Разыскивается!
Драко Малфой. Может быть вооружен и очень опасен. Особые приметы: серые глаза, светлые волосы, худощавое телосложение, татуировка черепа, обвитого змеей на левом предплечье.
За достоверные сведения о его местонахождении полагается вознаграждение!
***
Гермиона могла бы применить метео реканто и остановить поток воды, льющийся сверху, но ей этого не надо. Она всегда предпочитала такую погоду любой другой. Ей нравится, как первый осенний холод застывает ознобом на кончиках пальцев, когда влага, наполняя воздух, освобождает легкие, забитые за лето пылью. Она любит останавливаться посреди улицы, поднимать голову к серому небу и ощущать морось на румяном от холода лице; дышать глубоко, пока не закружится голова от переизбытка кислорода. Потом, кутаясь в теплый шарф, брести неизвестно куда по безлюдным проспектам, наслаждаясь тихими ударами каплей дождя о купол зонта. Гермиона с радостью и сегодня бы осуществила долгую прогулку, но бегущие стрелки на часах оповещают девушку, что задержка чревата опозданием. У нее сегодня ответственный день — долгожданная практика в респектабельной клинике в роли колдомедика. Шесть лет она упорно, не поднимая головы, училась смешивать травы, варить заживляющие зелья, безболезненно сращивать кости и многое другое, от которого вечерами гудела голова. Но она никогда не жаловалась. Война с Волдемортом во многих вскрыла их истинные призвания. Но какими методами… Гермиона помогала в перевязке пострадавших, залечивание и обработке ран, и это дарило ей какое-никакое успокоение — возможность взять себя в руки и оставаться хладнокровной, несмотря на ужас творившийся вокруг. Ведь в тот момент главным являлась помощь одному конкретному человеку, и она все для этого делала. С наступлением мирного времени, девушка не задумываясь выбрала для себя будущую специальность. Серьезная и загруженная учеба отнимала все свободное время. Конечно же, не обошлось без жертв. На плаху легли ее отношения с Роном. У Гермионы просто не оставалось на него времени. Да, возможно, она нашла для себя вескую причину, чтобы все закончить. Если признаться честно, чувства угасли в тот момент, когда их жизнь перестала походить на гонки по выживанию. Спокойствие принесло рутину и отобрало юношескую страсть, которую подкрепляли постоянные выбросы адреналина. Они расстались мирно, отыграв все во фазу «друзья». И она ни о чем не жалеет. Сосредоточенность на учебе помогла ей достигнуть хороших высот и получить практику в одной из лучших больниц Лондона. Если она и с ней успешно справится, то руководство напишет рекомендацию для будущей работы в месте ее мечты — больнице Святого Мунго. И девушка сделает для этого все. Гермиона останавливается около удлиненного здания. Среди серого антуража оно выглядит так, будто впитало в себя весь свет Лондона, такое белое, что хочется невольно прищуриться. Девушка берется за ручку, делает глубокий вдох и, распахивая дверь, входит внутрь. Ненавязчивый запах трав обволакивает рецепторы. По широкому, светлому холлу, с высокими потолками, безостановочно снует персонал в кипельно-белой форме, а вдоль стен, на голубоватого цвета стульях, сидят посетители, ожидающие приема. Гриффиндорка тормозит, пытаясь глазами определить стойку регистрации, к которой ей велено подойти. Увидев небольшое окошко в правой части зала, она сжимает в руке сумочку и решительно движется к пожилой даме в круглых очках. — Здравствуйте, меня зовут Гермиона Грейнджер, я прибыла на практику. Гермиона старается говорить громко и четко, скрывая за напускной серьезностью небольшое волнение. Женщина отнимает взор от записей, разложенных перед ней, и поднимает глаза на девушку. Она осматривает ее с ног до головы и, широко улыбаясь, открывает другую тетрадку, быстро пролистывая страницы. — Грейнджер… Грейнджер…так, так… Бормочет, водя пальцами по списку фамилий. — Нашла. Итак, — она поднимает голову, вытягивая руку в направлении узкого коридора, — вам нужно пройти до конца этого холла, там вы увидите лифты, подниметесь на пятый этаж, сразу с лифта поворачиваете направо, выходите на лестничный проход и поднимаетесь еще на два этажа, потом идете по узкому коридору и упираетесь в кабинет Заведующей мисс Бисмарк. Гермиона несколько раз моргает, пытаясь осмыслить всю ту сумасшедшую схему, по которой ей предстоит пройти. — Простите, а карту вы не выдаете? Администратор смотрит буквально секунду непонимающим взглядом, а затем заливается громким смехом, таким неожиданным, что заставляет Грейнджер вздрогнуть. — Ой, ну вы и шутница. Там все очень просто, никто еще ни разу не заблудился. Женщина вытирает выступившие на глазах из-за заливистого смеха слезы и кивает Гермионе в сторону начала движения, продолжая похихикивать. Вообще-то, Грейнджер не шутила. Какие тут шутки. У нее всегда были проблемы с ориентированием на местности. Она запоминала только тогда, когда проходила один путь по нескольку раз. А тут пойди туда — не знаю куда. Бормоча себе под нос недовольства, она подходит к лифтам. Итак, какой там этаж? Пятый? Третий? Господи, все вылетело. Наверное, все-таки пятый. Вздохнув, девушка пытается вспомнить все то, что ей быстро тараторя, наговорила сотрудница. Поблуждав по коридорам и пару раз придя не в ту часть запутанного здания, она все-таки добирается до злосчастного кабинета. Только заносит руку для стука, как изнутри раздаётся приглушенный, дверью, голос. — Входите. Девушка заходит внутрь и встречается с зелеными глазами женщины, с короткими светлыми волосами, лет сорока. — Гермиона, здравствуйте. Мы вас заждались. Женщина открыто ей улыбается, показывая рукой на стул, стоящий напротив ее стола. — Простите, мисс Бисмарк. Я немного заблудилась. — Разве Элеонора не дала вам самоприводящий компас? Заведующая удивленно приподнимает брови, рассматривая Гермиону. Гриффиндорка теряется. — Эмм…нет. Мисс Бисмарк, недовольно качает головой, делая пометку на листке около себя, и Грейнджер становится неловко. Вдруг администратор просто забыла, а теперь ей выговор сделают. Все из-за того, что у Гермионы топографический кретинизм. — Вы простите ее. Элеонора иногда любит подшучивать над практикантами. Она не со зла. Женщина, извиняясь, смотрит на Грейнджер, и Гермиона в ответ начинает быстро, почти нервозно, махать руками. — Что вы, что вы, все правда хорошо. Ничего страшного не произошло. Зато со зданием познакомилась. Мне полезно. — Это точно. Лишним не будет. Мисс Бисмарк добродушно смотрит на девушку, откидываясь в бежевое кожаное кресло. Белый, голубой, бежевый — преимущественные, если, сказать, не единственные цвета, содержащиеся в декоре этой больницы. Словно другие их здание отвергает. Пока Гермиона блуждала единственный темный цвет, что она встретила — светло-серый в лифте. Все. Даже полы из белого кафеля. — Меня зовут Джинна Бисмарк, я заведующая колдовской частью больницы. Женщина начинает говорить, не отнимая внимательного взгляда от лица девушки. Словно сканирует ответную реакцию. Гермиона, слушая, упускает тот момент, когда начинает невольно восторгаться внешностью женщины, сидящей перед ней. Живые зеленые глаза так красиво смотрятся на загорелом овальном лице, пухлые губы все время расплываются в улыбке, а выправку балерины не скрыть в легкой, откинутой на стуле позе. Сплошная грация. — Если ты заметила, мы занимаем очень большое здание в центре города. В одной половине обслуживают маглов, в другой — волшебников. Мы выступаем за мирное соседство с людьми. Такая у нас политика. Но чтобы никому не доставлять дискомфорта, стороны не пересекаются. Доступ одних от других закрыт заклинаниями. Разные входы, разные корпуса, разные способы лечения. Для людей, не обладающих магическими способностями, — мы просто