое его движение выбивает из него остатки воздуха, заставляя судорожно и часто дышать. Толчки грубые и агрессивные, а прикосновения шершавыми ладонями — до одури нежные; от такого контраста у темноволосого текут горячие слёзы по бледным щекам. Как же, чёрт меня дери, охуенно. Ноги на плечах соскальзывают на согнутые локти рук, которые крепко, до красных следов, держат стройные бедра. Чайльд чуть ли не рычит, вжимаясь в диван сильнее. Младший не пытается сдерживать громкие стоны, которые постепенно переходят на крики — Тарталье чертовски нравится такой Скарамучча. Такой открытый, не стесняющийся показывать свои реальные эмоции, показывать, какое удовольствие он получает. Ещё приятнее осознавать, что это удовольствие приносит ему он, Чайльд. Рыжеволосый прекрасно знает, что он чертовски злой: злой из-за ёбаной учёбы, преподавателей, студенческой жизни в целом. Скар царапает ему плечи до крови, так же остервенело кусает губы напротив, сжимается на члене — Чайльд рычит, ещё сильнее ускоряясь. Они оба сумасшедшие, они тонут в боли друг друга, безмолво обещая, что они обязательно вылезут из всего этого дерьма вместе и заживут достойной жизнью, а пока всё, что у них есть, — недосказанные чувства, тяга к жизни и секс. Маленькое тело дрожит, из губ, искусанных в кровь, срываются мольбы, наконец, довести до фееричного конца, чтобы потом всё тело ломило приятной болью от укусов и засосов, синяков, которыми щедро наградил его рыжий. И Чайльд слушается. Он замедляется и делает пару глубоких толчков, а в следующую секунду чувствует на своём напряжённом торсе тёплую вязкую сперму. Скар сжимается, больно вгрызаясь зубами в крепкое плечо, и громко стонет, чувствуя долгожданный конец и насколько сильно дрожит собственное тело. Этого полно хватает: Чайльд, не замедляя темп, изливается в тугой зад, издав хрип и низкий стон. — Ненавижу тебя, — в таком уязвимом состоянии мелкий совсем не выглядит грозно — ноги давно свисают с дивана, а сам он лежит, раскрасневшийся, прикрыв глаза, и часто-часто дышит. Чайльд устало улыбается и прижимается губами ко взмокшему лбу в знак извинения. *** «Лежать и пялиться в потолок не так уж и плохо, оказывается» — проносится в мыслях. Чайльд чувствует приятную тяжесть небольшого тельца, которое давно провалилось в долгожданный нормальный сон. Комната пропахла сигаретами, неплохо было бы встать и открыть окно на проветривание, но будить Скара совсем не хотелось — он удобно расположился на рыжеволосом и моментально уснул, вымотавшись. Чайльд улыбается, делая затяжку и наблюдая за сонным лицом. Как же ему нравится это ощущение. В такие моменты он думает о своих чувствах. Он даёт себе обещание, что однажды обязательно сделает этого мальца счастливым, избавит его и себя от жизни в «трущобах», покажет, какой жизнь может быть без сожалений. Обязательно. А сейчас он позволяет себе уткнуться в тёмную макушку, оставляя там маленький поцелуй, и наслаждаться спокойными минутами до пробуждения радости. Старые раны начинают затягиваться, как в этот же момент появляются новые. Этого не избежать — они прекрасно понимают это — но приложат все усилия, чтобы жизнь, пиная их, ломала себе ноги.