клиника, где врачи им помогут справиться с повседневными недугами, для волшебников — мы лучшая в Лондоне больница, где им вылечат все, начиная с обычного лишая, до родового проклятия. Я знаю, что это звучит, возможно, слишком надменно. Но это факты, подтвержденные наградами и выигранными грантами. По взгляду, поднятому вверх подбородку Гермиона понимает, что мисс Бисмарк очень гордится клиникой. И девушка знает, что это не просто пустые слова. — Нам очень приятно, Гермиона, что ты будешь проходить у нас практику. Ты одна из выдающихся студенток на курсе. Когда профессор Тристини прислал мне письмо с твоей рекомендацией, я сразу поняла, что лучше человека нам не найти. — Спасибо, мисс Бисмарк. Мне тоже очень приятно. Для меня честь работать в вашей клинике этот месяц. Щеки Грейнджер розовеют от смущения, и она начинает теребить ручку сумочки, стараясь унять приятное волнение. — Прекрасно. Тогда я сейчас вызову главврача. Она тебе все покажет, расскажет и выдаст форму. Ее задача — твоё обучение. Так что, возникшие вопросы можешь адресовать Маргарет, ну а если будут сложности, не стесняйся и приходи ко мне. Заведующая добродушно подмигивает, взмахивает палочкой, и через пару минут, дверь отворяется, впуская маленькую пухлую женщину, с рыжеватыми волосами и миленькими кудряшками. Гермионе она напоминает Молли Уизли, и на душе становится приятнее от этой схожести. — Маргарет, хочу представить тебе нашу новую практикантку, Гермиону Грейнджер. Очень талантливая девушка, надеюсь вы с ней сработаетесь. Главврач приветливо улыбается, осматривая Гриффиндорку. — Здравствуй, милая. Очень рада, что ты с нами. Гермиона чувствует, как от нежного обращения в ее организме начинает растапливаться солнце, пуская теплоту по всему телу. Она широко улыбается в ответ, стараясь сдержать сентиментальные слезы, проступившие в уголках глаз. Она просто давно не была в гостях у милой семейки Уизли. Надо это исправить. — Здравствуйте, я тоже очень рада. Голос Грейнджер слегка осип от нахлынувших эмоций. Маргарет взмахом руки указывает в сторону выхода и, девушка, попрощавшись с заведующей, покидает кабинет. — Я сейчас тебе все покажу. Раздевалку, процедурные, палаты и столовую, чтобы в дальнейшем ты смогла быстро сориентироваться. С завтрашнего дня ты будешь входить с противоположного входа. Женщина так быстро передвигается по коридору, что Гермиона, хоть и на голову выше, чувствует себя невероятной коротконожкой, семеня следом. — Тяжелых пациентов не наблюдается, поэтому мы можем сегодня спокойно, не торопясь проверить твои навыки начиная с самых простых случаев. И конечно же, посмотрим, как ты взаимодействуешь с больными. Врачи, в каком-то виде, психологи — мы должны уметь находить ко всем подход. Маргарет говорит мелодичным голос, периодически посматривая на Гермиону. Женщина хочет удостовериться, что ее прекрасно слышат и понимают. — Вот тут раздевалка. Там мадам Труваль выдаст форму по твоему размеру. Я буду ждать тебя вон в той процедурной в конце коридора. Гермиона даже не успевает открыть рот для благодарности, как женщина, похожая на Молли, буквально за секунду исчезает за дверью другого кабинета. Грейнджер вздыхает, понимая, что время на раскачку здесь никто не даст. Нужно с самого начала вовлекаться по полной и перестать уже наконец тормозить. Весь оставшийся день девушка то и делает, что безостановочно бегает за Маргарет, выполняя поручения. Она варит лечебные мази, обрабатывает раны, общается с пациентами, стараясь быть максимально внимательной к каждому. Но у Гермионы с этим никогда не было проблем. Гриффиндорка просто не могла пройти мимо человека, которому требовалась помощь. Такая уж она. И только к концу смены Грейнджер понимает, что даже ни разу не присела. Маргарет много раз и настойчиво отправляла ее отдохнуть, но девушка хотела максимально за день привыкнуть к обстановке, чтобы на завтра не чувствовать себя вновь потерянной ланью. Гермиона почти без сил добирается до своей маленькой квартиры, снятой, специально недалеко от клиники. Она падает на кровать с желанием полежать чуть-чуть и моментально засыпает, как только прикрывает глаза. Следующий день кардинально отличается от вчерашнего. По взволнованной суете, напряженным взглядам персонала девушка с первого шага в больницу понимает что, что-то не так. В раздевалке, сбившись в небольшие кучки, безостановочно шепчутся медсестры, а врачи бегают по коридорам, едва не сбивая пациентов на своем пути. Гермиона выходит из раздевалки, с непониманием разглядывая суматоху, творящуюся вокруг. — Ах вот ты где. Прекрасно. Запыхавшаяся Маргарет, берет девушку за предплечье и начинает тянуть за собой. — Что происходит? Гермиону захватывает нервозность, словно общее состояние в больнице передаётся ей по воздуху. — К нам ночью прибыл важный пациент. Вся клиника на ушах, так как преступников, мы еще не лечили. — П-преступников? Гермиона останавливается, даже не обращая внимания на боль в руке, ведь Маргарет, не замечая ее ступора, продолжает тащить дальше. — Да. Не знаю, как мисс Бисмарк на такое могла согласиться, точнее, конечно, знаю, они с миссис Малфой старые подруги. Наверное, она попросила, чтобы сына перед отправкой в Азкабан вылечили здесь. Этой опасной женщине никто не может отказать. Но кто мы такие, чтобы оспаривать распоряжение начальства. Маргарет тараторит, волоча ошарашенную Гермиону за собой. Из спутанной речи девушка вылавливает ненавистную ей фамилию, и вся остальная информация пролетает мимо. Сын? Неужели… Неужели… Орден все-таки поймал Малфоя-младшего? После окончания войны не все приспешники Волдеморта понесли заслуженное наказание. Некоторые разбежались в разные стороны, как крысы. И Орден до сих пор занимается их поисками. Но это очень долго не касалось семьи Малфоев. Люциуса посадили в Азкабан на двадцать лет, Нарцисса же и Драко получили домашний арест. Все было спокойно, пока через четыре года после затишья не прогремела новость: Драко Малфой сбежал. Весь мир всполошился. Зачем ему покидать свой Мэнор, размером с маленький город? Совершать то, что непременно приведет его в Азкабан, после поимки. Зачем ему терять все, когда осталось каких-то шесть лет до окончания срока ареста? Никто не ожидал этого от того трусливого мальчишки, с которым у всех Гриффиндорцев была хоть одна словесная дуэль. Слова — единственное, чему мог противопоставить Драко. Но как только дело доходило до действий, его малодушная шкурка начинала трястись. — Уход за ним будет полезной практикой для тебя, Гермиона. — Что? Грейнджер выныривает из мыслей, находя себя в кабинете главврача. Маргарет вздыхает, замечая, что девушка пропустила все мимо ушей и начинает сначала. Она четко проговаривает каждое слово, наблюдая, чтобы Грейнджер снова не упорхнула в свои размышления. — Тот преступник, Драко Малфой. У него очень много повреждений. Тебе полезно будет попрактиковаться в уходе за ним. Я буду рядом и всегда помогу. Этому парню нужна помощь, и я хочу, чтобы ее оказала ты. — Что-о? — девушка подскакивает с места, расширяя глаза, — Нет, я.… Можно мне другого пациента? Любого другого. Маргарет, не ожидавшая такой бурной реакции, недовольно хмурит брови. — Прости, Гермиона, но нет. Этому юноше нужен уход и лечение. Не имеет значение, преступник он или честный работяга. Не надо делить людей на плохих и хороших. Задача врача — помочь людям, какими бы они не были. — Я… Нет, да, я понимаю. Грейнджер начинает заикаться, придумывая веское оправдание своему поведению. Но его нет. Гермионе просто еще со школы ненавистен Драко. Но, к сожалению, это не тот повод, который можно озвучить вслух. — Вот и прекрасно. Тогда ступай в палату номер семнадцать. Вот его карточка. У входа стоят два охранника. Не пугайся, тебя они пропустят. Твоя задача выявить, есть ли у него внутренние повреждения. Мы влили ему сильную дозу обезболивающего, после которого он заснул. Но с ним предстоит много работы. Гермиона вздыхает, вставая со стула. Почему даже через столько лет, прошлое все ещё следует по пятам? Почему, уйдя в такую светлую профессию, первого кого она встречает — задиру из своей школы, которого нужно вылечить именно ей? Это что проверка на человечность? И, судя по внутренним ощущениям, она уже ее не проходит. Гадство. Одиночная палата, в которой лежит Малфой находится на этаж ниже. Она даже издалека может определить, какая из множества дверей в узком коридоре ведет к ней. Два суровых мужчины, лишенных каких-либо эмоций, стоят по ее бокам. Грейнджер немного тушуется при входе, бросая опасливые взгляды на громил, но они отходят сразу, как только замечают имя на ее бейдже. Комната, в которой на узкой кровати лежит бледное тело Слизеринца, большая и светлая. Видно, заведующая в очень хороших отношениях с Нарциссой, раз преступнику отвели такие вип-хоромы. Драко тяжело узнать за спутанными сальными волосами. Без того выделяющиеся скулы, стали еще острее, лицо покрыто синяками, ссадинами и недельной щетиной, а под глазами пролегли большие темные тени. Его аристократичная бледность стала почти прозрачной, выпуская на передний план синеватые вены, покрывающие тело. Он весь, будто мумия, закутан в бинты: левая нога, ребра, правая рука. Малфой словно свалился с горы, пролетая кубарем и ломая все конечности, которые возможно. Гермиона невольно вздыхает, смотря на эту картину. Изуродованное тело, лежащего перед ней человека, мало напоминает того заносчивого мальчишку, которого она ненавидела в школе. И ей почему-то хочется, чтобы он проснулся, возможно, облил ее грязью из своего рта, только бы перестать ощущать сжимающееся в сочувствии сердце. Это же Малфой, Грейнджер! Ты забыла, какой он? Ты слишком мягкосердечная! Но невозможно искоренить жалость, когда видишь бледного юношу, исполосованного порезами, оставшимися от примененных заклинаний. Но это до поры до времени. Пока он не проснулся и не посмотрел на нее своим презрительным взглядом. Девушка открывает карточку и ужасается тому списку увечий, которыми наделен Драко. Она не понимает, как он еще остался жив. Гермиона, медленно, с трудом переставляя ноги от шока, подходит к кровати. Его нужно обследовать. И только она поднимает палочку, как Малфой издавая стон, открывает глаза, и девушка замирает над ним с занесенной рукой. Драко смотрит на нее секунду затуманенным взором, а потом, зажмурившись несколько раз, расширяет глаза от удивления. — Грейнджер? Я что умер, а ты мой круг в Аду? Голос Малфоя звучит до неприятного скрипуче. Видно, что слова даются ему с трудом. Он будто каждым звуком проталкивает огромный булыжник в горле. Гермиона заторможенно моргает, не в силах даже опустить руку. Она не ожидала, что он так резко очнется. Драко сужает глаза, переводя взгляд с лица на позу. — Пришла убить меня? Парень прыскает, пытаясь превратить уголок обветренной губы в ухмылку. Ну вот, Малфой вернулся. И это отрезвляет Гермиону, возвращая к реальности. — Много чести. Гриффиндорка фыркает, опускает руку и закрывает папку, откладывая на тумбу. Драко проходится внимательным взглядом по ее внешнему виду, не забывая остановить его на бейдже. — Да ладно, Грейнджер! — он глухо смеется, но эти звуки больше похожи на бульканье. — Ты мой врач? Смех перерастает в пугающий кашель, заставляя парня скривиться от боли. — В твоем состоянии, тебе лучше молчать, Малфоой. Гермиона, скрывая недовольство, проговаривает фразу, делая акцент на его фамилии. Она нарочито растягивает ее, как делал он в детстве. — Не могу. Я ни с кем не разговаривал довольно продолжительное время, дай мне насладиться этим процессом. А ты, как всегда, самая прекрасная компания для этого. В голосе Малфоя неприкрытый сарказм, но это не вызывает такой реакции у Гермионы, какая бы была в школе. Дело, возможно, в том, что Драко выглядит по-другому, как-то человечнее что ли, проще. Господи. Гриффиндорке хочется ударить себя за такое сравнение. Во взгляде Слизеринца отсутствует такое привычное презрение. Никакого вздернутого подбородка, растянутых слов, издевательского тона. Былая бравада и надменность покинула парня. В потерявших цвет серых глазах, плещется пустое ничего, хотя он и пытается звучать в саркастичной манере. Но глаза ведь никогда не лгут. Мозг Гермионы не находит в ответ язвительных фразочек, потому что злость, которая обычно их генерировала, отсутствует. Она прокашливается и заносит снова над ним палочку. — Мне нужно тебя обследовать. — Будешь щупать меня? Только будь, пожалуйста, поаккуратнее. У меня там несколько костей переломано. Парень снова ухмыляется, стараясь звучать как можно более непринужденно. Но сиплый вздох, сопровождающий каждое слово, говорит, что все далеко не ограничилось парой переломов. Гермиона закатывает глаза, а потом замирает, прокрутив его фразу в голове еще раз. — Ты сказал «пожалуйста». — Девушка округляет глаза в неверии. — Не думала, что ты вообще знаешь такое слово. У тебя, наверное, серьезный жар, раз ты произнес его в разговоре со мной. Нужно везти тебя в операционную. Девушка начинает изображать панику. Она наклоняется над ним, предельно внимательно разглядывая его глаза, и, театрально вздохнув, произносит: — Нет, тебя уже не спасти. Драко непонимающе настораживается, наблюдая за ее манипуляциями, а потом закатывает глаза, стараясь сдержать подступивший смех. А, неплохо, Грейнджер, неплохо! — Смотрю, что хоть чему-то полезному тебя научили в университете. Ведь за все время, что ты здесь, ты не выполнила ни одного действия, которое говорило бы о том, что ты врач. — Может, я жду, когда ты умрешь. Гермиона безразлично пожимает плечами и видит первую искру, мелькнувшую в серых глазах, но понять, что она означает, не получается. — Ай, как бездушно, Грейнджер. Я считал, что врачи должны обладать эмпатией. Помогать всем, независимо от отношения. — Все мы ошибаемся, Малфой. А теперь заткнись. Мне нужно просканировать твои внутренности. Драко хмыкает, прикрывая глаза. Гермиона замечает, что он становится бледнее. Парень, словно, тает, после каждого произнесенного им слова, но виду не подает. Девушка поднимает палочку, шепчет заклинание и сосредотачивается на картинках, представших ее взору. У Малфоя сломаны ребра, повреждено легкое и множество других внутренних травм. Не удивительно, что он еле дышит. — Я сейчас вернусь. Гермиона пулей вылетает из палаты, несется в кабинет снадобий и быстро хватает два тюбика необходимых зелий. Какая идиотка! Чертов Малфой со своим языком. Ей нужно выполнять свою работу, а не заниматься препирательством с парнем. Еще чуть-чуть, и он бы отключился. Идиотка, идиотка. — Пей! Быстро! Она, запыхавшаяся, красная от бега, с колющей болью в боку, стоит над Драко и пытается влить ему зелье. Малфой сначала мотает головой, но услышав приказной тон, тут же подчиняется, ошарашенно смотря на девушку. Когда он проглатывает последнюю каплю, она облегченно вздыхает. — Что это? Парень чувствует небольшое жжение в организме, но это неважно, ведь дышать становится значительно легче. — Я приду через час, и ты выпьешь вторую порцию. Сейчас тебе нужно отдохнуть. Гермиона очень зла. На себя. Она так долго и усердно училась не для того, чтобы на второй день практики, абсолютно потерять концентрацию, из-за встречи с чертовым Драко Малфоем. Она его чуть не убила. Ей нужно стать профессиональней. Парень хочет задать ей вопрос, но осекается, замечая, что настроение девушки резко переменилось. Поэтому он просто закрывает глаза в желании уснуть. Гриффиндорка выходит из кабинета, направляясь к главврачу. Вообще, она не имеет право, не посовещавшись, назначать лекарство. Но ситуация была критичной. Из-за нее. Ей следовало понять по звукам из его гортани. Но она была занята чертовым спором с чертовым Драко Малфоем. Доложив, Гермиона видит, как Маргарет вздыхает. Никаких наказаний не последовало, просто выговор и пара советов по включению внимательности. Грейнджер и сама это знает. Через час, как и положено, она заходит в палату к Драко и вливает ему зелье. Ни слова не говоря, снова производит осмотр и молча выходит. Хорошо, что он и сам не особо горит желанием вывести ее на разговор. Малфой сонный и вялый из-за лекарств. Еще один день подошел к концу, с которого Гермиона выходит разочарованной и расстроенной собой. Завтра нужно не допустить бессмысленной болтовни. Только лечение. Держи себя в руках, Грейнджер.***
Яркие и такие редкие лучи солнца сегодня сопровождают Гермиону на работу, подсвечивая золотом ее вьющиеся каштановые волосы. Девушка усиленно борется с зевотой, отхлебывая кофе из большого пластикового стаканчика. Всю ночь она не могла уснуть, пытаясь найти ответы, выявить причины множественным внутренним и внешним повреждениям Драко, и не придумала ничего вразумительного. Парня словно прокрутили через мясорубку. Это свойственно в большой битве, но Орден ловил уже преступников, и ни один так не выглядел. А пытки вообще запрещены законом. Она помнит, еще со школы, что он неплохо сражался, управлял защитными заклинаниями, но тут Драко будто совсем не сопротивлялся, принимая все удары с распростертыми объятиями. Это вряд ли. Малфой поднимал палочку даже тогда, когда противник был безоружен. — Как ты себя чувствуешь? Гермиона заходит в знакомую палату, замечая, что щеки слизеринца немного приобрели румянец. Он чуть приподнимается, стараясь занять сидячее положение. — Еще жив. Хотя ты упорно старалась меня вчера убить, вливая эту мерзкую жижу. Он морщится, вспоминая противное зелье, которое Гермиона почти насильно запихала ему в рот. Но парень чувствует себя намного лучше, и, скорее всего, это благодаря ей. Девушка пропускает колкость мимо ушей. Она встает над ним с эластичными бинтами. Необходимо сделать перевязку. — Я знаю, это неприятно, но тебе нужно немного привстать, чтобы я смогла сменить бинты на твоих ребрах. — Все-таки решила меня полапать. Так и знал, что ты ко мне неравнодушна. Гриффиндорка сжимает губы, делая глубокий вдох. Она пообещала себе не реагировать на его реплики, но сейчас так хочется врезать ему. — Ведешь себя как маленький ребенок, Малфой. Гермиона помогает парню занять удобное положение, чувствуя, как дрожит его тело, когда он, опираясь на нее, приподнимается. Драко тихо, болезненно стонет, как только она, отпускает его и отклоняется, чтобы взять перевязочный материал. — Меня ждет Азкабан, Грейнджер. — Голос парня слегка вибрирует. Гермиона снимает старую, пропитавшуюся кровью ткань, аккуратно отдирая ее. Она сходит вместе с кусочками кожи. — Дай хоть немного побыть беззаботным ребенком. Девушка слышит нотки грусти, которые заменяются болезненным шипением. Она поднимает на него взгляд прежде, чем начать перевязку, и ей становится неловко от внимательных, обращенных к ней глаз. Так обычно смотрят люди, стоящие на плахе. Они вглядываются в толпу в надежде увидеть среди тысячи безразличных взглядов один — такой, какой уймет последнюю боль, теплотой. Гермиона молчит, стараясь успокоить бешеный стук сердца. Это что? Сочувствие? Дрожащие, холодные пальцы отработанными, почти механическими движениями накладывают повязку на грудную клетку. Его глубокое, прерывистое дыхание щекочет висок девушки, пока она в полной тишине делает перевязку и смазывает мазью особенно сильные порезы, испещряющие его бледное тело. — Готово. Можешь ложиться. Хрипловатый голос Гермионы разрушает тишину помещения. — Не знаешь, зачем тут стоят эти два амбала? На палату ведь наложено защитное заклинание. Сбежать я точно не смогу, тем более в таком виде. Драко медленно укладывается, возвращая привычную, беззаботную ухмылку на свое лицо. — Но из Мэнора-то ведь сбежал. Гермиона вытирает руки, скидывая в мусорку кровавые бинты. — Ну, у меня не было переломано пол тела. — Я не знаю, Малфой, спроси у них сам. Они со мной не очень разговорчивы. Девушка вздыхает, обращая на него свой взгляд. — Тебе нужно срастить кости, я зайду вечером. — Спасибо, Грейнджер, что разговариваешь со мной. Остальные стараются отмалчиваться, обычно не поднимая головы. Парень говорит это так серьезно, заглядывая гриффиндорке дальше, чем в карие глаза, прямо в душу. И девушка теряется. Что происходит? Это ее пугает больше, чем все его раны вместе взятые. Она привыкла к образу заносчивого идиота, но этот Малфой, знающий слова «спасибо» и «пожалуйста», выбивает ее из привычной колеи. Наверное, с ним во время побега случилось что-то ужасное, раз это так сильно его изменило. Или кто-то крепко приложил ему по голове, выбивая дурь. — Только я могу вытерпеть твои идиотские шуточки. Остальные молчат, потому что их безостановочно мутит от твоего плоского юмора. В кладовке уже закончились запасы противорвотного. Так что заткнись и побереги персонал. Драко разражается смехом, прикладывая здоровую руку к больным ребрам, пока Гермиона, улыбаясь, покидает его палату. Чертов Малфой. Весь день девушки был сплошным безумием, какой-то ненормальный наплыв больных. У нее уже язык устал со всеми вежливо разговаривать. «Ах, вы, кажется, заболели бешенством от слизня, живущего в вашем саду?» «Говорите, ваша жена прокляла ваш член, потому что вы изменили ей?» «Думаете, что ваш не рожденный ребенок родится маглом?» Не такие разговоры она хотела вести, когда пошла на колдомедика. Но это практика, Гермиона. И нужно научиться сталкиваться с разными вещами и всегда находить, что ответить. К концу смены она уже знает, что им ответить: «Вы все идиоты!» Разобравшись с пациентами, она бежит в палату Малфоя, чтобы дать ему зелье, сращивающее кости. Нужно начать хотя бы с грудной клетки. Драко лежит, таращась в потолок, и заметно оживляется, приподнимаясь, когда девушка с парой ампул заходит к нему. — Я скучал, Грейнджер. — Малфой, я очень устала. Мне вот вообще не до твоих шуточек. Девушка отмахивается от него, всовывая ему в руку кружку с водой, в которой она развела зелье. — Пей. — Можно и повежливее общаться со своим пациентом. Драко берет бокал и осушает его, сморщившись от горечи. — Могу только врезать тебе. Такой врачебный подход тебя устроит? Гермиона вымотана, раздражена, и у нее ужасно гудят ноги от бесконечного бега по лестнице, еще этот Малфой. Господи помоги. — Из тебя выйдет плохой врач. Тебе нужно сменить карьеру. Может пойдешь охранником в Азкабан? С таким характером, там самое место. — Не сможешь там без меня существовать, поэтому и заманиваешь поближе? Фраза у нее вырывается быстрее, чем она ее обдумывает. Девушка замирает, стоя к нему спиной. — Боюсь, что такой долгий срок мы вместе не протянем. Драко широко улыбается, наблюдая за тем, как она облегченно отмирает, расслабляя плечи. — Я зайду через пару часов тебя проверить. И гриффиндорка, подняв подбородок, выходит из кабинета, не замечая тихого смешка парня. Больница заметно опустела, пока Грейнджер воевала с отчетом, который ей необходимо отдать Маргарет. Целых двадцать страниц с подробным изложением истории болезней всех пациентов. Закончив последнее предложение, она закрывает тетрадь и потягивается на стуле с желанием размять затекшее тело. Она бросает взгляд на настенные часы и охает, замечая, что уже десять часов. Малфой, твою мать! Она забыла про него. Добежав, девушка тормозит около его двери, стараясь выровнять дыхание. Гермиона не хочет, чтобы он подумал, что она забыла про него, иначе шутки о ее непрофессионализме неминуемы. Драко спит, но выглядит он бледнее, чем был днем. Волосы прилипли к мокрому, от пота лицу, дыхание прерывистое. Гермиона взволнованно дотрагивается до его плеча и Малфой просыпается, тяжело распахивая веки. — А, это ты. Принеси мне воды. Девушка протягивает ему стакан, и он жадно пьет, делая большие глотки. — Как давно тебе нехорошо? Гермиона дотрагивается до его лба, понимая, что у парня жар. — Медсестра заходила час назад, давала мне вторую порцию, и после этого мне стало дерьмово. — Возможно, это просто реакция иммунитета. Нужно немного потерпеть. Я посижу здесь и послежу за состоянием. Гриффиндорка садится рядом на стул, вытягивая уставшие ноги, и вертит шеей, разминая ее. — Уже поздно, Грейнджер, почему ты еще тут? Драко лежит с закрытыми глазами, стараясь унять кипяток, разливающийся по его организму. — Много работы. Гермиона встает, берет полотенце из тумбы и, намочив его холодной водой в раковине, подходит к парню и кладет ему на лоб. Слизеринец чувствует, как становится значительно легче. — Расскажи мне что-нибудь. Я целый день лежу в блядской тишине. Мне иногда кажется, что я оглох, но звуки в коридоре говорят, что это не так. — Ты не защищался? Гермиона не понимает, зачем это спрашивает, но раны на теле парня, за которые она зацепляется взглядом, напомнили ей о загадке, ответ на которой она не нашла. — Что? Драко распахивает глаза, понимая, что девушка разглядывает его порезы, оставленные после атаки. Чертова любопытная гриффиндорка. — Нет. Он говорит это так просто, смотря прямо ей в лицо. И Гермиона теряется. Она думала, Малфой проигнорирует вопрос. — Но почему? Она отнимает уже теплую тряпку от его лба и, намочив снова, прикладывает. — Моя палочка пострадала, когда Орден нашел меня в лесу недалеко от Франции. Да, я мог купить новую, но не видел смысла. Девушка в непонимании смотрит на него, нахмурив брови. Драко вздыхает, увидев ее реакцию. — Долгая история, Грейнджер. Она началась, когда я родился в семье, поклоняющихся дьяволу. Малфой переводит взгляд на окно. В палате сумрак, прерываемый лишь светом от небольших свечей. Но главное светило сегодня — луна, которая выделяет его профиль, подчеркивая аристократичные черты. — Не знаю, тот ли ты человек, которому интересны мои откровения. — Мы можем продолжать сидеть в тишине. Как хочешь. Любопытство разрывает девушку, но давить — не лучший способ, чтобы все узнать. Поэтому она натягивает на лицо равнодушную маску и садится рядом, переводя внимание на стену. — Но почему бы и не поболтать, Грейнджер? Ты же врач. В твоей жизни будет много таких дебилов, решивших, что рассказ их жизни, для тебя что-то может значить. Драко не смотрит на Гермиону, продолжая задумчиво, вглядываться в окно, а на самом деле стараясь скрыть дрожь в теле и голосе. Возможно, это побочное действие от лекарства. Да, скорее всего. Как и его болтовня при Грейнджер, сующей свой любопытный вздёрнутый нос куда не надо. Блять, он точно сошел с ума, раз решил при ней откровенничать. Но залп огня, сжигающий органы, как бы намекает, что в тишине, эту боль тяжелее будет пережить. Да и с ней его жизнь вряд ли ещё сведёт. Так что, он ничего не теряет, только если немного самоуважения. Но его уже давно в нем нет. А так, может, станет хоть немного легче? Хотя бы капельку. — Но какая, сука, разница, правда? Через пару дней я буду гнить в Азкабане и, возможно, долго не проживу. Если ты посчитаешь сейчас, что я свихнулся, то это может быть правдой. Чертов Драко Малфой решил излить тебе душу. Можешь записать все слова и отправить Поттеру, посмеетесь вместе вечером. В голосе парня слышится столько невысказанной боли, скрытой за язвительностью, что у Гермионы замирает сердце, не выдерживая этой волны. — Я бы никогда… Она обиженно поджимает губы. Как он мог так подумать! А потом девушка вспоминает, кто они были друг другу в прошлом, и замолкает. Но Драко этого не замечает, начиная говорить. — Я вырос в семье чистокровных волшебников, исповедующих только одну религию. Она держалась на главном постулате — абсолютной избранности. Чистота крови словно разрешала нам многое. Мне с рождения твердили, что маглы и такие как ты, Грейнджер, — никто. Отбросы, позорящие мир. Это главная сказка моего детства, которая повторялась мне каждую ночь перед сном. «Мы лучшие, Драко, и наша задача помочь этому миру отчиститься». Я искренне верил в нее, пока не поступил в Хогвартс и не познакомился с мальчиком, который выжил. Тогда произошла первая трещина. Чистокровные должны держаться вместе. Самый популярный мальчик и аристократ до мозга костей. Какие горы мы могли бы свернуть! Но Поттер не подал мне руку, выбрав в друзья бедняка Уизли и грязнокровку Грейнджер. Малфой переводит пустой взгляд на Гермиону, замечая, как та дергается, услышав мерзкое прозвище. Но он продолжает, не давая ей время на переваривание информации. Если он замолчит, то, скорее всего, передумает, поэтому нужно говорить. Не позволить своему мозгу включить рациональность. — Мы думали, что он один из нас, но чертов Гриффиндорец стал делать все наоборот. Ох, как это бесило моего отца, а значит, и меня. Ведь Люциус был для меня всем, моим кумиром. И я страшно хотел быть на него похож. Мечтал, как он однажды скажет, что гордится мной. Но это было не принято в нашей семье. Драко сжимает губы, откидываясь на кровать и отбрасывая влажное полотенце. — Я делал все, чтобы чертов Поттер ушел с моей дороги. Его популярность — словно яд разъедала мои органы. Поттер то, Поттер се. Даже дома я не мог спрятаться от упоминания его фамилии. Какой-то сопляк из года в год мешает самому великому волшебнику! Блять, как это возможно?! В моей голове не укладывалось. — Самый великий волшебник Альбус… Гермиона по привычке воспроизводит фразу, так часто звучащую в школе, и не замечает, как начинают сжиматься руки в кулаки. — Дамблдор, да. Остынь, Грейнджер, я все помню. Парень хмыкает, но голос становится мягче на конце предложения. Драко продолжает прятать взгляд, утыкаясь им в потолок. — Но признайся себе, Грейнджер, что без тебя Поттер бы не справился. Ты так много для него делала, а он так плохо это ценил. — Это неправда! Гермиона закипает, желая наорать, врезать парню, лежащему перед ней, но его надрывный голос и нервно ходящий кадык, напоминают, что она больше не та школьница, да и он уже не тот. Как давно? — Хорошо, продолжай так думать. Помнишь, как ты мне врезала? Он поворачивает голову, смотря ехидной улыбкой на девушку. — Хороший был удар. Почему я тебе не ответил? Не знаешь? И я тоже. — Могу врезать еще раз. Если так понравилось. Гермиона приподнимает подбородок, смотря на Драко открыто, с вызовом. — Говорю же, плохой из тебя выйдет врач. Бить лежачего, Грейнджер. Парень качает головой, возвращая взгляд полюбившемуся потолку и, прокашлявшись, продолжает. — Только через время я понял, какой был ублюдской занозой в заднице, таскаясь за Поттером, словно ебанутая фанатка. А на самом деле я просто, блять, ему завидовал. Хотя вроде чему? У него не было семьи, когда моя была на слуху у всех. Но мне казалось, что ему чертовски везет, когда я прогрызал стену, чтобы получить крохи внимания. Я думал и верил, что сила в злости, но ваша шайка мне все время показывала, что это не так. И я потихоньку начинал сомневаться в том, что мне говорили с детства. Но это еще больше бесило меня, делало слабым, я ненавидел себя и всех вокруг. Еще сильнее разрушающая злость вскипела во мне, когда Поттер, помешал отцу. Ведь он потерпел крах, разочаровав Волдеморта. Но именно тогда у меня появился шанс доказать всем и, в первую очередь, себе, что я что-то значу. Показать, что наша семья по-настоящему великая. Голос Драко становится надрывным, полным злости, отчаянья и горести. Он сжимает руками простыню, вцепляясь в неё до боли в суставах. Гермиона не знает, куда себя деть, продолжая, словно священник, слушать исповедь грешника. Она не ожидала, что все обернется этим. Девушка сконфужена. Гриффиндорка не понимает, нужно ли ей что-то отвечать, либо просто молчать и дать ему высказаться? Поэтому она просто замирает на стуле, боясь шелохнуться. — Оказалось убить человека — не простое дело. Даже такого душнилу, как Дамблдор. Эта миссия разрывала меня, каждый день раскалывала на тысячу осколков. Темная метка жгла мне руку, напоминая о том, какое я ничтожество. Мне хотелось вырезать ее, отрубить себе конечность, только бы больше не видеть. «Ты разочаровал меня, Драко», — голова постоянно воспроизводила эту фразу голосом отца. Я, сука, даже не мог придумать нормальный способ, чтобы убить старика. Я и тут лажал. Меня трясло каждый день в агонии, я ревел, как щенок, в туалете. И когда Поттер выпустил в меня сектумсемпру, я искренне был ему благодарен. Умирая там, на полу, чувствовал, как мне становится легче. Сдохнуть — хороший способ убежать от ответственности, но мне и этого не дали. Я надломился тогда окончательно, когда не убил директора, когда Волдеморт решил устроить пыточную в нашем доме. Я блевал каждый раз, когда дикие крики жертв разрезали мои перепонки. Потом эмоции просто перестали брать надо мной верх. Я окончательно понял, что это не моя религия. Это больше похоже на сумасшедшую секту. Я надел маску, стараясь быть незаметной тенью, потому что к моменту войны чувствовал себя абсолютно опустошенным. Голос Малфоя звучит сухо. В палате сумрак. Последняя свеча догорела. Но Гермиона не двигается. Каждый лишний шорох может спугнуть парня. Она боится, что он замолчит. Его история сковывает ее грудь, вставая комком в горле. Она знала ее, она была все время там же где и он, но девушка и предположить не могла, какой сильный отпечаток это оставило на Драко. Он всегда был для нее просто выскочкой, а теперь? Кто он, Грейнджер теперь? Сломанный мальчишка? — Твой крик, Грейнджер, твой крик, когда тетя вырезала надпись на твоей руке, он до сих пор звенит в моих ушах, когда я закрываю глаза. Это стало последней каплей. Даже не знаю, почему именно это. Я старался как мог доиграть свою роль, но, блять, я уже тогда знал, что долго так не протяну. Гермиона второй раз за вечер испуганно вздрагивает и дотрагивается до предплечья, на котором осталась метка, как напоминание о ее месте в этом мире. Она видит ее каждый день. Но старается не вспоминать момент ее появления, иначе надпись начнёт гореть адским огнём, воспроизводя ужас из прошлого. Парень облизывает пересохшие губы и поворачивает глаза, полные разъедающих страданий, на девушку. Они блестят, не хуже ярких ламп, но только не освещают, скорее затягивают во мрак. Столько сдержанных годами эмоций, столько слов, которых ему не с кем было разделить. Они душили его каждый день перед сном. — Я понял, что с самого начала у меня была альтернатива, как и у всех вас. Но я не стал думать, а просто выбрал то, что навязал мне отец. Легкий путь, как мне казалось. Но мое нутро всячески этому противилось. Я решил, что оно подводит меня, а оказалось оно подавало сигналы спасения. Но я бездумно проебал все возможности и чуть не стал убийцей. Когда война закончилась и нас с матерью заперли в Мэноре, я понял, что просто физически не могу вынести в этом здании и дня. Оно говорило со мной. Показывало, каким ничтожеством я являюсь, а на стенах висели портреты людей, быть которыми я не хотел. И я сбежал. Спасибо отцу за великолепную библиотеку, в которой можно найти все, даже информацию, которую не знает почти никто. — Но тебе оставалось потерпеть всего шесть лет. Гермиона тихим голос прерывает исповедальную речь парня. Драко хмыкает, опуская голову. — Вряд ли ты сможешь вынести хотя бы день в своем самом страшном кошмаре, а я в нем жил. Поэтому нет, Грейнджер, эти шесть лет казались мне Адом, хуже грядущего Азкабана. Для меня это был единственный выход. Единственное, о чем жалею, так это то, что подвёл мать. Но эти три года я провел лучше, чем все время до этого. Я будто сделал, наконец, вдох полной грудью, снял с себя семейные цепи. Я знакомился и общался с людьми, смотря на мир не сквозь поломанную призму Люциуса. И он оказался прекрасным местом, Грейнджер. В тот момент, когда меня настиг Орден, я много где побывал. Делал свои выборы, отметая предвзятость. Я пил пиво с людьми и спал с самыми красивыми магглорожденными девушками, такими же как и ты. Он игриво подмигивает Гермионе, сверкнув глазами, и она благодарит темноту, за сокрытие своих пунцовых щек. Реакция на слишком личное откровение парня. — И мой выбор — выкинуть палочку, когда Орден шел за мной следом. Я, как обычный смертный, отдался на волю судьбы, принимая каждый удар. Бежал, чувствуя закипающие легкие. Но адреналин гнал боль, наполняя мышцы силами. Мы играли с жизнью в игру на выживание. Эти увечья не из-за твоих друзей, Грейнджер. Драко снова отворачивается и сглатывает. А следом делает, на сколько позволяет раздробленная грудная клетка, глубокий вдох, выравнивая эмоции. — Перед тем, как меня схватили, я случайно, а думаю он знал, где я, встретился со старым другом моего отца, который решил отомстить ему за его плохое поведение, с помощью меня. У Люциуса много недоброжелателей. После парочки круцио и режущих заклятий я был благодарен Ордену, который нашел меня в лесу, без сознания. И вот я здесь. Лежу на больничной койке у твоих ног, а ты спасаешь мне жизнь. Судьба интересная штука, правда, Грейнджер? Он грустно хмыкает, испытующе смотря на Гермиону. Драко боится увидеть в ее взгляде жалость. Только не это. — Ты настоящий психопат, Малфой. Ты знаешь это? Ходить безоружным! Господи. Девушка в шоке. Она несколько раз моргает, смотря на него округлившимися глазами. — Мне кажется, у тебя все-таки жар, переросший в бред. Надо сообщить главврачу, что лекарство дает странный побочный эффект в виде безостановочной болтовни. Гермиона не знает, как реагировать на откровения Драко. Они разбили ее на маленькие осколки, заставляя сердце ныть. Девушке надо время, чтобы все переварить. Поэтому лучший способ — все свести в шутку. — Я тебе тут душу открываю, а ты. Бессердечная ты, сука, Грейнджер. Парень хрипло смеется, откидывая одеяло. Стало невероятно жарко. Может, у него правда случился бред? Иначе зачем он ей все рассказал. Идиот. Чего он хотел от неё взамен? Поддержки? Чтобы она обняла его и погладила по голове? Да пошло оно. — Я бы применил обливиэйт, но у меня, к сожалению, нет палочки. Так, что давай да, спишем это все на жар. Ебаная побочка. Гермиона смеется, проверяя его температуру и удостоверившись, что все хорошо, поправляет одеяло. — Спасибо, за откровенность, Драко. Парень замирает. Первый раз Гермиона смотрит на него так серьезно, первый раз она называет его по имени, первый раз ему так нравится, как оно звучит. — Тебе нужно поспать, чтобы кости окончательно срослись. Спокойной ночи. И, тепло улыбнувшись на прощание, она выходит. И парню кажется, что теперь именно этот изгиб губ, а не ее крик, будет с ним, когда он закроет глаза. У тебя все еще бред, идиот.***
Гермиона безостановочно расхаживает по своей квартире, пытаясь осмыслить тот поток информации, который Драко на нее вылил. Ее словно снесло ураганом, откинув на другой конец земли. Она чувствует себя абсолютно дезориентированной, без какого-либо плана действий. Выстроенное годами, мнение о Малфое рассыпалось, как карточный домик, сдутый наглым ветром. Нет, она не стала относиться к его прошлым действиям лучше, он был тем еще уродом, но что-то изменилось в настоящем. Драко абсолютно беззастенчиво открылся перед ней, оголяя самое главное — душу, и это интимнее обнаженного тела. Гермиона и вспомнить не может, знал ли кто-то столь личную информацию о ней. Скорее нет, чем да. Она мало откровенничала. Привыкла все переваривать в себе. Но почему она? Почему он выбрал Грейнджер для своей исповеди? Возможно, действительно, сказалось действие лекарств, может, страх перед приближающимся сроком, в одной из самых страшных тюрьм волшебного мира. А может, все вместе. Малфой поставил Гермиону в непривычное положение, а она любит держать все под контролем. Поэтому ошарашенная девушка даже не нашла, что ему ответить, хотя слова поддержки вертелись в голове. Но каша их разноплановых эмоций смешивалась все сильнее, забывая подкинуть подходящие варианты. Она должна была. Хотя парень вроде даже об этом не просил. Но этот его взгляд — растерзанного, забитого зверя… она не может выкинуть из своих мыслей. Девушке хотелось успокоить его, сообщить, что не все еще потеряно, что срок в Азкабане закончится и он сможет построить такую жизнь, какую хочет. Малфой еще молод и у него многое впереди. Но она смолчала, а потом тупо пошутила и сбежала. Какая же ты трусиха, Грейнджер. Из тебя выйдет, правда, плохой врач. Сегодня у нее выходной, а вот завтра она прямо с утра зайдет к нему и скажет все, о чем сегодня думала. Девушка просто хочет, чтобы у всех была надежда, иначе без нее можно утонуть во мраке, а Драко только начал видеть свет. У него есть возможность исправиться, стать другим человеком, и вчера в этом полуночном сумраке она поняла, что он обладает всеми предпосылками для этого. Чертов Драко Малфой со своими трогательными речами.***
Грейнджер больше бежит, чем идет сегодня на смену. Она аккуратно перепрыгивает лужи, обманывая себя, что никуда не торопится. Но шаг то и дело убыстряется. Вчера ночью она написала речь. Нет, она не думала о Малфое все время. Это просто, чтобы опять не спасовать. Бережно сложенный листок лежит в ее сумке, вселяя уверенность. Гермиона зайдет, осмотрит Малфоя, прочитает поддерживающий текст и уйдет. Все. Потом можно заниматься своими рабочими делами со спокойной душой. У Драко здесь больше никого нет, и своими откровениями он возложил на нее ответственную миссию, которую гриффиндорка обязана выполнить. А Грейнджер еще никогда никого не подводила. Возможно, он начнет шутить, язвить, паясничать — ничего страшного. У Гермионы точно такая же защитная реакция. Она не будет реагировать. Возле раздевалки ее встречает Маргарет и просит зайти к ней в кабинет. — Здравствуй, милая. Надеюсь, ты вчера хорошо отдохнула. Главврач улыбается, начиная просматривать список заданий на сегодняшний день. — Сегодня будет простая смена. Твой главный пациент освободил палату. Ты молодец, хорошо справилась. Итак… — Что? Кто? Гермиона нагло перебивает женщину, не понимая, о чем и о ком она говорит. — Тот преступник, Драко Малфой. Он уже намного лучше себя стал чувствовать и его перевели в тюремную клинику, долечиться. — Но, как же, у него же еще переломы. он же еще не вылечился. Грейнджер не ожидала такого расклада событий. Драко точно еще нельзя было выписывать. Они разобрались только с ребрами, но у него ведь есть и другие проблемы. — Его жизни больше ничего не угрожает, и администрация тюрьмы решила его увести, в том числе и для безопасности других пациентов. — Да не представлял он никакой опасности! Он же весь переломан! Гермиона не замечает, что начинает повышать голос. Маргарет удивленно расширяет глаза. — Смотрю, ты им прониклась. Это чудесно, но одновременно опасно. Таких будет много, а твое сердце всего одно. Уверенна, с этим юношей все будет хорошо. — Вы не можете этого знать… Произносит девушка тихим голосом. Гриффиндорка чувствует себя поникшей. Малфоя по всем критериям еще рано было выписывать. Он слаб. Волнение густой волной накрывает тело, пуская дрожь по конечностям. Гермиона — его врач, а значит, она ответственная за его жизнь. Вдруг с ним что-то случится, из–за того, что они его не долечили? Маргарет не замечает расстроенного состояния Гермионы и продолжает оглашать задания. — Мне нужно его проведать. Твердый голос Грейнджер снова прерывает начальницу, и Маргарет второй раз за полчаса смотрит на девушку удивленным взглядом. — Кого? — Драко Малфоя. Вы сами сказали, что он тяжелый пациент и доверили мне следить за его состоянием, а значит, я отвечаю за его здоровье. Мне нужно, как его врачу, удостовериться, что с ним хорошо. Я не имею право, вот так бросить человека. Вы мне говорили о важности ответственности и эмпатии. Отпустите меня в лечебницу, я просто проверю его после перевозки. Речь девушки звучит серьезно и продумано, будто она готовила ее ни один день. Она знает, что эти слова не оставят равнодушной Маргарет, которая является фанаткой профессионализма. И расчет Гермионы ее не подводит. — Хорошо. Я сделаю тебе пропуск, и завтра с утра, ты можешь его проведать. Я очень уважаю таких ответственных людей, Гермиона. Ты будешь прекрасным врачом. Настоящий профессионал! Пациентам очень повезет. Маргарет горделиво поднимает подбородок, сверкая в удовольствии, глазами. Ей досталась лучшая ученица. Гермиона предполагала, что ей не откажут. Но не знала, что это произойдет так быстро. Девушка уже подготовила парочку весомых аргументов. Поэтому Грейнджер слегка теряется и застывает на стуле, услышав быстрое согласие. — Можешь идти работать. А к концу смены зайди за пропуском. Гермиона отмирает, кивает и быстро покидает кабинет. Какие-то все странные в этой больнице, милые такие. А где же споры? Отстаивание позиций? Просто «хорошо» и все? Даже без дополнительных вопросов. Чудаковатое местечко. На протяжении всего рабочего дня записка с пламенной речью для Драко печет карман формы. Она несколько раз прочитала ее на обеде, вычеркнула слова, больше похожие на мотивационные клише и переписала парочку странных абзацев. Она так и в Хогвартсе по пятьдесят раз перепроверяла свои сочинения. «Какая же ты зануда, Грейнджер», — звучит в голове голос Малфоя. Заткнись. Я, вообще-то, для тебя стараюсь. Завтра он, наверное, посмеется над ней. Но она всегда может врезать ему, обещала же. День длится невозможно долго. Гермиона снова вымотана бесконечной толпой пациентов и бумажками, которые ей приходится заполнять. Ну а кто говорил, что будет легко. Поэтому Грейнджер сразу проваливается в крепкий сон, как только ее голова оказывается на подушке.***
Аппарационная зона в целях безопасности оказывается довольно далеко от самой больницы принадлежащей Азкабану. Да, да. Больница. С падения Волдеморта многое изменилось в лучшую сторону. Теперь даже у самой страшной тюрьмы есть своя клиника. Грейнджер приходит несколько километров пешком, чтобы добраться до нужного места, находящегося на закрытой территории. Использовать магию тут нельзя. Без разрешения, выписанного Маргарет, она бы не смогла преодолеть запрещенную зону, но карточка является своего рода ключом, открывающим доступ. Гермиона замирает около серого, пугающего здания, больше похожего на катакомбы, чем лечебницу. Тело пробирает озноб. Это место и атмосфера вокруг пропитаны болью, даже ветер протяжно стонет, прося забрать его отсюда. Девушка вцепляется в пропуск, как в спасительную соломинку, умоляя свой мозг перестать кричать об опасности. У нее важная миссия. И Гриффиндорка не спасует. Гермиона делает глубокий вдох и, подняв подбородок, заходит в здание. Осмотр на входе, изучение пропуска и девушку отводят в холл для ожидания. Ее вызовут. Обшарпанные серые стены, пронзительный холод, хмурые взгляды, решетки и сгустки опасной магии, витающей в воздухе — это все мало похоже на клинику, в которой могут помочь человеку, скорее добить его. Надо ей будет связаться с министерством и доложить о нечеловеческих условиях. Гермиона ёжится, доставая скомканный листок и утыкается в текст. Будто эти подбадривающие слова написаны для нее. Ей сейчас очень нужна поддержка. Малфою, наверное, тут тоже не нравится, но он не подаст виду, когда Гермиона к нему зайдет. Привычно ухмыльнется и обязательно скажет, что Грейнджер скорее всего по нему соскучилась, раз решила прийти. Девушка слегка улыбается, чувствуя, как эти мысли успокаивают ее, но резкий шум, заставляет Гермиону вернуться в неприятную реальность. Охранник, который оставил ее в месте ожидания, возвращается с явной паникой на лице, что-то передает своему коллеге, и они вместе быстрым шагом уходят. Гриффиндорка напряженно сглатывает, всем телом ощущая, что произошло что-то неладное. Парочка других людей пробегает мимо и включается сирена. Девушка подпрыгивает, пытаясь унять бешено колотящееся сердце. Что происходит? — Мисс, вам лучше покинуть помещение. Знакомый молодой парень, говоривший с ней до этого, жестом указывает ей на выход. — Скажите, что случилось? Девушка останавливается, смотря на него взволнованным взглядом, но охранник молчит, продолжая двигаться в сторону выхода. Гермиона же застывает на месте. — Я врач Драко Малфоя, и я не уйду, пока не увижу своего пациента. Тон Грейнджер говорит о том, что она не отступит от задуманного и не на йоту не сдвинется. Охранник поворачивается к ней, начиная заметно нервничать. Наверное, он тут новенький. Другие бы без разговоров вышвырнули ее за дверь. — Вы не сможете его увидеть. Парень знает, что не имеет право ничего говорить, но сверлящий, надавливающий взгляд Гермионы, ясно намекает на то, что эта девушка не уступит, пока не услышит объяснений. — Это почему же? Гриффиндорка повышает голос, стараясь перекричать орущую сирену. Ее нервы на пределе, и если ей сейчас внятно и нормально ничего не объяснят, то она за себя не ручается. Грейнджер готова схватить парня за шкирку и встряхнуть. Только бы раскололся. — Он мертв, мисс. Юноша прячет глаза, стоя перед Гермионой. Ему неплохо так влетит от начальства, но эту девчонку он сейчас боится сильнее. Информация оглушает Грейнджер, и она падает на ближайшую лавку. Это что шутка? Но суматоха вокруг подтверждает, что случилось ужасное. Все на взводе. — Как он? Из-за травм? Из-за перевозки? Я же говорила, что… Грейнджер безостановочно сыплет на него вопросы, продолжая смотреть на парня, который уже сто раз пожалел, что проговорился. Девушка такая бледная, что еще пару слов и она упадет в обморок, поэтому он молчит. — Я жду ответа! Гермиона резко подскакивает, пугая охранника. Она громко, в приказном тоне выкрикивает фразу. Ее глаза блестят сумасшедшим огнем. Девушка сама не понимает, что с ней. Но чувство вины то кидает ее в пропасть, то разгорается пламенем. Это она виновата. Не уследила, не долечила. И теперь Малфой лежит бездыханным телом в какой-то мерзкой палате. — Он травмировался при транспортировке, так ведь? Как вы его доставляли? Ну же! Она, не отдавая себе отчет, хватает парня за предплечье, и он шокировано замирает, смотря на руку девушки, вцепившуюся в него. — Его убили, мисс! Охранник грубо высвобождается, отталкивая ее. Она начинает его бесить. Какое право имеет эта психопатка трогать его! — Что-о-о? У Гермионы снова подкашиваются ноги. Как убили? Кто убил? В ушах звенит кровь, голова начинает кружиться. «У Люциуса много недоброжелателей». Всплывает фраза Малфоя, разрываясь колющимися осколками в голове девушки. Значит, до него добрались. Возможно поэтому его в такой спешке перевозили. Кому-то было выгодна его беспомощность. Шоковое состояние заглушает все звуки вокруг. Она не замечает, как охранник приподнимает ее, буквально, волоча на себе к выходу. Гермиона больше не слышит пронзительных звуков сирен, не видит дороги, за затуманенным взором. Смятый листок выпадает из руки. Он больше ничего не значит, эта речь больше никому не поможет. Он мертв. Нужно делать все вовремя, Грейнджер. Она не успела сказать ему то, что, она уверенна, он хотел услышать. Просто, как обычно, сделал вид, что ему неважно. У него так много было впереди, но у Драко забрали шанс на исправление. Опять отец определил его жизнь. Если бы можно было повернуть время вспять, она бы обязательно все сделала по-другому. Время вспять. Гермиона замирает, тормозя тащившего ее, парня. — Давно это случилось? Она поднимает на него взгляд потерянных карих глаз, наблюдая за тем, как брови парня, в непонимании спускаются к переносице. — Час назад проходил осмотр пациентов, и он был еще жив. Значит, пока Гермиона блуждала по территории, преступник выжидал когда парня оставят одного. Всего час, если бы она не потерялась, то могла бы все предотвратить. Он был бы жив. — Вы знаете кто? Грейнджер задает последний вопрос, когда охранник, выпроводив ее, начинает закрывать ворота. — Нет, но скорее всего кто-то из персонала, во время пересменки. Его обычно усиленно охраняли. Это все, что узнает девушка, до момента, как остается одна. Час, какой-то несчастный час. Так мало времени для жизни и так много, оказалось, для смерти. Она не замечает, как доходит до аппарационной зоны, не обращает внимания на то, как неловко приземляется в квартире, после переноса. Грейнджер скидывает туфли, медленно бредет в свою комнату и устало падает на кровать. Ей необходимо сообщить в больницу, что ее сегодня не будет. Нужно только подняться, нужно только сделать пару шагов к телефону, но режущая головная боль, не дает ей даже сдвинуться. Гермиона тянется к тумбочке около кровати, чтобы выпить обезболивающее, как вдруг взор зацепляется за круглое приспособление на золотой цепочке, которое вот уже много лет валяется в ее шкафчике. Маховик времени. Девушка вспоминает, как Макгонагалл вручила ей его на выпускном. Хотя Гермиона была уверена, что все они уничтожены. Оказалось, что Дамблдор все-таки припрятал один в своем кабинете. — Это твое, Гермиона. Пусть будет подарком. Используй его только в критических случаях и всегда помни, что кардинально вмешиваться во временной процесс — опасно. Никаких перемещений, более чем на пять часов назад. Грейнджер берет его в руки. Она не использовала его ни разу, с того дня в школе, когда они с Гарри спасли Сириуса и Клювокрыла. Девушка решила, что жизнь должна идти своим чередом, поэтому маховик спокойно лежал в ее ящике как украшение. Но сейчас… достаточно критичный момент? Гермиона садится на кровать, обдумывая. Вмешиваться в смерть человека — очень опасно, это может повлечь за собой неминуемые последствия. Но прошло не так много времени, чтобы эта новость в большом масштабе распространилась по волшебному миру. Грейнджер вздыхает. Если бы, тогда в школе, кто-то сказал ей, что девушка всерьез решит вмешаться во временной процесс ради Драко Малфоя, она бы громко рассмеялась ему в лицо. Судьба интересная штука, правда, Грейнджер? Но сейчас дело не в Драко, дело в жестокой смерти человека, который ее не заслужил. Дело в ее ответственности перед ним. Дело во втором шансе, который Малфой так и не использовал. Но может, у нее получится его подарить? Стоит ли он того? Она без запинки скажет, что да. Ведь, жизнь каждого человека имеет значение и неважно насколько говнюком он был в школе. И сейчас то он другой. Гермиона не была бы гриффиндоркой, если бы смогла закрыть глаза и хоть раз не попытаться помочь. В этом ведь ее суть. Грейнджер дотрагивается до сердцевины маховика, размышляя сколько оборотов нужно сделать, чтобы спасти чертового Драко Малфоя.Каждый заслуживает прощения. Каждому надо дать шанс переделать себя и все переделать, попробовать заново, еще один раз, пусть хоть последний…
Дмитрий Глуховский. Метро 2034